муж заставляет меня рожать
«Во время беременности он говорил, что мой живот жирный»: как мужья травят жен после родов
После родов тело меняется и женщины часто могут чувствовать дискомфорт из‑за этого. Кому‑то удается вернуться к прежнему состоянию, а на чьем-то теле навсегда остаются следы рождения человека. Мы записали истории женщин, чьи мужья травили их во время беременности и после родов из‑за того, что их внешность не такая, как прежде.
«Беременность прошла под комментарии, что у меня „живот стал жирный“»
Алена, 27 лет
Это был мой первый брак и беременность. Мне было 23 года, а мужу 30. Как только начал расти живот, он воспринимал это как жир и говорил, что я поправилась. Я объясняла, что ребенок растет, и из‑за этого появляется живот. До меня просто не доходило, как человек в 30 лет этого не понимает. Вся беременность прошла под его комментарии, что у меня «выросли ляжки, жопа, живот стал жирный и висит».
При этом я его подготавливала с самого начала: делилась книгами, сайтами, группами в соцсетях, показывала, что именно нас ждет после родов и как я изменюсь. Он все прекрасно видел и знал, когда можно худеть и за сколько это удастся сделать. Но по итогу все было зря.
Я набрала не так уж и много — 8 килограмм. После выписки из роддома я ходила дома в шортах и короткой майке, чтобы удобно было кормить сына. Муж постоянно подходил и хватал меня за живот так сильно, что оставались отпечатки пальцев и синяки на теле. Спустя неделю после родов он начал читать мне нотации: «Ты понимаешь, что ты заплываешь жиром? Тебе пора садиться на диету». Я кормлю ребенка грудью, какая тут диета? Я не могла даже заняться спортом, потому что ребенок постоянно был на руках, одной рукой его держала, а второй варила ужин. Раньше в фильмах видела картину, как муж пиво пьет, а жена нянчит двоих и борщ варит — вот у нас была та же ситуация.
Из‑за его ежедневных комментариев, действовавших мне на мозг, я начала пытаться худеть уже через месяц после родов, и это привело к тому, что ребенок набрал всего 100 грамм (а должен был около 500) и у меня пропало молоко. Из‑за этого меня стали унижать его родители, забирали к себе ребенка, чтобы кормить смесью, а меня считали самым конченым человеком на свете. Но меня это не остановило, и я еще два месяца бегала, отжималась, качала пресс, сидела на диетах — толку не было вообще, даже полкило не сбросила. Стабильный вес в 63 кг не двигался ни вверх, ни вниз.
Раз в две недели мы ходили в гости к его родителям, у них были весы, и каждый раз он тащил меня взвешиваться. Я уже понимала, что, если мы туда едем, значит будет контроль веса. Говорила, что не хочу, мне не интересно это знать. Он лишь отвечал, что я могу не смотреть, а он сам проверит. Если я отказывалась, он угрожал: «А получить хочешь?» Я понимала, чем это закончится, и шла. Отворачивалась, он смотрел на весы и говорил: «Да, надо что‑то делать».
Когда мы гуляли на улице, он смотрел на прохожих и говорил: «Видишь, девочка прошла, видишь, какая она худая? А что, ты не можешь так?» Все это плюс послеродовая депрессия привело к тому, что я накручивала себя и думала, что со мной что‑то не так, раз я не выгляжу, как эти девочки на улице. Хоть я и пыталась ему показать, что мне безраличны его слова, внутренне я себя не любила и не уважала. Вскоре я стала носить только балахоны. У меня не было ни одного платья за два года брака, только джинсы, оверсайз-футболки и широкие спортивные штаны. Появились мысли, что я недостойна жить, что такие, как я, не должны находиться на планете, потому что мы выглядим «не эстетично».
Я стала прятаться, перестала ухаживать за собой, краситься и решила не выделяться. Мне казалось, что все на моем «жирном» лице будет выглядеть плохо. Чтобы меня больше никто не видел и не обидел, я постоянно сидела дома, выходила гулять с ребенком только в определенные часы и ходила далеко в парк на окраине, где никого нет. А сам маршрут до парка через центр города был таким стрессом, что я садилась на лавочку и часа два плакала, думая: «На меня все смотрели, да еще и оборачивались, наверное. Боже, какой кошмар». Накручивания были ужасные. Я боялась расслабиться, выйти в коротких шортах, я даже боялась идти на прием к врачу-хирургу, потому что там мне пришлось бы снять футболку. Мне казалось, что я худшее, что видел доктор.
Коронной фразой мужа было: «Зачем ты берешь с собой спасательный круг?» В первый раз я не поняла, что он имеет в виду, и тогда муж схватил живот, мол это мой спасательный круг. Еще он часто говорил: «Таких уже резать пора, а ты еще ходишь». Дома он всегда гнобил меня словесно, а на публике старался специально позорить.
Однажды мы были на природе большой компанией человек в двадцать, и он при всех сказал мне: «Ты можешь надеть футболку? А то ты своим жиром все солнце закрываешь». В этот момент засмеялись все парни, а поддержали меня только девочки. После этого я перестала ездить на море, потому что понимала, что мне там надо будет раздеться, а я не смогу этого сделать.
Он не угрожал, что уйдет, найдет себе другую или будет изменять. Он просто говорил: «Либо ты худеешь, либо я тебе ***** [всеку]. Сейчас я намотаю полотенце на руку и отхерачу тебя так, что никто не узнает, что я тебя бил». Иногда я думала, что стены повыламливаю собой, когда мы дрались. Последней каплей стало, когда он избил меня при ребенке. Мы с сыном возвращались от моих родителей, я позвонила ему и попросила нас встретить. Он сказал: «Подожди, доиграю в „Танки“ и выйду». Я взяла ребенка в охапку и дошла до дома сама. Там я ему сказала, что, вообще-то, мы семья, на что он ответил, что семья — это громко сказано. Я спросила: «А как мы тогда живем вместе?» Он ответил, что не знает, скорее всего, как друзья.
После нашего расставания ко мне подошла его бывшая и сказала: я молодец, что разошлась с ним. Я спросила, почему они расстались, и она рассказала, как перед свадьбой от стресса набрала 8 килограмм и он ее бросил, сказав, что жирная ему не нужна. Его нынешнюю девушку мне очень жаль. Она мне как‑то звонила и плакала: он избил ее и выкинул одни вещи из окна, а другие залил подсолнечным маслом. Я спросила — за что. «За то, что я после долгой прогулки в двенадцать часов ночи пожарила наггетсы и ела. Он подошел, и потом эти наггетсы летали по всей кухне вместе со мной», — ее ответ. Я посоветовала ей только одно — уходить. Даже когда он приезжал к сыну, показывал мне ее фотографии и говорил: «Глянь, какого я себе мини-пига завел».
Сломано все, это огромная травма. Ненависть к себе в некоторой степени еще осталась. Пытаюсь спросить, за что я себя сейчас не люблю, и не нахожу ответа. Когда мы с ним разошлись, я начала чаще смотреть на себя в зеркало без одежды и поняла, что все не так плохо, я не выгляжу ужасно. Стала больше присматриваться к своим ощущением — удобно ли мне, комфортно ли. Сейчас я себя ценю и уважаю — если этого не буду делать я, то окружающие тем более. С бывшим мужем мы почти не видимся, хотя он громко рассказывает, как любит ребенка и хочет с ним видеться. При этом от него ноль инициатив, он почти не звонит и не приходит.
«Он называл меня тумбочкой, ледоколом „Ленин“»
Ольга Пестерева, 42 года
С первым мужем мы начали жить вместе, когда я была на втором курсе художественного колледжа. После того как мы съехались, у него появилась идея фикс: твердил, что я должна родить ему сына. Через месяцев пять мы подали заявление в загс, и вскоре я забеременела.
До беременности он не придирался к моей внешности, да там и придираться было не к чему: я была худая и бедная студентка, живущая практически впроголодь. При этом у меня была большая грудь, которая до родов не обвисала. Я казалась себе красоткой. И он был стройный высокий голубоглазый блондин.
Муж демонстративно начал за всеми ухаживать, приглашал на свидание даже свидетельницу с нашей свадьбы. Он относился ко мне как к какой‑то гадости, будто ему навязали беспомощную страшную старушку и заставили на ней жениться. Я чувствовала себя больной и грязной, он постоянно фукал, и было видно, что моя внешность вызывает у него омерзение. Например, я пожаловалась, что у меня очень чешутся растяжки на груди, показала ему, а он ответил: «Фу, какая гадость». Он называл меня тумбочкой, ледоколом «Ленин». Если он ходил гулять, то говорил мне сидеть дома, ведь «куда я такая выйду».
Доходило до абсурда: когда мы куда‑нибудь ездили, он говорил: «Вот эта твоя сумка, а это моя, я твои вещи нести не собираюсь». И я тащила все сама.
Он не работал и заставил меня искать себе работу. Потом устроился куда‑то, начал пить, и через два месяца его уволили. После этого он сидел дома и заявлял мне: «У тебя от меня будет ребенок, ты никуда не денешься, тем более ты страшная, так что будешь меня теперь содержать».
До родов я старалась не вступать с ним в конфликты, потому что знала, что он агрессивный и может ударить. Почему‑то думала, что, когда рожу, его поведение изменится, он ведь так хотел сына, но стало только хуже. Я попала на сохранение и родила раньше срока. Из‑за родов у меня был страшный внешний разрыв прямо до попы, было больно сидеть, ходить в туалет. От бесконечных сцеживаний грудь превратилась в два бесформенных обвисших мешочка, полезли волосы, испортились кожа, ногти, крошились зубы и воспалились десна. У меня очень сильно упала самооценка, я больше не считала себя ни красивой, ни желанной, ни женщиной вообще.
Если тебя заставляют рожать
Репродуктивное принуждение – это форма домашнего и сексуального насилия, при которой мужчина заставляет женщину беременеть. Оно может принимать разные формы, например:
отказ от использования презервативов;
саботаж контрацептивных средств, которые применяет женщина;
ТЕРПИ, ТЫ ЖЕ ЖЕНЩИНА
Все это в полной мере испытала на себе Алина. «Мы с Алексеем познакомились в Интернете и довольно скоро стали жить вместе, — вспоминает она. — Конечно, я замечала, что порой он едва сдерживает агрессию, но списывала это на излишнюю эмоциональность. Все-таки Леша из хорошей семьи, по профессии как-никак юрист. И вот однажды вечером он пришел домой, надел белые носки и начал ходить по всем комнатам. Когда он носки снял, и они оказались недостаточно чистыми, Леша стал кричать, что я никудышная хозяйка. С тех пор поводы повысить на меня голос находились постоянно. А через некоторое время в пылу особо горячей ссоры Алексей так ударил меня по лицу, что один глаз перестал видеть. Тогда я собрала вещи и уехала в другой город к маме.
Психолог Ольга Леонова утверждает, что репродуктивное принуждение так же часто завершает цепочку актов насилия в семье, как и становится первым шагом к ним. В любом случае, говорит эксперт, оно делает мужчину абсолютным хозяином положения: «Во время беременности женщина особенно уязвима и нуждается в поддержке. В этом состоянии легче всего сыграть на ее перепадах настроения, тревогах и сомнениях, убедить ее в том, что она никчемная и никому не нужна. То, чему раньше женщина могла дать отпор, сейчас выводит ее из равновесия и деморализует; она приходит в отчаяние и чувствует свою полную зависимость от мужчины».
К счастью, Алине помогли, и теперь у нее есть хорошая работа и жилье, куда она может возвращаться без опаски. Но самое главное, что она сама смогла отказаться от роли жертвы и вновь почувствовать себя женщиной.
КОГДА ТЫ ПОДАРИШЬ МНЕ НАСЛЕДНИКА?
24-летняя Ольга говорит: «Обычно женщины стремятся привязать к себе мужчину при помощи ребенка, а те боятся этого как огня, — делится она. — Поэтому, когда после первого свидания Дима сказал, что хочет, чтобы у нас с ним были дети, такие же красивые, как я, я растаяла. Для меня это признание значило гораздо больше, чем банальное «Я тебя люблю». Я переехала к Диме не раздумывая и согласилась выйти за него замуж. Однако детей заводить пока не собиралась. Мне было всего 20, я только устроилась в крупную компанию, где всегда мечтала работать, и Дима согласился подождать. Спустя пару месяцев я начала находить то у себя в сумке, то на столе разные книжки о воспитании детей и красивые фотографии счастливых семей. Тогда меня это только позабавило, да и подружки завидовали: ну надо же, какой парень, так настроен на серьезные отношения. Лишь один раз я насторожилась, когда обнаружила у себя в сумке брошюрку «Гендерные роли», где утверждалось, что женщина должна сидеть дома и нянчить многочисленных отпрысков. Но я решила, что в книжном просто закончились все нормальные издания, вот Димка и купил первое, что попалось. Его массированная атака продолжалась несколько месяцев. А потом вдруг пропали мои противозачаточные таблетки. Перевернула всю квартиру, но так их и не нашла – пришлось покупать новые. На следующий день исчезли и они!
Я заподозрила мужа, только когда испарилась уже пятая упаковка. На мой вопрос он спокойно ответил: «Да, это я выбрасываю твои таблетки. Я хочу детей. Давай заведем детей!» Я попыталась ему объяснить, что такие перерывы в приеме гормональных препаратов очень вредны и выбрасывать их вовсе не метод меня убедить. Тем не менее он и слушать ничего не хотел, только все повторял как заведенный: «Когда ты подаришь мне наследника?» А на следующий день меня уволили: кризис, сокращение штата. Я принялась за поиски нового места, а параллельно работала на фрилансе. И вот в это время в полной мере ощутила, что подвергаюсь настоящему давлению. Дима говорил, что мое увольнение – это судьба, что нам давно уже пора задуматься о потомстве. Приехала его мама, которая подробно мне разъяснила, что фриланс не работа, а раз я не работаю, надо рожать детей, и чем больше, тем лучше. Они так долго меня обрабатывали, что я сдалась. Но из-за перерывов в приеме лекарств у меня появились проблемы со здоровьем, и врач посоветовал пока отказаться от подобной идеи. Муж, когда узнал, чуть с ума не сошел. Он начал орать, а потом вдруг неожиданно накинулся на меня и едва не изнасиловал: я каким-то чудом вырвалась и выбежала из квартиры. После этого я поняла, что не могу больше терпеть все это, переехала на время к подруге и подала на развод. Дима, конечно, звонил, пытался объяснить мне, что я ничего не понимаю в жизни, раз не хочу иметь детей. Но это он ничего не понимал: я просто не хотела быть машиной для рождения его потомства. Да, кстати, сейчас я беременна – от человека, который меня ни к чему не принуждал. Просто он действительно меня любит. И я его».