проснулся завтра проспал завтрак
Текст песни A-DESSA — Женщины, я не танцую
Оригинальный текст и слова песни Женщины, я не танцую:
Путёвку дали в чужие дали.
В самолёте не поспали, а теперь — песок в сандали.
Мне не до смеха, куда приехал?
Отель, багаж, очки, аптека, вечером — дискотека.
Припев:
Женщина, не танцую.
Женщина, я не танцую.
Хватит улыбаться.
Нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую.
Женщина, я не танцую.
Никого я не рисую.
Не умею, не танцую.
Проснулся завтра, проспал завтрак.
«Ну здравствуй, детка», — рядом жгучая брюнетка.
На столе сдача — ну что ж, я мачо.
Здесь всё для человек, вечером — дискотека.
Припев:
Женщина, не танцую.
Женщина, я не танцую.
Хватит улыбаться.
Нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую.
Женщина, я не танцую.
Никого я не рисую.
Не умею, не танцую.
Заколдовала, закружила.
Меня с рассветом подружила.
А я был стойкий у барной стойки.
И как в бреду повторял эти строки.
Припев:
Женщина, не танцую.
Женщина, я не танцую.
Хватит улыбаться.
Нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую.
Женщина, я не танцую.
Никого я не рисую.
Не умею, не танцую.
Перевод на русский или английский язык текста песни — Женщины, я не танцую исполнителя A-DESSA:
Vouchers were given the wrong distance.
The plane did not sleep, and now — the sand in flip-flops.
I do not laughing, which came?
Hotel, luggage, sunglasses, a pharmacy, in the evening — a disco.
Chorus:
Woman, do not dance.
Woman, I do not dance.
Stop smiling.
Normal to orientation.
Woman, do not dance.
Woman, I do not dance.
No one, I do not paint.
I do not know how, do not dance.
I woke up tomorrow, overslept breakfast.
& Quot; Well, hello, baby & quot ;, — next to the burning brunette.
On the table renting — well, I’m macho.
Here everything is for people in the evening — a disco.
Chorus:
Woman, do not dance.
Woman, I do not dance.
Stop smiling.
Normal to orientation.
Woman, do not dance.
Woman, I do not dance.
No one, I do not paint.
I do not know how, do not dance.
Bewitched, he whirled.
I made friends with the dawn.
I was resistant at the bar.
And in his delirium he repeated these lines.
Chorus:
Woman, do not dance.
Woman, I do not dance.
Stop smiling.
Normal to orientation.
Woman, do not dance.
Woman, I do not dance.
No one, I do not paint.
I do not know how, do not dance.
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Женщины, я не танцую, просим сообщить об этом в комментариях.
A-Dessa – Женщина, я не танцую
Стас Костюшкин – Женщины, Я Не Танцую (Текст и слова песни)
Путёвку дали в чужие дали,
В самолёте не поспали, а теперь песок в сандали.
Мне не до смеха, куда приехал,
Отель, багаж, очки, аптека, вечером дискотека.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Хватит улыбаться, нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Никого я не рисую, не умею, не танцую.
Проснулся завтра, проспал завтрак,
Ну, здравствуй, детка, рядом жгучая брюнетка.
На столе сдача, ну что ж, я мачо,
Здесь всё для человека, вечером дискотека.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Хватит улыбаться, нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Никого я не рисую, не умею, не танцую.
Заколдовала, закружила,
Меня с рассветом подружила,
А я был стойкий у барной стойки
И как в бреду повторял эти строки.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Хватит улыбаться, нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Никого я не рисую, не умею, не танцую.
Женщина, я танцую, женщина, а я танцую,
Хватит улыбаться, нормально с ориентацией.
Женщина, я танцую, женщина, а я танцую,
Никого я не рисую, как умею, так танцую.
Женщина, я танцую, женщина, а я танцую.
Женщина, я танцую, женщина, а я танцую.
Женщина, я танцую.
Натуральный поэт
Все мы прекрасно знаем великое произведение плебейской культуры, злокачественное образование под именем «Женщины, я не танцую». Сие творение звучит чуть ли не из каждого ресторана, по пятницам и выходным, когда очередная группа потерявших себя в работе решает тряхнуть своим дряхлым эпителием и «замутить нехилую такую дискотэку».
Я, автор этого текста, лично сталкиваюсь с этим, т.к. под моим домом как раз расположен самый обычный ресторан, где проводятся самые обычные банкеты, пребывающие в своём перманентном статусе «праздника разложения», где забывшие о счастье бедные работники растекаются под самую разную музыку. Пишу этот абзац с той целью, чтобы вызвать у вас некое чувство доверия к моему эмоциональному причастию к данной теме. Не обессудьте за многословие.
И всё это лишь милое вступление, а поговорить я хотел именно о произведении и его авторе. Главным лицом этого безумия является Станислав Михайлович Костюшкин. Великий Гугл рассказывает, ссылаясь на Википедию, что Станислав — предприниматель, певец, бывший солист группы «Чай вдвоём». Первое утверждение нам неинтересно, второе довольно сомнительно для лиц старше тринадцати лет, ну а третье является ключевым в нашей памяти, ибо так мы и запомнили этого человека — накаченного, загорелого, напоминающего о шаблоне образа человека нетрадиционной ориентации в простонародье.
Но самый интересный «титул» у Станислава по словам Википедии — Поэт.
И сейчас, скорее всего, сие определение Станислава, как личности, вас смешит. Но я собираюсь объяснить, почему Станислав действительно не так прост, как кажется.
Вы никогда не думали, почему Станислава в этой песне слышно как из трубы?
Вы можете подумать, что всё из-за того, что он сам написал эту музыку и, возможно, даже занимался её сведением, пусть даже отчасти.
Вы можете подумать, что у Станислава очень плохо с дикцией, будто он прямо во время песни оправдывает свой, навязанный другими, шаблонный образ.
Вы можете подумать, что его интонации как бы не вписываются в образ музыки, будто Станислава замучили и заставляют петь.
Да, вы можете подумать.
Но настало время сорвать покровы.
Станислав действительно страдает. Он освободился от бывших оков группы «Чай Вдвоём», но будучи воспитанным в культуре неважной поп-музыки России «нулевых», Станислав не в силах писать другую музыку.
Он просто не умеет.
Станислав так же не может петь по-другому. Он так вырос, его таким воспитали. Он такой, какой есть. И в этом личная трагедия Станислава Костюшкина. И лишь через горечь слов он может передать всю трагедию личной жизни.
Если вы думаете, что это бред, то опровержение лежит перед вами — текст песни «Женщины, я не танцую». Просто взгляните:
«Путёвку дали в чужие дали,
В самолёте не поспали, а теперь песок в сандалиях.
Мне не до смеха, куда приехал,
Отель, багаж, очки, аптека, вечером дискотека.»
«В самолёте не поспали, а теперь песок в сандалиях» — используя образ перелёта, автор, как бы в полудрёме, шепчет нам о своём плохом сне, и что жизнь напоминает скорее «песок в сандалиях». Неприятное шероховатое чувство, будто понемногу нечто начинает доставлять дискомфорт.
«Мне не до смеха, куда приехал» — о чём тут говорить? Станислава одолевает медленно режущая его сознание депрессия и он не понимает, зачем он приехал в это странное место. Кем он стал? Популярность «Чай Вдвоём» и статус одного из самых известных поп-дуэтов гнетёт, а чувство, что он опустился до кметских «дискотэк», будучи обученным писать лишь три аккорда и петь две ноты, родившись в атмосфере джаза, даёт ему билет в неизвестном направлении его судьбы.
«Проснулся завтра, проспал завтрак,
Ну, здравствуй, детка, рядом жгучая брюнетка.
На столе сдача, ну что ж, я мачо,
Здесь всё для человека, вечером дискотека. «
Второе четверостишие погружает нас дальше: Станислав знакомит нас со своей жизнью и понимаем её с его стороны.
«Проснулся завтра, проспал завтрак» — даже когда он просыпается, он живёт завтрашним днём. Прошлое слишком давит на автора, настоящее тяготит, и лишь призрачное светлое будущее остаётся последним лучом надежды. Настоящая жизнь проходит мимо.
«Ну, здравствуй, детка, рядом жгучая брюнетка» — присутствуют признаки половой жизни. Но к кому обращается Станислав, если рядом жгучая брюнетка? Брюнетка просто рядом, но кто есть «детка»? Автор отождествляет образ брюнетки и её разум. Это два раздельных существа.
«На столе сдача, ну что ж, я мачо» — в этих строках рассказывается о личном переживании, что автор находит сдачу от какой-то произведённой операции купли-продажи. Собирая сдачу, Станислав с грустью и иронией называет себя «мачо», как бы оставаясь на последнем островке надежды среди бушующего океана падшего поведения. А может, он уже в океане и вот-вот утонет?
«Здесь всё для человека, вечером дискотека» — крик души Станислава. Он понимает, что жизнь более невыносима, а вечером его ждёт та жизнь, в которой больше не хочет участвовать. Мнимая игра, навязанная ещё с юности. Как он может быть человеком, если находится в плену того, кем быть не хочет?
«Заколдовала, закружила,
Меня с рассветом подружила,
А я был стойкий у барной стойки
И как в бреду повторял эти строки.»
Третье четверостишие подводит итог, почти выставляет диагноз: головокружение, обращение к неизвестному, алкогольная зависимость и, наконец, безумие — повторение одного и того же действия. Станислав понимает это и как бы подписывает сам себе приговор.
И наконец — припев:
«Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Хватит улыбаться, нормально с ориентацией.
Женщина, не танцую, женщина, я не танцую,
Никого я не рисую, не умею, не танцую.»
Всё, о чём говорил Станислав раньше — подтверждается, как и его душевное состояние. Добавляются образы вымышленной женщины, его комплекса насчёт сексуальной ориентации и её обсуждения другими, многократного отрицания, и наконец — признания, что он больше «не умеет» так жить.
И что мы имеем? Человек, заключенный в рамки своего существования и воспитания, понимающий собственную трагедию, но который не способен жить иначе. Это отражается и в музыке: она весёлая, простая. Но Станислава выдают слова, полные отчаяния, понимания ситуации, «уходящей» интонации.
Но он не может что-то изменить, ибо он такой, какой есть.
Станислав Костюшкин — человек, сумевший передать всю свою боль и всё свое страдание через слова и уникальные интонации, завёрнутые в примитивную музыку для людей со своеобразным музыкальным вкусом. Создать сильное эмоциональное переживание в произведении, сконструировав симбиоз слов, полных отчаяния, и музыки лёгкой — грандиозно.
Текст песни Стас Костюшкин — Женщина, я не танцую
Путёвку дали в чужие дали
В самолёте не поспали, а теперь песок в сандалии
Мне не до смеха, куда приехал
Отель, багаж, очки, аптека, вечером — дискотека
Женщина, не танцую
Женщина, я не танцую
Хватит улыбаться
Нормально с ориентацией
Женщина, не танцую
Женщина, я не танцую
Никого я не рисую
Не умею, не танцую
Проснулся завтра, проспал завтрак
Ну, здравствуй, детка, рядом жгучая брюнетка
На столе сдача, ну что ж, я мачо
Здесь всё для человека, вечером — дискотека
Женщина, не танцую
Женщина, я не танцую
Хватит улыбаться
Нормально с ориентацией
Женщина, не танцую
Женщина, я не танцую
Никого я не рисую
Не умею, не танцую
Заколдовала, закружила
Меня с рассветом подружила,
А я был стойкий у барной стойки
И, как в бреду, повторял эти строки:
Женщина, не танцую
Женщина, я не танцую
Хватит улыбаться
Нормально с ориентацией
Женщина, не танцую
Женщина, я не танцую
Никого я не рисую
Не умею, не танцую
Женщина, я танцую
Женщина, я танцую
Женщина, я танцую
Женщина, а я танцую
Хватит улыбаться
Нормально с ориентацией
Женщина, я танцую
Женщина, а я танцую
Никого я не рисую
Как умею, так танцую
Женщина, я танцую
Женщина, а я танцую
Женщина, я танцую
Женщина, а я танцую
Женщина, я танцую
Проснулся завтра проспал завтрак
THE LORD OF THE RINGS
The Fellowship of the Ring
The Return of the King
Originally published in the English language by
HarperCollins Publishers Ltd.
Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers
Limited и литературного агентства Andrew Nurnberg.
Перевод с английского
В. Муравьева (пролог, книги 1, 3–6),
А. Кистяковского (книги 1, 2 и стихи)
© The Trustees of the J.R.R. Tolkien, 1967
© Перевод. В. Муравьев, наследники, 2008
© Перевод. А. Кистяковский, наследники, 2008
© Издание на русском языке AST Publishers, 2014
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Долгая жизнь Джона Рональда Руэла Толкина (1892–1973) закончилась – именно закончилась, а не оборвалась! – полтора десятка лет назад. Она стала преддверием его посмертного существования на земле, конца которому пока не предвидится. Если подыскивать подобие для этой жизни, то больше всего она, пожалуй, похожа на просторный, но вовсе не огромный, просто большой кабинет, он же домашняя библиотека, в старинном, то есть всего-навсего викторианском, доме; справа камин с мраморной доской, кресло у камина, гравюры, резные этажерочки с диковинками – между стеллажами. Много всякого (больше всего книг, хотя их не слишком много), но ничего, как ни странно, лишнего. А хозяин словно сейчас только вышел и вот-вот вернется – вышел не через дверь (через дверь мы вошли), а через сияющее и поистине огромное окно в другом конце кабинета. И его жизнь – вовсе не кабинетная, но это потом – представима лишь в ярком и чистом свете.
Выйти-то он, конечно, вышел, от смерти никуда не денешься, но вышел затем, чтобы остаться с нами. И остался, даром что его покамест в кабинете вроде бы и нет; ну как же нет, есть он, и даже без особенной мистики – говорил же завзятый материалист лорд Бертран Рассел: почем мы знаем, вдруг столы за нашей спиной превращаются в кенгуру? Такого нам не надо, обойдемся без австралийских сумчатых, а вот Джон Рональд Руэл, разумеется, присутствует за нашей спиной, и вырастают за нею деревья, без которых он жизни никак не мыслил, они были для него главным жизнетворным началом. И много чего еще до странности знакомого мы обнаружим наяву стараниями Дж. Р.Р. Толкина, невзначай оглянувшись.
Но мы не оглядываемся – успеется; мы медленно обводим глазами оставленную нам на обозрение долгую жизнь. И очертания воображаемого кабинета расплываются: в последние годы жизни профессора Толкина его скромная библиотека размещалась в бывшем гаражике, пристроенном к стандартному современному домику на окраине Оксфорда. Пристройка эта, кстати, заодно служила кабинетом, где всемирно известный автор эпопеи «Властелин Колец» принимал посетителей, в том числе и английского литератора Хамфри Карпентера, который впоследствии, в 1977 году, опубликовал его жизнеописание, сущий кладезь фактов – черпай не вычерпаешь. Будем черпать. Перенесемся от конца жизни к ее началу и представим себе времена почти непредставимые, хоть не такие уж и далекие.
Джон Рональд Руэл Толкин (и Джон, и в особенности Руэл – имена фамильные, до поры до времени, а у друзей всегда он звался просто Рональдом) родился 3 января 1892 года в городе Блумфонтейне, столице южноафриканской Оранжевой Республики, за семьсот с лишним километров к северо-востоку от Кейптауна, посреди ровной, пыльной, голой степи – вельда. Через семь лет разбушевалась взбудоражившая весь мир и открывшая XX век англо-бурская война, повсюду запели «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне», а название жалкого городка замелькало во фронтовых сводках на первых страницах газет. Но пока это была такая глушь… Такая самая, в которую было тогда принято отправлять молодых англичан – чтобы выказывали и доказывали упорство и предприимчивость. Вот и англичанин в третьем поколении Артур Толкин, внук германского иммигранта фортепьянных дел мастера Толькюна, когда семейная фирма вконец разорилась, выхлопотал себе место управляющего банком в Блумфонтейне. Ему хотелось не столько ехать за тридевять земель, сколько жениться на любимой девушке, некой Мейбл Саффилд, чей отец, опустившись от суконщика до коммивояжера, требовал от жениха жизненных перспектив. В родном Бирмингеме их не было, а в Южной Африке пусть отдаленные, но обозначались. Мейбл отдали скрепя сердце, и Артур увез ее в тридесятое царство, то бишь в Оранжевую Республику, где она родила ему не только вышеупомянутого Рональда, но и младшего его брата Хилари Артура Руэла.
Очень мало осталось в памяти у старшего сына от Южной Африки: ну, тарантул укусил, ну, змеи живут в сарае и туда маленьким ходить нельзя, по забору скачут соседские обезьянки, норовят не то стащить, не то слопать белье, по ночам воют шакалы и рычат львы, отец сажает деревца, а кругом страшный простор безграничного вельда, тяжкий зной и жухлая высокая трава. А больше, пожалуй, и ничего. Нет, качал головой профессор Толкин, больше, кажется, ничего не помню.
В апреле 1895 года мальчики вместе с матерью отплыли в Англию – повидаться с родными и отдохнуть от южноафриканского климата. Отдохнули неплохо и собрались обратно к отцу. Накануне отъезда, 14 февраля 1896 года, под диктовку четырехлетнего Рональда писалось письмо: «Я теперь такой стал большой, и у меня, совсем как у большого, и пальтишко, и помочи… Ты, наверно, даже не узнаешь и меня, и малыша…» Письмо это не было отправлено, потому и сохранилось. В этот день пришла телеграмма о том, что у отца кровоизлияние в мозг – последствие ревматизма. На следующий день – о его смерти.
Плыть в Южную Африку было незачем. Мейбл Толкин осталась в Бирмингеме с двумя малолетками сиротами на руках и почти без средств к существованию: очень немного удалось скопить ее мужу за пять блумфонтейнских лет. Правда, она знала латынь, французский, немецкий, рисовала, играла на фортепьяно – могла, стало быть, давать уроки. И решила как-нибудь сводить концы с концами, главное же – ни от кого не зависеть, ни на кого не рассчитывать, никому не быть обязанной. Впрочем, на бедствующую родню с обеих сторон надеяться и не приходилось. Она задешево сняла коттедж за городом, возле дороги из Бирмингема в Стратфорд-на-Эйвоне. Дети должны расти у реки или озера, среди деревьев и зелени – таково было одно из ее твердых убеждений. Мейбл вообще придерживалась убеждений твердых и вскоре обрела для них прочную основу, обратившись в католичество. (Она овдовела в двадцать пять лет, была очень миловидна и обаятельна, но жить заново не собиралась.) По тогдашним временам в Англии обращение это означало многое, и прежде всего, помимо перемены общепринятых мнений, особый образ жизни, почти демонстративно противопоставленный общему социальному быту.
Мало того, она и детей решила, что называется, «испортить», сильно затруднив им жизнеустройство, и со свойственной ей неукоснительностью занялась их религиозным воспитанием. Роль этого материнского решения в судьбе и формировании личности Рональда Толкина трудно переоценить. Волею обстоятельств оно стало необратимым, и Толкин никогда ни на йоту не поступился преподанными ему в нежном возрасте религиозными принципами. Правда, никакого неофитского рвения у него не было, и в отличие, скажем, от своего старшего современника, новообращенного Г. К. Честертона, он не считал нужным провозглашать свое кредо на всех перекрестках. Зато в другом они очень схожи: оба эти приверженца римско-католического вероисповедания – англичане до мозга костей. Рональд, кстати, и внешне удался в мать (Хилари – в отца) и по-настоящему дома чувствовал себя только в глубокой английской провинции, вустерширской «глубинке».