мне не нужен стресс не нужна мне драма у меня есть вес я большая мама
«У меня было все. Но в 33 года я понял, что не хочу больше жить» — история человека, который бросил прибыльный бизнес ради бездомных
Приблизительное время чтения: 13 мин.
Емелиан Сосинский — руководитель домов трудолюбия «Ной», христианских приютов для бездомных. Первый из 21 таких приютов он открыл десять лет назад. Но перед этим был долгий и тяжелый путь поиска смысла жизни, который в какой-то момент чуть не кончился катастрофой.
Был 2003 год. Я занимался престижным прибыльным бизнесом — работал частным инструктором по вождению. Уровень доходов и известности в своей сфере — всего, о чем я мечтал в суровые 90-е — достигли максимума, и я пресытился.
Мне было 33 года, когда я понял, что жизнь не имеет никакого смысла. Я мог позволить себе купить все, что хотел, и уже сделал это. Но при этом осознал, что, даже если денег и других внешних благ станет еще больше, счастливее я не стану.
Мне не хотелось просыпаться — я заранее знал, что принесет наступающий день. Я искал способ покончить с собой. Казалось, иного выхода нет — я ощущал себя в каком-то бетонном бункере: куда голову ни сунь, как ни бейся об этот бетон, найти выход все равно не получится.
И все же я продолжал искать смысл всеми возможными способами. Узнал о популярной тогда теории, что на самом деле человек живет только во сне, поэтому старался больше спать. Потом стал ходить по разным сектам. Но хватало одной-двух встреч, чтобы понять: никакого облегчения они не приносят.
Совсем отчаявшись, я решил просто набрать в поисковике два слова: «смысл жизни». Так я узнал о книге Семена Франка. Стал читать и сразу почувствовал — становится легче. Но как только наткнулся на слово «Бог», тут же книгу закрыл. Я был убежденным, ярым атеистом: родился и вырос в обычной советской семье, был пионером, комсомольцем и все, что знал про Бога, — что Его нет.
Но недели через две я снова вернулся к книге. После разговора с одной из учениц. Я поделился с ней своей душевной проблемой, а она мне посоветовала креститься и дала контакты одного, как она выразилась, «прозорливого старца». Я воспринял этот совет как вызов. И поехал креститься.
«Он увидит тебя насквозь и даст ответы на все вопросы», — напутствовала меня моя знакомая. И предупредила, что у старца крутой нрав и в прошлом он был мастером спорта по боксу…
«Больно нужен мне ваш Бог!»
Приехал я к нему в храм и всю службу пристально смотрел ему прямо в глаза — естественно, ни разу не перекрестившись. Мне казалось, это поможет ему меня лучше «просканировать». Я ведь и правда думал, что «прозорливый» — это как рентгеновский аппарат. Но, как я понял потом, мое дерзкое поведение вывело священника из себя.
После службы несколько человек подошли к нему, чтобы проводить в келью, где он принимал людей. И он разрешил пойти с ним всем. Кроме меня. Я страшно обиделся: я, понимаете ли, креститься пришел, готов услышать слово «Бог», а меня тут еще и принять не хотят! Но все равно решил последовать за «старцем». А он прямо передо мной захлопнул дверь. Помня о его боксерском прошлом, я решил с ним не спорить.
Моему возмущению не было предела. «Больно нужен мне ваш Бог!» — решил я. Но обижался недолго: смысл жизни так и не нашелся, и я продолжил свой «тур по старцам». Было еще несколько неудачных попыток креститься у разных батюшек, пока Господь не привел меня к моему будущему духовнику.
Этот храм был недалеко от дома. О нем мне рассказала все та же знакомая. Я пришел, с горем пополам отстоял службу и встал в очередь на исповедь — как меня и учили. Священник понял, что разговор надолго, и попросил подойти к нему после всех.
«Ощущение, что тебе сделали трепанацию черепа»
Мы начали разговаривать в 8 вечера, а закончили в 12 ночи. Я задавал ему вопросы, на которые у меня не было ответа. Батюшка принимался отвечать на один, но я тут же задавал следующий. Мне было достаточно того, что этот человек знает выход из ситуаций, которые мне казались безвыходными, и я боялся не успеть задать все свои вопросы. Меня грела мысль, что я смогу снова прийти сюда, в храм, и узнать обо всем подробнее. В тот день я понял главное: ответы есть, и я смогу их получить.
Я стал регулярно ходить в церковь, много читал святоотеческой литературы (на меня напал настоящий духовный голод!) и через 7 месяцев, наконец, крестился — осознанно и решительно.
Два года я был типичным неофитом: 24 часа в сутки слушал и читал Евангелие, заставлял всю семью — жену и двоих детей — молиться перед едой и почти ежедневно ходил на службы. Жена хотела развестись. «Я выходила замуж за бизнесмена. Такое ощущение, что тебе сделали трепанацию черепа и передо мной другой человек», — говорила она. Но вскоре ее настрой сменился: она видела, что я становлюсь лучше. Правда, до сих пор не может до конца смириться с тем, куда эти изменения привели: что я променял хороший достаток и свободный график на «бомжей», как она выражается.
«Ну и пусть наши деньги пропивают»
Помогать бездомным я начал тогда же, в 2003 году. На паперти у храма, куда я стал ходить, просила милостыню цыганка, мать пятерых детей. Ее содержание я полностью взял на себя. А со временем стал отвечать за приходскую благотворительность. Моей задачей было собирать вещи и средства для нуждающихся — к нам стекались люди со всей Москвы, зная, что здесь всем раздают деньги.
Однажды наш приход навестил священник, у которого был приют для бездомных — один из первых, открытый им в Тверской области. И когда увидел, как мы без разбора всем раздаем то, что они хотят, пришел в ужас: «Что вы делаете?!» «Мы исполняем заповедь. До остального нам дела нет. Даже если люди нас обманывают и эти деньги пропивают, главное, что мы помогаем ближним», — втолковывал я ему с непоколебимой уверенностью в своей правоте.
Такая позиция была очень удобной. А потом к нам пришла жена одного несчастного, которому мы регулярно помогали деньгами, и обвинила нас в том, что мы его убиваем. «Вам наплевать на то, что он подохнет под вашим забором, опохмеляясь, вам плевать на нашу семью, которую вы разрушаете». С тех пор я стал проверять истории всех, кто обращался к нам за помощью. И оказалось, что 95 % врали о своем истинном положении. Я понял, что тем, кому реально нужна помощь, необходимо прежде всего дать приют.
«Через месяц люди снова валялись на улицах»
В начале двухтысячных проблема бездомных была одной из самых жутких в Москве. Вспомните, что было на вокзалах, в метро — бездомные были повсюду! Мы их одевали, кормили, помогали восстановить документы. Но — одетые и обутые — они возвращались на улицу. И либо становились жертвой криминала, либо сами устраивали беспредел.
Каждый час такой жизни — риск. Это не укладывалось в моей голове, я хотел создать безопасную территорию, где человек с улицы нашел бы покой и мог жить и трудиться.
Поначалу было сложно. Я считал, если человек пожил у нас два месяца, мы восстановили ему документы и трудоустроили с проживанием, — все, мы свое дело сделали, помогли, и на его место может приходить другой нуждающийся.
Но как показывала практика, через месяц эти люди снова валялись на улицах. Практически все. И не потому, что мы что-то делали не так, просто у нас были неверные, завышенные ожидания. Как оказалось (и это впоследствии нам подтвердили эксперты), практически все бездомные — это люди в последней стадии алкогольной зависимости. Ведь чтобы оказаться на улице, надо пить так, чтобы тебя выгнали с работы, ты забыл свою семью и пропил квартиру. И когда я это понял, пересмотрел свое отношение к проблеме: надо было создать такие условия, в которых человек мог бы находиться столько, сколько надо, — нельзя его выпихивать на улицу через два месяца со словами «срок реабилитации прошел, уходи». Да, он может уйти по собственному желанию, но, если у него не получится жить нормальной жизнью, мы всегда примем его обратно.
Большинство при первой возможности снова возвращается к алкоголю. Был у нас один подопечный — инвалид, бывший детдомовец, бездомный, алкоголик — полный набор. Мы оформили ему пенсию, добились предоставления квартиры. И с тех пор трезвым я его не видел и не слышал. Думаю, мы ему сделали только хуже.
«Приступ боли длился четыре часа»
Я много расспрашивал, почему они пьют. Кто-то говорит: «я чувствую себя счастливым, когда пьянею», «я становлюсь смелым, могу с женщинами знакомиться». То есть в алкоголе люди находят, как им кажется, самый простой способ стать счастливым.
Живя на улице, бездомный работает 3–4 дня в месяц, а в остальное время пьет. А в нашей общине, скорее, наоборот. Но хотя у нас запрещено пьянство и безделье, заставить бросить пить мы никого не можем, если наши подопечные сами этого не хотят.
Как бы ужасно это ни звучало, алкоголь — это часть их жизни, от которой они не хотят отказываться. Это их страсть. Как у кого-то страсть чревоугодия, страсть к деньгам, блудная страсть. Мы все в плену своих страстей.
Вот я — не алкоголик, не наркоман, но прекрасно их понимаю. Я тоже не могу удержаться от того, что мне нельзя. Однажды нам подарили несколько тонн «Севен-апа». И мне он так понравился, что я для него купил себе специальный холодильник — пришлось дверные проемы ломать, чтобы его втащить! — и глушил «Севен-ап» литрами. Мне говорили: это вредно. «Севен-ап» не может быть вредным, он же вкусный!» — отвечал я. А потом у меня случился страшный приступ. Болел желудок, но я отказывался понимать, что в этом виновата моя нездоровая страсть к газировке. И дождавшись, когда боль отпустит, снова выпил свое любимое зелье. Новый приступ длился четыре часа — не помогла даже скорая. Только после этих мук я перестал пить«Севен-ап». Хотя меня все равно надолго не хватило.
Вот так и у бездомных с алкоголем. Ты настолько хочешь запретный плод, что тебе все равно. Но некоторых спасает — в прямом смысле слова — инвалидность. Ведь если продолжат пить, ампутируют еще одну конечность или случится еще один инсульт. Включается чувство самосохранения — звучит дико, но действенно.
«Один запил, другой подменил»
Уйти с халявы и начать работать непросто. В наших рабочих домах люди получают 1000–1500 рублей в день, трудясь подсобниками на стройках. Да, на эти условия большинство трудоспособных бездомных готовы уходить с улиц, но тяжелее обстоит дело с инвалидами и стариками — теми, кто не может заниматься тяжелым физическим трудом.
Им мы предлагаем место в инвалидных (социальных) домах и платим за трудотерапию от 50 до 150 рублей в день. Но тех, кто еще может работать, такие условия не устраивают, так как попрошайничеством на улице можно получить в разы больше. Если бы удалось по их состоянию здоровья найти работу, при которой люди получали бы ту же самую тысячу рублей в день, то наверняка многие из тех, кто сейчас осознанно живут на улице, оттуда бы ушли.
Например, бездомные могли бы работать на мусоросортировочных заводах — это и правда идеальное место для трудоустройства тех, кто не может заниматься тяжелым физическим трудом. Но чтобы устроиться на этот завод, нужен полный пакет документов, не должно быть судимостей, болезней. Это сразу лишает почти всех наших подопечных шансов.
Но документы — полбеды. Главная сложность в другом: бездомный рано или поздно уйдет в запой, и ему нужно будет искать замену, а по КЗОТу это невозможно: работать имеет право только тот, кто официально трудоустроен. Спасти мог бы общинный принцип труда, когда работодателю не важно, кто будет исполнять работу, а важен результат. Один человек начал работать, запил, его сменил другой, заканчивает работу третий. Это, по опыту, единственный вариант организовать работу алкоголиков. Вот только наше законодательство таких схем для бездомных не предусматривает, хоть мы постоянно стараемся донести до властей, что нужен закон о социализации бездомных, который выделил бы их в отдельную категорию граждан и предусмотрел для них в том числе общинный принцип работы.
Не подвигнем и новый созыв Госдумы на такой закон — дома трудолюбия закроют: наши подопечные работают неофициально, не платят налоги, живут без регистрации. Если бы трудоспособные подопечные, которых у нас 40 %, платили налоги, мы бы не смогли содержать те 60 %, которые работать не могут: стариков, женщин с детьми.
Еще один повод, по которому могут закрыть наши приюты, — отсутствие, например, соответствующей строгим требованиям системы пожарной безопасности, которая стоит непосильных для нас денег. Проверки выписывают миллионные штрафы, которые лишают нас возможности продолжать свое существование.
Но мы просто не имеем права сдаться и, пока нас не закрыли, даем нашим подопечным возможность трудиться в рамках общины, которую создали сами. Даже инвалидам стараемся найти полезное дело, оплачивать любой труд. Один, например, подкладывает поленья в камин, другой — следит за сохранностью холодильника, третий — ведет стримы в «Тик-Токе». И когда я вижу, что человек начинает жить честно, понимает свою полезность — я чувствую, что все не зря.
«Теперь мне есть для чего жить»
С того момента, как я стал верующим, выяснилось, что мне есть для чего жить, что все не просто так. И если блуждания без Бога завели меня в тупик, то с Ним я почувствовал, что встаю на дорогу, у которой нет конца. И эту мысль я стараюсь донести до всех, кто к нам обратился. Да, мы восстанавливаем документы, предлагаем жилье и пропитание, помогаем избавиться от зависимости, стараемся организовать полезную занятость. Но не это главное.
Главное — помочь человеку качественно измениться, преобразиться не только внешне, но и внутренне. Ведь ситуация, в которой оказались бездомные, — следствие того образа жизни, который они вели. А мы предлагаем его изменить: если человек пил — перестать пить, попрошайничал — начать зарабатывать. Казалось бы, элементарные шаги. Но это и есть путь к покаянию.
Был среди наших постояльцев пожилой мужчина, уже дедушка. Он вышел из тюрьмы и попал к нам, потому что идти ему было некуда: сидел он не один раз, отношения с дочкой были испорчены. Когда он пытался выйти с ней на связь, она бросала трубку.
Этот человек прожил у нас четыре года, и все, что зарабатывал, включая свою пенсию, отсылал дочери. И спустя четыре года дочка сама позвонила ему и попросила о помощи — посидеть с ее маленькими детьми. Он приехал к ней, снял квартиру рядом, устроился сторожем на стоянку и остался там насовсем.
Вот это для меня пример деятельного покаяния. Это, я считаю, результат.
Подготовила Анастасия Бавинова
Фотографии Владимира Ештокина
Press
Текст песни: У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
Хочешь мой лайк — yes I can
Только зачем мне кукла Кен?
Кубики — здорово, это да
Но ты, мальчик, мимо, не туда!
Не туда зашёл, малыш
Позабудь о всем, крепыш
Ты какую-то дичь творишь
Думал ты кринж? Но ты не кринж
Как хочу тобой верчу — оу-е
Захочу — заполучу — да-да-да
Я сведу тебя с ума,
Но есть один нюансик — ты не для меня
Мальчик мой, пора бай-бай
Ты психуешь, так и знай
Есть одна проблемка, да
Ты — упругий пресс, но тугая голова
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
На тебе Флом Данк Хай
8К за Найки
Кожа крокодила на майке
Только мне не нужен знайка
Думаешь, я поведусь на твои тряпки?
Ты иди, гуляй, малыш, без оглядки
…, ты пойми, мой сладкий
Мне плевать на твои тапки
Луи, прадо, турбо-найки
Это все, конечно, лайки
Фенди, гуди — хорошо
Только если это не родительские бабки
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
У мальчишек стресс
Не помогает пресс
Пресс тугой, в карман не влез
Жму на delete, пресс-пресс
Мне 46. Как общаться с авторитарной мамой?
Приблизительное время чтения: 5 мин.
Вопрос читателя:
Мне 46 лет. С раннего детства у меня с мамой непростые отношения. Она взрывная, все держит под контролем, я не смогла создать свою семью. После 30 лет я удочерила девочку и съехала. Но и тут мама не отпускала, держала все под контролем. При ребенке происходили скандалы, мама меня унижала. Девочка одно время перестала меня воспринимать, со временем стала понимать, что бабушка неправа, но не в этом суть.
Вопрос в том, как выполнить заповедь о любви к родителям, если этой любви уже давно нет? Просто пустота внутри.
Я готова о маме заботиться, но не готова каждый день слышать по телефону крики, какая я плохая (дочка плохо учится, что-то не сделала, забыла, трубку не взяла, когда занята была — повод может быть любой!) или другие унижения. Я хочу сама принимать решения, не вступая с ней в конфликты.
Материально не завишу от мамы с 17 лет. Скандалы если не каждый день, то через, то одно, то другое. Когда жили вместе я несколько раз думала о самоубийстве (прости, Господи!): с работы вернулась на полчаса позже — скандал, кто-то мне позвонил — скандал, передачу не ту смотрю — скандал!
Для меня общение с ней в нормальном русле невозможно, жить по ее правилам — тоже и общаться в форме постоянного унижения — стресс. Как почитать, любить, уважать маму и в тоже время испытывать душевную боль почти ежедневно? Понимание между нами бывает крайне редко.
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Заповедь звучит так: «Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх.20:12). О любви как о личном чувстве тут нет ни слова, и Вы вполне можете ограничиться тем, чтобы о маме заботиться, помогать по мере сил — и все. Внутренне это не накладывает на Вас никак обязательств по отношению к ней.
Что нужно сделать — это внутренне отделиться от мамы и понять, что Вы и только Вы отвечаете за себя в этой жизни и вправе решать, что и как делать. Обычно такое отделение происходит в подростковый период, но особенности каждой семьи влияют и на время отделения подрастающего человека, и бывает, что человек как бы застревает на этой стадии и не становится внутри вполне независимым. А независимость и способность опереться только на себя и не ждать, что мама все-таки увидит, поймет, оценит и так далее- это очень важно, иначе эти ожидания так и будут отбирать у Вас силы.
Как это сделать? Можете попробовать сама, можете прибегнуть к помощи психолога.
Вам нужно понять и осознать, что Вы — отдельный от мамы человек. Финансово Вы от нее не зависите — и точно так же можете не зависеть от нее морально. Любой разговор нужно сводить к какому-то конструктивному обсуждению либо завершать спокойно. твердо и доброжелательно. Не позвонили из-за работы? «Мам, прости, причина была объективная, перезваниваю, когда могу, что ты хотела? Не кричи, скажи, что тебе нужно». «Мам, спасибо за беспокойство, я знаю, что мне нужно себе купить, что приготовить, что надеть». «Мам, сама переживаю из-за дочки, что-то придумаю». «Мам, прости, не могу говорить, когда ты кричишь. Целую!». «Мам, мне не нужен совет, спасибо, пока». Пройдут недели, прежде чем Вы сможете с мамой выстроить отношения по-новому. Вам тут важно для себя уяснить, что маму Вы не бросаете, почитаете и уважаете ее статус (мать у Вас одна, другой не будет, она Вам жизнь подарила), маме Вы готовы помогать, но Ваша жизнь — полностью Ваша и только Вы решаете, что Вам делать. Ошибетесь — это Ваше святое право, Ваша данная Вам Господом свобода выбирать, как и что делать.
Четко определите для себя, что для Вас неприемлемо в общении с мамой, и завершайте разговор, когда общение идет не в то русло. Повторяю, помня, что маму Вы поддерживать готовы и от заботы о ней не отказываетесь, так что винить Вам себя не за что.
Что может мешать такому конструктивному подходу? Помимо чувства вины (как мы уже решили, оно безосновательно, потому что мать Вы не бросаете), еще и желание другого отношения матери, чем то, которое она Вам дала. Увы, тут лучше всего сразу признать, что маму не переделаешь. Она такая, какая есть, и нужно работать с тем, что есть, очертив территорию своей независимости — всю Вашу жизнь, фактически. Когда Вы поймете, что реально Ваша жизнь — только в Ваших руках, Вы сама все решаете и внутренне свободны от критики мамы, сразу все станет иначе. Но нужно дать себе время, я не знаю, сколько, несколько недель точно, в которые Вы будете жить, не ожидая от мамы ни одобрения, ни ласки, ни принятия. И тогда станет легче.
Параллельно или потом можно подумать о том, что мама так действует, потому что и у нее когда-то были, возможно, непростые отношения с ее матерью, и то, какой она стала — это не ее вина может быть, а результат того, как она росла и как воспитана. Это поможет Вам немного успокоиться и увидеть, что мама — отдельный человек и нужно ей позволить быть такой, какая она есть, такой ее принимать и общаться именно с учетом ее особенностей, а не с ожиданием перемен.
Теме прощения родителей у нас посвящен текст «11 способов помириться с родителями». Может быть он Вам чем-то пригодится.
И еще, поскольку Вы начинаете сейчас новое дело по перестройке общения с мамой и обретению себя, я Вам очень советую опереться на Бога — молиться Ему утром и вечером, читать молитвы за себя, маму и дочку, исповедоваться и причащаться, потому что молитвой мы призываем помощь, благодать Божию, и в Таинствах исповеди и причастия человеку обильно подается благодать Божия на то, чтобы жить, меняться к лучшему и совершать то, что должно.
Уверен, что все у Вас получится. Нужно время, нужны силы на перестройку, сделать это будет непросто, потому что не только мама, но и Вы за 46 лет привыкли к определенной моральной зависимости от мамы и определенному стилю поведения. Бог даст, Вы сможете разобраться с этой непростой многолетней ситуацией!