меня проглотила великанша аниме
Меня проглотила великанша аниме
Он всегда был маленький, как вдруг вырос: раньше был с обычный мизинец, а теперь стал c указательный.
Однажды гулял он по лесу, как обычно, и зашел так далеко, что вышел в незнакомые доселе места и не знал дороги назад.
Он шел себе и шел, пока не увидел, в какое он попал необычное место.
Деревья были пугающе высоки. Трава росла прямо в небо. А вдалеке виднелась огромных размеров изба.
К тому времени стемнело, ветер усиливался, вот-вот могла начаться буря.
Окно светилось, и Мальчик-с-пальчик поспешил к ночлегу, пока его не унесло ветром.
Входная дверь оказалась слегка приоткрыта, Мальчик-с-пальчик проскользнул без труда.
Его взору сразу открылась исполинских размеров женщина, стирающая белье в тазу.
Еле слышный скрип половиц заставил ее оторваться от всех дел и увидеть Мальчика-с-пальчика.
Надо ли говорить, как она была удивлена?
Придется отметить, что Великаны, к которым принадлежала и наша особа, обладают столь же громадным чутьем сколь и размерами, когда дело касается их дома.
Они могут по малейшему шороху определить, кому он принадлежит.
Муха ли пролетела, бабочка порхнула, мышь зашуршала, или сверчок за печкой пристраивается поудобнее.
В общем, было бы странно, если бы Великанша не заметила крошечного незнакомца.
Мальчик-с-пальчик взобрался на дубовый стол, чтобы ей было лучше видно и поклонился оттуда.
— Меня зовут Мальчик-с-пальчик, я заблудился в лесу. А тут стемнело. Оставь переночевать, завтра уйду.
Любопытство в глазах женщины сменилось усмешкой.
— Что ты говоришь, ровно с минуты на минуту вернется муж и проглотит тебя.
— Не проглотит, я схоронюсь.
— Дурачок! Если уж я тебя обнаружила, то он и подавно учует.
Но Мальчик-с-пальчик уперся, не уйду и всё тут.
Великанша продолжала разглядывать его с интересом.
Очень не хотелось ей, чтобы Великан съел Мальчика-с-пальчика.
Все равно толку на один зуб, а коротышка забавный.
Мальчик-с-пальчик обрадовался и сразу полез ей под юбку.
Дорогу он нашел быстро, еще быстрее оказался внутри Великанши.
Надо ли говорить, как ему понравилось новое жилье?
Щелью его назвать было нельзя, целая берлога!
В общем, Мальчик-с-пальчик остался очень доволен.
— Хорошее у тебя местечко, хозяйка. Теплое, мягкое. Правда, немного влажно и тесновато, но не беда. Ведь недаром говорится «в тесноте да в не обиде».
В этот момент дверь отворилась, и на пороге появился хозяин.
Огромный, борода жесткая, как щетка.
Уставший, как обычно приветливый.
— Такая буря разыгралась! Давай ужинать.
Поставила Великанша на стол жаренного быка, украшенного тыквой вместо ягод.
Принесла кувшин вина и каравай хлеба.
Потчует, приговаривает «Устал, муженек, подкрепись да отдохни.»
Великан отломил пол-каравая и рассказывает, как прошел день. Говорит, выпьем, жена, у нашего соседа Якова сегодня именины.
Чокнулись Великаны, выпили.
Хозяин ест, а Великанша ему прислуживает.
Вдруг чувствует она, внутри Мальчик-с-пальчик стучит.
Достала Великанша наперсток, налила в него вина, отломила щепотку каравая.
Задирает юбку, сует под нее руку.
Великан так удивился, что чуть не подавился.
Великан заметно встревожился.
— Ты мне не говорила, что нездорова. Думаю, тебе стоит провериться, вдруг что-то серьезное. Прикасаться к тебе я не буду, но обещай не откладывать это дело.
А Великанше только того и надо.
Не беспокойся, муженек, говорит, мне уже лучше. Уверена, само пройдет, даже не заметишь.
Откинулся Великан в своем кресле, сытый, довольный.
Великан удивленно заморгал, сразу выпрямился.
— Жена, ты слышала только что? Мне почудилось, будто в нашем доме поселилось эхо.
Не стал спорить Великан, к тому же у него слипались глаза, поэтому он как лег, так сразу и захрапел.
Захрапела и Великанша.
Мальчик-с-пальчик тоже заснул с ними одновременно.
Давно ему не было так хорошо.
Жаль только закурить было нечего.
Не курили эти Великаны совсем.
А надо вам сказать, что день Великана у обычного человека проходит за семь.
Целую неделю жил Мальчик-с-пальчик внутри у Великанши.
И кормила она его даже больше, чем нужно, потому как муж строго следил, чтобы она регулярно втирала свою лечебную смесь.
Мы здесь не будем рассказывать, каким образом там Мальчик-с-пальчик справлял нужду, большую и малую, иначе могут возникнуть и другие вопросы, которые на данный момент науке не известны.
Главное, жилось ему очень комфортно во всех отношениях.
Можно также добавить, что вел он себя, как правило, очень тихо и большого беспокойства не приносил.
Наступил день, когда Великан стал собираться в лес.
Оделся, взял котомку.
Великанша протянула ему узелок с едой.
И все было бы хорошо, не отыщи Мальчик-с-пальчик случайно в этот момент в заднем кармане штанов две залежалые сигареты.
Мы не можем сказать, откуда он взял огонь, ибо наша история об этом умалчивает.
Ох, и испугался же он.
Не волнуйся, муженек, говорит, иди себе спокойно на службу. Ничего страшного в этом нет, поверь, у меня не в первый раз такое.
Великан еще пуще встревожился.
— Сколько лет с тобой живу, а никогда дыма оттуда не замечал. Видать, сильно запустила ты свою болезнь.
Вот что наделал Мальчик-с-пальчик! А тому хоть бы что.
Как только он покинул дом, Великанша поспешно задрала юбку.
А Мальчик-с-пальчик после сигареты расслабился.
Только Мальчик-с-пальчик уперся.
— Люблю скандалы. В общем, как хочешь, а никуда я отсюда не уйду. Тебе нужно, ты и уходи.
А в это время Великан уже находился в ближайшей больнице. Ворвался в кабинет, кричит, доктор, срочно поедем ко мне, жене плохо.
Врач удивился, поправил очки.
— Если ей так плохо, как вы говорите, то ее, вероятно, нужно в больницу. Почему же вы ее не привезли? Что вообще случилось?
Через пять минут они выехали на скорой.
Великанша ругала Мальчика-с-пальчика на чем свет стоит, однако весьма в пристойных выражениях, ибо женщиной она была интеллигентной.
Попыталась вытащить его, да он крепко укусил ее за палец.
Попробовала вымыть водой, а Мальчик-с-пальчик только рад.
Пока он так говорил, вбежали Великан с доктором.
Напрасно упиралась женщина.
Великан с доктором уложили ее буквально силой.
Он достал из чемоданчика один из своих инструментов.
Однако было видно, что это он сам себя так пытается уговорить.
Он раздвинул ей ноги и раскрыл влагалище.
Тут Мальчик-с-пальчик увидел, как что-то блестящее лезет, подбираясь к его ноге.
Отверстие входа расширяется, а напротив моргает большой глаз за стеклом.
Увидев все это, он не на шутку рассердился.
Как вскочит да как закричит страшным голосом «Эй, это мое место, а ну пошел вон!»
Доктор от неожиданности выпустил инструмент, не устоял на ногах, шлепнулся на пол.
Сидит, потерял дар речи, только очки на правом ухе болтаются.
Великан от ужаса весь побелел, дрожит, никак в себя придти не может.
На жене Великана тоже отразилось произошедшее.
Когда Мальчик-с-пальчик затопал, ей стало щекотно, а когда выругался, она залилась краской и громко захохотала.
Пришлось ей накрыться подушкой, дабы не вызвать подозрений.
Лежит хохочет вовсю, словно бьется в конвульсиях, тахта под ней тоже трясется, еле выдерживает.
Кто не знал в чем дело, решил бы, что у нее припадок.
— Доктор, видите, как ей плохо? Я вас отблагодарю, ничего не пожалею, только помогите!
— Подайте мне вот этот пузырек из аптечки, попросил он.
Великан с надеждой схватил бутылочку, едва не уронив, судорожно протянул.
Однако трудно было ему, бедному, скрыть разочарование, когда доктор, достав две таблетки, дал их не его страдающей женушке, а себе под язык положил.
Великан содрогнулся, глядя на жену.
— Дорогая, держись, я тобой. Доктор, а, может, обойдется без операции? Пропишите ей какие-нибудь порошки, хотя бы от желудка.
Доктор снова развел руками.
— Порошки от желудка я, конечно, могу прописать, только все же боюсь, что они не произведут такого эффекта, как операция. Так что мужайтесь.
С этими словами он начал доставать еще инструменты.
Великан сглотнул и, будучи не в силах оставаться в комнате, быстро вышел за дверь на свежий воздух.
Доктор еще повозился с минуту, после пошел за Великаном.
Делать нечего, Великан вернулся.
Великанша к тому времени успокоилась, хотела что-то сказать. По щекам ее катились слезы смеха.
Тут врач заметно оживился, словно его осенила внезапно некая мысль.
В глазах Великана появилась робкая надежда.
— А что, жена, может и впрямь это наш ребенок, которого ты зачала? Тогда почему скрыла от меня?
Великанша замешкалась с ответом.
По правде говоря, ей изрядно надоел этот цирк.
Но Великан сам ответил за нее.
— Мы с женой никогда подобного не произносили. Даже наши соседи вряд ли знают столь постыдные выражения. Не стоит тешить себя иллюзиями, неоткуда было узнать нашему дитя эти ругательства.
Даже Мальчик-с-пальчик был с ним полностью согласен в этот момент.
Не хватало ему еще ребенком Великанов стать.
— Ну что ж. раз вы так уверены, значит, все гораздо хуже. Хотя надежда умирает последней.
Он опять полез Великанше во влагалище одной рукой с инструментом, а второй надавил ей на низ живота.
Тут Мальчик-с-пальчик почувствовал, как железка исполинских размеров подцепила его за задницу и толкает.
Ох, и рассердился же он!
Как выскочит из Великанши, да прямо доктору по лбу ногами.
Доктор плюхнулся на пол.
Потирает лоб, на котором тут же выросла довольно крупная шишка.
Великан же, будучи в крайне нервозном состоянии, и вовсе не успел понять, что произошло.
Вот так и закончилась эта история.
Доктор уехал обратно, прижимая ко лбу одну из монет, которыми ему заплатил Великан за лечение.
Говорят, он даже защитил диссертацию по теме «неизведанные микроорганизмы».
Мальчик-с-пальчик вернулся домой и долго хвастался, рассказывая всем и каждому о своих приключениях.
Но не думал он, что и у его истории, как всякой другой, было свое продолжение.
Великанша свободно вздохнула, зажила лучше прежнего.
Вскоре она действительно родила младенца, и когда тот появился на свет, оказалось, что он намного меньше обычного.
Даже вытаскивать не пришлось, сам выпал.
Кто-то из соседей потешался, кто-то сочувствовал такой внезапной напасти.
Назвали сынка Яковом в честь того самого соседа-приятеля (приятель на это крепко обиделся, даже здороваться перестал).
Кому пришлось хуже всех, так это Великану.
Но страшнее всего, пожалуй, было прикоснуться к жене, дабы вновь не услышать тоненький голосок «Это мое место, а ну пошел вон!».
Не посетив за всю жизнь ни одного врача, пришлось ему таки записаться на регулярный прием к психоаналитику.
И только спустя полгода Великан немного пришел в себя.
Хотя до конца ему теперь никогда не быть спокойным.
Великанша [Роберт Янг] (fb2) читать онлайн
ВЕЛИКАНША
От владений Шейды Хилла отделял крутой горный хребет Спрашивается, зачем идти пешком, если можно перелететь? Причин две. Во–первых, на лету непросто прицелиться, а во–вторых, хотелось застать добычу врасплох. Заметив нежданного гостя, Шейда насторожится, и вся операция пойдет прахом. Конечно, долина огромная, и хозяйка может почивать на другой её стороне, вдали от места приземления Однако опыт приучил Хилла не рисковать: играй своими картами и не бери лишнюю из колоды.
Он начал взбираться на холм. Острые носки черных «Беовульфов» легко впивались в землю. Росшие там и сям деревца служили отличной опорой. Сланцевые уступы заменяли ступени. Месяц без алкоголя — и вот, он в отменной физической форме.
У самой вершины Хилл замедлил шаг и дальше двигался крадучись. Впереди открылся ровный участок, поросший кустарником с крупными алыми ягодами. Хилл миновал его на четвереньках и, затаившись в густой траве, стал высматривать пристанище добычи.
Очертания долины тонули в полуденном зное, дальний склон расплывался синеватой дымкой. С северных гор к подножию зеленых холмов катила воды причудливо петляющая река. Вдоль берегов плотной стеной стоял лес. Местами из земли торчали каменные громады, а на северо–востоке, за рекой, в полуденных лучах Капеллы поблескивало крохотное озерцо, окруженное похожими на секвойю деревьями.
И никаких следов Шейды. Но Хилл доподлинно знал, что она здесь. Худжири рассказывали: она, как малое дитя, резвится и спит, когда захочет. Наверное почивает сейчас в укромной лощине.
Глаза скользнули по соседнему склону, потом обратно. Впереди почти перпендикулярно склону торчал отвесный утес. Взгляд охотника устремился вниз, к раскинувшейся в полукилометре долине, и уперся в обнаженное тело спящей девушки.
Величественный горный хребет съежился, когда Хилл попытался соотнести увиденное с ожидаемым. Позже он понял, что габаритами спящая красавица была даже еще больше, чем показалась вначале.
Зрелище сбивало с толку. Шейда спала как самая обыкновснная девушка, утомленная дневными заботами: одна рука — на лице, прячет глаза от солнца, другая покоится на животе, колено прижато к груди, приоткрывая холмик лобка. Роскошная копна темных волос, полные груди с розоватыми сосками, длинные стройные ноги — все это слабо ассоциировалось с внушающими ужас размерами.
Туман в голове рассеялся, уступив место шоку. В своих рассказах худжири ни разу не обмолвились о красоте Шейды. Может, не замечали в свете ее зверств. Впрочем, неважно. Главное, цель найдена — ничего не подозревающая и уязвимая. Правда, с такого расстояния ее не достать. Но и спуститься на равнину — пара пустяков… Первый выстрел разбудит великаншу. А второй вышибет ей мозги.
Хилл победно улыбнулся. Дело плевое, а выгода двойная. За работу ему заплатит Галактический совет, и худжири пообещали пятьсот голов скота тому, кто избавит их от монстра — порождения нелепой прихоти. По галактическим меркам пятьсот голов сулили целое состояние. Душа пела от мысли, сколько шикарной обуви можно накупить. Руки тряслись в предвкушении.
Угрызения совести длились секунду; настоящее раскаяние придет позже.
Хилл отодвинулся от края участка и встал. Слева, чуть поодаль, начинался пологий склон. Ступив на него, охотник стал спускаться, лавируя среди высоких, в человеческий рост, ягодных кустов. Многие ветви были поломаны, ягоды рассыпаны по земле. Внезапно холм вздрогнул так, что Хилл едва не потерял равновесие…
У подножия Хилл взял «веслих» на изготовку и осмотрел местность через прицел. На приличном расстоянии от склона из земли вырастал не замеченный прежде каменный массив. Укрытие — лучше не придумаешь. Хилл направился туда, не сводя глаз с лощины, где дремала Шейда. Странно, что отсюда ее не видать… Странно? Как бы не так! Он, опытный охотник, попался в расставленную ловушку, как последний дурак. Потрясенный, Хилл застыл, не в силах шевельнуться. Потом испуганно рванул в сторону, но поздно. Таинственный массив пришел в движение, устремив к нему глыбоподобный «утес». Каменные пальцы сомкнулись на груди. Выбитый из рук «веслих» улетел к подножию горы. От чудовищной хватки из легких вышибло весь воздух. Небо, еще секунду назад такое ослепительно–синее,. вдруг потемнело…
Воспевая монстров, созданных примитивными расами, и охотников, что бесстрашно сражаются с ними, нужно понимать, что по сути мы прославляем одно и то же.
Худжири с Первобытной планеты придумали Шейду, чтобы пугать детишек, а в итоге испугались сами. У костра рассказывали байки одна страшнее другой; легенда о Шейде росла как снежный ком, а вместе с ней росла и героиня. Для пущего эффекта её поселили в необитаемой долине, расположенной всего в двух днях пути от урожайных полей и пастбищ. По замыслу создателей Шейда не была людоедкой. Она питалась орехами, ягодами и плодами диких яблонь. Вот только по жестокости ее забавы мало уступали людоедству. Ей внушили, что мир — это огромный манеж, а люди — куклы.
Постепенно хѵджири уверовали в собственные басни. Среди примитивных народов не бывает скептиков: если верят, то все без исключения. В случаях, когда привнести зерно сомнения некому, рождается парадокс. Целый народ свято верит в то, чего не существует. Как следствие, возникает когнитивный диссонанс, под его давлением реальность сдает позиции, и вымысел становится явью.
Ясным погожим днем Шейда нагрянула к худжири, уселась возле деревушки и стала играть домами и спрятавшимися в них людьми. Она переворачивала жилища вверх дном, поднимала туземцев высоко над землей и швыряла головой вниз. Катала телеги взад–вперед, пока не отваливались колеса. Вырывала с корнями деревья и пересаживала их на сельскую площадь. Посреди священной аллеи усопших вождей прорыла канал, перенаправив ручей, веками омывавший окрестности деревни. Разрушила ротонду — усладу и гордость местных вождей, разнесла в щепки сарай, где хранились инструменты общины. Наигравшись вволю, Шейда зевнула и улеглась спать, напоследок сбив ногами чудом уцелевшие постройки. Голову пристроила на кургане, где покоились десять поколений усопших вождей. Проснувшись после обеда, великанша отыскала новую деревню и её тоже смела с лица земли, сокрушаясь, что не нашла ни одного человечка поиграть. Перевернув силосную башню, она вернулась в долину.
За первым набегом последовали другие. Деморализованные худжири побросали дома и разбежались по лесам, пещерам и лощинам. Шейда выслеживала беглецов и снова начинала свои жуткие игры.
Наконец весть о бедах худжири достигла отделения Галактического Совета. Оттуда она попала прямиком в штаб.
Изучение космоса в последние годы привело к открытию целого ряда сверхсуществ. Для борьбы с ними был создан специальный отряд. Кроме того, после досконального и кропотливого исследования истории человеческой расы выяснилось, что фантазии примитивных народов зачастую становились явью, и многие мифические персонажи существовали в реальной жизни. После убийства одного из них Галактический Совет и придумал название для бойцов спецотряда.
Когда поступил сигнал о проказах Шейды, под началом Галактического Совета служило с десяток «беовульфов». Как назло, большинство находились на задании, из свободных сумели разыскать только Нормана Хилла.
Итак, знакомьтесь: Норман Хилл, убийца гогмагогов. гренделей и фафниров. Завсегдатай межгалактических борделей, мазохист…
Безумец Норман Хилл.
В проблесках сознания Хиллу чудилось, будто он лежит в тесной колыбели, подвешенной к огромному маятнику, который раскачивается с угрожающей амплитудой. В такт покачиванию слышались глухие удары, напоминающие раскаты грома.
Хилл боялся открыть глаза и разрушить иллюзию — единственное, что еще спасало его от безумия.
Когда туман в голове рассеялся, нахлынула боль. Ломило грудь, особенно левую половину. Внезапно «маятник» остановился, и «колыбель» сменилась чем–то твердым. С ритмичными интервалами дул ветер, но израненное тело не ощущало заветной прохлады
Хилл лежал, не шевелясь, и мучительно вспоминал. Надо признать, он облажался: наверное, Шейда засекла «мотылька», пока собирала ягоды, проследила, куда он сядет и, быстро сообразив что к чему, притворилась спящей, чтобы заманить незваного гостя в долину. Сам виноват — слишком буквально воспринял россказни худжири о несмышленом дитя. Шейда оказалась неглупа, даже очень, и вдобавок обладала развитой интуицией: сразу поняла, что, увидев ее, Хилл не поверит собственным глазам и предпочтет реальности стереотип.
Смирившись с поражением, Хилл разлепил веки.
Была глубокая ночь. Он лежал в огромном коробе с прутьями вместо стен. Судя по характерному запаху, клетка служила темницей уже не в первый раз. Сквозь прутья можно было видеть залитую лунным светом густую листву. Превозмогая боль, Хилл встал. Прутьями оказались стволы, расположенные почти вплотную. Пол и крышу заменяли перевязанные лианами сучья.
Внезапно его осенило: он в клетке, подвешенной на дереве. Далеко внизу, на расстоянии километра, в мерцании звезд знакомо поблескивало озеро. Выходит, Шейда пронесла пленника через всю долину.
Но где же сама тюремщица? Отправилась навестить худжири?
Услышав ритмичные завывания ветра, Хилл опустил взгляд. От подножия дерева к лесу тянулся гладкий гранитный монолит. На равнине он примыкал к поистине гигантскому массиву с двумя выпирающими вершинами. Оттуда уходил на север, к озеру, где разветвлялся надвое; на юге его венчал огромный валун, окаймленный густой чащей…
Снова подул ветер; величественные вершины вздымались и опускались. Сегодня худжири повезло — Шейда осталась дома.
Хилл перетянул ноющие ребра пластырем, найденным в походной аптечке. По счастью. Шейда не забрала ни рюкзак, ни пояс, только вдребезги разбила рацию. Он откопал сухпаек, молча поел и запил водой из фляги. Потом снова закинул за спину рюкзак и принялся изучать темницу.
Выводы напрашивались неутешительные. Стягивающие стволы лианы оказались на удивление прочными, а ножа под рукой не было. Прутья намертво крепились к крыше и полу и никак не желали ломаться. После тщательных поисков обнаружилась дверь: шесть вертикальных бревен, еще два поперек, на петлях из прочных лиан.
Хилл понимал, что впустую тратит время. Даже сумей он выбраться из темницы, с такой высоты ему не слезть.
Осознав всю тщетность своих усилий, он растянулся на полу и забылся беспокойным сном. Утром его разбудил громкий всплеск и оглушительное фырканье. Шейда купалась в озере. Вода струилась по необъятной груди, густые волосы рассыпались по плечам. Алебастрово–белая, как у худжири, кожа была неподвластна палящему солнцу.
Стоя по пояс в воде, великанша принялась расчесывать спутанные пряди «позаимствованными» у крестьян пахотными вилами. Длинные, но очень редкие железные зубья не справлялись с буйной гривой девы. Кое–как пригладив шевелюру, Шейда швырнула «гребень» на берег и по горло погрузилась в воду. Волосы ровной пелериной накрыли поверхность, и прическа приказала долго жить. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Шейда подняла голову… и улыбнулась.
Наконец она выбралась на сушу: потоки воды сбегали по обнаженному телу и срывались с крутых бедер. Попрежнему улыбаясь, Шейда двинулась к клетке. Хилл испуганно прижался к стенке. На фоне насыщенных утренних красок лицо тюремщицы казалось совсем огромным. С высоты горного хребта она смотрелась юной красавицей, в озере плескалась прелестная великанша, вблизи же Хилл увидел чудовище Брови — как поросшие чащей гранитные уступы. Нос точно отвесная скала. Родинка на щеке походила на язву, за массивными губами хищно поблескивали желтоватые зубы.
В следующий миг огромная ладонь заслонила свет. Хилл, не в силах пошевелиться, наблюдал, как длиннющие пальцы распутывают лианы, подпирающие дверь.
Створка распахнулась. Шейда достала пленника и осторожно поставила на землю Взгляд охотника скользнул по бледным столпам ног, по темнеющему бугорку Венеры, поднялся по необъятному животу к алебастровым холмам грудей и уперся в улыбающееся лицо.
Улыбка тут же сменилась оскалом. Хилл покрылся мурашками. Следом нахлынул страх пополам со сладостным предвкушением.
Большим пальцем ноги великанша подтолкнула пленника.
Тот ринулся прочь из леса, на равнину. Трава пела под ногами. Покрытое синяками тело и сломанные ребра вторили ей в унисон. Прочь из леса, туда, к горной гряде, не надеясь добежать, нет, просто иного пути не было. — туда, где у подножия валялся заветный «веслих» (если только Шейда не нашла его первой, хотя это маловероятно). Этот «Веслих» сулил спасение.
Земля содрогнулась, и беглеца накрыла гигантская тень. Он заметался по сторонам, лишь бы снова не попасть в громадную ладонь. Но игра состояла в другом. Шейда перешагнула добычу и резко выставила поперек дороги правую ногу. Хилл с разбегу налетел на неё и упал, обливаясь кровью.
Раздался жуткий звук, словно тысячи электрических пил вонзились в сталь. Шейда смеялась.
Хилл распластался перед ней в раболепном экстазе. Но в следующий миг вновь ощутил прикосновение большого пальца и бросился бежать. Суть игры прояснилась. Он сам играл в нее не раз с красотками из межгалактического борделя. Только на смену искусственной гравитации пришла настоящая, мягкий садизм уступил место изощренному, но это лишь усиливало остроту ощущений.
Куда же он раньше смотрел? Как не сообразил, что психологически НС годится для этой миссии?
И куда смотрел Галактический совет?
Галактический совет зрил в корень.
Помимо анкетных данных досье Хилла содержало нарытый особым отделом компромат. Вкупе пороки героя перевешивали добродетели. В резюме черным по белому значилось, что охота на великаншу–садистку станет для Хилла последней.
Независимо от истинных мотивов, официальный довод был не придерешься: худжири требовалась помощь, а из свободных охотников под рукой был только Хилл.
Безумец Норман Хилл.
Он распростерся на полу камеры Тело превратилось в сплошной синяк, минимум три ребра сломаны, из разбитого носа сочится кровь.
Солнце стояло в зените. Хилл был не против продолжать игру, но Шейде забава наскучила и она вернула пленника в клетку. А сама исчезла. Наверное, отправилась к худжири за новой игрушкой — на случай, если старая испортится.
Эта мысль жгла как огнем.
Каким–то чудом рюкзак и пояс остались на месте. Собравшись с силами, Хилл привалился спиной к прутьям и поел. Немного — из экономии.
Вопрос, зачем? Ведь завтра припасы не понадобятся. Завтра он умрет.
Да, хотел, желал — но сиюминутно. Не после. Потом, невзирая на мучительный стыд, боль и раскаяние, в душе воцарялся покой.
Как сейчас. Нет. умирать Хилл не хотел. Почти.
С горы в долину стекал теплый ветерок, клетка мерно покачивалась. Хилл невидящим взглядом смотрел на озеро. Внимание привлекла вещица на берегу. Затуманенным сознанием он не сразу узнал «гребень» Шейды.
Но даже узнав, долго не мог понять причину внезапно вспыхнувшего интереса. В памяти то и дело всплывали утренние забавы Шейды, странная очередность ее «ходов», которая объяснялась стандартной скоростью беглеца и его приверженностью к прямым, не хаотичным маршрутам — как того и требовали правила. Надо признать: Хилл избрал тактику, и мучительница ей следовала.
А если поменять правила, не сделает ли она очередной ход по инерции?
Вот тогда Хилл понял, почему смотрит на «гребень».
Карта не бог весть какая, но других все равно нет. Как только Шейда вернется, он разыграет партию. Разыграет любой ценой.
Однако сыграть ему в тот день не довелось. Шейда явилась затемно; то ли устала, то ли боялась потерять игрушку в сгущающихся сумерках. Долго разглядывала его сквозь прутья решетки, глаза — как две бледные луны на сумеречном лике. Чарующее дыхание отдавало ароматом диких ягод.. К своему ужасу Хилл осознал, что мечтает поскорей начать игру. Мечтает вновь очутиться на земле, подгоняемый большим пальцем, но не затем, чтобы воплотить в жизнь свой план и сбежать, нет. Хотелось заново испытать блаженное подчинение чужой воле
Хилл сидел без сна в темноте, обливаясь холодным потом. а Шейда мирно посапывала неподалеку. Из носа опять потекла кровь, сломанные ребра пиками выпирали на кардиограмме боли. От ровного дыхания великанши шелестели листья в кронах. Хилл вдруг понял, как одинок. Один в ночи, во Вселенной — на веки вечные…
Гомосексуалисты льнут друг к дружке. А Руссо и Бодлер взирают на это действо из–за кулис.
Утро застало Шейду за купанием. Из своей темницы Хилл внимательно следил, куда упали вилы.
Остатки припасов и воды он прикончил еще до рассвета, пока мучительница спала. Пока она купалась, успел заново перевязать ребра. Рюкзак решил не брать — нет смысла. Снял с ремня пустую флягу; контейнеры, а рацию выкинул давным–давно. Все равно проку от нее никакого. Центр ГС на Первобытной планете состоял из одного человека, модульного блок–поста и «мотылька», которого Хилл позаимствовал для миссии.
Надежды, что Шейда начнет игру как обычно, не оправдались. Великанша достала узника из клетки и с высоты своего гренадерского роста швырнула на середину озера.
Удар пришелся на левый бок. Хилл едва не потерял сознание от боли. Оттолкнувшись от дна, он сбросил ботинки и, вынырнув на поверхность, отчаянно погреб к противоположному берегу — ведь именно этого ждала Шейда. Расчет оказался верен. От се довольного смеха закладывало уши. В следующий миг могучая рука ухватила его за шиворот и снова закинула в воду. На сей раз он всплыл спиной вверх, как утопленник, в надежде показать, что не приспособлен для таких игр. Если продолжать в том же духе, «игрушка» просто–напросто умрет
Шейда разгадала посыл, а может, ей наскучила забава. Так или иначе, она выловила полумертвого пловца из воды и положила на поросший травой берег Он распластался на правом боку, тяжело дыша. Неподалеку, в густых зарослях, виднелись вилы. Похожие попадались в руинах местных деревень во время подготовки к миссии. Обычно их венчал длинный деревянный штырь, чтобы цеплять к запряженным в плуг волам. У «гребня» Шейды никакого штыря не было — наверное, сломался.
Хилл мчался по равнине. Не переставая считать, метался вдоль озера, раздираемый противоречивыми желаниями продолжить игру и поскорей добраться до вил, чтобы положить конец кошмару.
Но мало просто подобрать вилы. Надо сделать это вовремя.
Шейда хохотала без остановки. Потревоженные птицы слетели с крон и в испуге носились по небу. Хилл отчетливо их видел, когда в шестой раз подряд рухнул навзничь. Он тщательно отмерил три последних «хода», четвертый приведет его к «гребню».
Хилл лежал, тяжело дыша. Шейда опустилась рядом на корточки. Колени — два гранитных вала, соски — бутоны диких роз. Волосы черными грозовыми ту чами обрамляют лицо.
От оглушительного вопля птицы разлетелись прочь. Озеро покрылось мелкой рябью. Шейда с грохотом плюхнулась на землю и, задрав правую ногу, с криком вытащила из пятки острые зубья. Хилл собрался, понимая: еще секунда, и вилы полетят в него. Однако вышло иначе. Шейда отложила «гребень» и мрачно покосилась на беглеца. Тот не мешкая бросился наутек.
Без оглядки уносись прочь.
Беги от кошмаров прошлого и терзаний будущего.
Беги от матери, родившей тебя: от матери, забывшей тебя.
Мчись во весь опор!
Добежав до густого леса, обрамлявшего реку. Хилл нырнул в прохладный сумрак. Остановился у самой воды. Ноги не слушались, словно ходули, пятки кровоточили. Хилл растянулся на берегу перевести дух.
Но в следующий миг вскочил от грохота за спиной.
И стал ждать следующего шага. Спустя минуту он раздался, слабый, почти неслышный. Отлично. Шейда здорово хромала. Значит, есть шанс добраться до хребта и отыскать «веслих».
Хилл ступил в реку и, когда вода дошла до груди, поплыл. Руки от боли не слушались, но он упрямо греб к другому берегу. С трудом выбрался на сушу и распластался лицом вниз, жадно втягивая свежий утренний воздух, который громкими всхлипами рвался наружу. Громовой раскат тяжелой поступи заставил его подскочить. Забыв про окровавленные ноги, он поспешил в лес. Оттуда бегом на равнину. Впереди уже маячил знакомый хребет. Утес, с которого Хилл совсем недавно обозревал окрестности, ярко вырисовывался на фоне зеленого склона. «Туда, скорее». — стучало в мозгу.
За спиной затрещали деревья. Шейда вломилась в лес. Раздался пронзительный вопль, но Хилл не обернулся. Звери повыскакивали из нор и наперегонки бросились в горы. Беглец совсем выбился из сил и едва не упал от очередной могучей встряски. За ней через какое–то время последовала вторая, слабее.
Внезапно свет заслонила гигантская тень. Равнину накрыли очертания огромной головы и плеч. Солнце низко сияло в небе, поэтому тень получилась длинной; Шейда попрежнему отставала.
Она ничком повалилась на склон. Все происходило очень медленно, и Хилл успел увернуться. Волосы разметались вокруг головы, погребая под собой кусты и деревья.
Хилл нарвал на берегу цветов — синих, желтых, оранжевых. — и вплел их в пряди покойницы. Земля покраснела от крови, вытекающей из огромной раны на шее. Он просидел возле нее весь день. Вечером в последний раз поднялся по склону и перебрался на другую сторону гряды.
«Мотылек» уцелел; то ли Шейда о нем забыла, то ли пренебрегла. Хилл уселся за штурвал и взмыл в ночное небо. В вышине загорались звезды, отовсюду веяло покоем. Пойду я на гору мирровую и на холм фимиама [1] …