блуждаю вечно я голодный еда основа бытия касание стихии водной

15 лучших афоризмов Омара Хайяма – мудрость через века

Рубаи — одна из самых сложных жанровых форм таджикско-персидской поэзии. Объем рубаи — четыре строки, три из которых (редко четыре) рифмуются между собой. Хайям — непревзойденный мастер этого жанра. Его рубаи поражают меткостью наблюдений и глубиной постижения мира и души человека, яркостью образов и изяществом ритма.

Живя на религиозном востоке, Омар Хайям размышляет о Боге, но решительно отвергает все церковные догмы. Его ирония и свободомыслие отразились в рубаи. Его поддерживали многие поэты своего времени, но из-за страха преследований за вольнодумство и богохульство они приписывали и свои сочинения Хайяму.

15 глубоких и непревзойденных цитат Омара Хайама о человеке, счастье и любви:

1. Красивым быть – не значит им родиться,

Ведь красоте мы можем научиться.

Когда красив душою Человек –

Какая внешность может с ней сравниться?

2. Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос.

Он носом тянется туда, куда душою не дорос.

3. Кто жизнью бит, тот большего добьется.

Пуд соли съевший выше ценит мед.

Кто слезы лил, тот искренней смеется.

Кто умирал, тот знает, что живет!

4. В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь.

Другой — листвы зелёной вязь, весну и небо голубое.

В одно окно смотрели двое.

5. Мы источник веселья — и скорби рудник.

Мы вместилище скверны — и чистый родник.

Человек, словно в зеркале мир — многолик.

Он ничтожен — и он же безмерно велик!

6. Как часто, в жизни ошибаясь,теряем тех, кем дорожим.

Чужим понравиться стараясь, порой от ближнего бежим.

Возносим тех, кто нас не стоит, а самых верных предаем.

Кто нас так любит, обижаем, и сами извинений ждем.

7. Мы больше в этот мир вовек не попадем,

вовек не встретимся с друзьями за столом.

Лови же каждое летящее мгновенье —

его не подстеречь уж никогда потом.

8. Не завидуй тому, кто силен и богат,

за рассветом всегда наступает закат.

С этой жизнью короткою, равною вдоху,

Обращайся, как с данной тебе напрокат.

9. Я думаю, что лучше одиноким быть,

Чем жар души «кому-нибудь» дарить.

Бесценный дар отдав кому попало,

Родного встретив, не сумеешь полюбить.

10. Не смешно ли весь век по копейке копить,

Если вечную жизнь все равно не купить?

Эту жизнь тебе дали, мой милый, на время, —

Постарайся же времени не упустить.

11. Дарить себя — не значит продавать.

И рядом спать — не значит переспать.

Не отомстить — не значит все простить.

Не рядом быть — не значит не любить.

12. Можно соблазнить мужчину, у которого есть жена,

можно соблазнить мужчину, у которого есть любовница,

но нельзя соблазнить мужчину, у которого есть любимая женщина.

13. Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

14. Не делай зла — вернется бумерангом,

Не плюй в колодец — будешь воду пить,

Не оскорбляй того, кто ниже рангом,

А вдруг придется, что-нибудь просить.

Не предавай друзей, их не заменишь,

И не теряй любимых — не вернешь,

Не лги себе — со временем проверишь,

Что этой ложью сам себя ты предаёшь.

15. Сорваный цветок должен быть подарен,

начатое стихотворение — дописано,

а любимая женщина — счастлива,

иначе и не стоило браться за то, что тебе не по силам.

Мои любимые не вошли в подборку.

Лучше пить и весёлых красавиц ласкать

Чем в постах и молитвах спасенья искать

Если место в аду для влюблённых и пьяниц

то кого же прикажите в рай допускать?

Ад и рай в небесах, утверждают ханжи.

Надо жить, нам внушают, в постах и труде

Я с подругой и чашей вина не разлучен

Чтобы так и проснутся на страшном суде

Другом верным, желанным, становишься им.

Муравья лучше гостем принять в своём доме

Чем быть принятым в дом Соломоном самим.

Если мельницу, баню, роскошный дворец

Получает в подарок дурак и подлец,

А достойный идёт в кабалу из-за хлеба

Мне плевать на твою справедливость творец!

Пусть мне чашу вина виночерпий подаст!

Так как жизнь коротка в этом временном мире,

В сей мир едва ли снова попадём,

Своих друзей вторично не найдём.

Лови же миг! Ведь он не повториться

Как ты и сам не повторишься в нём.

Чьё сердце не горит любовью страстной к милой

Без утешения влачит свой век унылый.

Дни, проведённые без радостей любви,

Считаю тяготой ненужной и постылой.

Беспощадна судьба, наши планы круша.

Не спеши, посиди на траве, под которой,

Скоро будешь лежать никуда не спеша.

Я спросил у мудрейшего: Что ты извлёк

Из своих манускриптов?» Мудрейший изрёк:

«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной

По ночам от премудростей книжных далек!»

За возможные неточности рифмы и перевода прошу прощения, писал на память)

Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.

Не в жажде чуда я и не с мольбой:

Отсюда коврик я стянул когда-то,

А он истерся; надо бы другой!

Зато все остальные, не перечисленные тут рубаи, про вино и. вино!

Автор молодец! Хайям крутые рубаи писал, в свое время много их перечитал.

Кто понял жизнь, тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает
Как спит ребенок, молится старик,
Как дождь идет и как снежинка тает.
*************************************

Общаясь с дураком, не оберёшься срама,

Поэтому совет ты выслушай Хайяма:

Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,

Я знаю мир: в нем вор сидит на воре,

Мудрец всегда проигрывает в споре, с глупцом,

А капля счастья тонет в море горя.
************************************
Еще автор, если действительно увлекаешься этой темой, сможешь найти рубаи на тему о жене, типа нужна брать небольшого роста, типа «из двух зол выбирают меньшее». В каком-то стихе была схожая мысль

то чувство, когда учил их на память. один из любимых поэтов)

Когда живет в них злая эпиграмма,

Но раны сердца лечат рубайят-

Четверостишья старого Хайяма.»

Как-то сидели с другом в кафе Город М в Минске (не реклама) и там возле столика стоит стеллаж с книгами. Одной из них была книга со стихами Омара. Какую страницу не открой — всё про вино. В каждом стихотворении, на которые довелось наткнуться в этой книге была про вино или касающееся выпивки.

Это я так. К слову. Ничего против него не имею

В окно смотрели двое:Один увидел дождь и грязь,Другой листвы зеленой вязь,Весну и небо голубое.В одно окно смотрели двое

Это Расул Гамзатов

Океан состоящий из капель,велик.

Из пылинок слагается материк.

Твой приход и уход-не имеют значения,

Словно муха в окно залетела на миг.

Каждый молится богу на собственный лад.

Всем нам хочется в рай, и не хочется в ад.

Лишь мудрец, постигающий замысел божий,

Адских мук не страшиться и раю не рад

Рука репостнуть потянулась

Меч времени остер, не будь же верхоглядом!

Когда судьба тебе положит в рот халву,

а это хочу чтобы было на моем надгробии:

Он храбрецом не был, он мудрецом не был
Но поклонись ему
Он Человеком был

4. В одно окно смотрели двое. Один увидел дождь и грязь.

Другой — листвы зелёной вязь, весну и небо голубое.

В одно окно смотрели двое.

Вконтакте всё пропитано подобной «мудростью». Очень надеюсь что это всё добро только там и оставалось.

у него был рубай в котором он говорит типо старик пьяный ведет себя как ребенок, зрелый как безумец, а молодой пьяный мудр как старик, смысл такой вроде.

сколько сборников перелопатил не могу найти и все.

Я в себя заглянув, убедился во лжи:

ИМХО, рубаи надо читать голосом и с выражением Чонишвили ) Во всяком случае, у меня в голове рубаи звучат только так )

Смысла этих картинок понять не пытайся,

Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!
____________________________________

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало

Два важных правила запомни для начала:

Уж лучше голодать, чем что попало есть;

Быть лучше одному, чем вместе с кем попало.

«Живя на религиозном востоке, Омар Хайям размышляет о Боге, но решительно отвергает все церковные догмы.»

мудрый чувак за него плюс!

Всю эту чушь он не писал.

Ну и че за бумеранг?! он че был изветенен. Короче хуйню тут постят!!

да это же почти перашки!

Пятница, Омар Хаям

Современное изображение Омара Хайяма

18 мая родился Омар Хайям (1048 — 1131), персидский поэт, философ, математик, астроном, астролог. Полное имя поэта – Гияс ад-Дин Абу-л-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури. Слово «Хайям» буквально означает «палаточный мастер», от слова «хайма» – палатка.Согласно источникам, в семнадцать лет он достиг глубоких знаний во всех областях философии, и обладал великолепными природными способностями и памятью.Свое образование Хайям начал в Нишапурском медресе – в то время Нишапур, расположенный на востоке Ирана в древней культурной провинции Хорасан, был крупным городом XI века с населением в несколько сот тысяч человек. Математикой Хайям занимался с восьми лет. Образование получил медицинское, но врачебным делом интересовался мало
Большую часть жизни провёл в Балхе, Самарканде, Исфахане и др. городах Средней Азии и Ирана. В философии был последователем Аристотеля и Ибн Сины. Математические сочинения Хайяма, дошедшие до наших дней, характеризуют его как выдающегося учёного. В трактате «О доказательствах задач алгебры и алмукабалы» он дал в геометрической форме систематическое изложение решения уравнений до третьей степени включительно. Трактат «Комментарии к трудным постулатам книги Евклида» содержит оригинальную теорию параллельных. В трактате «Об искусстве определения количества золота и серебра в состоящем из них теле» рассмотрена известная классическая задача, решенная Архимедом.

Омар Хайям. Памятник в Иране

Во времена Хайяма ученый, ввиду своей бедности мог регулярно заниматься наукой только при дворе того или иного правителя, занимая одну из четырех должностей: секретаря (дабира), поэта, астролога или врача. Судьба ученого зависела от милости или немилости правителя, его нрава и капризов, от придворных интриг и дворцовых переворотов. Так и судьба Хайяма во многом определялась сменяющими друг друга покровителями, которых ученый в своих трудах упоминал и благодарил.Правители XI века переманивали друг у друга образованных царедворцев, а самые могущественные забирали к себе безо всякого спроса прославившихся ученых и поэтов.
Благодаря своему алгебраическому трактату Хайям был обласкан главным судьей Самарканда Абу Тахиром Абд ар-Рахманом ибн Алаком. Позже Хайяму покровительствовал бухарский правитель Шамс ал-Мулука.
В 1074 г. после длительного противостояния сельджукам Шамс ал-Мулук признал себя вассалом султана Малик-шаха. Этот год стал знаменательной датой в жизни Хайяма: он был приглашен в столицу огромного Сельджукского государства Исфахан ко двору Малик-шаха для руководства реформой иранского солнечного календаря. Так начался двадцатилетний период его плодотворной и блестящей научной деятельности.
Хайям возглавлял группу астрономов Исфахана, которая в правление сельджукского султана Джалал ад-Дина Малик-шаха разработала принципиально новый солнечный календарь. С чисто астрономической точки зрения календарь «Джалали» был точнее, чем древнеримский юлианский календарь, применявшийся в современной Хайяму Европе, и точнее, чем позднейший европейский григорианский календарь. Вместо цикла «1 високосный на 4 года» (юлианский календарь) или «97 високосных на 400 лет» (григорианский календарь) Хайямом принято было соотношение «8 високосных на 33 года». Другими словами, из каждых 33-х лет 8 были високосными и 25 обычными. Этот календарь точнее всех других известных соответствует году весенних равноденствий. Проект Омара Хайяма был утверждён и лёг в основу иранского календаря, который вплоть до настоящего времени действует в Иране в качестве официального с 1079 года.
Этот спокойный период жизни Омара Хайяма при дворе Малик-шаха закончился в конце 1092 года со смертью султана.
В то время Исфахан был одним из главных центров исмаилизма – религиозного антифеодального течения в мусульманских странах. В конце XI века исмаилиты развернули активную террористическую деятельность против господствовавшей тюркской феодальной знати. В конце концов Исфаханская обсерватория пришла в запустение и была закрыта.О позднем периоде жизни Омара Хайяма известно также мало, как и о его юности. Источники указывают, что некоторое время Омар Хайям пребывает в Мерве, а затем отправляется в хадж в Мекку.Последние годы своей жизни он провел в Нишапуре, возможно, он преподавал в Нишапурском медресе, имел небольшой круг близких учеников, изредка принимал искавших встречи с ним ученых и философов, участвовал в научных диспутах.

Наиболее вероятная дата его смерти – 4 декабря 1131 г.О последних часах Хайяма известно со слов его младшего современника Бейхаки:«Однажды во время чтения «Книги об исцелении» Абу Али ибн Сины Хайям почувствовал приближение смерти (а было тогда ему уже за восемьдесят). Остановился он в чтении на разделе, посвященном труднейшему метафизическому вопросу и озаглавленному «Единое во множественном», заложил между листов золотую зубочистку, которую держал в руке, и закрыл фолиант. Затем он позвал своих близких и учеников, составил завещание и после этого уже не принимал ни пищи, ни питья. Исполнив молитву на сон грядущий, он положил земной поклон и, стоя на коленях, произнес: «Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился». С этими словами на устах Хайям и умер.»
Прижизненных изображений Омара Хайяма не сохранилось, так что облик его неизвестен.

Смысл образов Хайяма был досконально раскрыт в исследовании «Вино мистики. Духовный взгляд на «Рубайат» Омара Хайяма» Парамахамсы Иогананды в начале 30-х гг. XX в. Он открыл, что за внешними образами Омара Хайяма скрыто глубокое понимание радости и смысла человеческого существования.

Источник

4 Стихии: Вода. Описание и характеристики.

В продолжение коллекции 4 Стихии сделаны серьги с хризоколлой (Заир).

Поэтому с удовольствием делюсь характеристками стихии Воды.

Особенности этой стихии — холод и влажность, метафизическая чувствительность, чувство, восприятие. В Зодиаке 3 знака этого качества — водный тригон (треугольник): Рак, Скорпион, Рыбы. Тригон Воды считается тригоном чувств и ощущений. Принцип: постоянство внутреннего при внешней изменчивости.

Вода — это эмоции, внутренний мир, сохранение, память. Она пластична, изменчива, скрытна. Дает такие качества, как неопределенность, мечтательность, образность мышления, мягкость проявления. В организме замедляет обмен веществ, заведует жидкостями, работой желез внутренней секреции.

Люди, в чьих гороскопах выражена стихия Воды, имеют флегматический темперамент. Эти люди обладают большой чувствительностью, очень восприимчивы и впечатлительны, мыслящие, живущие больше внутренней жизнью, чем внешней. Люди тригона Воды обычно созерцательны, думают как о собственном благе, так и о благе своих близких, правда, временами бывают равнодушными, вялыми, ленивыми, за исключением людей знака Скорпион. Внешнее проявление чувств у них не так ярко выражено, как у представителей тригонов Огня или Воздуха, но внутренние чувства переживаются ими с большой силой и глубиной.

У людей тригона Воды деловитость, практичность, трезвость мысли, объективность не являются сильной стороной, зато фантазии им не занимать, у них богатое и живое воображение, большая внутренняя и внешняя сила, особенно у Скорпионов.

Люди водного тригона благодаря богатству своего внутреннего мира и утонченности восприятия наибольшего успеха добиваются в профессиях, связанных с миром искусств, особенно они блистают как артисты и музыканты-исполнители. Знаки Воды могут быть также прекрасными работниками в сферах, связанных с обслуживанием и питанием. А Скорпионы к тому же — великолепные детективы в силу их тончайшей интуиции.

Планы и настроения людей тригона Воды могут меняться как от внешних обстоятельств, так и от внутреннего состояния души. Незначительная деталь, порой даже не отслеживаемая сознанием, может в корне изменить их состояние духа, что может привести к полной потере интереса либо к делу, либо к партнеру.

Люди стихии Воды обладают большой душевной утонченностью, любезны, вежливы, учтивы, весьма симпатичны и притягательны. Они обычно не агрессивны, за исключением Скорпиона.

Из знаков тригона Воды Скорпион — самый сильный телом и духом, самый содержательный, самый агрессивный, не поддающийся нежелательному влиянию извне и оказывающий сильное сопротивление всему, с чем не согласна его душа. Его терпение, выносливость, цепкость и настойчивость просто поразительны.

Самый слабый из зодиакальных знаков тригона Воды — это Рыбы. Середину между твердостью и неустойчивостью занимает третий знак этого тригона — Рак. Хотя его душевная сфера тоже весьма восприимчива и впечатлительна, его отличают заметные упорство, выдержка и целенаправленность, поэтому из всех водных знаков именно Рак чаще других добивается успеха в жизни.

Чувства у всех трех знаков тригона Воды примерно одинаково сильны и, как правило, преобладают над разумом. Эти люди всегда готовы идти на самопожертвование для блага дорогого человека, так как всегда испытывают глубокие и чистые чувства по отношению к любимым и близким. Если их не ценят по достоинству, они навсегда покидают партнера, что является для них настоящей драмой жизни. Они ищут себе партнера, который их достоин. Любовь и брак имеют для них первостепенное значение в жизни, особенно для женщин.

Излишняя склонность к мечтательности и фантазиям, слишком яркое воображение может привести к внутреннему противоречию — столкновению их иллюзий с реальностью. Если человек не видит выхода из этого состояния, могут возникнуть депрессия, зависимость от алкоголя, наркотиков, других возбуждающих средств, даже психические заболевания.

От себя хочу добавить, что, зная особенности своего знака, проще управлять своей жизнью.

Источник

Водная стихия в лирике Рубцов

Собрал пять эссе о водной стихии под одной крышей. Как микротему.

Вода – самая проявленная стихия в лирике Николая Рубцова. Если он и упоминает только дважды «всемирный потоп» (в стих. «Осенние этюды» и «На реке Сухоне»), то в самих его произведениях библейский масштаб воды, её силы, её способности «срывать семейные якоря» и вселять в человека «чувство радости беспечной», «вносить смятенье и тоску» и дарить пушкинскую «светлую печаль» прорывается явственно, как никакая другая стихия! Даже столь широко описанная в работах о поэзии Рубцова стихия ветра.
Уже в первых четырёх стихотворениях книги «Подорожники» «водные слова» буквально захлёстывают нас, выплывая в текстах более тридцати раз! Торопливый немолкнущий шум воды, паром, проливные дожди, речная мель, туман полей, мерцание луж, бурлящий овраг…
Более ста стихотворений сборника «Подорожники» (это исключая раздел «Из ранних стихов») пропитаны снегом и льдом, дождями и туманами, знобким болотом и речными водами.
Вкупе со стихией ветра, метели, вьюги, с мглой и мраком, с дорогой водная стихия всего ярче обозначает неустроенность бытия лирического героя, что рождает в нас ответное острейшее и щемящее чувство сопереживания, подобное по силе, скажем, «Арии» Грига из цикла «Времён Хольберга».

Не порвать мне мучительной связи
С долгой осенью нашей земли,
С деревцом у сырой коновязи,
С журавлями в холодной дали.

Всё предельно зябко, и всё смертельно повязано одновременно: мучительное-долгое-сырое-холодное… Водная стихия перетекает и перетекает из стихотворения в стихотворение, редко радуя нас покоем, обустроенностью деревенского бытия и лирического героя:

– …зябко в поле непросохшем…
– …в мокрых вихрях столько блажи,
столько холода в пейзаже…
– …водой болотной плещет…
– …дни осенних горестных дождей…
– Потонула во мгле отдалённая пристань…
– …ворочаются, словно крокодилы, меж зарослей затопленных гробы…
– …ревущей снежной бури…
– …знобящие поля…

Сотни примеров! Водная стихия крепко повязана со стихией прежде всего «осеннего распада» и чего-то последнего: «всё движется к тёмному устью», «и последние ночи близки», «смерть приближалась, приближалась…», «и лодка моя на речной догнивает мели».

Что осталось в памяти у Коли Рубцова от Емецка Архангельской области, где он родился и провёл первые шесть лет своей жизни? Бывал я там уже с десяток раз и уверенно отвечу: воды Северной Двины и Емцы, болота, подступающие к этим двум рекам. Такие речные дали, такие просторы сверкающих вод никого не оставят безучастными. Да и тогда, когда ему пришлось (сироте!) переехать в Николу (как он называл село Никольское, где был детский дом), он оказался среди диких лесов, болот и речек. В глуши России, в одном из самых затерянных её уголков. Потому-то река, вода, болото, омут, берег, побережье, лодка, мост, паром с паромщиком, весло, пароход, дождь и туман – ключевые слова его поэзии. И уж точно наиглавнейшие – стихии воды в его стихотворениях.
Но среди них есть четыре абсолютно доминирующие: река, вода, болото и омут и соответствующие им прилагательные.
Река нередко символизирует у Рубцова движение жизни, само её течение, надежду на перемену к лучшему или ностальгический вскрик по неосуществлённому, ушедшему безвозвратно. Оттого рядом часто караулит глагол «плыть» в разных его грамматических вариациях и формах: уплыву, плыть, отплытие, плавал… Движение по воде у поэта – это нередко уход от «дней непогоды» в душе, от «смятенья и тоски», одиночества.

Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску, –
Не усидеть мне в собственном жилище,
Где в час такой меня никто не ищет, –
Я уплыву за Вологду-реку!

Тут-то и приходят на помощь излюбленные пароход, катерок, лодка, паром с паромщиком. И – увозят «из скучного дому»!
Иногда течение вод обретает черты эпохального движения времени, слома эпох, пересечения временных слоёв, как, например, в великом «Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…», куда, по сути, вместилось целое столетие, и какое еще! И метафорические реки, лодки, шесты населяют звёздное вещество стихотворения:

Боюсь, что над нами не будет таинственной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом…

Движутся воды времени… Стряхнёшь с себя сон воспоминаний, и перед тобой откроется грустный, странный облик России с растраченной красотой; и сам ты со жгучей болью утраты лучшего в себе: ушла таинственная сила сопричастности красоте мира, мир как загадка, как тайна перестал существовать; всё стало унылым, приземлённым. А глубину банальных истин легко «измерить шестом»…
С водой, однако, связаны и самые гармоничные стихотворения поэта, как, например, «Душа хранит», «У сгнившей лесной избушки…».
Как-то написал о втором:
«Есть у Рубцова очаровательное стихотворение, внешне очень простое, скромное, вроде неприметное на фоне «злого, настигающего топота», «утраты знобящих полей», «фуфаечки грязной»…
Оно – в числе тех редких, единичных стихотворений поэта, где царствует гармония, примирение с миром и полное растворение с ним. Если задаться целью найти в творчестве поэта еще нечто подобное, вы сделаете это с трудом, потому что – уверяю вас – найдете только пару-другую стихотворений.
Есть в нём неанализируемая прелесть и простота, сродни лучшим пейзажным стихотворениям Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Майкова, Фета, Никитина, Сурикова, Плещеева…
Как у Майкова:

Люблю дорожкою лесною,
Не зная сам куда, брести,
Двойной глубокой колею
Идешь, и нет конца пути.

Стихотворение Н. Рубцова «У сгнившей лесной избушки» – настоящий шедевр. Но шедевр, невольно затерявшийся среди лейтмотивного «осеннего распада». Но наступает миг, когда оно вдруг цельно, ясно, бесспорно – как-то вдруг – пленяет вас. И уже никогда не оставляет. Хотя нет в нём ярких метафор, всё рассказано внешне скромным поэтическим языком.

У сгнившей лесной избушки,
Меж белых стволов бродя,
Люблю собирать волнушки
На склоне осеннего дня.
Летят журавли высоко
Под куполом светлых небес,
И лодка, шурша осокой,
Плывёт по каналу в лес.
И холодно так, и чисто,
И светлый канал волнист,
И с дерева с мягким свистом
Слетает прохладный лист,
И словно душа простая
Проносится в мире чудес,
Как птиц одинокая стая
Под куполом светлых небес.

Прохладное и светлое-светлое стихотворение Рубцова…»
И всё-таки река с её берегами, побережьем, холмами над ней, воды – тревожный рубеж перемен, движения из ненастья к свету (или наоборот). Тревожный, иногда и трагически ощутимый читателем. Его «неизвестный» (из одноимённого стихотворения) погибает как раз на рубеже:

Он вышел на берег морозной,
Безжизненной, страшной реки!

Он вздрогнул, очнулся и снова
Забылся, качнулся вперёд…
Он умер без крика, без слова,
Он знал, что в дороге умрёт.

Море… Его тоже нельзя не заметить в лирике Рубцова: всё-таки и четыре года морской службы и работа в тралфлоте. Десятки его стихотворений из ранней лирики посвящены ему. И всё-таки никому, уверен, не придёт в голову назвать Николая Рубцова и певцом моря. Стихия речек, болот, озёр главенствует неоспоримо, и именно она, а не море, созвучна душе поэта – мучительное пространство «серой воды и серого неба» его Вологодчины прежде всего.
Море… Скорее для Николая, как и для многих других молодых людей того времени, оно было естественным посылом, знаком молодости, романтики. Мальчишеское, отважное, устремлённое в будущее и слышим мы в его ранней лирике:

Я, юный сын морских факторий,
Хочу, чтоб вечно шторм звучал,
Чтоб для отважных вечно – море,
А для уставших – свой причал.

Но не для моря был рождён поэт Рубцов. Хотя, надо признать, что в нескольких его «морских» эскизах явственно проступает голос любимого нами Рубцова. Он различим нами в стихотворениях «Фиалки», «Возвращение из рейса», «Ты с кораблём прощалась»… Эти и ещё с пару стихотворений ранней лирики Рубцова, связанные с морской стихией, опутаны «нервной системой» лексики, интонации его шедевров.

Душа матроса в городе родном
Сперва блуждает, будто бы в тумане:
Куда пойти в бушлате выходном,
Со всей тоской, с получкою в кармане?

Он не спешит ответить на вопрос,
И посреди душевной этой смуты
Переживает, может быть, матрос
В суровой жизни лучшие минуты.
(«Возвращение из рейса»)

Через несколько лет после службы на флоте поэт преспокойно (естественно!) расстанется с морской темой, а если и всплывёт она по тем или иным причинам в ряде его стихотворений, то в целом они ничем не примечательны. Хотя нет, как раз тем, что в них-то у проскальзывает невольно неорганичность темы поэту. Прочтите его «Давай, земля, немножко отдохнём» или «Жар-птицу», уже совсем рубцовскую. В них-то и утверждается привязанность прежде всего сельскому простору:

Там, за морями,
Полными задора,
Земля моя,
Я был нетерпелив, –
И после дива нашего простора
Я повидал
Немало разных див.

А через строфу читаем:

Вокруг любви моей
Непобедимой
К моим лугам,
Где травы я косил,
Вся жизнь моя вращается незримо,
Как ты, Земля,
Вокруг своей оси…

«Непобедимая любовь» к сельской Руси, возврат к изначальному, главному, «смертному и жгучему» едва не гимном звучит в стихотворении необыкновенной красоты – в «Жар-птице». Не на море – в деревне «виднее над полем при звёздном салюте, на чём поднималась великая Русь»:

Мотало меня и на сейнере в трюме,
И так, на пирушках, во дни торжества,
И долго на ветках дорожных раздумий,
Как плод созревала моя голова.

Не раз ко дворцу, где сиял карнавал,
Я ветреным франтом в машине катился,
Ну, словом, как бог, я везде побывал
И всё же, и всё же домой воротился…

И именно здесь незримо произносится вслед за сельским пастухом «аннибалова клятва» любить «родную окрестность, вот это десяток холмов и полей…». Ручейки, реки, холмы и побережья, лодки и пароходы легко, безо всякого драматизма вытесняют из лирики поэта рынды, трюмы, паруса, сейнеры, авралы… Органичное безболезненно и безо всякого боя занимает свои высотки…

У любого стоящего поэта есть строчки, некие однородные построения, куда он вмещает нечто бесконечно дорогое для него. Нечто символизирующее его привязанности, знаки «родимой окрестности» – то, наверное, что может всплыть перед смертью, как самое нажитое душой. Покинь родину, закрой глаза, и «родная печаль» всплывёт картинами, совершенно осязаемыми «холмами и полями»… Это вроде есенинского «Не жалею, не зову, не плачу…», только с разворотом всё же к радости бытия, к любимой материи, что прикипела к тебе за жизнь.
У Рубцова в «Ферапонтово» читаем:

И однажды возникло из грёзы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как берёзы,
Диво дивное в русской глуши!

Трава, вода, берёзы… И если учесть контекст стихотворения, повествующий о фресках Дионисия, Ферапонтовом монастыре на Вологодчине (где я тоже был!), «земной красоте» – Божьей! – то еще благородней, что ли, проступают три совершенно банальных, простых слова. Водная стихия входит в треугольник рубцовского понятия красоты. Стихотворение завершается гимном сельскому миру, деревне:

Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле,
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле…

Классически известна триада из шедевра «Тихая моя родина» – «ивы, река, соловьи». Они и идут сразу за всеобъемлющим «родина», просто расщепляя незримое общее на абсолютно зримое и конкретное!
Но я о «воде», «водном» у поэта. Они, соперничая на равных с рекой и дождями, болотом и омутом, придают лирике Рубцова свои неповторимые оттенки. Какие же?
Во-первых, скажем, что «вода» в его поэзии исключительно редко проявляет себя враждебно человеку, редко выступает как разрушительная стихия. Да, есть тайна, есть загадка, есть туман и мрак, есть то, что лишает покоя, но это лишение покоя сродни поэтическому волнению в душе, предощущению творчества:

И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким всё было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.

Непреходящее волнение! А эпитет «смертным», сочетаясь со «святым», гасит горечь и скорее примыкает здесь к другому смертному – «смертной и жгучей связи». И там, и там – кровная связь с родным, что не пресечётся.
Только в стихотворении «Седьмые сутки дождь не умолкает» водная стихия достигает библейских масштабов и «ломится… через пороги, семейные срывая якоря…». И внешне в нём она проступает как отзвук картин живописцев, отразивших «безжизненную водную равнину» всемирного потопа. Но и тут Рубцов, рисуя страшные картины, оставляет надежду:

Слабеет дождь… вот-вот… ещё немного…
И всё пойдёт обычным чередом.

Во-вторых, вода обнаруживает в себе полноту всего дождевого, болотного, речного. Она объединяет их в себе. Она символизирует объём, безбрежность, заполненность собой «родной окрестности». Вода у Рубцова – эта и бесконечная горизонталь и глубокая, таинственная вертикаль, в стихотворении «Ночь на родине» выступающая почти мифологически, сливаясь с «высоким дубом» как Древом Мира.
Вода ещё и полая, полынная, являющая себя в половодье – открытая, чистая, неоглядная.
Мистическое, таинственное, поэтическое начинает звучать в ней, когда она соединяется с другим водным словом – «омут». Вот тут-то и начинаются, может быть, самые рубцовские нотки, неповторимые: рождаются поэтические страхи. Тут-то начинают виться над водами, омутами и болотами туманы, тут-то и сгущается таинственная мгла… Омуты и болота придают аромат сказочности поэзии Рубцова, воскрешая в нашей памяти и великие полотна русских живописцев, и сказки с омутами и лешими, ведьмами и русалками, Алёнушками:

Заскрипели ворота,
Потемнели избушки,
Закачалась над омутом ель,
Слышен жалобный голос
Одинокой кукушки,
И не спит по ночам коростель.

Разве нет тут сказочного! Или вот это:

И закружат твои глаза тучи плавные
Да брусничных глухих трясин
Лапы, лапушки…

Таковы на Руси леса,
Достославные,
Таковы на лесной Руси
Сказки бабушки.

И как уместно в сказочном звучит «Русь»!
В-третьих, конечно же, вода – неотъемлемый спутник грустного «осеннего распада», провозвестник «ревущей снежной бури»:

– Захлебнулись поле и болото дождевой водою…
– Шумит холодная вода…
– Водой холодной плещет, водой болотной хлещет…

И всё-всё родственное ей: мокрая конура, угрюмые волны, мрак ненастья, дождь и грязь, размытый путь, мокрый снег, сумерки и сырость, морясящий дождь, осенний поток, ливень… Зябко! Грустно… Но это мы снова возвращаемся к осеннему у поэта.
Завершу тему «водной стихии» в поэзии Рубцова одним из самых поэтических мест в «Осенних этюдах»:

От всех чудес всемирного потопа
Досталось нам безбрежное болото,
На сотни вёрст усыпанное клюквой,
Овеянное сказками и былью
Прошедших здесь крестьянских поколений.
Зовёшь, зовёшь. Никто не отзовётся.
И вдруг уснёт могучее сознанье,
И вдруг уснут мучительные страсти,
Исчезнет даже память о тебе.
И в этом сне картины нашей жизни,
Одна другой туманнее, толпятся,
Покрытые миражной поволокой
Безбрежной тишины и забытья.
Лишь глухо стонет дерево сухое.

Гипнотически действующие строки! Это как телепортация в прошлое через «забытьё», полное растворение в тишине, забвение самого себя. Уничтожение самого себя – «исчезнет даже память о тебе»! И как на поверхности какого-то шаманского колдовского котла зыблются, колышутся миражи исторического прозрения (и поэтического!)
Поэтическая медитация…

Источник