Стас полесский кто такой
Чернобыльская зона глазами сталкера. Станислав Полесский о своей любви к Припяти
— Сколько раз доводилось посещать «зону»? Расскажите про свою первую вылазку в Припять.
— Не считал, но, думаю, не менее сотни раз посещал в качестве сталкера и около двадцати раз как турист и официальный сопровождающий туристических групп. Первая вылазка была в 2010 году. Долго изучая карты местности, узнавая на разнообразных форумах ответы на вопросы, связанные с патрулированием, дикими зверями и прочим, я все-таки решился пойти со своим другом в Припять, минуя КПП с охраной. Было интересно, хоть мы и совершили немало ошибок. Приходилось форсировать каналы с водой, идти через непролазные кусты в лесу, прятаться от милиции. Однако мы дошли до города и благополучно вернулись обратно, не попав в руки правоохранителей.
— А случалось ли когда-нибудь попадаться правоохранительным органам?
— Был такой случай из-за ошибки в построении маршрута. Довольно сложно дойти до Припяти, если вы не курсе тонкостей патрулирования, мест возможных засад. Нужно точно знать, где и в какое время нужно идти по той или иной дороге, чтобы не попасться.
Припять в наши дни
— Что Вы всегда берете с собой, когда отправляетесь в Припять? Обязательный набор сталкера, скажем так.
— Часто ли встречали таких же сталкеров в «зоне»? Если да, то как друг на друга реагировали?
— Не раз сталкивался с такими же ребятами, как я. Обычно это приятные встречи, на которых все делятся опытом, рассказывают, что сейчас происходит в том или ином месте на маршруте до Припяти. Ничего негативного не происходит.
— Какое Ваше любимое место в Припяти и почему?
— Люблю среднюю школу №2 и детский сад «Малыш». Они находятся в отдалении от тех мест, в которые водят туристов, поэтому там относительно всегда спокойно и никого нет. Это спокойствие и тишина и привлекают меня как в этих местах, так и в Припяти в целом.
Станислав влюблен в свою «походную» жизнь. Друзья и девушка разделяют его интересы к заброшенному, помогают с проектом, где рассказывают о сталкерской жизни, публикуют фотографии из Чернобыльской зоны и пишут материалы о том, как «живет» город-призрак. Как говорит молодой человек, сейчас он по-настоящему счастлив.
Стас полесский кто такой
Стас откуда появилась идея отправиться в Припять?
Мне с детства была интересна тема Чернобыльской аварии, а точнее, с начальной школы, именно там я впервые узнал о том, что случилось за пару лет до моего рождения. Точно не помню, но уверен, что это заслуга первой учительницы, её интересный рассказ. Затем рассказы моих родителей, рассказы ликвидаторов, литература, документальные фильмы, музей и так далее. Это побуждало всё больший интерес к этому уникальному месту.
Такое бывает крайне редко, одному скучно долгое время находиться в изоляции от общества. Предпочитаю компанию друзей — тех, с кем поход становится действительно увлекательным и интересным. Часто ходим со своими девушками.
Был момент, когда хотелось повернуть назад, бросить эту затею? Там же, во-первых, излучение, во-вторых, зона охраняется. Да и не знаешь, на что и на кого можно нарваться. Жутко было?
Ни капли не жалею. Каждое путешествие туда уникально, и даже если идти по одному и тому же маршруту и той же компанией, никогда новый поход не будет похож на предыдущий. Полностью запланировать его невозможно, зачастую планы рушит либо плохая погода, либо внезапно появившиеся работники зоны на каком-то участке маршрута, и приходится менять планы, либо выжидать, теряя время.
Приблизительно знаем уровень излучения. Берем приборы только для подстраховки, подсчитываем поглощённую дозу. В большинстве мест территории радиационный фон находится в допустимых пределах — это означает, что прогулки там не принесут ощутимого вреда здоровью, но есть достаточно опасные для организма места, их тоже немало. Территория вокруг станции обильно заражена радионуклидами и опасными элементами таблицы Менделеева, полураспад некоторых из них уже произошёл, а некоторые будут опасны еще более тысячи лет.Также существует вероятность встречи с другими «нелегальными персонажами», которые могут быть заняты нехорошими прибыльными делами, им вряд ли захочется иметь свидетелей.
Сколько раз ты уже бывал в Припяти?
Честно, не считал. В год раз 5-8 бываю точно. Сейчас реже, так как много работы.
Насколько ты рискуешь своим здоровьем, совершая такие вылазки?
Не рискую вовсе, я понимаю, где какую дозу могу получить. Она будет такая же, как за несколько часов полета на современном авиалайнере, а в самолете источником является излучение, которое называют космическим; на практике это все такое же гамма-излучение.
Какие места там наиболее опасные?
Наиболее опасным из известных мест в зоне отчуждения считается, во-первых, Рыжий лес. Это территория, которая пострадала в результате обильного выпадения радионуклидов сразу после аварии из-за соответствующего направления ветра на запад — от станции в сторону Овруча. Лес тут, по рассказам ликвидаторов, был ярко-рыжего цвета. В целях дезактивации территории деревья несколько раз захоранивали прямо там же. После этого всё снова выросло, и всё равно фонит необычайным образом. Пребывание около часа в этом лесу равно месяцу пребывания на чистой земле вне зоны. Также это место называют западным радиационным следом, тянется он на десятки километров. Мне приходилось бывать там по вынужденным причинам — нужно было срочно возвращаться домой, на работу, а выйти незамеченным днем из Припяти безопасной дорогой практически невозможно. Приходилось быстро проходить этот участок для уменьшения вреда для организма. Второй радиационный след — северный, накрыл большую территорию Белоруссии.
Подвал медсанчасти номер 126, вещи тех самых пожарных ночи 26 апреля 1986 года.
Существует множество известных и безымянных могильников радиоактивных отходов. Опасность заключается именно в неизвестных, при ликвидации последствий аварии их, видимо, в спешке даже не наносили на карту. Есть вероятность серьезного облучения, если вы не будете везде замерять радиацию. Было дело, как-то мы остановились на привал в десятикилометровой зоне, рядом с ржавыми деталями какого-то грузовика, и, включив радиометр, ужаснулись показаниям прибора. А в нескольких метрах от этого места фон снова был в норме.
Опасность представляют также обветшавшие здания, хаты заброшенных деревень, городов — любой момент может случиться обвал. Это произошло уже во многих хатах зоны. Обвалилась одна из школ Припяти.
С зоной отчуждения часто связывают какие-то инфернальные истории о чудовищах. Встречал там что-то такое?
Только диких животных. На территории зоны есть крупные хищники, они потенциально опасны — те же рыси, волки, медведи. К тому же они могут быть бешеными. Есть ядовитые — гадюка и шершни. Практически всех их видел во время походов. Волков, рысей — крайне редко. Известно, иногда встреча с ними может закончиться трагически для человека. Например, зимой, когда еды у животных не так уж много, стая волков может запросто напасть на одного человека. Да и угроза жизни потомству хищников тоже с большей вероятностью приведет к нападению на человека.
Думаю, видел фильм «Сталкер» Андрея Тарковского. Он снят до катастрофы, в 1979 году, по мотивам «Пикника на обочине» братьев Стругацких. Кстати, в том же 1979 Припять получила статус города. Тебе понятны эмоции Сталкера, который, несмотря на уговоры жены, вновь и вновь водит людей в Зону? Почему это так цепляет, что заставляет возвращаться — адреналин, непознанное?
Там Сталкер имел чётко обозначенную цель — проникал в зону с целью добычи так называемого артефакта с последующим сбытом. Каждый такой поход был смертельно опасен, в нём важнейшую роль играла интуиция, маршрутом, которым шли туда, уже не возвращались. Сталкер понимает и принимает зону. Как говорит Профессор, у него свидание с Зоной — в моменте, когда Сталкер удаляется побыть в одиночестве. Такой поход в зону — это испытания себя и поиск внутренних ценностей.
У чернобыльского сталкерства тоже есть своя неповторимая романтика — останавливаться в заброшенных домах, прятаться от патрулей. Бывает, нарушаешь нормы радиационной безопасности. Можно пообедать на крыше дома с видом на ЧАЭС. Радуешься каждому привалу. Однако нужно учитывать, что чернобыльские сталкеры — люди, имеющие опыт автономных походов, хорошо знающие исследуемую местность. Они могут находиться в зоне несколько дней, а то и неделю, пользуясь лишь своими запасами пищи и воды. Тщательно подбирают экипировку, снаряжение. Готовятся к походам, рассчитывают форс-мажорные обстоятельства, у них есть собственные маршруты и схроны на территории. У них хватает знаний в области дозиметрии — по видам излучений, допустимым дозам, способам измерения.
Ты тоже берешь желающих с собой?
Такое бывает крайне редко, ведь большинство желающих не слишком отличаются адекватностью, не говоря уже об элементарных навыках автономного существования, проще говоря, опыта пеших походов на далёкие расстояния. Мне пишут каждый день. Многие хотят попасть в зону, наигравшись в компьютерные игры, хотят побывать в конкретном месте, сопоставить реальность с игрой. Таких людей направляю к туроператору, который занимается официальным туризмом в зоне. Практически всем из них достаточно один раз побывать в поездке, чтобы утолить своё желание. Случается, пишут те, кто уже побывал в поездке и хочет устроить себе самостоятельную экскурсию, неограниченную во времени и маршруту тура. И опять-таки мне легче посоветовать кого-то из знакомых, кто не прочь сводить туриста, нежели самому вести незнакомого человека, о котором ничего не знаю и который может в любой момент похода сказать, что устал и дальше не пойдет. Нет, лучше ходить самому, полагаясь только на себя и свои навыки. Сразу же отказываю глупым школьникам, переигравшим в «S.T.A.L.K.E.R.», ведь им даже официалку не посоветуешь, в зону пускают только совершеннолетних. Знаю, зона становится популярным местом — изюминкой украинского туризма. На данный момент я занимаюсь легальными поездками в Чернобыльскую зону.
Какие меры предосторожности — используешь дозиметры, не забираешь оттуда никаких вещей, сдаешь после похода вещи в химчистку, что-то еще?
Мы просто приходим в зону, чтобы после, как уйдем, оставить всё так, как было до нашего прихода. Уносим с собой только свои переживания, фото и впечатления. Никогда ничего не забираем с собой. Вещи после похода замеряются прибором и в случае загрязнения тщательно стираются. Но таких случаев еще у меня не было.
Тебе интересна не только чернобыльская история. Ты, насколько знаю, занимаешься и руфингом, и диггерством. Что тут впечатляет?
Одно время мне было интересно гулять по крышам, проникать в подземелья. Эти места по-своему таинственны, но такой интерес и те ощущения, которые нахожу в зоне отчуждения, не могу получить даже здесь.
Благодарим Виктора Ткачёва за помощь в организации интервью.
Стас полесский кто такой
Сталкер Стас Полесский рассказал о Чернобыле, самоселах и наиболее опасных местах запретной зоны, где под саркофагом покоится монстр — четвертый блок АЭС.
Стас откуда появилась идея отправиться в Припять?
Мне с детства была интересна тема Чернобыльской аварии, а точнее, с начальной школы, именно там я впервые узнал о том, что случилось за пару лет до моего рождения. Точно не помню, но уверен, что это заслуга первой учительницы, её интересный рассказ. Затем рассказы моих родителей, рассказы ликвидаторов, литература, документальные фильмы, музей и так далее. Это побуждало всё больший интерес к этому уникальному месту.
Такое бывает крайне редко, одному скучно долгое время находиться в изоляции от общества. Предпочитаю компанию друзей — тех, с кем поход становится действительно увлекательным и интересным. Часто ходим со своими девушками.
Был момент, когда хотелось повернуть назад, бросить эту затею? Там же, во-первых, излучение, во-вторых, зона охраняется. Да и не знаешь, на что и на кого можно нарваться. Жутко было?
Ни капли не жалею. Каждое путешествие туда уникально, и даже если идти по одному и тому же маршруту и той же компанией, никогда новый поход не будет похож на предыдущий. Полностью запланировать его невозможно, зачастую планы рушит либо плохая погода, либо внезапно появившиеся работники зоны на каком-то участке маршрута, и приходится менять планы, либо выжидать, теряя время.
Приблизительно знаем уровень излучения. Берем приборы только для подстраховки, подсчитываем поглощённую дозу. В большинстве мест территории радиационный фон находится в допустимых пределах — это означает, что прогулки там не принесут ощутимого вреда здоровью, но есть достаточно опасные для организма места, их тоже немало. Территория вокруг станции обильно заражена радионуклидами и опасными элементами таблицы Менделеева, полураспад некоторых из них уже произошёл, а некоторые будут опасны еще более тысячи лет.Также существует вероятность встречи с другими «нелегальными персонажами», которые могут быть заняты нехорошими прибыльными делами, им вряд ли захочется иметь свидетелей.
Сколько раз ты уже бывал в Припяти?
Честно, не считал. В год раз 5-8 бываю точно. Сейчас реже, так как много работы.
Насколько ты рискуешь своим здоровьем, совершая такие вылазки?
Не рискую вовсе, я понимаю, где какую дозу могу получить. Она будет такая же, как за несколько часов полета на современном авиалайнере, а в самолете источником является излучение, которое называют космическим; на практике это все такое же гамма-излучение.
Какие места там наиболее опасные?
Наиболее опасным из известных мест в зоне отчуждения считается, во-первых, Рыжий лес. Это территория, которая пострадала в результате обильного выпадения радионуклидов сразу после аварии из-за соответствующего направления ветра на запад — от станции в сторону Овруча. Лес тут, по рассказам ликвидаторов, был ярко-рыжего цвета. В целях дезактивации территории деревья несколько раз захоранивали прямо там же. После этого всё снова выросло, и всё равно фонит необычайным образом. Пребывание около часа в этом лесу равно месяцу пребывания на чистой земле вне зоны. Также это место называют западным радиационным следом, тянется он на десятки километров. Мне приходилось бывать там по вынужденным причинам — нужно было срочно возвращаться домой, на работу, а выйти незамеченным днем из Припяти безопасной дорогой практически невозможно. Приходилось быстро проходить этот участок для уменьшения вреда для организма. Второй радиационный след — северный, накрыл большую территорию Белоруссии.
Чрезвычайно опасным и запрещенным к посещению официальными туристами является подвал Припятской больницы. Сюда в первый день аварии выбрасывали вещи пожарных, которые первыми прибыли тушить пылающий реактор. Радиационный фон тут не опускается ниже 50 000 микрорентген в час только по гамма-излучению (норма до 30 мкР\ч), также присутствует чудовищное количество бета- и альфа-частиц, которые, попав в организм, могут сделать вас инвалидом на всю жизнь. Я бывал тут один раз и, честно говоря, впервые за годы походов, меня охватил какой-то ужас — нарастающая паника и желание поскорее покинуть это место. Чувствовалась определенная связь с той страшной ночью аварии. То же самое почувствовали и мои друзья. Никогда больше я туда в здравом уме не вернусь!
Подвал медсанчасти номер 126, вещи тех самых пожарных ночи 26 апреля 1986 года
Существует множество известных и безымянных могильников радиоактивных отходов. Опасность заключается именно в неизвестных, при ликвидации последствий аварии их, видимо, в спешке даже не наносили на карту. Есть вероятность серьезного облучения, если вы не будете везде замерять радиацию. Было дело, как-то мы остановились на привал в десятикилометровой зоне, рядом с ржавыми деталями какого-то грузовика, и, включив радиометр, ужаснулись показаниям прибора. А в нескольких метрах от этого места фон снова был в норме.
Опасность представляют также обветшавшие здания, хаты заброшенных деревень, городов — любой момент может случиться обвал. Это произошло уже во многих хатах зоны. Обвалилась одна из школ Припяти.
. С зоной отчуждения часто связывают какие-то инфернальные истории о чудовищах. Встречал там что-то такое?
Только диких животных. На территории зоны есть крупные хищники, они потенциально опасны — те же рыси, волки, медведи. К тому же они могут быть бешеными. Есть ядовитые — гадюка и шершни. Практически всех их видел во время походов. Волков, рысей — крайне редко. Известно, иногда встреча с ними может закончиться трагически для человека. Например, зимой, когда еды у животных не так уж много, стая волков может запросто напасть на одного человека. Да и угроза жизни потомству хищников тоже с большей вероятностью приведет к нападению на человека.
Думаю, видел фильм «Сталкер» Андрея Тарковского. Он снят до катастрофы, в 1979 году, по мотивам «Пикника на обочине» братьев Стругацких. Кстати, в том же 1979 Припять получила статус города. Тебе понятны эмоции Сталкера, который, несмотря на уговоры жены, вновь и вновь водит людей в Зону? Почему это так цепляет, что заставляет возвращаться — адреналин, непознанное?
Там Сталкер имел чётко обозначенную цель — проникал в зону с целью добычи так называемого артефакта с последующим сбытом. Каждый такой поход был смертельно опасен, в нём важнейшую роль играла интуиция, маршрутом, которым шли туда, уже не возвращались. Сталкер понимает и принимает зону. Как говорит Профессор, у него свидание с Зоной — в моменте, когда Сталкер удаляется побыть в одиночестве. Такой поход в зону — это испытания себя и поиск внутренних ценностей.
У чернобыльского сталкерства тоже есть своя неповторимая романтика — останавливаться в заброшенных домах, прятаться от патрулей. Бывает, нарушаешь нормы радиационной безопасности. Можно пообедать на крыше дома с видом на ЧАЭС. Радуешься каждому привалу. Однако нужно учитывать, что чернобыльские сталкеры — люди, имеющие опыт автономных походов, хорошо знающие исследуемую местность. Они могут находиться в зоне несколько дней, а то и неделю, пользуясь лишь своими запасами пищи и воды. Тщательно подбирают экипировку, снаряжение. Готовятся к походам, рассчитывают форс-мажорные обстоятельства, у них есть собственные маршруты и схроны на территории. У них хватает знаний в области дозиметрии — по видам излучений, допустимым дозам, способам измерения.
Ты тоже берешь желающих с собой?
Такое бывает крайне редко, ведь большинство желающих не слишком отличаются адекватностью, не говоря уже об элементарных навыках автономного существования, проще говоря, опыта пеших походов на далёкие расстояния. Мне пишут каждый день. Многие хотят попасть в зону, наигравшись в компьютерные игры, хотят побывать в конкретном месте, сопоставить реальность с игрой. Таких людей направляю к туроператору, который занимается официальным туризмом в зоне. Практически всем из них достаточно один раз побывать в поездке, чтобы утолить своё желание. Случается, пишут те, кто уже побывал в поездке и хочет устроить себе самостоятельную экскурсию, неограниченную во времени и маршруту тура. И опять-таки мне легче посоветовать кого-то из знакомых, кто не прочь сводить туриста, нежели самому вести незнакомого человека, о котором ничего не знаю и который может в любой момент похода сказать, что устал и дальше не пойдет. Нет, лучше ходить самому, полагаясь только на себя и свои навыки. Сразу же отказываю глупым школьникам, переигравшим в «S.T.A.L.K.E.R.», ведь им даже официалку не посоветуешь, в зону пускают только совершеннолетних. Знаю, зона становится популярным местом — изюминкой украинского туризма. На данный момент я занимаюсь легальными поездками в Чернобыльскую зону.
Какие меры предосторожности — используешь дозиметры, не забираешь оттуда никаких вещей, сдаешь после похода вещи в химчистку, что-то еще?
Мы просто приходим в зону, чтобы после, как уйдем, оставить всё так, как было до нашего прихода. Уносим с собой только свои переживания, фото и впечатления. Никогда ничего не забираем с собой. Вещи после похода замеряются прибором и в случае загрязнения тщательно стираются. Но таких случаев еще у меня не было
Тебе интересна не только чернобыльская история. Ты, насколько знаю, занимаешься и руфингом, и диггерством. Что тут впечатляет?
Одно время мне было интересно гулять по крышам, проникать в подземелья. Эти места по-своему таинственны, но такой интерес и те ощущения, которые нахожу в зоне отчуждения, не могу получить даже здесь.
Благодарим Виктора Ткачёва за помощь в организации интервью.
Зоны отчуждения: почему никто не любит сталкеров
В 1972 году братья Стругацкие опубликовали «Пикник на обочине» — фантастическую повесть о Зоне, где искажены законы физики и много опасных артефактов. Главный герой, сталкер Рэдрик, зарабатывает на продаже таких вещиц, хотя ходил бы в Зону и просто так: он одержим этим странным местом. Потом Андрей Тарковский снял по книге фильм, а в 1986 году, после взрыва реактора на Чернобыльской АЭС, в СССР появилась настоящая Зона — зона отчуждения. Вскоре туда потянулись первые любители экстремального туризма, и слово «сталкер» плотно вошло в наш лексикон. Со временем так стали называть всех фанатов прогулок по заброшенным городам, деревням, усадьбам, военным и промышленным объектам. Поначалу это была закрытая субкультура, но сегодня тысячи людей делятся фотографиями и историями «заброшек» в блогах — например, в Яндекс.Дзене. При поддержке платформы самиздат познакомился с двумя российскими и одним украинским сталкерами. Рассказываем, что заставляет их с риском для здоровья ремонтировать квартиры в Припяти, фотографировать заброшенные церкви и искать в раздолбанных бомбоубежищах экспонаты для будущего музея.
Когда киевлянин Стас Полесский впервые попал в 30-километровую зону отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС, он жутко разочаровался. «Просто жесть, армагеддон! — вспоминает он. — Внутри домов всё украдено и перевёрнуто. Батареи и трубы срезаны, электрика вырвана, здания в аварийном состоянии. Какой-то музей мародёрства». Это было в 2007 году в рамках легальной экскурсии от местного турагентства. Такие в Украине водят с середины 1990-х, когда экологи и ликвидаторы объявили, что уровень радиации на большей части Зоны нормализовался. Стаса вместе с группой из ещё 29 человек привезли в окрестности Чернобыля на большом автобусе. За несколько часов экскурсовод показал все главные местные достопримечательности. Несколько деревень, в которых живут самосёлы — люди, которые, несмотря на радиацию, вернулись после аварии в родные места. Смотровую площадку у «Саркофага» — изоляционного купола, укрывающего обломки четвёртого энергоблока. Припятское колесо обозрения, которое должны были запустить через неделю после катастрофы, но не успели. Больницу, которая приняла первых пострадавших. А потом группу распустили на самостоятельную прогулку по Припяти.
Эта часть поездки понравилась Стасу больше всего. Он не увидел в заброшенном городе «застывший 1986-й», как ожидал, но всё же что-то его зацепило. С тех пор он мечтал только об одном: вернуться в Зону и провести там столько времени, сколько захочет.
В семье Стаса Полесского не было ликвидаторов аварии. Всё, что связывало его с Чернобылем в детстве, — день рождения 26 апреля. Правда, родился Стас через два года после взрыва. Впервые о случившемся Полесский услышал от учительницы истории, и масштабы катастрофы его потрясли. Он стал изучать всё, что мог найти по теме. Прочёл «Чернобыльскую молитву» Светланы Алексиевич и «Чернобыль» Юрия Щербака, посмотрел с десяток фильмов, а потом у него появился интернет. Там он после неудачной экскурсии стал искать способы пробраться в зону отчуждения самостоятельно. На полузакрытых форумах никто не хотел делиться информацией, но в конце концов Стас уговорил одного бывалого сталкера взять его с собой. «Поход длился шесть часов, — рассказывает Полесский. — Погуляли по кладбищу техники недалеко от границы Зоны, замерили радиацию у вертолётов и бронетранспортёров, а вечером на маршрутках вернулись в Киев. Больше всего стремали дикие животные, которых в Зоне полно. Но в целом было очень круто».
С тех пор Стас ходил в Зону больше двухсот раз — в среднем у него примерно по 20 походов в год. Самый масштабный был в 2011-м и длился 10 дней, из которых неделю они вместе с ещё тремя единомышленниками прожили в Припяти. «Это сложно передать. Ты настолько отвыкаешь от цивилизации, что первые пару дней в городе не можешь найти себе места». От границы Зоны к Припяти ведут три основных маршрута. Самый короткий — 40 км, самый длинный — 60. «Если постараться, — говорит Стас, — можно дойти за 13–14 часов, но ноги будут просто в хлам. Если нормально отдыхать, останавливаться спать в заброшенных домах, уйдёт три-четыре дня». Самое главное в таком походе — правильный рюкзак, удобная туристическая обувь, фильтры для воды, запас консервов и дозиметр. На значительной части территории радиация не превышает норму: доза облучения за день в Зоне сопоставима с той, которую получает во время перелёта пассажир трансатлантического авиалайнера, только на большой высоте фонит не загрязнение, а космос. Но есть и опасные места, например Рыжий Лес — массив деревьев, принявший на себя ударную дозу радиоактивной пыли после взрыва реактора. Или подвал медсанчасти, куда сбросили сапоги и костюмы пожарных, которые первыми приехали на станцию после взрыва. Все эти места Стас знает как свои пять пальцев, ведь в какой-то момент Зона стала его профессией.
Официально доступ в 30-километровую зону вокруг Чернобыля разрешён только по пропуску. Его оформляют участникам легальных экскурсий, самосёлам и вахтовикам, которые работают на территории отчуждения: егерям, экологам, сотрудникам хранилищ ядерного топлива и людям, которые до сих пор заняты на консервации АЭС. Сталкеры же проникают в Зону без пропуска, перелезая через ограждения. За ними охотятся патрули местных полицейских. На пойманного составляют протокол, а потом вывозят его за территорию. После суда ему грозит штраф до 1000 гривен (примерно 2700 рублей). Это мало кого останавливает: в 2011 году СМИ писали, что каждый день в Зоне задерживают по 5–6 сталкеров. «Есть те, кто сами сдаются, чтобы обратно не идти, — рассказывает Стас. — Я такое осуждаю. Ну, только если человеку не стало там плохо». Самого Полесского за весь 14-летний стаж походов ловили десять раз. «Первый раз вычислили очень глупо — по следам на снегу. Это было ещё до реформы, когда милицию переделали в полицию, — тогда вообще был полный беспредел. Клали мордой в пол, орали, могли на обыске украсть что-то из рюкзака. Сейчас просто вежливо говорят: „Ну что, нагулялись? Пойдёмте оформляться“».
На сленге сталкеров поимка полицией или охраной объекта называется «запал». Самый обидный запал случился у Стаса год назад. Тогда они вместе с женой Викой — кстати, с ней Полесский познакомился в группе Фейсбука, посвящённой чернобыльским походам, а предложение руки и сердца сделал на крыше здания в Припяти — решили отреставрировать игровую комнату в припятском детском саду. Вика пошила детские одеяльца и наволочки для подушек, пара взяла с собой краску и тряпки для уборки. Остальной антураж — плакаты, игрушки, мебель — в Зону помогли доставить бывшие коллеги Стаса по туристической работе. После трёх дней ремонта Полесских обнаружили полицейские. «Они удивились, конечно, — ну, молодцы типа, — вспоминает Стас. — Но закон есть закон».
В следующий раз Полесские решили отремонтировать комнату в одной припятской многоэтажке. Там Стас и Вика воссоздали спальню советского подростка: с односпальной кроватью, рабочим столом, картой мира и плакатами «Кино» и Metallica. «Мы пытались общаться с официальными представителями, показывали им наши проекты. Всем всё понравилось, обещали дать добро на работу, но с тех пор прошёл год — и ничего не сдвинулось. В этом году мы сделали ещё одну комнату, уже на более высоком уровне — с ковром и телевизором. И пока остановились». На вопрос, зачем они вообще этим занимаются, Стас коротко отвечает: «Чтобы люди знали, как могло бы быть, если бы о городе заботились».
Правда, негативных комментариев в блоге Стаса тоже много. Люди обвиняют его в вандализме и глупости и желают словить побольше радиации. Но сильнее всего Полесского расстраивает, что посты и видео о ремонте набирают куда меньше просмотров и лайков, чем контент типа «фото тогда и сейчас: как изменилась Припять с 1986 года». Возможно, предполагает он, аудитория просто не хочет видеть того, что нарушает её картину мира. «Люди считают сталкеров мародёрами и преступниками. Многие уверены, что мы в Зоне только и делаем, что охотимся на животных, отнимаем пенсии у самосёлов и рисуем граффити на стенах. Конечно, такие тоже есть, но это не всё сообщество. И когда мы показываем, что якобы негативные персонажи хорошее делают, этого не замечают».
Субкультура любителей заброшек — в основном промышленных и военных объектов, которые перестали функционировать после распада СССР, — пришла в СНГ в девяностые годы. Исследователи описывают всё явление термином «индустриальный туризм» и выделяют в нём несколько направлений. Сталкерство — посещение заброшенных поселений и объектов, многие из которых охраняет государство или ЧОПы. По руслам подземных рек, канализациям, бункерам, катакомбам и спецлиниям метро путешествуют диггеры. Руферы лазают по крышам, а постпаломники специализируются на заброшенных храмах. Но для людей вне субкультуры все они — плоть от плоти тех, кто после распада СССР бросился разворовывать и пилить на цветмет покинутые производства и убежища гражданской обороны. В итоге сегодня в России сталкерство прочно ассоциируется с мародёрством и вандализмом.
При этом в интернете сотни форумов и пабликов, где общаются сталкеры, и почти в каждом таком сообществе есть свод этических правил. Там написано, что на заброшках запрещается мусорить и ломать предметы, забирать что-то с собой, рисовать на поверхностях, шуметь и употреблять алкоголь. Впрочем, на одном из форумов даётся такое определение тру-сталкеру:
Ещё один пункт этих этических правил — не разглашать координаты объекта, который ты посетил. «Жизненный цикл интересного места, о котором становится известно широкой публике, выглядит примерно так, — пишет опытный сталкер и автор Яндекс.Дзена Ольга Орлова. — Съездил, выложил снимки с координатами, описал схему проезда и залаз. Через пару месяцев после запала место оказывается раздолбано, замусорено, спилен металл, растащено всё что можно. Если место непростое (охрана, скрытный залаз и т. д.) — охрану усиливают, залазы заваривают». Правилу неразглашения неукоснительно следует 29-летний блогер Дмитрий Учаев. С 2015 года он путешествует по заброшенным деревням Нижегородской области и разорённым военным убежищам советских времен. А недавно Дмитрий решил, что во что бы то ни стало должен открыть музей гражданской обороны.
Шесть лет назад Дмитрий Учаев работал в нижегородской фирме, которая делала лестницы. Замерял, чертил и отдавал эскизы в производство. Работа была скучная, зато один его коллега увлекался поиском старинных монет. Он ездил по окрестным деревням с металлоискателем и постоянно хвастался находками. «Я особо ему не верил, но однажды поехал за компанию. Была весна, мы добрались до поля, которое ещё не успели вспахать, и он при мне нашёл две монеты». Через некоторое время Дмитрий, который с детства интересовался историей, купил Fisher F2 — простой бюджетный металлоискатель — и отправился на то же самое поле. «Прибор отличает, где чёрный металл, где медь, где алюминий. Если гвоздь — на табло покажет 15. Если советская монета — 50». В ту поездку Учаев нашёл двухкопеечную монету 1812 года. У нумизматов это считается попсой, много денег за такую не дают, но Дмитрий был в полном восторге. Вот только откуда монета взялась в чистом поле?
Дмитрий загорелся и стал искать информацию. Оказалось, с 1960-х годов в СССР проходила ликвидация «неперспективных деревень». Людей из мест с населением меньше полутора тысяч принудительно высылали в деревни и сёла побольше. Предполагалось, что это повысит эффективность крупных колхозов и положительно скажется на жизни больших поселений: чем больше людей, тем выше стимул создавать хорошую инфраструктуру. Но идея обернулась провалом: люди болезненно переживали расставание с личным хозяйством и предпочитали перебираться сразу в города. За двадцать лет такой политики число деревень и сёл в СССР сократилось больше чем в два раза. Обезлюдевшие территории отдавали под сельское хозяйство, и в итоге по всему Союзу появились тысячи «распаханных деревень». Дерево сгнило, но хорошим металлоискателем в этих полях до сих пор можно найти что-нибудь интересное.
Дмитрий стал копать глубже. Его следующей страстью стали заброшенные деревни Нижегородской области, которые ещё не сровняли с землёй. Перед каждой поездкой он искал исторические материалы в интернете и городских библиотеках, а потом снимал прогулку на видео. «Начинаешь с крайнего дома, — описывает Учаев. — Заходишь только туда, где нет замков. Мне постоянно в комментариях пишут, что я мародёр и шляюсь по чужим дачам, но я иду только туда, где уже ни окон, ни дверей. Самое интересное место в доме — чердак. Я находил там прядильные машины, ковры, старые журналы, а один раз очень красивую керосиновую лампу. Правда, больше там обычно ничего нет — всё ценное мародёры растаскивают сразу же, как уезжают хозяева». Редкие находки Дмитрий всегда оставлял в домах: он принципиально не хотел зарабатывать на продаже антиквариата. Ему не нравится, что к сталкерам относятся как к дельцам и любителям лёгкой наживы.
Параллельно с новым увлечением Учаев завёл в Яндекс.Дзене несколько блогов; один — «Забытая Россия» — он ведёт до сих пор. Постепенно доход от платформы стал перевешивать его заработок в конторе с лестницами. Тогда Учаев с радостью уволился с нелюбимой работы и вместе с женой и тремя детьми переехал из Нижнего Новгорода в Уренский район области. Там он познакомился с местным краеведом, вооружился исторической фактурой и отправился осматривать новые заброшенные деревни. «Истории у них как под копирку писаны, — рассказывает Дмитрий. — В основном тут были старообрядческие деревни. До революции жили себе жили, потом пришла советская власть, потом бунт, затишье, колхоз, война, ликвидация. Отдельные деревни дотянули до 1990-х. И главное, последние следы тают на моих глазах. Места, на которые я ездил три-четыре года назад, уже пропали. На каждом объекте у меня чувство: вот бы сейчас это восстановить».
Несмотря на однообразие заброшенных сёл и то, что Дмитрий не разглашает их координаты, несколько раз комментаторы под его постами узнавали места съёмок. «Один мужчина опознал родительский дом, описал обстановку внутри, и всё сошлось. Другая женщина сказала, что я побывал в доме её бабушки, где она когда-то проводила лето. Оба меня очень благодарили».
После года в Уренском районе Дмитрий понял, что доходов от блога не хватает, чтобы обеспечивать семью. Пришлось возвращаться в большой город и искать работу. Тогда же трансформировалось и его хобби. Несмотря на предостережения жены, он увлёкся диггингом и стал исследовать многокилометровые дренажные штольни под Нижним Новгородом (чтобы избежать оползней, в холмистом городе на слиянии Волги и Оки с XIX века стали создавать систему подземных артерий — они помогают выводить грунтовые воды на поверхность). А от катакомб Учаев плавно перешёл к заброшенным бомбоубежищам. «В Нижнем их активно строили во время Великой Отечественной. Был даже один крупнозаглублённый бункер, который, судя по некоторым документам, можно считать Бункером Сталина, — с энтузиазмом описывает Дмитрий. — В итоге Сталин туда так и не приехал и убежище ликвидировали. Просто залили бетоном со всех сторон».
Но большую часть объектов гражданской обороны в Нижнем Новгороде, как и в остальном СССР, построили во время холодной войны — на случай ядерного удара. Часть бомбоубежищ представляли собой «поддомники» в подвалах сталинок, и с годами их заняли кладовки и свалки. Ещё были отдельные бункеры с герметичными дверями, системой очистки воздуха, электрогенераторами и запасами продовольствия. Последние полгода Дмитрий пытается сделать в одном таком музей гражданской обороны и современной фортификации. Бомбоубежище находится в городе Бор — это через канатную дорогу от Нижнего Новгорода. Генераторов и продовольствия там уже нет, зато осталось атмосферное помещение. В нём Учаев планирует разместить костюмы химзащиты, противогазы, дозиметры, агитплакаты и памятки «Что делать в случае ядерного взрыва» из личной коллекции.