рассказ научи меня прощать навигатор
Научи меня прощать. Глава 120
Сознание возвращалось постепенно.
Сильно шумело в голове, и Дмитрию казалось, что он слышит непрекращающийся глухой гул. Сбоку было горячо и мокро, вокруг висела темнота.
Инстинктивно пошарив руками вокруг, он не обнаружил ничего, кроме твердой поверхности.
Почему-то в первую очередь он подумал о книгах: как же они там, прямо на снегу?
Потом рукой он схватился за бок. Сознание пока не хотело тревожиться из-за места, где он оказался.
Куртка была мокрой, но в темноте невозможно было понять, что это. Может быть, он лежит в луже? Но ведь сейчас зима, какие лужи… И потом, жидкость была какой-то липкой. Дмитрий повернулся, и бок неожиданно ожгло резкой болью.
Дмитрий вспомнил глухой голос: «Привет Виконту от хозяина!» Память снова услужливо подсказала: его не только ударили по голове, но и ткнули чем-то острым.
Значит, он ранен, а эта липкая жидкость – его кровь.
Но, если он пришёл в себя, он жив. Это главное. Только где он? И что это за шум?
Вдруг его охватила паника. Здесь темно, руки натыкаются на твердые стенки, замкнутое пространство, он что, в гробу?!
В полусознании тут же всплыли все прочитанные и слышанные «страшилки» о людях, похороненных заживо. Его что, похоронили?!
Вдруг за пазухой рука нащупала что-то твердое. Что это? «Псалтирь». Это же книга, подаренная Романом Николаевичем!
Вцепившись в книгу, как в последнюю соломинку, Дмитрий прошептал, первое, что пришло на ум: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…»
Значит, эти двое не только подкараулили его в той арке, они затащили его в машину и теперь куда-то привезли. Вот только куда? К старику?
Зачем он сдался Георгию? Кто он, в сущности? Так, мелкая сошка. Просто выгодный человек, которого очень легко заменить. Правда, Георгий не прощает обид, а его поведение он вполне мог счесть за обиду.
Может быть, обнаружил, что икона – подделка? Вряд ли. «Репин» свою работу знает. Если бы старик обнаружил подмену, искали бы Дмитрия более рьяно. Однако, то, что Дмитрий удрал от бывшего хозяина, тоже тянуло на наказание. Но не на убийство же?!
Дмитрий вдруг напрягся – шум мотора стих. Хлопнули дверцы, его похитители вышли из машины.
Сознание вернулось полностью, все чувства обострились.
Теперь Дмитрий ощущал запах бензина и машинного масла, чувствовал холод металла, даже хруст снега под тяжелыми шагами показался ему просто оглушительным.
Двое остановились у багажника.
— Да хватит ныть, Козырь! Как баба себя ведёшь. Старик сказал найти гниду, так мы нашли. Считай, нам повезло! Ещё и премия светит.
— Козырь, ты что, тупой? Кто его будет искать? Кому он нужен, этот монах недоделанный?
Но Козырь продолжал чертыхаться.
— Как кому? А в клоповнике его, в монастыре этом, думаешь, его не хватятся?! Это у тебя мозгов нет, хоть и кликуха твоя: «Цезарь». Вдруг его бородатые приятели гомон поднимут?
Тот, кого хриплый голос назвал «Цезарем», рассмеялся.
Дмитрий вдруг вспомнил этого «Цезаря».
Невысокий, крепкий, юркий, как змея, злой, с вечно бегающими подозрительными глазками. Один из «шестёрок» Демона. Как же он его вычислил?
Видимо, этот же вопрос волновал и его подельника.
Цезарь снова зло рассмеялся.
— Вот поэтому ты – всего лишь Козырь! Когда фартит, а когда и нет. А Цезарь – это я. Потому что несколько дел одновременно могу делать. И память у меня феноменальная, особенно на лица. Мозг у меня правильно работает, понял?
— Другое место у тебя правильно работает, придурок! Как мы этот навоз разгребать теперь будем?!
— Сказал, успокойся! – Цезарь прикрикнул на приятеля. – Никак разгребать не будем. Выкинем его из машины, да и всех дел. Дорога пустая, вокруг поле и посадки, кто его здесь искать будет? В посадках и выкинем. Снегом засыплет, только по весне найдут. Если повезёт.
— Давай, открывай багажник, бери его за ноги!
— Ты офонарел?! А если с дороги кто увидит?
Цезарь снова выругался.
— Так фары горят! Нас же видно!
— И что?! Проедет кто мимо, подумает, что из деревни едем. А остановились мало ли зачем, может мотор заглох? Или ты думаешь, что нынче все такие альтруисты, помогать кинуться?
— Что ты всё время муть какую-то вещаешь? – Козырь неожиданно обозлился. – Говори по-человечески! То память у него какая-то этакая, не выговоришь, теперь туристов каких-то приплёл…
Его подельник захохотал в голос.
— Дубьё ты необразованное, Козырь! Хоть бы книжку какую прочёл, что ли. Для разнообразия.
— Зачем? – Козырь искренне удивился, завозился у багажника. – Нас и так неплохо кормят.
Дмитрий, слышавший всю эту перепалку, понял, что жизнь его висит на волоске. Он судорожно соображал, что ему делать. Драться?
Он попробовал слегка пошевелиться, но бок снова пронзила острая боль.
Натренированные тяжёлым физическим трудом мышцы были сильны, но в таком состоянии, раненому, ему не справиться с двумя противниками.
Если он будет сопротивляться, получит ещё одну рану, возможно не одну, и тогда – шанса выжить у него точно не будет.
Тем временем багажник распахнулся. В лицо хлёстко пахнуло морозным воздухом.
Дмитрий плотно закрыл глаза и полностью расслабился, чтобы не выдать того, что он давно пришёл в себя.
Двое мужчин выволокли его из багажника и бросили под колёса, словно куль.
Дмитрий едва удержался от крика. Боль была такой острой, что ему показалось, что он сейчас умрёт. Он ещё плотнее зажмурил глаза, хотя лежал теперь на снегу лицом вниз.
В свете фар кружились, словно танцуя, пушистые снежинки.
Козырь пнул его ногой.
Снова боль. Дмитрий стиснул зубы, чтобы не закричать.
— Слышь, Цезарь, а ты его точно … того? Может, он живой ещё?
Его приятель склонился над распластанным в снегу телом.
— Я ещё никогда не промахивался. – Он зло улыбнулся, от его улыбки подельника передёрнуло. – Если хочешь, так проверь.
— Ещё чего?! Ты его «на перо посадил», а проверять мне?
— Да не гоношись ты, я сказал! – Цезарь в свою очередь пнул Дмитрия. – Даже если он ещё жив, точно помрёт, я свидетелей не оставляю. Мороз своё дело сделает.
Лучше помоги скинуть его за обочину. За снежный отвал бросим, там его ни с дороги не увидеть, ни здесь не разглядеть, если кто мимо поедет. Да поехали отсюда! Я жрать хочу! Завтра старику позвоним, доложим, что разобрались с его красавчиком. Он доволен будет. Вот и погуляем по возвращении.
Он схватил Дмитрия за руки.
— И впрямь тёплый ещё! Ничего, скоро околеет.
Двое мужчин, поднатужившись, свалили Дмитрия с невысокого снежного отвала.
Он покатился куда-то вниз и снова потерял сознание.
Хлопнули дверцы, его похитители спешно уселись в машину.
Вскоре автомобиль медленно вырулил с развилки на основную дорогу, прибавил ходу и скрылся за поворотом.
Холодно… До чего же холодно…
Сознание снова медленно возвращалось.
Ощущение холода было первым. Руки и ноги закоченели, Дмитрий едва мог пошевелить пальцами.
Потом вернулась боль. Сильно болела голова, жгло бок, который снова стал теплым, значит, рана снова начала кровоточить.
Дмитрий попробовал пошевелиться.
Неожиданно для него, боль уже не была поглощающей, мороз действительно делал своё дело.
Кое-как перевернувшись, Дмитрий ухитрился встать на четвереньки.
Нужно как-то выползти на дорогу. Здесь в снегу, он не протянет и часа.
Он натянул рукава куртки на почти потерявшие чувствительность пальцы, мысленно воздавая хвалу отцу Николаю, который выдал ему вещь на размер больше.
— Так рукава-то заверни, и впору будет! – Отец Николай не церемонился. – Хорошая куртка. Тёплая!
В раненый бок впился острый угол. Книга!
Дмитрий застонал, нашарил рукой твердый прямоугольный предмет и сдвинул его в район живота.
Прямо так, на четвереньках, в полной темноте, он пополз куда-то вверх.
Кажется, его поддерживало только инстинктивное, животное чувство самосохранения и желания жить.
В голове снова вспыхнуло: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…»
Кто знает, вдруг кто-то из брошенных им женщин решил наложить на себя руки?! Разве такого не могло быть? Уже одно это для него – смертный приговор. Он за свою одну недолгую жизнь собрал столько проклятий в свой адрес, что хватило бы на несколько жизней. Жил, не думая о других, искренне полагая, что вся жизнь – игра.
Его вдруг охватило неведомое чувство.
Паника ушла, пришло понимание, спокойствие, даже смирение.
Он бесконечно шептал про себя: «Господи, на всё воля Твоя…» и штурмовал невысокий снежный отвал, словно неприступную крепость.
Наконец, почти обессилев, он заполз наверх и съехал на дорогу.
Перед глазами плыло, голова болела и кружилась, зато стало теплее. Он сел прямо в колею, на укатанный колесами снег.
Что теперь? Где он? Дмитрия окружала полная темнота, он совершенно не знал, куда ему двигаться. Если он сейчас пойдёт не туда, он просто замёрзнет.
Вдруг в полной темноте он увидел свет.
Дмитрий, собрав силы, попытался подняться на ноги, но это ему сделать не удалось.
Тогда он пополз прямо по колее, в сторону света, на четвереньках. Он даже поднял руку вверх, порываясь закричать, но из горла вырвалось только тихое, невнятное сипение.
Проехавшая мимо машина была слишком далеко.
Конечно, кто мог его заметить тут, в темноте, ползающего по снегу…
Но теперь он хотя бы знал направление, в котором ему нужно было двигаться.
Оставляя за собой след из кровавых капель, он упрямо полз вперёд.
Наконец, силы оставили его и он упал, зажимая руками рану.
Сознание снова померкло.
Ему показалось, что в глаза снова бьёт свет, кто-то кричит прямо ему в ухо, тормошит за плечо. Он промычал что-то в ответ этому призрачному мороку, и свет окончательно погас.
Георгий, чувствуя, как быстрее бежит по жилам кровь, с удовольствием работал руками. Тренажер чуть слышно поскрипывал, мышцы приятно бугрились под кожей.
Златы ещё не было, она отправилась на очередную вылазку за импортными тряпками.
Георгий слегка поморщился.
Не то, чтобы он жалел на это денег или ему не нравилось, какие она выбирала для себя наряды. Просто последнее время он чуял, как зыбка стала почва под ногами.
Слишком много развелось желающих занять его место.
Он хищно улыбнулся.
Пусть попробуют! Он свою репутацию зарабатывал годами, одно его имя вызывает страх. И тут какой-то выскочка всерьёз думает, что вот так просто, с лёту, сможет свалить его?
Он усилил охрану, сменил водителя у Златы.
Она была этим недовольна, но вида не подала. Умная девочка. Он ещё раз похвалил себя за верный выбор.
Злата быстро усвоила, что его решения нельзя оспаривать. Можно, конечно, попробовать его уговорить, применить все эти хитрые женские уловки… Но его они мало заботили. Он никогда не менял своих решений.
Надо сказать Дементию, пусть ещё раз проверит водителя. Нужно, чтобы вокруг него были только стопроцентно проверенные люди. Дементию можно в этом доверять. Он предан ему до гробовой доски. Хорошо иметь рядом такого человека.
Дверь в зал отворилась. Словно услышав мысли хозяина, вошёл Дементий.
Демон был, как всегда, мрачен, сосредоточен и спокоен.
— В чем дело? – мужчина взял полотенце, висевшее на крючке, вытер со лба выступивший пот. – Какие-то проблемы? Ты же знаешь, я не люблю, когда меня отвлекают.
Демон сухо кивнул, но не ушёл. Это означало, что новости действительно важные.
Георгий подошёл к небольшому столику, открыл бутылку с минералкой.
Дементий отрицательно качнул головой, терпеливо наблюдая, как хозяин пьёт.
Поставив стакан на стол, Георгий обернулся к нему.
— Мои люди нашли Виконта.
Глаза Георгия вновь блеснули, он подался вперёд, словно гончая, почуявшая след.
— Где? – Голос звучал безразлично и равнодушно, хотя Демон прекрасно чувствовал нетерпение «старика».
— В городе Н. Он был монахом. Или что-то вроде того.
Рука Георгия, снова потянувшаяся к бутылке, застыла в воздухе. Он повернулся к Демону.
— Кто? Виконт?! Монах?! – Георгий расхохотался. – Он такой же монах, как я – автомеханик. Что за чушь? Хотя… Спрятаться таким образом Виконт мог. Хитёр, сволочь…
Он уселся в кресло возле стола.
— Ну так как? Я так понимаю, потому, что ты сказал «был», я могу сделать вывод, что дело улажено?
Дементий невозмутимо кивнул. На его лице не отразилось ровным счетом ничего.
Снова молчаливый кивок.
— Надо бы подыскать человечка на его место. Что думаешь?
— Есть две кандидатуры. Если угодно, приглашу в понедельник на рабочую квартиру.
— Ещё нет, но скоро будет.
— Сразу отправь её ко мне.
Дементий, с достоинством средневекового рыцаря, отвесил хозяину очередной поклон и растворился за дверью…
Научи меня прощать. Глава 103
Наступивший новый 1993 год, Константин с Ольгой отметили на этот раз дома.
Анютка разболелась накануне праздника, и традиционный поход к Зине с Яковом пришлось отменить.
Больше всего, кстати, из-за этого расстроилась Наташа.
Ей уже было почти пятнадцать, она превратилась из Наталки-русалки в несколько неуклюжую, худенькую девочку-подростка с непропорционально длинными руками и ногами, которых она очень стеснялась.
Наташа огорчилась вдвойне, потому что надеялась на компанию Веры, но увы… Вера отмечала этот Новый год в кругу своих новых и старых друзей, а Наташа, как не достигшая совершеннолетия, в этот круг никак не вписывалась.
Она надеялась, что хотя бы Анечка не даст ей скучать, поэтому, когда Яков сообщил ей, что Константин с Ольгой и дочкой не придут, расстроилась ещё больше.
Ольге было очень жаль пропускать, ставшие такими привычными, «семейные посиделки у мамы Зины». Но за дочь она переживала. Та температурила, капризничала, отказывалась от еды, и успокаивалась, только если чувствовала мать рядом.
Тогда она хватала её маленькой детской ладошкой за руку, или просто за фартук и держала крепко-крепко, чтобы она никуда вдруг не пропала.
Температура у Анечки держалась несколько дней.
Вызванная из детской поликлиники врач-педиатр, внимательно выслушав малышку, выписала лекарства.
Потом, внимательно, глядя прямо Ольге в глаза, сказала:
— Я бы Вам порекомендовала не сбивать высокую температуру. Вы меня поняли? Сбивайте, если будет 39. Если будет ниже – пусть организм борется сам.
И снова переспросила:
Ольга обеспокоенно кивнула.
Врач была уже пожилой, сухонькой и маленькой, но подвижной и шустрой женщиной.
— Если через три дня температура по-прежнему будет держаться, вызывайте «скорую», езжайте в больницу. Хотя, думаю, справитесь. Девочка у Вас крепкая.
Ольга удивилась, но промолчала, снова заученно кивнув.
Но врач оказалась права. Дочь, медленно, но верно, пошла на поправку. Только вот новогодние праздники прошли в этот раз как-то незаметно.
Пока дочь спала, Ольга с Костей нарядили маленькую искусственную ёлочку. Ольга приготовила «оливье», они выпили с мужем по стопке вишневой наливки мамы Зины. Немного посидели у телевизора, но быстро отправились спать.
Время от времени раздавалась музыка, где-то кричали «Ура!», соседи верху танцевали.
Однако молодые родители, утомленные, переживая за дочь, спали крепко.
Утром разбудила их Анечка.
Она выбралась из кроватки и принялась прыгать на диване между родителями, хлопая в ладоши.
— Ё-о чка! – восторженно махала она обеими ручками. – Ка-си-во!
Костя проснулся первым.
— Верно, дочка, ёлочка красивая!
Он поднялся, быстро натянул домашние брюки,подхватил дочь на руки, поднёс девочку поближе к деревцу. Анечка пошевелила ручкой развешанный по веткам блестящий «дождик».
— Это кто у нас тут выздоровел? – радостная Ольга тоже успела встать и подошла к ним.
— Я! – гордо сказала Анечка, трогая ладошкой свой лоб. – Бо-бо неть!
— Ух ты, как хорошо, что «бо-бо» от тебя убежала. Это, наверное, дед Мороз «бо-бо» прогнал.
Глаза Анечки округлились от удивления.
«Дедом» она звала исключительно Якова, поэтому была крайне удивлена.
Костя с женой рассмеялись.
— Я хо-ло-со! – тут же заявила Анечка, быстро сообразив, что слово «подарок» означает всегда что-то очень интересное.
— А вот мы сейчас и посмотрим, что дед Мороз тебе под ёлочку положил.
Ольга взяла дочь у Константина с рук на руки и осторожно присела с ней на корточки перед табуреткой, на которой стояла ёлка, посадив малышку себе на колено.
Глаза Анечки загорелись.
Как это она раньше не догадалась под табуретку заглянуть?!
Прислоненная к ножке табуретки, на полу сидела большая кукла в синем платье с оборками. На ногах у неё были белые сандалики, а на руке висела крошечная вязаная сумочка. Кукла была явно «в возрасте», но синее платье было новехонькое, словно только сшитое.
Надо же, как мама Зина постаралась. Обрядила Наташину куклу в самые лучшие одёжки.
— Точно, дочка, кукла! Да какая! Настоящая красавица! – Костя подмигнул жене. – Анечка, смотри! А за табуреткой ещё что-то есть!
Девочка снова замерла, а потом захлопала в ладоши.
Отец вытащил из-за табуретки детскую кукольную раскладную коляску.
Ольга снова улыбнулась.
Вчера Костя принёс от Зины огромную сумку. Но она так устала, что попросила его положить подарки под ёлку самостоятельно. Про куклу она знала, Зина проговорилась, конечно. Но об остальном не подозревала.
И коляску нашли! Столько лет в чулане пролежала у Жени с Ириной. Тоже Наталкина игрушка.
Теперь понятно, почему она так расстроилась. Сама хотела подарки под ёлку положить, а потом посмотреть, как Анютка их найдёт.
От сердца оторвала свои бывшие игрушки.
А мама Зина-то какова! Для коляски тоже новое сиденье сшила из обрезков разноцветной ткани. Получилось просто загляденье. Новая игрушка, как из магазина!
Ольга растрогалась и даже смахнула набежавшие слезинки.
Посылки присылали, письма мать писала, даже звонила изредка, но внучку Ольгины родители видели только на редких фотографиях.
Ольга вздохнула.
Зина с Яковом для них с Костей, как мать с отцом. Помогают, беспокоятся, одной семьёй живут.
Вот так… Иногда чужие люди становятся роднее самых родных.
Костя, почувствовав её настроение, погладил жену по плечу.
— Не грусти, солнышко моё. Смотри, как Анюта радуется! Выздоровела дочка, праздник у нас, чего слёзы лить? День рождения у неё на носу!
— Анютка тут же отвлеклась от разглядывания куклы.
— Де?! – она испуганно схватила себя ручонками за нос.
Родители опять рассмеялись, точно угадав, что дочь спрашивала: «Где?»
— Это значит, Анечка, что совсем рядом! Скоро!
Анюты довольно заулыбалась и потянулась к кукле.
Ольга подняла куклу и протянула дочери.
— Как мы её назовём, а, Анечка?
Думала она довольно долго, старательно шевеля губами. Потом, наконец, медленно, по слогам, попыталась выговорить:
Но девочка отрицательно замотала головой, прижимая к себе куклу.
— Ма-ин-ка! – повторила она настойчиво.
— Ах, Мар-и-и-инка! – Ольга звонко пропела выбранное дочкой для куклы имя. – Ну, что же… прекрасное имя!
Отец опять подхватил девочку на руки.
— Дочь! А кукла эта почти как живая. Если её положить, она закроет глазки и будет послушно спать. Проверим?
— Да! – Анечка была просто потрясена этим фактом и мечтала тут же проверить.
Костя уложил куклу на диван, Маринка послушно закрыла глаза.
— Па-а-ать! – Анютка была в восторге.
Оставив дочь играть с новыми игрушками, родители вернулись к ёлке.
— Олечка, там я из сумки не всё достал, что Зина с Яковом положили, ты посмотри, что там ещё. Я торопился вчера подарки для Анюты под ёлку вовремя пристроить.
Ольга вышла в прихожую и вернулась с большой матерчатой сумкой.
— Ого! Костик! Смотри! Здесь мохеровый шарф, это Зина для тебя связала, ещё бутылка какая-то… Костя, да это коньяк! Не иначе, Яков расстарался. Варенье Зина положила. А для меня – варежки! Смотри!
Ольга выудила из сумки симпатичные пушистые, белые варежки.
— Как хорошо, что мама Зина мне повстречалась. Костик, а наши подарки ты передал?
— Конечно! Кстати, передавали тебе особое спасибо за кофе. Где ты его только найти ухитрилась?
— Так выменяла, Костя. Сейчас люди на бартер перешли, разве не знаешь? Так и выменяла на две бутылки водки. Мы же с тобой не пьющие. Именно такой кофе Якову нравится, я хорошо помню.
— Можно. Врачи сказали, даже нужно. По маленькой чашечке в день и не крепкий. Не беспокойся, мама Зина, как курица с яйцом, с ним носится.
— Яков только что по струнке не ходит. Лекарства по часам, работать сверх меры ему не позволяет, даже сон послеобеденный прописала мужу по выходным. Он чуть не стонет уже. Но все предписания выполняет. Зато и чувствовать стал себя намного лучше.
— Наша мама Зина – форменный офицер. Только в юбке.
Оба рассмеялись, наблюдая, как Анечка, усадив куклу Маринку в новую коляску, старательно катает её по комнате…
Маленькая Анечка была занята.
Она сидела на своём детском стульчике и внимательно смотрела, как её мама выкатывает в коридор из небольшой кладовки стиральную машинку.
Сам агрегат всегда производил на Анечку неизгладимое впечатление.
Машинка была огромная, как гора, или как великан из сказки, которую читала мама ей перед сном. А ещё она страшно гудела, и даже немножко прыгала.
Анечка была ещё очень мала, но понимала, что, когда мама стирает, её нельзя беспокоить. Потому что стирка – это очень важно.
Ольга улыбнулась, глядя, как её дочь внимательно смотрит на цилиндрический гудящий агрегат под названием «Ока». Машинка была хоть и старая, но зато надёжная. Доставшись Косте от родителей, она не перестала служить семье верой и правдой, хотя Ольга подумывала о её замене на более новую и практичную «Сибирь».
Только когда это получится ещё сделать?
Когда мама ставила на плиту большой металлический бак, это означало, что Анечке пора уходить из кухни.
В баке кипятилось бельё. После кипячения его хорошо выполаскивали, а потом начиналось самое интересное!
В ванну наливалась вода, мама насыпала в банку немного красивого синего порошка из картонной коробочки, хорошенько взбалтывала содержимое и выливала его в ванну.
Вода сразу становилась ярко-голубой и очень красивой!
В этот раз было также.
Ольга подсинила воду, болтая в ней рукой, создавая в ванной небольшие волны и крутящиеся водовороты. Потом, погрузив в воду выстиранное бельё, отправилась немного отдохнуть в комнату.
После возни с тяжелым, мокрым бельём, у неё невыносимо ныла спина и плечи.
Только минут через десять она поймала себя на мысли, что в квартире подозрительно тихо.
Анютка, возившаяся с куклой у её ног, исчезла, оставив Маринку возле дивана.
Разлучить дочку с новой куклой могло только что-то очень важное.
Ольга отправилась на поиски и, обнаружив пропажу на кухне, всплеснула руками.
Посреди кухни, на полу, сидела довольная Анютка, щедро посыпая пространство вокруг себя синькой из раскрытой коробочки, которую она умудрилась стащить со стола.
В синьке было всё – полы, табуретка, Анечкино платье и сама Анечка.
Она потащила дочь в ванну.
— Вот папа наш придёт, увидит вместо тебя синюю девочку, и что он подумает? – причитала она озабоченно, поливая дочь из лейки и намыливая её ручонки в десятый раз.
Ольга корила себя за забывчивость.
Угораздило же её коробочку с синькой забыть на кухонном столе.
Синька была ядреной и до конца отмываться никак не хотела.
Больше всего окрасились руки и, о ужас, волосы! Видимо, Анютка, довольная находкой, решила, что её судьба – быть похожей на Мальвину.
У Ольги были тёмные волосы, а у Кости – светло-русые. В плане волос дочери достались папины гены и её детские пушистые волосы были светлыми.
Костя, вернувшийся с работы, сначала остолбенел, увидев выбежавшую ему навстречу дочь.
Ольга вышла навстречу мужу и развела руками:
— Прости, не уследила. Шустрая у нас дочь.
Видя, как веселится отец, Анютка тоже залилась радостным смехом.
Отсмеявшись, Костя потащил дочь к торшеру, чтобы хорошенько рассмотреть её кудри, явственно отсвечивающие голубым.
— Хороша! – вынес он вердикт. – Прямо Мальвина!
— Костя, что делать-то будем? – Ольга большими глазами смотрела на мужа. – К врачу нужно в поликлинику. День рождения седьмого. Как её к врачу вести в таком виде?
Научи меня прощать. Глава 108
В этот день у Валерии было особое «кулинарное» настроение.
Такое настроение нападало на неё нечасто, поэтому она немножко завидовала Зине – та пребывала в нём практически постоянно.
Зине ничего не стоило вдруг сказать: «А почему бы мне не напечь блинчиков?!»
Это ничего, что на часах было, к примеру, уже за восемь вечера. Зина, как волшебная фея из сказки, устремлялась на кухню, только вместо волшебной палочки у неё в руке оказывалась огромная деревянная ложка, которой она обычно орудовала, замешивая тесто.
Валерия так не умела.
Она заранее думала о том, чего бы такого этакого приготовить на ужин. По дороге с работы решила, что угостит себя оладьями. Тем более, что у неё ещё осталась баночка чудесного черешневого варенья.
Зина неизменно совала ей очередную баночку при каждом Лерином визите к отцу.
Валерия настолько привыкла к Зине за последний год, к её заботливым хлопотам, что сама того не замечая, последовала примеру Ольги, стала звать жену отца «мамой Зиной». Это произошло легко и как-то само собой.
Зина, услышав новое своё «звание» из уст Валерии, искренне обрадовалась и даже всплакнула.
Если честно, всплакнули они вдвоём, сидя на кухне, над рюмочкой Зининой вишнёвой наливки, пока Яков убежал по делам.
Теперь рецепт оладий, заботливо переписанный из «мамы Зининой» тетрадки, дождался своего звёздного часа.
Валерия вдруг решила, что ей просто необходимо именно сегодня съесть их на ужин. Непременно с вареньем!
Обшарив свой кухонный шкафчик и холодильник в поисках нужных ингредиентов, она обнаружила, что у неё не осталось яиц. Без яиц какие же оладьи?
Если там яиц не будет, то они непременно будут в круглосуточном ларьке.
Быстро собравшись, она вышла на улицу.
Было ещё прохладно, но уже чувствовалось приближение лета. Трава ярко зеленела, молодая листва ещё не растеряла своих ярких и свежих красок.
Спускаясь, Валерия мимоходом заглянула в почтовый ящик.
Ящик был один на двоих соседей квартиры. Если соседи успевали раньше неё забирать почту, то приносили Валерии её корреспонденцию. И наоборот.
На этот раз в ящике лежало только одно письмо.
Валерия сразу узнала почерк. Письмо было от Дмитрия.
Она всё-таки ответила ему. Хотя поначалу долго раздумывала, писать или нет.
Она написала ему, что рада за него. Рада тому, что в его жизни появились нужные люди. Написала, что надеется, что там, в монастыре, он «найдёт себя».
Дмитрий немедленно ответил, и завязалась спокойная, никого ни к чему не обязывающая переписка.
Валерия улыбнулась, сунула письмо в карман легкой куртки, которую накинула, выходя из дома, и направилась по направлению к магазину.
Выйдя из двора дома, она не сразу заметила, что возле неё притормозила темная иномарка, вырулившая из того же двора. Погруженная в свои мысли, она шагала, не смотря по сторонам.
Однако из машины её окликнули.
— Девушка! Ну-ка, притормози, потолковать надо!
Валерия удивленно обернулась.
Из машины неожиданно быстро выскочили двое.
Подойдя к девушке с двух сторон, они оттеснили её к автомобилю, встав так, что она оказалась буквально прижатой к задней дверце машины.
Валерия испуганно подняла глаза, не понимая, что им от неё нужно.
— Тебя же Валерией зовут, ну? – грубо начал тот, что был размером с небольшой шкаф. Его небольшие, глубоко посаженные глаза отдавали холодной сталью. – Так чего не отвечаешь, когда вежливо зовут?
— Погоди, Шатун, не пугай девушку. Она и так нам всё расскажет.
Второй мужчина был постарше. Выглядел он явно слабее первого, но был высоким и жилистым. Про таких говорят: «Шея жилиста, да не рвётся».
— Что я вам расскажу? – Валерия перепугалась не на шутку. – Что вам нужно?!
— Да погоди ты, не ори! – Мужчина прикрыл глаза, словно вопросы Леры его сразу же утомили. – Сказал же, не тронем. Пока.
Он ядовито улыбнулся.
Тот, кого мужчина постарше назвал «Шатуном», и вправду был чем-то отдаленно похож на медведя. Только шатуны обычно тощие, а этот был весьма упитан.
— У нас всего один вопрос. Где Виконт?
Глаза Валерии распахнулись.
— Дмитрий. Зачем он вам?
— Не твоего ума дело. Много будешь знать, скоро состаришься. – Шатун произносил слова равнодушно и как бы нехотя. – Просто отвечай – где этот поганец прячется?
Длинный оглядел её фигуру.
— Смотри, шатун, а у Виконта всё-таки губа не дура. Знает, кого выбирать…
Тот безразлично окинул взглядом фигуру Валерии, словно выбирал картошку на рынке.
— Да брось! Это же «старик» её для него присмотрел. А сам Виконт спец по дамочкам другого плана.
Валерия вдруг вспомнила про письмо, лежащее у неё в кармане. Она прикрыла от ужаса глаза. Край конверта как раз выглядывает из кармана, вдруг они его увидят? Вдруг начнут шарить у неё по карманам?! От таких типов всего можно ожидать.
Откуда они только взялись?!
Однако, она сразу поняла, откуда.
Из прошлой жизни Дмитрия, откуда же ещё. Ведь он – человек из криминального мира, если так можно было сказать. Со своим прошлым он расстался не так давно, вот напоминание оттуда и «прилетело».
— Я не знаю, где он. – Валерия старалась говорить так, чтобы голос звучал спокойно и не дрожал, выдавая её страх и волнение.
На самом деле, она была вся облеплена страхом, как муха, завязшая в паутине и увидевшая приближающегося к ней огромного паука, скрипящего жвалами.
— Если вы поймаете этого подонка, то передайте ему от меня привет. Пламенный!
Можете даже ему что-нибудь сломать. Например, челюсть. На память!
Она старалась вложить в эти слова как можно больше ненависти. Ненависти к этим людям, которые вот так просто хватают на улице людей.
Ведь им ничего не стоит затолкнуть её сейчас в машину и увезти в неизвестном направлении. Место выбрали правильно – несмотря на проезд, оно со всех сторон закрыто домами.
Время сейчас такое, что люди, даже если и увидят, как её против воли сажают в машину, предпочтут не вмешиваться в «бандитские» разборки, боясь за собственную жизнь.
Эти двое упомянули о «старике», значит, их явно кто-то послал. И этот кто-то вполне может быть человеком, у которого есть свои люди везде, даже в милиции.
Связываться с таким человеком крайне опасно, это Валерия поняла сразу.
— Ты смотри, какая дерзкая! – Длинный рассмеялся, продолжая крепко держать её за руку. – И мстительная! Правда, Шатун? Гляди, как у неё глазки загорелись!
Она вырвалась и шагнула на газон.
Шатун сплюнул себе под ноги.
— Ладно, Каланча, поехали. Похоже, она и правда не знает, где Виконт. Сами найдём. Никуда он от нас не денется, выглянет, как солнышко. Бабки нужны будут – высветится.
Жилистый, кличка которого была «Каланча», как поняла Валерия, кивнул напарнику.
Каланча обошёл машину и открыл дверцу со стороны водительского сиденья.
— Слышь, девка, не балуй. – Он напоследок бросил в сторону Леры. – В милицию не суйся. Мы ведь зароем так, что и следа не отыщется. Если что знаешь, лучше скажи, а то хуже будет.
— Да не знаю я ничего! – Валерия сорвалась на крик. – Езжайте, откуда приехали.
— Ладно, красотка, ещё свидимся. – Шатун всё так же безразлично кивнул. – Не прощаемся! Поехали, Каланча!
Он загрузил своё крупное, явно очень тяжелое тело, на сиденье рядом с водителем. Машина слегка просела.
Потом Каланча дал «по газам». Автомобиль рванул с места так резко, что на асфальте остались две тёмные полосы.
Вот тебе и испекла оладушков…
Валерия с минуту стояла, как соляной столб, медленно приходя в себя от произошедшего.
Потом она упрямо тряхнула головой. Не поддамся! Что это я, в самом деле?
Она торопливо вынула письмо, сложила его пополам и затолкала во внутренний карман куртки.
Потом решительно зашагала в сторону магазина.
Ей повезло, яйца в продаже были, хотя и дороже обычного. Она встала в очередь.
— Яиц мало, на всех не хватит! – Крикнула продавщица, ловко отсчитывая сдачу.
— Давать только по десятку в руки!
— Будем следить! – раздались голоса.
Валерия пожала плечами. Не хватит, так не хватит. Придется купить втридорога в ларьке. Страх ещё сидел в ней, она смотрела на происходящее через его призму. В конце концов, что такое десяток яиц? Или эти же оладьи?
Важнее всего на свете её собственная жизнь, которая за последние десять минут уже успела повисеть на волоске.
Однако именно Валерии достался последний десяток яиц.
Женщина, стоявшая позади неё, горестно вздохнула.
— Ну вот… Опять не хватило. – Она чуть не плакала. – Времена-то какие… Что теперь делать-то? Мне и надо было три штучки, детям на завтрак бы сварила…
Она устало опустила плечи и направилась к выходу.
— Подождите! – Валерия догнала её. – Если хотите, возьмите у меня пять штук. Всё равно мне больше не нужно, хотела оладьи испечь.
— Ой, правда?! – обрадовалась та. – Спасибо большое! Вот деньги!
Она подставила Валерии небольшую картонную коробку на дне сетки. Валерия аккуратно переложила в неё пять яиц.
Она заторопилась к выходу.
Валерия улыбнулась, чувствуя, как этот небольшой бытовой эпизод разгоняет и рвёт последние паутинки страха.
Как ни странно, но она ощутила, что голодна. Оладьи! Непременно сегодня будут оладьи!
Она быстро зашагала домой.
Поднявшись на четвёртый этаж, Валерия открыла дверь своим ключом и нос к носу столкнулась с Лидией Николаевной, пожилой соседкой, которая уже домывала в общем коридоре пол.
— Лидия Николаевна, здравствуйте! Зачем же вы моете? Я бы всё вымыла сама, моя же очередь!
Пожилая женщина выпрямилась и улыбнулась.
— Лерочка, да разве мне трудно? Я на работе легче ручки ничего в руках не держу.
Знаешь, как говорят: движение – жизнь!
Соседка, хотя и была уже на пенсии, работала вместе с мужем на одной из технических кафедр, и была непревзойдённой чертёжницей. Все студенты ходили к ней на поклон с курсовыми и дипломными чертежами.
— Лидия Николаевна, дорогая, так ведь и я на работе легче ручки ничего не держу.
– Она задумалась. – Хотя, держу. Контрольные и курсовые! Пачками.
Они весело засмеялись.
Соседка заинтересованно посмотрела бумажный пакет с яйцами в руках Леры.
— Да. Оладьи хочу жарить. Будете?
— Оооо… Оладьи… Да разве же я откажусь? У меня не хватит сил!
Они прошли на кухню.
Сверяясь с написанным на листочке рецептом, Валерия начала замешивать тесто. Соседка уселась за стол, на табуретку, подперла щеку рукой, глядя, как хозяйничает молодая женщина.
Лидия Николаевна всегда ела много и с аппетитом. Валерия только удивлялась, как она умудряется оставаться такой худой?
— Это, Лерочка, у меня обмен веществ такой. Быстрый! Я всегда худая была, даже когда Алексея носила. Все врачи удивлялись – куда я живот дела? А у меня и правда, живот совсем небольшой был, словно Лёшка не наружу рос, а внутрь!
Лидия Николаевна вдруг вскочила.
— Лера, у меня же мёд есть! Как раз к оладьям. Кумовья недавно прислали.
Она пошарила в своём шкафчике и выудила оттуда небольшую банку с мёдом.
Открыла и с удовольствием понюхала. По кухне поплыл сладкий, цветочный аромат, который бывает только у мёда.
— Кстати, у нас с Фёдором Петровичем радость!
— Алексей приезжает? – догадалась Валерия.
— Точно! – Лидия Николаевна просияла. – Написал, что отпуск берёт. Наконец-то! Я понимаю, что он врач, но врачам что, отдыхать не нужно?
Она несколько помрачнела.
— Только он не один приедет.
— С женой? – снова предположила Валерия.
Лидия Николаевна с удовольствием посмотрела на тарелку, на которой появились первые, снятые со сковороды оладьи.
— Ой, вкусно как пахнет! – Соседка налила в специальную вазочку мёда. – Я пока чай свежий заварю!
Она принялась греметь чайником.
Валерия справилась с готовкой быстро.
Вскоре обе женщина уютно сидели за столом. Перед ними стояла тарелка, наполненная оладьями, две вазочки – с мёдом и вареньем, и большие кружки с чаем.
Лидия Николаевна всегда пила чай не из чашки, а из кружки, утверждая, что так вкуснее, а «большому глотку и рот радуется». Так она перефразировала известную поговорку.
Минут через пятнадцать хлопнула входная дверь, через некоторое время на кухню заглянул чудаковатого вида мужчина, чем-то похожий на Альберта Энштейна. У него была такая же седая, немного всклокоченная шевелюра.
— Девочки, что поделываем?
Он схватил с тарелки один из румяных, ещё теплых кружков.
— Федя! – Лидия Николаевна укоризненно посмотрела на мужа. – Во-первых, грязными руками! А во-вторых, разве ты не видишь, что тарелка чужая? Это Валерины оладьи.
Однако Фёдор Петрович, уже жевал, жмурясь от удовольствия.
— Лида, не усложняй! – Он подмигнул Лере. – Во-первых, руки я уже вымыл. Во-вторых, Валерия всё равно бы меня угостила. Разве я не прав?!
— Непременно бы угостила, Фёдор Петрович! Тем более, что тут на всех хватит.
— Вот видишь! – Мужчина попытался левой рукой пригладить торчащие в разные стороны волосы. Это у него не вышло.
– Федя! – Голос Лидия Николаевны был крайне строг. – Тебе пора в парикмахерскую! Что подумают о тебе студенты?
— Студенты подумают, что я – гений! – Фёдор Петрович был невозмутим. – Ты лучше скажи, ты решила, в какой комнате Лешку с женой поселим? Нужно будет мой письменный стол перенести, если всё-таки в кабинете.
— Ещё не решила. – Голос соседки был полон елея. – А ты, Феденька, решил, где мы новые обои клеить будем? В кабинете, или в нашей комнате? Вот когда решишь, тогда подумаем о твоём столе.
— Вот, всегда так. – Фёдор Петрович кивнул на жену, обращаясь к Валерии, – я ей слово – она мне двадцать. Так и живём.
Теперь рассмеялись втроём.
Уйдя к себе в комнату, Валерия вспомнила про письмо.
Конверт был толстеньким и плотным, было видно, что там лежит не один листок бумаги.
Написано было много.
Дмитрий писал, что не жалеет о том, что остался при монастыре после отъезда Владимира. Тем более, что тот должен был приехать снова, Дмитрий опять собирался к нему в помощники.
Он писал, что многому научился за прошедшее время. Теперь он умеет ухаживать за животными и печь настоящий хлеб – в настоящей печи.
«Лерочка, дорогая, я понимаю, что наши пути разошлись навсегда. Я натворил так много непоправимого, что вряд ли уже смогу изменить это. Я благодарен тебе безмерно, что ты всё-таки не оттолкнула меня окончательно, благодарен за твои письма. Они добрые, теплые и наставляют меня на путь истинный, когда бывают у меня в душе минуты сомнений».
Лера вздохнула, задумалась, продолжила читать.
«А сомнения эти есть, как же без них. Поначалу мне было очень тяжело. Ты же знаешь, я не привык к труду. Деньги всегда давались мне легко, всегда в большом количестве. Здесь я увидел, как иной раз живут простые люди. Узнал, почём фунт лиха и как это, когда «один день весь год кормит».
Валерия перевернула очередной листок.
« Ты не поверишь, Лера, но я всерьёз подумываю остаться тут. Прошлого уже не вернешь. Нет возврата ни к тебе, ни к прошлой жизни. Настоятель наш сказал, что если намерения мои серьёзные, то он благословит меня осенью стать послушником. Я выучил церковно-славянский и уже бегло читаю «Псалтирь», представляешь?»
Лера невольно улыбнулась. Слова, написанные Дмитрием, были искренними, почерк – четким, разборчивым, неторопливым. Видно было, что писал спокойный, уверенный в себе и в своей судьбе, человек.
В конце письма была приписка.
Валерия быстро пробежала её глазами и стазу почувствовала ту самую липкую паутину страха, которая охватила её при встрече с незнакомцами.
«Лерочка, может так случиться, что меня будут искать. И попытаются найти через тебя. Пожалуйста, напиши мне какой-нибудь другой адрес, на который я смогу высылать тебе письма. На твой настоящий адрес я больше писать не буду. Если не получу т тебя известий – напишу до востребования.
Я не хочу, чтобы ты пострадала или была причастна хоть как-то к моим прошлым делам. В них я давно раскаялся, и уже не представляю, как я мог так жить. Словно не жил, а черновик писал.
Пожалуйста, просто молчи, если кто-то будет спрашивать обо мне. Ничего не знаешь и не ведаешь. От тебя быстро отстанут.
Жду от тебя писем, как всегда – с нетерпением. Храни тебя Бог! Дмитрий».
Значит, всё-таки эти двое громил – бывшие его дружки. Или не дружки, но подручные того, кто его разыскивает.
Как хорошо, что у неё хватило смелости накричать на них, удачно изобразив негодование, ведь актриса она никудышная, в отличие от Дмитрия.
Валерия очень надеялась, что её злость помогла ей довольно натурально изобразить искреннее пожелание переломать бывшему возлюбленному кости.
Они должны поверить, что она его ненавидит.