Стигмы дизэмбриогенеза что это такое
Стигмы дизэмбриогенеза и развитие ребенка
Стигмы – очень небольшие пороки развития, которые появляются в результате неблагоприятного воздействия вредных факторов на плод. Их очень много, но необходимо знать о самых распространенных. Если их более 6-7, то это говорит о неполноценности генетического материала, о том, что следует ожидать от ребенка каких-то отклонений в здоровье, а также — что родителям с таким ребенком следует обратиться к генетику.
Самые распространенные стигмы
В области черепа: особая форма черепа, в том числе асимметричная; низкий лоб, резко выраженные надбровные дуги, нависающая затылочная кость, уплощенный затылок.
В области лица: скошенный лоб, монголоидный и антимонголоидный разрез глаз, гипо- и гипертелоризм, седловидный нос, уплощенная спинка носа, асимметрия лица. Необычная форма челюстей, недоразвитый подбородок, раздвоенный подбородок, клиновидный подбородок.
В области глаз: эпикант, низкое стояние век, асимметрия глазных щелей, двойной рост ресниц, разный цвет радужной оболочки, неправильная форма зрачков.
В области ушей: большие оттопыренные уши, малые деформированные уши, разные по размеру и форме уши, низкое расположение ушей, различный уровень расположения ушей, аномалия развития формы завитков и противозавитков, приращенные мочки ушей, добавочные козелки.
В области рта: большой или маленький рот (микростомия, макростомия), «карпий рот», высокое и узкое небо, высокое уплощенное небо, аркообразное небо, короткая уздечка языка, раздвоенный язык.
В области шеи: короткая или длинная шея, кривошея, крыловидные складки.
В области туловища: туловище длинное или короткое, грудь вдавленная или килевидная, бочкообразная, асимметричная, большое расстояние между сосками, добавочные соски, агенезия мечевидного отростка, расхождение прямых мышц живота, низкое стояние пупка, грыжи.
В области кистей рук: короткие и толстые пальцы, длинные и тонкие (паучьи) пальцы, синдактилия, поперечная борозда ладони, короткий изогнутый V палец, искривление всех пальцев.
В области стоп: брахидактилия, арахнодактилия, синдактилия, сандалевидная щель, двузубец, трезубец, полая стопа, нахождение пальцев друг на друга.
В области кожи: депигментированные и гиперпигментированные пятна, большие родимые пятна с оволосением, избыточное локальное оволосение, гемангиомы, участки аплазии кожи волосистой части головы.
Дети с аномалиями в области черепа и лица часто страдают головными болями, которые особенно усиливаются в период интенсивного роста ребенка.
Обнаруженные стигмы в области лица у новорожденного могут предупреждать родителей и врачей о возможном нарушении нервно-психического развития ребенка, отставании речевого развития, патологических проявления высшей нервной деятельности ребенка в дальнейшем.
С таким ребенком обязательно следует заниматься с самого рождения, использовать в его воспитании развивающие методики на каждом возрастном этапе.
Стигмы дизэмбриогенеза что это такое
В связи с увеличивающимся влиянием техногенных, экологических и социальных факторов на здоровье людей, в частности на репродуктивную функцию и процессы внутриутробного развития человека, заслуживают внимания вопросы антенатальной профилактики различных патологий. В этой связи особый интерес представляют так называемые стигмы дизэмбриогенеза, как индикаторы нарушения формирования плода. Из этиологических факторов, вызывающих пороки и аномалии развития, отмечают наследственную обусловленность, общеизвестные тератогенные влияния ионизирующего излучения, медикаментов, алкоголизма и никотиновой зависимости матери, а также отягощения беременности инфекционными заболеваниями и акушерско-гинекологической патологией [1, 14].
Х.Г. Ходос (1984) в монографии «Малые аномалии развития и их клиническое значение» высказывал предположение, что так называемые дисгенезии возникают под влиянием тех же причин, что и грубые пороки развития, однако этиологический фактор обладает меньшей патогенностью или действует на плод в более благоприятном периоде его развития [7]. Ряд авторов указывают, что наибольшая чувствительность зародыша к отрицательным воздействиям факторов внешней среды отмечается в периоды бластогенеза и органогенеза, а с увеличением срока беременности развитие функциональных систем организма обеспечивает компенсаторные и приспособительные реакции [5]. Кроме того, имеет значение стадия формирования определенного органа в момент патогенного влияния. Так, например, зубочелюстной аппарат формируется в период с 5 недели внутриутробного развития, наибольшая чувствительность к патогенным факторам совпадает с периодом формирования плаценты, а центральная нервная система особенно чувствительна к отрицательным воздействиям в период миелинизации, т. е. с 7 месяца беременности и в первые несколько месяцев жизни [2, 7].
Стоит отметить, что в научной литературе применяют различные понятия – малые аномалии развития, признаки дизонтогенеза, дисгенезии или дизгенетические признаки, малые диспластичекие признаки, стигмы дизэмбриогенеза и др. Ключевое различие в их трактовке отводится этиологическому фактору и времени его воздействия. Так, термин «дизонтогенез», предложенный E. Schwalbe (1906), обозначает нарушения процесса индивидуального развития организма от момента рождения до смерти. Такими же широкими понятиями, не ограничивающими локализацию, время и причины возникновения, являются «малые аномалии развития» и «диспластические признаки». Указанные термины применимы, когда речь идет о генетически обусловленных, врожденных (приобретенных внутриутробно) и возникших в результате постнатального онтогенеза признаках. В то время как формулировка «стигмы дизэмбриогенеза» отграничивает временной промежуток именно антенатального развития организма и исключает наследственный генез. Хотя в практической врачебной деятельности не всегда удается однозначно указать на причинный фактор дисгенезии и временной промежуток, в который он действовал [7].
В периодических научных изданиях последних лет эпизодически публикуют статьи по рассматриваемой проблематике. Активно освещают результаты своих наблюдений кардиологи, выделяя в отдельный класс «малые аномалии сердца». Ими зарегистрирована широкая распространенность дизморфогенеза сердца, превышение порогового уровня кардиальной стигматизации (более 3 стигм) в 32 % случаев. Авторы отмечают, что лишь немногие из аномалий имеют клиническое значение, однако их количественная представленность коррелирует с неблагоприятными факторами антенатального периода и продолжительным воздействием агрессивных поллютантов (диоксиды серы и углерода) [3, 6]. Г.И. Сторожаков с соавт. (2001) определили для пациентов с МАС повышенный риск возникновения инфекционного эндокардита, тромбоэмболий, аритмий, сердечной недостаточности [6].
В иностранной литературе опубликованы результаты научных работ, которые свидетельствуют о высокой частоте встречаемости дисгенезий у детей с установленными онкологическими заболеваниями, что объясняется их этиологической общностью [8, 9, 10].
D.Sumanovic-Glamuzinaet al.(2009) наблюдали большее количество внешних стигм дизэмбриогенеза у преждевременно рожденных детей, в сравнении с группой доношенных новорожденных [13]. Однако в исследовании, проведенном H. Campanaet al. (2013), не удалось выявить однозначных ассоциаций между малыми аномалиями у новорожденных и разработать систему прогнозирования соматической патологии [11].
Многочисленные исследования отечественных и зарубежных ученых, посвященные изучению пренатального воздействия алкоголя и никотина на плод, лишь доказывают их пагубное влияние на здоровье будущего ребенка. Этот факт подтверждает большая частота множественной стигматизации детей, рожденных после внутриутробной алкогольной интоксикации [1, 14, 15].
Рассуждая о сегодняшнем состоянии изучаемой проблемы, нельзя не отметить указанные в монографии Х.Г. Ходос (1984) перспективы. Автор отмечал, что изучение дисгенезий должно продолжаться в разных направлениях с привлечением к работе профильных специалистов, призывал разработать этиологическую классификацию малых аномалий развития и выявлять специфические дисгенезии для той или иной патологии. Называл перспективным изучение малых аномалий, например, у детей, родившихся после токсикозов беременности; после перенесенной их матерью во время беременности инфекции; при наличии у матери сопутствующих заболеваний; после внутриутробной гипоксии; перинатальной травмы и после различных воздействий на беременную. Обозначал важность применения «близнецового метода» в исследованиях с целью уточнения конкордантности и инконкордантности стигм в двойне [7]. Спустя 30 лет на эти вопросы по-прежнему не найдено ответов.
Учитывая современные достижения в области вспомогательных репродуктивных технологий, множится количество детей, испытавших внутриутробно комплексное влияние разнообразных потенциально-патогенных факторов, связанных с медикаментозным сопровождением беременности и периода прегравидарной подготовки, часто – с сопутствующей акушерско-гинекологической патологией матери, возрастом родителей и т. п. [4]. В медицинском обществе до сих пор нет однозначного мнения по поводу состояния здоровья этих детей. Изучение стигм дизэмбриогенеза в определенной степени внесло бы ясность в вопрос о характере влияния технологий вспомогательной репродукции на процессы внутриутробного развития человека. Однако при анализе научной литературы нами найдено лишь одно исследование, посвященное изучению частоты врожденных пороков и малых аномалий развития у детей, рожденных после применения в протоколе ЭКО криоконсервации эмбрионов [12].
Цель исследования: оценить параметры стигматизации у детей, рожденных в результате беременности, индуцированной в рамках программы экстракорпорального оплодотворения.
Материал и методы исследования
Исследование основано на опыте обследования 236 детей в возрасте от 1 до 5 лет, из них 106 рождены после реализации программы ЭКО (основная группа), 130 детей – в результате беременности без применения вспомогательных репродуктивных технологий (контрольная группа). На основании внешнего осмотра и стоматологического обследования выявляли стигмы дизэмбриогенеза – аномалии, не влияющие на функцию органа и не являющиеся существенными косметическими дефектами, при исключении наследственного или приобретенного постнатально генеза [7]. Клинико-анамнестические данные получены с помощью интервьюирования родителей согласно разработанного алгоритма опроса и выкопировки сведений о заболеваемости из амбулаторных карт.
Статистическую обработку полученных результатов проводили с применением пакета прикладных программ «StatsoftStatistica 10.0». Статистическую значимость различий между значениями качественных показателей определяли по критерию χ2 Пирсона, количественных – по критерию Манна – Уитни.
Результаты исследования и их обсуждение
Выраженные пороки развития среди обследуемых отмечены в единичных случаях. Так, у двух детей из основной группы диагностированы врожденные пороки сердца, причем у одного из них дефект межпредсердной перегородки сочетался с гемигипоплазией тела. Висцеральный порок (долихосигма) выявлен также у одного ребенка контрольной группы. Из анамнестических данных стало известно, что одному из обследуемых в основной группе проводили хирургическую коррекцию синдактилии стопы.
Число случаев стигматизации на 100 обследованных среди детей группы ЭКО составило 45,3, в группе контроля определены меньшие значения аналогичного показателя – 23,9 (р = 0,0003). Средние значения числа дисгенезий более чем в 2 раза различались в группах обследуемых (1,1 и 0,5; р = 0,0005).
Из всех детей, у которых были выявлены дисгенезии, подавляющее большинство имели их в количестве не более двух. Три – четыре стигмы регистрировали у 14,2 % детей основной группы и 4,6 % – контрольной (р = 0,0053). Больше 4 стигмдизэмбриогенеза определяли в единичных случаях наблюдений и незначительно чаще – в группе детей, рожденных в результате методов вспомогательной репродукции (р = 0,0576). В целом количество дисгенезий у обследованных детей не превышало порогового уровня в 6 стигм.
Стоит отметить, что в ходе проведенного нами исследования не было выявлено сочетания врожденных пороков развития с большим числом стигм дизэмбриогенеза. Так, среди детей, имеющих выраженные аномалии, регистрировали не более 4 дисгенезий.
Определенный интерес представляют показатели стигматизации, рассматриваемые в группах детей, рожденных посредством метода экстракорпорального оплодотворения и комбинации его с ИКСИ. Число случаев стигматизации на 100 обследованных в первой обозначенной группе приближалось к 50,8, в то время как среди детей, рожденных посредством ИКСИ и ЭКО, данный показатель составил 35,9 (р = 0,0676). Выражены различия в количественных характеристиках изучаемого параметра. Так, средние значения количества стигм на одного обследуемого из группы ЭКО составили 1,4, ЭКО+ИКСИ – 0,7 (р = 0,0806).
Распространенность дисгенезий значительно различалась среди обследуемых, рожденных в срок 38–40 недель гестации (29,9 %) и недоношенных детей (40,5 %, р = 0,0524). При этом в средних значениях стигматизации выраженных отличий не обнаружено (0,7 и 0,9, р = 0,0975).
Определенные закономерности по изучаемому признаку выявлены среди близнецов. В группе детей, рожденных от многоплодной беременности со сравнительно большей массой тела, распространенность стигм дизэмбриогенеза составила 31,8 %, с меньшей массой тела – 48,9 % (р = 0,0520); аналогичные различия обнаружены при сравнении средних величин (0,6 и 1,1). В близнецовых парах с выраженным дискордантным внутриутробным развитием в анамнезе, эта тенденция проявляется ещё более отчетливо – значения распространенности стигм между близнецами из таких пар отличаются в 2 раза (28,6 % и 55,6 %), а средние величины – в 4 раза (0,3 и 1,2). Стоит отметить, что анализируемые показатели, полученные среди близнецов со сравнительно большей массой тела при рождении, приближены к таковым у детей от одноплодной беременности (распространенность стигматизации у последних 29,3 %).
В ходе проведенного нами исследования не выявлено специфических дисгенезий или строго определенных их локализаций для детей основной и контрольной групп, а в близнецовых парах и тройнях выявляемые стигмы носили инкордантный характер.
При осмотре туловища были зарегистрированы деформации грудной клетки, дополнительные ребра и грыжи; со стороны конечностей – кожные синдактилии, сандалевидная щель, полидактилия, клино- и камптодактилии. Чаще других наблюдали дисгенезии кожи, такие как витилиго, пигментные пятна, гемангиомы, телеангиоэктазии, большие невусы и фистулы. При проведении обследования в строении ушных раковин отмечены деформации, аномалии завитка и противозавитка, и приращение мочки. Кроме того, – разновеликие, асимметричные и аномально расположенные уши.
В челюстно-лицевой области выявлены следующие стигмы дизэмбриогенеза – широкая переносица, аномалии подбородка, гипо- и гипертелоризм глаз, асимметрия глазных щелей, эпикант, гетерохромия радужки и микрофтальмия. В полости рта – готическое небо, раздвоение язычка, складчатый язык, короткая уздечка верхней и нижней губ, языка и диастема.
Заключение
В результате изучения малых аномалий в группе детей, рожденных после реализации программы экстракорпорального оплодотворения, обнаружен высокий процент распространенности дисгенезий у данного контингента обследуемых, однако пороговый уровень стигматизации был превышен в единичных случаях. В рамках данного исследования не выявлено сочетания высокой степени стигматизации и выраженных пороков развития. А в группе детей, рожденных посредством комбинации ИКСИ и ЭКО, обнаружен сравнительно меньший уровень стигматизации. По итогам анализа дисгенезий в отдельных группах детей можно предположить, что высокий процент стигматизации в основной группе, вероятно, обусловлен большим числом в ее составе недоношенных и детей, рожденных в результате многоплодной беременности.
Cубтеломерная делеция длинного плеча хромосомы 11 у ребенка с множественными стигмами дизэмбриогенеза
Содержание статьи:
Хромосомные синдромы составляют значительную часть в структуре детской заболеваемости, инвалидности и смертности; многообразие форм и клинический полиморфизм затрудняют постановку диагноза, требуя как в случаях манифестных вариантов патологии, так и при небольших нарушениях хромосом современных цитогенетических, в том числе молекулярно-генетических методов исследований.
Основными показаниями для изучения кариотипа у новорожденных и детей раннего возраста являются:
Верификация редких хромосомных болезней возможна при организационно и функционально скоординированной работе профильных специалистов (неонатолога, педиатра, кардиолога, эндокринолога, невролога, хирурга-ортопеда, окулиста и других, с важнейшей интеграционной функцией генетика в программе обследования, лечения и наблюдения), включая проведение цитологических, биохимических, иммунологических и других параклинических исследований. Описание подобных случаев, определяющее цель нашей работы, представляет научный и практический интерес, способствует созданию и оптимизации алгоритмов лечения и реабилитации.
Материалы и методы исследования
Объектом исследования являлся ребенок с множественными стигмами дизэмбриогенеза. Клиническое обследование для верификации диагноза проводилось в соответствии со стандартизированными методиками и предусматривало, помимо рутинных мероприятий, комплекс инструментальных (скринирующее ультразвуковое исследование внутренних органов (УЗ-станция ACUSON CV70), магнитно-резонансную томографию головного мозга в тканевом режиме (аппарат Siemens Magnetime)) и лабораторных исследований, консультации профильных специалистов и детальное клинико-генеалогическое обследование пробанда.
Цитогенетическое исследование осуществляли на препаратах метафазных хромосом, полученных по общепринятой методике [1]. Идентификацию хромосом проводили в соответствии с описанием стандартного кариотипа человека ISCN (An international system for human cytogenetic nomenclature, 2013) [9].
Результаты исследования и их обсуждение
Рисунок. Кариограмма пробанда Б.
Рисунок. Кариограмма пробанда Б.
Пробанд Б., девочка 4 месяцев, от 1-й беременности, протекавшей с угрозой спонтанного аборта с 3-месячного срока, назначением заместительной гормональной терапиии, гестозом первой половины, кровомазанием и перенесенной острой респираторной инфекцией в 1-м триместре, потребовавшей противовирусного (тамифлю (осельтамивир)) и антибактериального лечения (цефалоспорины). Пренатальное ультразвуковое исследование выполнялось пятикратно, на 9-м месяце гестации обнаружено укорочение конечностей. Роды срочные (40 нед.), продолжительностью 11 часов и ранним отхождением околоплодных вод. Масса тела при рождении 2650 г, оценка по шкале Апгар 7-8 баллов. Родители ребенка вредные привычки отрицают, наследственность не отягощена. Эхокардиографическое исследование (ЭхоКГ) выявило наличие врожденного порока сердца (ВПС) (перимембранозный дефект межжелудочковой перегородки, прикрытый створками трикуспидального клапана; вероятно наличие двустворчатого аортального клапана с минимальной регургитацией; небольшой митральный стеноз), открытого овального окна. Отмечалась конъюгационная желтуха, подозрение на субклинический гипотиреоз. На 6-е сутки жизни пациентка была переведена в отделение патологии новорожденных. Нейросонографическое исследование на первом месяце жизни регистрировало наличие минимального кальциноза стриарных артерий. Консультирована кардиологом, неврологом, рекомендовано динамическое наблюдение с ЭхоКГ-контролем в возрасте 1 года. В 4-месячном возрасте осмотрена генетиком, документированы стигмы дизэмбриогенеза, в том числе маркеры краниофациального дисморфизма (брахицефалия, преобладание лицевого черепа над мозговым, выраженный лобный шов, короткие глазные щели, частичный эпикант, микрогнатия), высокое небо, поперечная ладонная складка. С учетом вышеупомянутого осложненного течения беременности, наличия множественных аномалий развития и врожденных пороков развития внутренних органов была заподозрена хромосомная патология и проведено кариотипирование. Во всех проанализированных клетках (50) обнаружена субтеломерная делеция длинного плеча хромосомы 11, кариотип ребенка – 46,ХХ,del(11)(pter→q23:) (рисунок).
После установления диагноза наследственной болезни было проведено медико-генетическое консультирование членов семьи. Однако родители от проведения кариотипирования отказались, поэтому не представляется возможным определить, произошла данная несбалансированная структурная реорганизация хромосомы 11 de novo или унаследована от одного из родителей – носителя сбалансированной перестройки.
Субтеломерная делеция длинного плеча хромосомы 11 (синдром Якобсена (Jacobsen), код по OMIM 1 – 147 791) – редкий генетический синдром, обусловленный парциальной делецией длинного плеча 11-й хромосомы с установленной частотой 1:100000 новорожденных и гендерным соотношением М:Ж – 1:2 [10, 17]. К 2009 г. описано более 200 клинических случаев [15, 16]. Приблизительно в 85% наблюдений присутствуют делеции, возникшие de novo, оставшиеся 15% являются результатом несбалансированной сегрегации семейной сбалансированной транслокации либо иных хромосомных перестроек [16]. Известно, что микроскопически видимые дефекты хромосомных участков 11q23, q24 и/или q25 обусловливают развитие клинической картины синдрома Якобсена [2, 19, 24].
1 От англ. Online Mendelian Inheritance in Man (Менделевское наследование у человека онлайн) – проектная база данных Университета Джона Хопкинса в США, содержащая информацию о заболеваниях с генетическим компонентом и генах, ответственных за их развитие (прим. ред.).
Клиническую картину в первую очередь опосредуют висцеральные мальформации, с преобладанием кардиоваскулярных. Согласно современным литературным данным, в дистальной части 11-й хромосомы определен «кардиальный критический регион», содержащий свыше 40 генов, в том числе – семейства транскрипционных факторов. Вероятна роль ETS 1, JAM-C и других кандидатов; дискуссионна значимость иных генов – претендентов в частом (более 50% наблюдений) возникновении ВПС у лиц с синдромом Якобсена с четко очерченной спецификой нозологии (преобладанием дефектов межжелудочковой перегородки, как в рассматриваемом нами клиническом случае, и синдрома гипоплазии левого сердца) [27]. Наличие у пробанда эхокардиографических признаков аномалии развития аортального клапана (бикуспидальность) и небольшого митрального стеноза также соответствует литературным описаниям категории синдромально характерных (специфичных), в то время как открытое овальное окно требует динамического наблюдения для исключения маломанифестных, «минорных» вариантов вторичного дефекта межпредсердной перегородки, потенциально ассоциированного с терминальной делецией 11q [7, 20, 26]. Гастроинтестинальные мальформации не доминируют в структуре, встречаются как в виде анатомических (пилоростеноз, аномалии развития ануса и др. – 18-25% наблюдений), так и функциональных (трудности вскармливания, хронические запоры, требующие терапии) [16], и у обследуемого ребенка не выявлены. Нюансы ультразвукового паттерна визуализации сосудистого русла головного мозга в исследуемом случае коррелируют с частой синдромозависимой заинтересованностью центральной нервной системы. Приблизительно у 65% пациентов нейросонография, эхоэнцефалоскопия, магнитно-резонансная либо компьютерная томография головного мозга, аутопсия детектируют структурные церебральные изменения (расширение желудочковой системы, атрофии, агенезия мозолистого тела, пахигирия; нарушения структуры белого вещества, влекущие задержку миелинизации) [12, 13, 18, 25]. Анатомические особенности мочевыделительной системы у пробанда отсутствовали, соответствуя статистике общемировых наблюдений, выявляющей патологию лишь в каждом 6-м случае синдрома Якобсена (унилатеральная почечная дисплазия, удвоение мочеточников и почек, гидронефроз, мультикистоз почек [16]. У 15% описаны паховые грыжи; у 36-60% лиц мужского пола обнаруживают крипторхизм).
К разряду типичных клинических проявлений относят [3, 5, 14, 16]:
Короткая шея, кожная синдактилия, тонкие пальцы, увеличенные первые межфаланговые суставы, аномальные ладонные линии, как правило, неизменные атрибуты рассматриваемой патологии [11], что подтверждает и рассматриваемый нами случай. При субтеломерной делеции длинного плеча 11-й хромосомы вероятны нарушения зрения, слуха, иммуннные и эндокринные расстройства (патогномоничны низкие уровни инсулиноподобного фактора роста) [8, 21]. Изучается риск развития неопластических процессов, высказывается мнение о малигнизационной предрасположенности [6].
Ранее «классическими» манифестациями синдрома Якобсена считались панцитопении, тромбоцитопатии и тромбоцитопении; в настоящее время это мнение требует определенного пересмотра в рамках концепции нозоформы и нуждается в дальнейшем изучении [4, 17, 22, 23].
Диагностика, лечение и реабилитация пациентов с синдромом Якобсена представляют сложную проблему, требующую комплексного мультидисциплинарного подхода. Известно, что даже при наличии характерной симптоматики у 50% пациентов заболевание диагностируется только к концу первого года жизни, а в случае «мягких» вариантов клинической манифестации – значительно позже. В то же время, согласно данным мировой литературы, около 20% детей умирают в первые 24 месяца от течения и осложнений ВПС, реже – от фатальных кровотечений, поэтому весьма актуален аспект своевременной верификации диагноза с помощью применения цитогенетических методик и благодаря дальнейшему интегративному взаимодействию генетиков, педиатров, хирургов, кардиологов, неврологов, офтальмологов и других профильных специалистов, в первую очередь – в направлении коррекции сердечно-сосудистых мальформаций, гематологических проблем и нарушений вскармливания. Точный клинико-генетический диагноз хромосомного заболевания определяет и последующую стратегию медико-генетического консультирования семьи: установление степени риска; выбор эффективных методов пренатальной диагностики при последующей беременности; тактику ведения больных и лечение.
Итак, в результате обследования ребенка c множественными стигмами дизэмбриогенеза установлена редкая нозоформа – субтеломерная делеция длинного плеча хромосомы 11 (синдром Якобсена). Проведенные исследования с ключевой ролью цитогенетического метода позволили своевременно поставить точный диагноз, уточнить клинический прогноз с предикативными аспектами возможных нарушений развития индивидуума и разработать тактику коррекции этих нарушений. В рассматриваемом нами клиническом случае возраст установления диагноза соответствует статистическим данным развитых стран, отображая позитивный факт улучшения отечественных алгоритмов диагностики, их практической имплементации. Перспективы дальнейшей медицинской и социальной реабилитации обрисовать затруднительно в силу неизвестности ожидаемой продолжительности жизни лиц, перешагнувших рубеж детства, поэтому столь необходимо расширение и обогащение клинического опыта.
Литература
1. Зерова-Любимова Т.Е. Цитогенетичні методи дослідження хромосом людини (методичні рекомендації) / Т.Е. Зерова-Любимова, Н.Г. Горовенко – К., – 2003. – 23 с.
2. Afifi H.H. Distal 11q monosomy syndrome: a report of two Egyptian sibs with normal parental karyotypes confirmed by molecular cytogenetics / H.H. Afifi, M.S. Zaki, A.M. El-Gerzawy et al. // Genetic Counseling. – 2008. – V. 19 (1). – P. 47-58.
3. Akshoomoff N. Evidence for autism spectrum disorder in Jacobsen syndrome: identification of a candidate gene in distal 11q / N. Akshoomoff, S.N. Mattson, P.D. Grossfeld // Genetics in Medicine. – 2015. – V. 17 (2). – P. 143-148.
4. Bernaciak J. Clinical and molecular-cytogenetic evaluation of a family with partial Jacobsen syndrome without thrombocytopenia caused by an approximately 5 Mb deletion del(11)(q24.3) / J. Bernaciak, K. Szczałuba, K. Derwińska K et al. // American Journal of Medical Genetics. – 2008. – V. 1; 146A (19). – P. 2449-2454.
6. Gaitonde S. Extranodal natural killer/t-cell lymphoma, nasal type, in a patient with a constitutional 11q terminal deletiondisorder / S. Gaitonde, A. Attele, S.A. Abutalib et al. // Acta Haematologica. – 2007. – V. 118 (1). – P. 42-46.
7. Grossfeld P.D. The 11q terminal deletion disorder: a prospective study of 110 cases. P.D. Grossfeld, T. Mattina, Z. Lai et al.// American Journal of Medical Genetics. – 2004. – V.15. – P. 51-61.
9. ISCN. An international system for human cytogenetic nomenclature // Eds. L.G. Schaffer, J. McGowan-Jerdan, M. Schmid. – Basel: S. Karqer, 2013. – 137р.
10. Jacobsen P. An (11;21) translocation in four generations with chromosome 11 abnormalities in the offspring. A clinical, cytogenetical, and gene marker study / P. Jacobsen, M. Hauge, K. Henningsen et al. // Hum. Hered. – 1973. – V. 23. – P. 568-585.
11. Ji T. Diagnosis and fine mapping of a deletion in distal 11q in two Chinese patients with developmental delay/ T.Ji, Y.Wu, H.Wang et al.// Journal of Human Genetics – 2010 – V.55 (8) – P. 486-489.
12. Leegte B. 11q- syndrome: three cases and a review of the literature/ B. Leegte, W.S. Kerstjens-Frederikse, K. Deelstra et al.// Genetic Counseling – 1999 – V.10 (3) – P. 305-313.
13. Lin J.H. Jacobsen distal 11q deletion syndrome with myelodysplatic change of haemopoietic cells/ J.H. Lin, J.W. Hou, R.J. Teng et al. // American Journal of Medical Genetics – 1998 – V.75 – P. 341-344.
14. Maas A.P. Sleep problems in individuals with 11q terminal deletion disorder (Jacobsen syndrome)/ A.P. Maas, P.D. Grossfeld, R. Didden et al. // Genetic Counseling. – 2008. – V. 19 (2). – P. 225-235.
15. Manolakos E. Detailed molecular and clinical investigation of a child with a partial deletion of chromosome 11 (Jacobsen syndrome) / E. Manolakos, S. Orru, R. Neroutsou et al. // Molecular Cytogenetics. – 2009. – V. 2. – P. 26.
16. Mattina T. Jacobsen syndrome / T. Mattina, C.S. Perrotta, P. Grossfeld // Orphanet Journal of Rare Diseases. – 2009. – P. 4-9.
17. Nalbantoğlu B. Jacobsen syndrome without thrombocytopenia: a case report and review of the literature / B. Nalbantoğlu, M.M. Donma, K. Nişli et al. // Turkish Journal of Pediatrics. – 2013. – V. 55 (2). – P. 203-206.
18. Ono J. Partial deletion of the long arm of chromosome 11: ten Japanese children / J.Ono, T. Hasegawa, S. Sugama et al. // Clin. Genet. – 1996. – V. 50 (6). – P. 474-478.
19. Penny L.A. Clinical and molecular characterization of patients with distal 11q deletions / L.A. Penny, M. Dell’Aquila, M.C.Jones // American Journal of Human Genetics. – 1995. – V. 56 (3). – P. 676-683.
20. Phillips H.M. Narrowing the critical region within 11q24-qter for hypoplastic left heart and identification of a candidate gene, JAM3, expressed during cardiogenesis / H.M. Phillips, G.L. Renforth, C. Spalluto et al. // Genomics. – 2002 – V. 79 (4). – P. 475-478.
21. Seppänen M. Terminal deletion of 11q with significant late-onset combined immune deficiency / M. Seppänen, H. Koillinen, S. Mustjoki et al. // Journal of Clinical Immunology. – 2014. – V. 34 (1). – P. 114-118.
22. Sheth F.J. Distal Deletion of Chromosome 11q Encompassing Jacobsen Syndrome without Platelet Abnormality / F.J. Sheth, C. Datar, J. Andrieux et al. // Clinical Medicine Insights. Pediatrics. – 2014. – V. 17 (8). – P. 45-49.
23. Trkova M. SNP array and phenotype correlation shows that FLI1 deletion per se is not responsible for thrombocytopenia development in Jacobsen syndrome / M. Trkova, V. Becvarova, M. Hynek et al. // American Journal of Medical Genetics. – 2012. – V. 158A (10). – P. 2545-2550.
24. Tunnacliffe A. Localization of Jacobsen syndrome breakpoints on a 40-Mb physical map of distal chromosome 11q / A. Tunnacliffe, C. Jones, D. Le Paslier et al. // Genome Research. – 1999 – V. 9 (1), – P. 44-52.
25. Wardinsky T.D. Partial deletion of the long arm of chromosome 11 [del(11)(q23.3—-qter)] with abnormal white matter / T.D. Wardinsky, E. Weinberger, R.A. Pagon et al. // American Journal of Medical Genetics. – 1990. – V. 35 (1), – P. 60-63.
26. Ye M. Deletion of ETS-1,a gene in the Jacobsen syndrome critical region, causes ventricular septal defects and abnormal ventricular morphology in mice / M. Ye, C. Coldren, X. Liang et al. // Human Molecular Genetics. – 2010. – V. 19 (4). – P. 648-656.
27. Ye M. Deletion of JAM-C, a candidate gene for heart defects in Jacobsen syndrome, results in a normal cardiac phenotype in mice / M. Ye, R. Hamzeh, A. Geddis et al. // American Journal of Medical Genetics. – 2009. – V. 149A (7). – P. 1438-1443.