прокати меня ванюша на тракторе песня
Прокати меня ванюша на тракторе песня
История песни. «Прокати нас, Петруша, на тракторе». На сей раз исследование Валентина Антонова.
Сегодня мы вспомним песню, которая когда-то, давным-давно, часто звучала по радио и своей чистой, светлой печалью неизменно трогала мою тогда детскую душу.
А началась её история летом 1929 года. В начале августа газета «Комсомольская правда» опубликовала заметку «Огненный тракторист» — о жуткой истории, случившейся месяцем ранее с 17-летним комсомольцем Петром Дьяковым, членом коммуны «Новый путь» в селе Усть-Ламенское (Голышмановский район Тюменской области), «энергичным организатором колхозов в Сибири»:
… Ночью 2 июля 1929 г., когда он обрабатывал коммунальное поле, на него напала кулацкая шайка бандитов. Тракториста сшибли с ног, раздели, зверски избили, потом облили керосином и подожгли…
(цитируется по сборнику «Русский советский фольклор», Ленинград, 1967 год).
Прочитав заметку, комсомольский поэт Иван Молчанов, взволнованный и даже потрясённый прочитанным, немедленно написал поэму «Дьяков Пётр», которая, однако, в «Комсомолке» по каким-то причинам не пошла и была опубликована значительно позже в журнале «Тракторист».
Вот как начинается эта небольшая поэма:
Колосилась в поле рожь густая,
Шевелились усики овса.
Где-то за деревней замирая,
Девичьи звенели голоса.
Где-то переборами тальянки
Песня угасала на ветру…
В эту ночь ему не до гулянки,
Трактористу Дьякову Петру.
В эту ночь его не занимала
Любушка из ближнего села:
Полоса невспаханной лежала,
Молодого пахаря ждала.
Бронзовый от летнего загара,
С комсомольской хваткою, видать,
Он один из сотни коммунаров
Трактором умеет управлять.
Чуть заря, что рдела по-над лесом,
Росами упала в зеленя,
Пахарь выводил из-под навеса
Рослого железного коня.
Знает пахарь — сердце не забьётся,
Если в сердце нет горячих сил.
Не водой из светлого колодца,
А бензином друга напоил.
Под покровом ноченьки ковровой
Моториста скука не возьмёт:
Выезжал он с песенкою новой,
С той, какую милая поёт:
И далее в поэме следует та самая «песенка, какую милая поёт». Вот её текст:
«По дороге неровной, по тракту ли,
Все равно нам с тобой по пути, —
Прокати нас, Петруша, на тракторе,
До околицы нас прокати!
Прокати нас до речки, до лесенки,
Где горят серебром тополя.
Запевайте-ка, девушки, песенки
Про коммуну, про наши поля!
Не примяты дождём, не повыжжены
Наши полосы в нашем краю,
Кулаки на тебя разобижены,
На счастливую долю твою.
Им бы только ругаться да лаяться,
Злоба льётся у них через край.
Кулачьё до тебя добирается, —
Комсомолец лихой, не сдавай!
По дороге неровной, по тракту ли,
Всё равно нам с тобой по пути, —
Прокати нас, Петруша, на тракторе,
До околицы нас прокати!»
Именно эта песня вскоре облетела всю страну. Кто написал её трогательную мелодию? На этот счёт однозначного ответа нет. Её автором называют или практически неизвестного Илью Горина, или — гораздо чаще — знаменитого Владимира Захарова, позднейшего многолетнего руководителя Русского народного хора имени Пятницкого, народного артиста СССР, секретаря и члена правления Союза композиторов СССР. (Говоря в скобках, есть тут какая-то загадка. Ленинградский певец Илья Горин существовал, но он ли это? И что тот Илья Горин написал помимо «Петруши»? И откуда вообще взялось кочующее из статьи в статью убеждение в авторстве Ильи Горина? И когда и как на этом фоне возникла фамилия Владимира Захарова? Непонятно).
Печальная песня, особенно если знать о трагической судьбе юного организатора колхозов в Сибири. О судьбе комсомольца Петра Дьякова я уже тогда знал (по радио об этом тоже говорили), но мне всегда казалось немного странным, что в самой-то песне об этом говорится какими-то глухими намёками. Теперь же, конечно, я понимаю, что текст песни был вырван из поэмы, в конце которой Иван Молчанов ничего не скрывает:
Песня наливается и крепнет,
Не сорвётся голос молодой…
Далеко оставлена деревня,
Утонула в дымке голубой.
Рыхлым чернопёрым чернозёмом
К полосе ложится полоса…
«Стой, Петруха. » — голосом знакомым
С полосы блеснули голоса.
«Стой, Петруха! Побалакать надо,
Посчитаться надо за дела…»
У межи кулацкая засада
С вечера Петрушу стерегла.
«Посчитаться надо, поквитаться
Нам с тобой, собачий депутат!
С солнышком собаке не видаться…
Ну-ка, поворачивай назад!»
Месяцу и снится и не снится
То, что не опишешь и пером:
Злобой перекошенные лица
Хрюкая, склонились над Петром.
Замолчала робкая машина.
Тракториста с головы до ног
Кто-то облил тёплым керосином…
Спичку вспыхнул… Чиркнул огонёк…
Цепенела в поле рожь густая,
Шевелились усики овса.
Отблеском зловещим налитая
В семь цветов окрасилась роса.
Поле, поле, что ж ты замолчало?
Жарко, что ль, от страшного костра?
На заре на утренней не стало
Комсомольца Дьякова Петра.
Так продолжалось до середины пятидесятых годов, когда песня «Прокати нас, Петруша, на тракторе…» и вся эта история вновь оказались востребованными. У истоков этой второй пропагандистской волны стоял блестящий журналист и один из самых влиятельных людей того времени — Алексей Иванович Аджубей.
Аджубей был молод, талантлив, энергичен и по-человечески обаятелен, но всего этого оказалось бы недостаточно, не будь он при этом зятем самого Никиты Сергеевича Хрущёва. Но Аджубей зятем Хрущёва был, и его карьера развивалась стремительно. Он был типичным представителем древней и славной когорты фаворитов. Широкое распространение получила тогда пословица: «Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей».
Алексей Аджубей
В конце войны Аджубею исполнился 21 год. Между прочим, его ровесника Ивана Бывших призвали в действующую армию ещё в 1943 году, а в 1945-ом он, как известно, был уже комендантом немецкого городка Хайероде. Алексея Аджубея в армию не призывали, он находился в Москве и учился в Школе-студии МХАТ — вместе с Олегом Ефремовым и Павлом Луспекаевым. Его первой женой была юная тогда Ирина Скобцева, но была она ею недолго: сменив профессию актёра на профессию журналиста, Аджубей в стенах МГУ познакомился со студенткой Радой Хрущёвой и, оставив Скобцеву, в 1949 году рискнул стать зятем секретаря сталинского ЦК.
После смерти Сталина и по мере того, как Хрущёв перехватывал власть, Аджубей возносился всё выше. В 1957 году 33-летний журналист становится главным редактором «Комсомольской правды», полным творческих замыслов и идей. Через три года Аджубей — главный редактор «Известий». Он много ездит по стране, много ездит по миру, сопровождая тестя или выполняя его чисто дипломатические и нередко деликатные поручения. В 1960 году он становится лауреатом Ленинской премии, а на следующий год — членом ЦК. За глаза его называют «принц-комсорг». В 1964 году, день в день со своим всемогущим тестем, он был отправлен в сокрушительную отставку.
Так вот, одной из идей, которые принёс в «Комсомолку» энергичный главный редактор, была пропаганда людей-примеров. Совершенно очевидно, что Аджубей «раскопал» в архивах газеты ту давнюю историю о Петре Дьякове, потому что название статьи, которая в 1957 году появилась в «Комсомольской правде», осталось прежним — «Огненный тракторист». Название-то осталось прежним, да вот общее настроение круто поменялось: выяснилось, что десятилетиями оплакиваемый Пётр Дьяков жив и здоров, что все эти годы он тихо-мирно трудился, строил Магнитку, воевал на фронте…
Человек слаб. Неутомимый Аджубей, несомненно, гордился своей находкой, и в том же 1957 году даже написал книжку о советском былинном богатыре, название которой, впрочем, не отличалось оригинальностью — снова «Огненный тракторист».
И покатилась по стране новая пропагандистская волна: тысячи и тысячи писем трудящихся, слёты, встречи, собрания, рапорты, клятвы (именно эта волна накрыла в своё время и меня). В бесчисленном количестве статей, заметок, выступлений повторялось одно и то же: «Спящего… Облили керосином и подожгли… Но он чудом выжил… И трудился потом, и воевал!»
К примеру, вот какое событие зафиксировала «Хронология истории Алтая» в день 14 сентября 1967 года:
На конкурс молодых пахарей в Барнаул приехал знаменитый тракторист Пётр Дьяков, герой песни «Прокати нас, Петруша, на тракторе», которого в 1929 г. кулаки пытались сжечь, облив керосином. Тракторист, благодаря заметке в «Комсомольской правде», считался погибшим. Но его отыскали омские краеведы, и в 1956 г. Дьяков встретился с авторами песни.
Пётр Дьяков
Итак, очередной пропагандистский миф рухнул. Но, очевидно, человек так устроен, что он с лёгкостью верит в любые чудеса. «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Точнее, самообман. И вновь и вновь появляются статьи с одним и тем же бессмертным названием — «Огненный тракторист». Газета военного комиссариата Курганской области «На службе Отечеству», ноябрь 1998 года, пишет некто П. Устюжанин, «учитель истории»:
В предвоенные тридцатые годы одной из самых популярных была песня «Прокати нас, Петруша, на тракторе» на слова поэта Ивана Молчанова, родившаяся в ответ на трагедию, разыгравшуюся с трактористом-комсомольцем Петром Дьяковым из села Усть-Ламенка Тюменской области.
А история эта вот какова… Для начала решили у кулака Мельникова реквизировать трактор. А он взял да разобрал его по частям, да с дружками в разные места закопал. Разыскали тайники комсомольцы, трактор собрали. Первым трактористом стал в коммуне Петр Дьяков.
А в одну из ночей, когда Пётр пахал пары, на него напали кулаки, запинали до беспамятства, облили керосином и подожгли.
Об этой трагедии написала газета «Комсомольская правда». Тысячи молодых людей в ответ на злобствования кулаков вступили в комсомол.
Почти год в безнадёжном состоянии Петра Дьякова перевозили из одной больницы в другую. В выздоровлении победил характер комсомольца. Все считали его погибшим, а он после пережитого вступил в колхоз, прошёл с боями войну…
Учитель истории учит, естественно, истории. Подлецу Мельникову, видите ли, стало жалко своего купленного на трудовые рубли трактора… Между прочим, в протоколах дела № 6634 имеются сведения о тех самых людях, которых оговорил Пётр Дьяков. Например, Алексей Герасимов, вдвое старше юного комсомольца, малограмотный, женатый, имеет дом-пятистенку, нерабочую лошадь, корову, свинью, двух овец, железные грабли, земельный надел в три с половиной десятины, занимается сельским хозяйством. У брата Алексея Герасимова Михаила есть две лошади и две коровы, но вот землицы поменьше, только две десятины, на которых он и занимается хлебопашеством…
Учитель истории учит этой самой истории: разобиженные на счастливую долю комсомольца, кулаки вначале избили его до потери сознания, а потом облили керосином и подожгли. Но он «чудом» не сгорел дотла, попал в больницу (действительно, что может быть проще? очевидно, его перевезли туда те самые кулаки, но это ведь всё мелочи, правда?), и целый год лучшие врачи спасали его жизнь… Вот интересно: как представляет себе всю эту картину рядовой учитель истории? И представляет ли вообще? Он, вообще, понимает, о чём пишет?
Механизм воздействия пропаганды на сознание непостижим. Ведь миф о легендарном «человеке из песни» рухнул, в сущности, ещё в далёком 1957 году — усилиями Алексея Аджубея с его омскими краеведами. Воскресив «огненного тракториста» из мёртвых, Аджубей, сам того не желая, похоронил пропагандистский миф. Ибо если вполне ещё можно было допустить крайнюю реакцию крестьян, которых бессовестно разоряют, то уж чудесное спасение человека, который, находясь в бессознательном состоянии, да ещё в чистом поле, да ещё ночью, да ещё в окружении озверевших убийц, да ещё облитый с головы до ног бензином-керосином, вспыхнул ярким факелом и при этом не только не сгорел, но даже и не обгорел, а неизвестно как попал в специализированную больницу (не к сельскому же фельдшеру, в самом деле?) — всё это уже… слишком.
В 1957 году ложь стала очевидной для любого, кто захотел бы хоть на минуту представить себе то, что ему говорит пропаганда. Никто не захотел. Блестящего журналиста Аджубея не насторожило даже то, что его коллеги по «Комсомолке» в далёком 1929 году не напечатали поэму Ивана Молчанова, что было бы так естественно после их статьи «Огненный тракторист». Составители воспоминаний Леонида Ильича на рубеже 80-х годов досадливо прогнали от себя всякие мысли, предпочтя им магические слова «чудом остался жив». Учитель истории Устюжанин вместе с Курганским военкоматом в 1998 году, скороговоркой пересказав историю, с удовольствием описывает, как Пётр Дьяков, выживший назло всем, только за счёт одного лишь «характера комсомольца», был тогда-то приглашён почётным судьёй на всесоюзные соревнования пахарей, а тогда-то — почётным гостем на областной праздник под названием «Мастера искусств — мастерам труда».
«Понятно, что эта песня плохого для Родины не принесла»… Да, песня-то не принесла. Песня-то ведь хорошая. Тихая и печальная.
И вот подумалось мне: не просто ведь какую-то песню мы тут слышим. А слышим мы тут само время: жестокое и трогательное, великое и подлое.
Валентин Антонов, сентябрь 2007 года.
От себя добавлю. В чём я с автором не могу согласиться, так это в том, что он пишет, как Дьяков «в знак согласия кивал головой, но от подробностей уклонялся». На пластинке «Кругозора» за декабрь 1974 года есть интервью с Петром Дьяковым, где он достаточно подробно рассказывает свою историю, и звучит она в его изложении вполне правдоподобно.
ФЕСТИВАЛЬ Прокати нас, Ванюша, на тракторе
Прошлый год ознаменовался для Дикой Мяты новосельем – фестиваль переехал в Тульскую область. Новоселье получилось веселым, но трудным: разверзшиеся аккурат после пятничного выступления Бориса Гребенщикова хляби небесные так и не сомкнулись вновь аж до самого воскресенья. Надо отдать должное команде фестиваля, не сдавшейся перед лицом стихии и проявившей самоотверженность, достойную легендарных организаторов Вудстока. И тем более похвально, что в этом году практически все подсвеченные непогодой моменты были устранены: поле расширено и изменены все неудачные локации (читай «туалеты больше не возвышаются на холме над палатками и не угрожают сходом селевых потоков в случае нового потопа»), сцены развернуты так, что теперь звук главной сцены не перекрывает концерты на других площадках, появилась крытая сцена (в равной степени прекрасная штука на случай и жары и дождя), горячий душ, комнаты матери и ребенка, инфо-центр с бесплатным доступом в интернет и целая куча зарядных станций… Не говоря уже о настоящем гастрономическом празднике жизни. Что, впрочем, отличало и прошлогоднюю Мяту: найти промокшему меломану горячей еды и напитков (согревающих, не горячительных, подчеркну!) труда вовсе не составляло.
Коротко о самом лучшем и запомнившемся. Простите за неровный почерк: очень трудно не растянуть рассказ на пресловутое «коротенечко, минут на 40».
И, конечно же, неизменная «Выхода нет», которую толпа людей самого разного возраста поет за Васильева. «Сколько лет прошло – все о том же…». Прошло почти двадцать. Все о том же.
Суббота – и сразу два хедлайнера.
И, наконец, финальный хедлайнер, закрывающий фестиваль –«Мгзавреби». Тут, конечно, лично мы дали слабину. И слушали великолепных гостей из Грузии, забравшись в никем не занятый кусок тени под сворачивавшимся фудтраком. Попрыгать на жаре, как в прошлом году задорно прыгали в грязи, мы не смогли. Но радоваться музыке это не помещало. И даже метель зеленых конфетти долетела до нашего убежища. Надо сказать, что смелых и жаропрочных меломанов перед сценой было более чем достаточно и в самый жаркий полдневный час.
И дальше только «Легенда».
Вот только некоторые коллективы, после выступлений которых казалось, что не хватит пороху уже слушать хедлайнеров.
«JukeBox Trio». Им зрители обязаны фразой «Мы дикие и поМЯТЫе!». А еще зарядом бодрости и позитива. Прекрасный пример того, как только в три микрофона, без инструментов/оркестра/кордебалета можно так прокачать толпу, что она будет петь и танцевать, забыв о жаре.
«Microguagua». Иногда полезно бывает не раздражаться на шум из соседних палаток, а немного к нему прислушаться. И тогда, помимо драматического монолога о пропавших без вести носках, можно услышать хорошую музыкальную рекомендацию. Именно так, ведомые фразой «да, на Легенде группа отличная будет из Барсы, Miсroguagua», мы попали на сет этих огненных исполнителей фанка и регги. Шестеро уличных музыкантов при помощи довольно лаконичных приемов заставляют тебя перенестись куда-то на острова Карибского моря. Удивляешься, как можно было пропустить этот коллектив в прошлом году, когда так нужно было немного солнца среди дождя.
«Theodor Bastard». Полуночный уже пятничный сет питерской команды экспериментаторов получился абсолютно шаманским. Вот именно так их нужно слушать, ночью под звездным небом, вдали от города, завывая на луну.
И, конечно, «The Wanton Bishops». Ливанские гости, прямиком явившиеся к нам с Glastonbury. Рок-н-ролл, психоделика и блюз, помноженные на экзотическое очарование Ближнего Востока. Для тех, кто истосковался по музыке 60х годов – к прослушиванию обязательно.