мой ребенок сводит меня с ума

Мой ребенок сводит меня с ума!

Почитать спец литературу по детской психологии, не?

классический запущенный ребенок, с нехваткой внимания.

Акцентуации — чрезмерно выраженные черты характера.
Автор концепции акцентуации — немецкий психиатр Карл Леонгард.
Истероидный или демонстративный тип, его основные особенности — эгоцентризм, крайнее себялюбие, ненасытная жажда внимания, потребность в почитании, в одобрении и признании действий и личных способностей.

Если не будете корректировать свое поведение с дочерью, то подростки с истероидной акцентуацией смотрите, вот какие:
ИСТЕРОИДНЫЙ ТИП

Его главная черта – беспредельный эгоцентризм, ненасытная жажда постоянного внимания к своей особе, восхищения, удивления, почитания, сочувствия. На худой конец предпочитается даже негодование или ненависть, направленные в свой адрес, но только не безразличие и равнодушие – только не перспектива остаться незамеченным («жаждущие повышенной оценки», по Schneider, 1923). Все остальные качества истероида питаются этой чертой. Внушаемость, которую нередко выдвигают на первый план, отличается избирательностью: от нее ничего не остается, если обстановка внушения или само внушение не льют воду на мельницу эгоцентризма. Лживость и фантазирование целиком направленны на приукрашение своей персоны. Кажущаяся эмоциональность в действительности оборачивается отсутствием глубоких искренних чувств при большой экспрессии эмоций, театральности, склонности к рисовке и позерству.

Истероидные черты нередко намечаются с ранних лет (Юсевич, 1934; Певзнер, 1941; Michaux, 1952; Сухарева, 1959). Такие дети не выносят, когда при них хвалят других ребят, когда другим уделяют внимание. Игрушки им быстро надоедают. Желание привлекать к себе взоры, слушать восторги и похвалы становится насущной потребностью. Они охотно перед зрителями читают стихи, танцуют, поют и многие из них действительно обнаруживают неплохие артистические способности. Успехи в учебе в первых классах во многом определяются тем, ставят ли их в пример другим.

Среди поведенческих проявлений истероидности у подростков на первое место следует поставить суицидальность. Речь идет о несерьезных попытках, демонстрациях, «псевдосуицидах», «суицидальном шантаже».

Способы при этом избираются либо безопасные (порезы вен на предплечьи, лекарства из домашней аптечки), либо рассчитанные на то, что серьезная попытка будет предупреждена окружающими (приготовление к повешению, изображение попытки выпрыгнуть из окна или броситься под транспорт на глазах у присутствующих и т. п.).

Обильная суицидальная «сигнализация» нередко предшествует демонстрации или сопровождает ее: пишутся различные прощальные записки, делаются «тайные» признания приятелям, записываются «последние слова» на магнитофоне и т. п.

Свойственное истероидам «бегство в болезнь», изображение необычных таинственных заболеваний принимают иногда в среде некоторых подростковых компаний, в частности подражающих западным «хиппи», новую форму, выражаясь стремлением попасть в психиатрическую больницу и тем заполучить в подобной среде репутацию необычности. Для достижения этой цели используется разыгрывание роли наркомана, суицидальные угрозы и, наконец, жалобы, почерпнутые из учебников психиатрии, причем разного рода деперсонализационно-дереализационные симптомы и циклические колебания настроения пользуются особой популярностью.

Алкоголизация или употребление наркотиков у истероидных подростков также иногда носит демонстративный характер.

У истероидных подростков сохраняются черты детских реакций оппозиции, имитации и др. Чаще всего приходится видеть реакцию оппозиции на утрату или уменьшение привычного внимания со стороны родных, на потерю роли семейного кумира. Проявления реакции оппозиции могут быть теми же, что и в детстве, – уход в болезнь, попытки избавиться от того, на кого внимание переключилось (например, заставить мать разойтись с появившимся отчимом), но чаще эта детская реакция оппозиции выявляется подростковыми нарушениями поведения. Выпивки, знакомство с наркотиками, прогулы, воровство, асоциальные компании предназначаются для того, чтобы просигнализировать: «Верните мне прежнее внимание, иначе я собьюсь с пути!» Реакция имитации может многое определять в поведении истероидного подростка. Однако модель, избранная для подражания, не должна заслонять саму подражающую персону. Поэтому для имитации избирается образ абстрактный или лицо, пользующееся популярностью среди подростков, но Не имеющее непосредственного контакта с данной группой («кумир моды»). Иногда же подражание зиждется на собирательном образе: в погоне за оригинальностью воспроизводятся сногсшибательные высказывания одних, необычная одежда других, вызывающая манера вести себя третьих и т. п.

Выдумки подростков-истероидов отчетливо разнятся от фантазий шизоидов. Истероидные фантазии изменчивы, всегда предназначены для определенных слушателей и зрителей, подростки легко вживаются в роль, ведут себя соответственно своим выдумкам.

Реакция эмансипации может иметь бурные внешние проявления: побеги из дому, конфликты с родными и старшими, громогласные требования свободы и самостоятельности и т. п. Однако по сути дела настоящая потребность свободы и самостоятельности вовсе не свойственна подросткам этого типа – от внимания и забот близких они совсем не жаждут избавиться. Эмансипационные устремления часто сползают на рельсы детской реакции оппозиции.

Реакция группирования со сверстниками всегда сопряжена с претензиями на лидерство или на исключительное положение в группе. Не обладая ни достаточной стеничностью, ни бестрепетной готовностью в любой момент силой утвердить свою командную роль, подчинить себе других, истероид рвется к лидерству доступными для него путями. Обладая хорошим интуитивным чутьем настроения группы, еще назревающих в ней порой неосознанных желаний и стремлений, истероиды могут быть их первыми выразителями, выступать в роли зачинщиков и зажигателей. В порыве, в экстазе, воодушевленные обращенными на них взглядами, они могут повести за собой других, даже проявить безрассудную смелость. Но они всегда оказываются вожаками на час – перед неожиданными трудностями пасуют, друзей легко предают, лишенные восхищенных взоров, сразу теряют весь задор. Главное, группа вскоре распознает за внешними эффектами их внутреннюю пустоту. Это осуществляется особенно быстро, когда истероидные подростки добиваются лидерской позиции, «пуская пыль в глаза» историями о своих былых удачах и приключениях. Все это ведет к тому, что истероидные подростки не склонны слишком долго задерживаться в одной и той же подростковой группе и охотно устремляются в новую, чтобы начать все сначала. Если от истероидного подростка слышишь, что он разочаровался в своих приятелях, можно смело полагать, что те «раскусили» его.

Увлечения почти целиком сосредоточиваются в области эгоцентрического типа хобби.

Предпочитаются те виды искусства, которые наиболее модны среди подростков своего круга (в настоящее время чаще всего джазовые ансамбли, эстрада) или поражают своей необычностью (например, театр мимов).

Подражание йогам и хиппи представляет в этом отношении особенно благодатную почву.

Самооценка истероидных подростков далека от объективности. Подчеркиваются те черты характера, которые в данный момент могут произвести впечатление.

Источник

Когда ваш ребенок сводит вас с ума

Многие молодые мамы сталкиваются с такой же проблемой, а оказывается, что психологи уже давно знают, почему дети часто сводят нас с ума. И даже знают, как справиться с этим особым видом сумасшествия.

В природе нет ничего более сложного, более загадочного, чем человек, поэтому к каждому ребенку мы должны найти индивидуальный подход. Нередко мы выходим из себя потому, что не можем понять и объяснить многие поступки детей. На самом же деле мы их понимаем, но, стараясь показать свою умудренность и жизненный опыт, подавляем это в себе. Впоследствии это становится источником раздражения, утомления и, наконец, гнева по поводу поведения ребенка.

Дочь моей подруги, четырехлетняя Валя, боялась темноты. Она хотела, чтобы свет не гасили во всей квартире. И даже в этом случае она просила, чтобы кто-то оставался с ней до того, как она уснет. Страхи дочери раздражали отца. Чувство ярости вступало у него в конфликт с чувством непонимания. Возможно, нормальные детские страхи напоминали ему, что он тоже боялся в детстве темноты, но подавлял в себе этот страх. Мы не хотим, чтобы нам напоминали о том, что однажды мы повели себя не лучшим образом. И это выливается в наш вопрос детям: «Почему ты так поступил? Я не могу тебя понять».

Мы редко говорим детям: «Ты не плохой, ты просто маленький». Откуда же детям узнать, в чем причина того, что они не слушаются взрослых или делают то, что им не разрешают. Дело в том, что дети просто не могут справиться с собой, и все, что они совершают и чувствуют, вполне естественно для ребенка, но не всегда понятно взрослым.

Итак, чтобы меньше сходить с ума от детей, необходимо выработать у себя умение объяснить ребенку нормы поведения на доступном ему языке. Мы должны быть чуткими к его переживаниям, огорчениям, состоянию здоровья. Труднее всего объяснить плохое поведение. Мой пятилетний племянник Ваня перевозбудился после праздничного семейного обеда. Бегая по комнате и стараясь привлечь к себе внимание, он уронил бабушкину вазу. Мама взяла его на руки и сказала: «Я знаю, ты очень переживаешь, что так случилось. Давай пообещаем бабушке, что мы постараемся найти такую же вазу». В этой ситуации мама учила его анализировать собственное поведение и отвечать за действия, которые могут причинить боль другому человеку. Такие разговоры действуют лучше любого наказания.

По мере того, как мы учимся объяснять поведение ребенка, мы более четко разграничиваем, что значит быть плохим, а что значит быть маленьким.

У песочницы, где играла моя дочка, собирались очень разные мамы и дети. Однажды трехлетний малыш укусил другого и рассмеялся. Все взрослые были возмущены. Но я увидела в глазах мальчика страх и растерянность. Он укусил импульсивно, от отчаяния, что ему не дают игрушку. Все стали покрикивать на него: «Ты плохой!», но одна мудрая бабушка остановила молодых мамочек и посадила испугавшегося Колю рядом с собой: «Ты слишком маленький, я рядом, чтобы помочь тебе вспомнить, что этого делать нельзя». Коля посмотрел на бабушку с облегчением и благодарностью.

Маленькие дети часто могут сделать что-то плохое и затем сразу чувствуют себя виноватыми. Они приходят в полную растерянность, не зная, что им делать, как искупить вину. И старшие должны им помочь.

Первый раз я повела дочку в Музей изобразительных искусств, когда ей было два года. По дороге я думала о том, что мне надо будет делать, чтобы ребенок не носился, как оглашенный, по залам. В музее я стала комментировать все, что видела вокруг, лишь бы удержать внимание дочки. Мы подошли к картинам фламандских мастеров, и я поймала себя на мысли, что так примитивно никогда не разбирала живопись: «Посмотри, милая, это коровки, которые пасутся на лугу, а это пастушок. » Я видела заинтересованный взгляд дочки и поняла, что говорю с ней на одном языке. Она ходила по красивым залам, а рядом была любимая мама, рассказывающая ей интересные истории. Она чувствовала, что я пришла сегодня в музей ради нее, а значит, я ее люблю.

И последнее. Чтобы не сойти с ума от своих детей, не надо опережать время. В наш век всеобщей компьютерной грамотности мы нередко стараемся ускорить развитие наших детей, заставляем их перепрыгивать через определенную ступень, а это чревато тем, что из них могут вырасти эмоционально ущербные взрослые.

Дети так замечательно учатся! Природа наделила их такой предприимчивостью, такой любознательностью. И если мы наполним мир ребенка игрушками, книгами, приключениями, если он сможет говорить нам о своих мыслях и чувствах, без опаски задавая любые вопросы, его кругозор будет расширяться.

Источник

Мой ребенок сводит меня с ума, или как жить с СДВГ

Долго думала, с чего бы начать свое повествование. Со скучного описания симптомов и причин этого набившего оскомину невропатологам всего мира расстройства или истории исследований СДВГ, а может быть, о доводах «за» или «против», диагноз ли это вообще или способ оправдать несносное поведение своего ребенка в глазах окружающих? Но пришла к выводу, что если вы обратили внимание на заголовок, значит вы здесь не просто так и немного в курсе. А значит, будем вкратце и по делу.

Итак, у моего ребенка СДВГ. Он не способен усидеть на месте дольше трех минут, концентрировать внимание дольше одной минуты, и, кажется, что в одном месте у него аккумулятор, который сам себя подзаряжает. Если у вас не стальные нервы, закаленные многолетним опытом (как у меня), то нахождение с таким ребенком в замкнутом помещении это настоящая мука, а быть каким-либо образом причастным к его учебе равносильно прохождению девяти кругов ада. Придя со школы, он забывает, что надо раздеться и берет, к примеру, пластилин, через некоторое время вспоминает что-то и расстегивает брюки. Видит кота, бежит к нему, брюки волочатся по полу, вот они уже на полу, а впереди новое развлечение, трансформированное из маминого «помой руки»: включить кран в ванной и долго-долго мочить и мять мыло, пока из него не получится смешарик. По пути из ванной в зал: кот, пить, открыть холодильник, закрыть холодильник, поправить колесо на машинке, вспомнить о чупа-чупсе, открыть холодильник, закрыть холодильник, побежать в зал, запнуться о брюки, упасть на кота, увидеть под телевизором деталь от конструктора, вытащить весь конструктор и начать собирать что-нибудь вотпрямосейчас, что может быть важнее? Если после всего его удается накормить, и без дерганья глазом, усадить за уроки, начинается самое интересное. Все правила, касающиеся оформления работы в тетради не для такого ребенка. «Пять клеточек от левого края, одна от верхнего, везде ставим точки, на поля не заходим» – не, не слышали. Несмотря на регулярность вдалбливания в неокрепшие школьные головы этих простых правил, этот ребенок будет писать так, как Бог на душу положил, ну или как звезды встали. У детей с дефицитом внимания часто такие сопровождающие нарушения, как дисграфия – расстройство письма и аграфия – полная неспособность овладеть письмом при нормальном развитии интеллекта (встречается значительно реже). Мой ребенок часто делает неспецифические ошибки, как то: пропуск букв (Классная рбота), несоблюдение пробелов (стоялакрасиваячашка), зеркально отображает буквы, забывает некоторые их элементы. И ведь это не потому, что он не знает, как пишутся эти давно знакомые ему буквы и слова, а потому, что его внимание и концентрация рассеиваются одновременно на множество задач: подрыгать ножкой, боковым зрением увидеть разноцветную ручку, написать слово, почесать за ухом, услышать окружающие звуки. А несозревшая кора головного мозга не справляется с таким потоком информации.

Чтобы совместное выполнение домашних заданий не сделало из вас задерганную, вечно орущую мамашу, бабушки и дедушки не приходили в ужас от просьбы взять ребенка на выходные, а у вашего чада не пропало желание учиться, вот вам несколько правил, которыми любезно поделилась со мной детский психолог.

Рекомендации для родителей.

1. Если вы не можете изменить ситуацию, измените свое отношение к ней. Примите своего ребенка таким, какой он есть. Поменьше необоснованных запретов, но если вы запрещаете что-то, то запрет должен действовать всегда, вне зависимости от обстоятельств.

2. Если ребенок не слушается, повторяйте просьбу до тех пор, пока он ее не выполнит, одними и теми же словами, одним и тем же ровным тоном. Не помогло? Встаньте или сядьте так, чтобы смотреть ребенку прямо в глаза, обнимите его за плечи и повторите просьбу. Это работает почти всегда. В случае провинности не ругайте, отреагируйте неожиданно, пошутите, сфотографируйте его, шутливо передразните его действия. Всегда выслушивайте ребенка.

3. Вы думаете, что уделяете ребенку все внимание? Так вот, ребенку с СДВГ внимания нужно ровно в два раза больше. Это как телефонный звонок, на который вы ответите, что бы вы ни делали в данный момент. Ввиду своей активности и импульсивности такие дети очень увлекающиеся. Если ребенок просит, помогайте ему в любых начинаниях, будь то рисунок, поделка или домашнее задание. Предпочитайте регулярный отдых на природе походам в торгово-развлекательные центры или в места с большим скоплением народа. Не выясняйте отношений в присутствии ребенка.

4. Вашего гиперактивного малыша легче организовать, если у него есть строгий режим дня: подъем, водные процедуры, приемы пищи, выполнение домашних заданий и отход ко сну в одно и то же время. Организуйте место для занятий в комнате, где нет отвлекающих факторов типа телевизора, компьютера, магнитофона, игрушек и т.д. Контролируйте выполнение домашних заданий, мягко, но уверенно пресекая попытки отвлекаться.

5. Придумайте поощрения за сделанное задание и наказание за плохое поведение. Некоторые заводят дневник самоконтроля. Мы обозначали в отдельной тетрадке хорошие поступки за день веселыми смайликами, а плохие – грустными. В конце дня ребенок наглядно видит, какое поведение преобладало, беседуйте с ним на эту тему, совместно ищите выход из сложившейся ситуации.

7. Дети с СДВГ очень зависимы от похвалы и поощрений. Делайте это так часто, как то позволяет ситуация. Нежелательное поведение следует игнорировать, если оно потенциально не опасно для него самого или не причиняет неудобств окружающим.

9. Поймите, что его плохое поведение неумышленно, не вините ребенка в этом. СДВГ – это диагноз, и гораздо эффективнее будет вовремя обратиться к специалистам, которые окажут психологическую, медицинскую и педагогическую помощь. Подходящий возраст для коррекции – с 5 до 10 лет, однако не ждите, что симптомы пройдут сами собой за пару месяцев или лет. Признаки гиперактивности исчезнут к концу созревания коры головного мозга, а импульсивность и вспыльчивость порой сохраняются всю жизнь.

10. Снять ненужный мышечный тонус и нервное напряжение поможет и правильно подобранная физическая активность. В нашем случае это были детская йога и плавание, которые ощутимо успокаивали физически и психически, улучшили показатели успеваемости.

Я думаю, что любящие родители, желающие изменить атмосферу в семье и несколько облегчить состояние ребенка (ведь от его диагноза страдаете не только вы, а в первую очередь он, да-да) способны на все вышеперечисленное, стоит лишь запастись терпением.

Но что делать с учителями и детским коллективом, спросите вы, и будете правы. Потому что на этот счет также имеются прекрасные рекомендации. Если вы, как и я, испытываете те же проблемы с поведением, ежедневно выслушиваете жалобы о невнимательности и неусидчивости вашего ребенка и (важно!) вашему сыну или дочери психоневролог подтвердил диагноз СДВГ, то большая просьба: распечатайте следующие строки и попросите педагога с ними ознакомиться. Осталось только надеяться, что именно вашему ребенку попался понимающий и думающий наставник, готовый пойти навстречу!

Рекомендации для учителей:

1. Измените окружение:

— Идеальное место для такого ребенка – перед учителем, первая парта первого или второго ряда.

— Индивидуальный подход (насколько это возможно в условиях наших школ);

— Не отказывайте ребенку в помощи, если она ему требуется.

— Если это необходимо, разрешайте такому ребенку вставать среди урока и двигаться, направляйте его энергию в нужное русло: сходить по поручению, раздать тетради, вытереть доску. Поощряйте его активное участие в разного рода внешкольных мероприятиях.

2. Создание положительной мотивации на успех:

— Ученик с гиперактивностью такой же, как все остальные, избегайте изменений в требованиях к нему;

— Старайтесь создать непринужденную, игровую форму проведения занятий.

— Поручайте задания в соответствии со способностями ребенка;

— Большие задания разделяйте на части, контролируя их на каждом этапе;

— Дайте ребенку проявить свои сильные стороны, стать лучшим в какой-нибудь области в своем классе;

— Игнорируйте плохие поступки и поощряйте хорошие; хвалите его за успехи в обучении.

— Проявляйте доброжелательность, не принижайте способностей ребенка и не сравнивайте его с другими. Помните, что любого ребенка можно легко подавить и сломить, но также с любым ребенком можно и договориться!

3. Регулирование ожиданий:

К сожалению, положительных результатов не стоит ждать быстро, все зависит от лечения и коррекции, а также спокойного, внимательного, доброжелательного отношения к ребенку со стороны взрослых. Гиперактивный ребенок – это психически здоровый человек с хорошими умственными способностями, который может и должен обучаться в общеобразовательной школе. Но для преодоления существующих проблем с поведением необходим ваш индивидуальный подход, как учителя. Будьте терпеливы к нему, основывайтесь на понимании и сочувствии, а не на авторитарных указаниях и принуждениях. Окрики, нотации и замечания только ухудшат ситуацию и нейрофизиологическое состояние ребенка. Помните, что вы, как педагог, в равной с родителями степени ответственны за вверенного вам ребенка, и эффективный педагогический подход сработает не хуже, если не лучше, медикаментозного лечения.

Источник

Когда ваш ребенок сводит вас с ума

Мне позво­нила моло­дая жен­щина и при­гла­сила на кон­фе­рен­цию, посвя­щен­ную вопро­сам дет­ской пси­хо­те­ра­пии. Встреча про­ис­хо­дила в дале­ком городе, в это время я торо­пи­лась закон­чить работу над оче­ред­ной кни­гой. Взве­сив свои воз­мож­но­сти, я отве­тила, что, веро­ятно, не смогу при­е­хать. «Но вы должны! – умо­ляла она. – Ведь вы же вели­кая бабушка всех родителей!»

Это про­изо­шло несколько лет назад, но впе­чат­ле­ние от ее слов было настолько огромно, что я не могу их забыть. Я нико­гда не ожи­дала, что стану чьей-то «вели­кой бабуш­кой». Но все-таки похоже, я ею стала. Эта книга – вес­кое напо­ми­на­ние о том, что я рабо­таю с детьми и их роди­те­лями уже более 40 лет. За этот срок я смогла осмыс­лить и про­ана­ли­зи­ро­вать все тео­рии дет­ского раз­ви­тия, кото­рые появ­ля­лись и воз­ни­кали на про­тя­же­нии моей жизни, и тот непо­сред­ствен­ный опыт, кото­рый я полу­чила, рабо­тая с детьми как учи­тель­ница, пси­хо­те­ра­певт и мать. Все это помогло мне выра­бо­тать основ­ные прин­ципы, необ­хо­ди­мые для реше­ния тех вос­пи­та­тель­ных задач, кото­рые мы ста­вим перед собой, чтобы дети выросли и вошли в жизнь насто­я­щими людьми.

Мне кажется, я знаю, почему дети часто сво­дят нас с ума. И сей­час мне кажется, я знаю, как спра­виться с этим, осо­бым видом сума­сше­ствия. Чтобы успешно вос­пи­ты­вать детей, надо знать и уметь не так уж много. Вся хит­рость в том, чтобы эти зна­ния и уме­ния вклю­чали в себя наи­бо­лее серьез­ные и сме­лые тре­бо­ва­ния, кото­рые мы когда-либо предъ­яв­ляем к себе. Тем не менее пред­став­ля­ется более прак­тич­ным и разум­ным научиться при­дер­жи­ваться несколь­ких фун­да­мен­таль­ных прин­ци­пов, чем ощу­щать, что вы должны блуж­дать, часто в рас­те­рян­но­сти и в оди­но­че­стве, в том оке­ане сове­тов спе­ци­а­ли­стов, в кото­рый ока­за­лись погру­жен­ными слиш­ком мно­гие родители.

Все мы склонны искать про­стые ответы на слож­ные вопросы, порой забы­вая, что в при­роде нет ничего более слож­ного, более зага­доч­ного, чем чело­век. Мы ищем какого-то осо­бого учи­теля, кото­рый ска­жет нам, как спра­виться с вспыш­ками гнева, ищем ту стра­ницу в книге, в кото­рой будут даны рецепты, как изба­виться от куса­ния ног­тей, заи­ка­ния, мок­рой постели и сотен дру­гих момен­тов, кото­рые сво­дят нас с ума. Когда мы стал­ки­ва­емся с под­рост­ками, кото­рые выгля­дят непод­дельно несчаст­ными, изво­дя­щими себя и раз­дра­жа­ю­щими нас, мы с жад­но­стью хва­та­емся за самую неле­пую – но заме­ча­тельно про­стую – идею, счи­тая, что, вышвыр­нув их из дома, мы решим наши ост­рые про­блемы. В страхе и отча­я­нии мы начи­наем думать, что правы те, кто счи­тает, что при­чина всех бед сего­дняш­них детей в том, что их мало лупили. В эру супер­тех­но­ло­гий, когда все мы заво­ро­жены миром ком­пью­те­ров, ста­но­вится трудно сми­риться с фак­том, что в вос­пи­та­нии детей нет абсо­лю­тов, нет лег­ких отве­тов, нет мето­дов, кото­рые могут гаран­ти­ро­вать успех во всех случаях.

Однако суще­ствуют уста­новки, кото­рые могут соста­вить, и дей­стви­тельно состав­ляют, аль­тер­на­тиву; суще­ствуют дети, кото­рые могут ино­гда раз­дра­жать своих роди­те­лей и часто утом­лять их, но нико­гда не сво­дят их с ума. Одна из моих основ­ных жиз­нен­ных целей – уве­ли­чить число подоб­ных семей!

Прежде всего нам надо рас­смот­реть те слу­чаи, когда дети сво­дят нас с ума. Это часто про­ис­хо­дит, когда дети совер­шают такие поступки, кото­рые роди­тели не поз­во­ляли нам делать в дет­стве. Когда моей дочери было около двух с поло­ви­ной лет, муж велел ей надеть пижаму. Мы сидели за обе­ден­ным сто­лом, и она ска­зала: «Не буду, ста­рый осел!» Муж был пси­хо­ло­гом, док­то­ром наук, он изу­чал пси­хо­ло­гию раз­ви­тия и знал, что имеет дело с нор­маль­ным фено­ме­ном двух лет. Но и для него этот посту­пок был настолько неожи­дан­ным, что, когда он тянулся за чаш­кой кофе, рука его дро­жала. Он поблед­нел и ска­зал: «Сей­час меня стош­нит». Когда мы попы­та­лись объ­яс­нить его реак­цию, он доба­вил: «Я уве­рен, что, если бы я когда-нибудь ска­зал это своим роди­те­лям, меня, навер­ное, раз­ра­зил бы гром».

Роди­тели, с кото­рыми я рабо­тала на про­тя­же­нии этих 40 лет, были самыми сме­лыми людьми из тех, кого я когда-либо знала. Из-за стре­ми­тель­ных пере­мен в общем стиле жизни и луч­шего пони­ма­ния потреб­но­стей детей мы стали часто пре­вра­щаться в роди­те­лей, кото­рые вос­пи­ты­вают своих детей иначе, чем были вос­пи­таны сами. Мы ста­ра­емся не повто­рять того, что оста­вило неиз­гла­ди­мый след в нашей памяти и ока­зало вли­я­ние на наш харак­тер. Поскольку меня стали при­учать к горшку с шести меся­цев, я впа­дала в панику от того, что мне при­хо­ди­лось менять пеленки дочери, когда ей было почти три года. Если нам в дет­стве не раз­ре­ша­лось про­яв­лять рев­ность или сопер­ни­че­ство к брату или сестре, то мы счи­таем недо­пу­сти­мым поз­во­лять соб­ствен­ным детям выра­жать враж­деб­ность друг к другу, даже если дюжина спе­ци­а­ли­стов уве­ряют нас, что это нор­мально. Прежде всего нас сво­дят с ума дети, кото­рые не так задав­лены и закрепощены.

Вто­рой вид пове­де­ния, с кото­рым мы не можем спо­койно мириться, начи­на­ется тогда, когда наши дети отка­зы­ва­ются делать то, что мы без­от­казно выпол­няли, когда были детьми. Они не хотят поце­ло­вать тетушку Хэтти с боро­дав­кой на носу, кото­рую и мы боя­лись в дет­стве, однако не про­ти­ви­лись тому, что от нас тре­бо­вали. Они не едят овощи, кото­рыми мы дави­лись, но ели, когда были детьми. Они спра­ши­вают нас, почему нужно мыться каж­дый вечер – нам даже в голову не при­хо­дило зада­вать такой вопрос. Они хотят знать о про­ти­во­за­ча­точ­ных сред­ствах в том воз­расте, когда нам даже еще и не объ­яс­няли, в чем раз­ница между муж­чи­ной и жен­щи­ной. Ино­гда мы схо­дим от них с ума, потому что зави­дуем тому, что у них нет ком­плек­сов, а объем инфор­ма­ции гораздо больше того, какой был у нас в их годы.

Нередко мы выхо­дим из себя потому, что нам кажется, что наши дети ведут себя ирра­ци­о­нально: не можем понять мно­гие их поступки, объ­яс­нить, почему они делают мно­гое так, а не иначе. На самом же деле мы пони­маем это, но, ста­ра­ясь пока­зать свою умуд­рен­ность и жиз­нен­ный опыт, подав­ляем в себе свое пони­ма­ние того, что чув­ствует ребе­нок в той или иной ситу­а­ции, и это как раз и явля­ется источ­ни­ком нашего раз­дра­же­ния, утом­ле­ния и, нако­нец, нашего гнева по поводу пове­де­ния наших детей. Когда они ведут себя так, что дей­стви­тельно рас­стра­и­вают нас, они ста­ра­ются заста­вить нас вспом­нить, хотя бы и бес­со­зна­тельно, как мы сами себя чув­ство­вали в дале­ком дет­стве, и вос­по­ми­на­ния эти слиш­ком мучительны.

…Четы­рех­лет­няя Линда боя­лась тем­ноты; она хотела, чтобы ноч­ник не только горел в спальне, но и не гасился в холле и в ван­ной. Но даже и в этом слу­чае она пла­кала, если никто не оста­вался с ней до того, как она уснет. Отец сер­дился, что мать пота­кала всем этим тре­бо­ва­ниям. Страхи дочери раз­дра­жали его – он с тру­дом сдер­жи­вался, чтобы не отшле­пать ее. Чув­ство яро­сти всту­пало у него в кон­фликт с не менее силь­ным чув­ством непо­ни­ма­ния, почему он так рас­стра­и­ва­ется. Воз­можно, нор­маль­ные для четы­рех­лет­него ребенка страхи напом­нили ему то, что ему было тяжело вспо­ми­нать… Для того чтобы добиться любви и одоб­ре­ния отца в дет­ские годы, он подав­лял свои ноч­ные страхи. Отец гово­рил ему: «Маль­чики не пла­чут и не пуга­ются по пустя­кам». Он лежал в постели, затаив страх. Для него было куда важ­нее, чтобы отец погла­дил его по голове, чем тот страх, от кото­рого он боялся закричать.

И вот теперь четы­рех­лет­няя дочь напом­нила об этих надежно забы­тых днях, и его реак­ция озна­чала, что он не хочет вспо­ми­нать минуты сла­бо­сти сво­его дет­ства. Мы не хотим, чтобы нам напо­ми­нали о том, что одна­жды мы повели себя не луч­шим обра­зом. Мы не хотим вспо­ми­нать о том, что чуть не сошли с ума от уста­ло­сти, о том, как уда­рили малень­кого ребенка, о том вре­мени, когда мы играли со спич­ками, о том, как украли несколько монет из мами­ного кошелька. То, о чем мы не хотим вспо­ми­нать, выли­ва­ется в наш вопрос детям: «Почему ты так посту­па­ешь? Я не могу тебя понять».

Роди­тели редко гово­рят детям: «Ты не пло­хой, ты про­сто малень­кий». Детям неот­куда узнать, в чем при­чина того, что они не слу­шают запреты взрос­лых или делают то, что им не раз­ре­шают. Дело в том, что они про­сто не могут спра­виться с собой, и все, что они совер­шают и чув­ствуют, вполне есте­ственно для ребенка, но не все­гда понятно взрос­лому. И если никто с ними не гово­рит об этом, не разъ­яс­няет, что такое хорошо, а что такое плохо, не зная при­чин недо­воль­ства, они думают, что они пло­хие дети. Нор­маль­ные чув­ства подав­ля­ются, и порож­да­ется жизнь, пол­ная чув­ства вины, зата­ен­ных стра­хов и враждебности.

Что нужно детям более всего, так это любовь, и ника­кая цена не будет слиш­ком высо­кой, чтобы запла­тить за нее. Пер­вый шаг, кото­рый вы должны сде­лать, чтобы спра­виться со своим раз­дра­же­нием, – это спро­сить себя: чем вам при­шлось запла­тить за любовь, когда вы были ребен­ком? Отка­зы­ва­лись ли вы от жела­ния поиг­рать в бейс­бол, потому что роди­тели гово­рили, что хоро­шие малень­кие девочки не играют в гру­бые и гряз­ные игры? При­хо­ди­лось ли вам пода­вить страст­ное жела­ние брать уроки тан­цев, потому что отец ска­зал, что тан­цуют только мамень­кины сынки? При­тво­ря­лись ли вы, что без ума от ново­рож­ден­ного, чтобы заслу­жить хоть какое?то вни­ма­ние и одоб­ре­ние? Испы­тали ли вы облег­че­ние, когда вас отшле­пали за то, что вы бро­сили игрушку в окно, потому что были уве­рены, что вы пло­хой и вас обя­за­тельно надо нака­зать? Осме­ли­тесь ли вы вспом­нить тот слу­чай, когда бабушка вымыла вам рот с мылом за гряз­ные слова?

Боль­шин­ство нев­ро­зов, кото­рые мы при­но­сим с собой во взрос­лую жизнь, явля­ются пря­мым резуль­та­том подав­ле­ния нор­маль­ных чувств в дет­стве во имя полу­че­ния одоб­ре­ния и любви. В глу­бине души мы чув­ствуем себя крайне пороч­ными суще­ствами, не заслу­жи­ва­ю­щими ничьей любви. Когда наши дети ведут себя в точ­но­сти так же, как мы вели себя в их воз­расте, – это сво­дит нас с ума.

Нако­нец, дети сво­дят нас с ума, когда они хотят, чтобы о них забо­ти­лись так, как о нас нико­гда не забо­ти­лись. Это наи­бо­лее серьез­ный вари­ант сума­сше­ствия. Роди­тели, не испы­тав­шие любви в дет­стве, какими бы хоро­шими они ни ста­ра­лись быть, при­хо­дят в ярость, когда ребе­нок молит о любви. Почти невоз­можно стать забот­ли­вым чело­ве­ком тому, кто в дет­стве нико­гда не испы­ты­вал заботы.

В штате Вашинг­тон есть суд, кото­рый «при­го­ва­ри­вает» роди­те­лей, плохо обра­ща­ю­щихся со сво­ими детьми, к тому, чтобы они вме­сте с ними посе­щали спе­ци­аль­ную школу. Про­ис­хо­дит сле­ду­ю­щее: роди­тели могут наблю­дать поло­жи­тель­ные при­меры учи­те­лей и те методы, кото­рыми те поль­зу­ются при обще­нии с детьми. Роди­те­лям помо­гают понять потреб­но­сти их детей, учат разум­ным мето­дам при­уче­ния ребенка к дис­ци­плине. Но, что еще важ­нее, роди­тели сами полу­чают то бла­го­же­ла­тель­ное вни­ма­ние, какого нико­гда не полу­чали раньше; к ним отно­сятся с пони­ма­нием и сочув­ствием, зача­стую впер­вые в жизни. Роди­тели стра­шатся, когда пыта­ются про­явить любовь, если сами они не были нежно любимы в детстве.

Если таковы при­чины боль­шин­ства про­блем, воз­ни­ка­ю­щих у роди­те­лей, то что можно сде­лать, чтобы изме­нить поло­же­ние? Самое пер­вое, чему они должны научиться, самое, может быть, важ­ное уме­ние – это уме­ние вспом­нить соб­ствен­ное дет­ство. Если мы смо­жем вос­ста­но­вить боль наших соб­ствен­ных тре­вог и обид, сму­ще­ние, слиш­ком доро­гой ценой куп­лен­ную любовь в дале­кие дет­ские годы, – ско­рее всего, тогда мы не будем испы­ты­вать тре­вогу за пове­де­ние своих детей.

Вы, веро­ятно, слы­шали выра­же­ние: «Ты дол­жен почув­ство­вать на время себя ребен­ком». Ребе­нок, кото­рым был каж­дый из нас, не исче­зает, когда мы вырас­таем. Все, что мы чув­ство­вали, будучи детьми, еще внутри нас – где?то там глу­боко, и чем больше мы ста­ра­емся осо­знать наши вос­по­ми­на­ния, тем меньше они будут управ­лять нами. Это не только хорошо для наших детей – это потря­са­юще и для нас самих. Что нам нужно, так это попы­таться ощу­тить те лож­ные пред­став­ле­ния, кото­рые нам навя­зы­вали: что мы пло­хие, что мы не оправ­ды­ваем ожи­да­ний роди­те­лей или разо­ча­ро­вы­ваем их. Эти доводы несут внутри себя семя само­раз­ру­ше­ния. Мы несем их с собой, потому что очень мучи­тельно вспо­ми­нать все это, или мы чув­ствуем себя слиш­ком вино­ва­тыми, чтобы поду­мать о том, на чем сосре­до­то­чить свое вни­ма­ние в воспоминаниях.

Суще­ствует много спо­со­бов ожи­вить свои дет­ские ощу­ще­ния и пере­жи­ва­ния. Конечно же, это одна из задач пси­хо­ло­ги­че­ского кон­суль­ти­ро­ва­ния и пси­хо­те­ра­пии, и если мы не только обес­по­ко­ены нашими чув­ствами к детям, но и ощу­щаем себя эмо­ци­о­нально ущерб­ными во мно­гих сфе­рах жизни – тогда лучше выбрать этот путь. Но есть и много дру­гих спо­со­бов вспом­нить себя в дет­стве, напри­мер пого­во­рить с бра­тьями и сест­рами, с роди­те­лями и дру­гими род­ствен­ни­ками, рас­спра­ши­вая их о собы­тиях, кото­рые вы помните смутно, пыта­ясь найти под­твер­жде­ние вос­по­ми­на­ниям, кото­рые кажутся сего­дня стран­ными, беспокоящими.

Я выбрала заня­тия пси­хо­те­ра­пией и по лич­ным и по про­фес­си­о­наль­ным сооб­ра­же­ниям, но неко­то­рым стран­ным обра­зам я, по-види­мому, так и не смогла найти объ­яс­не­ние. В дет­стве я жила вме­сте с бабуш­кой, дедуш­кой, тетями и дядями, так что я попро­сила тетю рас­ска­зать о моих дет­ских «фан­та­зиях». В одной из них навяз­чиво являлся образ чело­века, лежа­щего в луже крови на цемент­ном полу и накры­того пла­щом. Дру­гое страш­ное виде­ние – кто-то в чер­ном пальто пры­гает на меня. Выслу­шав меня, тетя ска­зала: «Во-пер­вых, к нам при­хо­дил мастер почи­нить плиту, он ока­зался эпи­леп­ти­ком. У него начался при­па­док, он лежал на цемент­ном полу, и нам при­шлось накрыть его пла­щом. Что каса­ется дру­гого слу­чая, то дядя Эдвард часто пугал нас, выпры­ги­вая из кла­довки». Поскольку я была слиш­ком малень­кой, чтобы все пони­мать пра­вильно, я пола­гала, что чело­век на полу постра­дал по моей вине, – может, это мои враж­деб­ные чув­ства убили его! Что же до дяди, кото­рый меня драз­нил, то я счи­тала, что заслу­жила это своим пло­хим поведением.

Ино­гда рас­шиф­ро­вать непра­виль­ное объ­яс­не­ние поступка, при­ду­ман­ное малень­ким ребен­ком в силу ирра­ци­о­наль­но­сти мыш­ле­ния, уда­ется, только ана­ли­зи­руя про­шлое с помо­щью пси­хо­те­ра­певта. Наи­бо­лее яркий из извест­ных мне при­ме­ров – слу­чай с моло­дой жен­щи­ной, кото­рая нико­гда не поз­во­ляла себе влю­биться, чтобы не ока­заться отверг­ну­той и бро­шен­ной. Нако­нец она вспом­нила, как в трех­лет­нем воз­расте мать сто­яла в длин­ной оче­реди, держа ее на руках. Неожи­данно она пере­дала девочку жен­щине, сто­яв­шей за ней, со сло­вами: «Эй, возь­мите сво­его ребенка! Я больше не соби­ра­юсь ее дер­жать!» Ока­за­лось, что это была оче­редь в конц­ла­герь: мать, пони­мая, что каж­дого вто­рого отправ­ляют в газо­вую камеру, этим своим поступ­ком спасла жизнь дочери. Но един­ствен­ное, что смогла понять из всего про­ис­шед­шего трех­лет­няя девочка, – это то, что ее бросили.

До тех пор пока роди­тели не будут думать о том, что дети могут неверно истол­ко­вы­вать мно­гие поступки и собы­тия, они не смо­гут избе­жать серьез­ных недо­ра­зу­ме­ний в отно­ше­ниях с детьми.

Моя бабушка умерла, когда маме было четыре года. Пыта­ясь защи­тить девочку от стра­да­ний, ей ска­зали, что мама уехала, а о ее смерти она узнала годом позже от соседа. К этому вре­мени она была твердо уве­рена, что ее мама уехала потому, что она была пло­хой и мама ее не любила. Позже она поняла, что дети обычно обви­няют себя во всех слу­ча­ю­щихся несча­стьях (смерти, раз­воде, болезни и т. д.). Они часто объ­яс­няют все тем, что они пло­хие и недо­стойны любви, хотя нет вывода более дале­кого от истины, чем этот.

В дет­стве я писала сочи­не­ния и вела днев­ник. К сча­стью, кое-что из этого сохра­ни­лось. Чер­даки, сун­дуки, гаражи, ста­рые архивы помо­гают вос­ста­но­вить те или иные забы­тые стра­ницы дет­ства. Отец пока­зал мне письмо, кото­рое в 12 лет я напи­сала ему и маме, когда отка­за­лась идти с ними на семей­ный ужин. В письме я обе­щала, что больше не буду так гнусно себя вести. Позже, когда моя мама умерла, я обна­ру­жила письмо, кото­рое она писала сво­ему отцу и мачехе при­мерно в том же воз­расте и обе­щала испра­виться и больше не огор­чать их. Мы обе узнали, став взрос­лыми, что под­рост­кам вполне есте­ственно в какой-то период стре­миться к отде­ле­нию от семьи и что, конечно же, нет ничего ненор­маль­ного в том, что они ино­гда теряют само­об­ла­да­ние, к сожа­ле­нию, пони­ма­ние этого при­хо­дит слиш­ком поздно.

В вос­по­ми­на­ниях дет­ства могут также помочь ста­рые аль­бомы с фото­гра­фи­ями или записи в школь­ном днев­нике. Я помню, что, когда я про­чи­тала в своем ста­ром днев­нике запись: «Эде необ­хо­димо удво­ить свои ста­ра­ния в заня­тиях мате­ма­ти­кой и фран­цуз­ским», – меня пере­пол­нило ощу­ще­ние неудачи и без­на­деж­но­сти. Я вдруг почув­ство­вала, что мое отста­ва­ние в этих двух пред­ме­тах непре­менно плохо отра­зится на моей буду­щей жизни, раз­ру­шит мои планы (однако этого не случилось).

Наши роди­тели попа­да­лись во мно­гие из тех лову­шек, кото­рые под­сте­ре­гают и нас, мы смо­жем лучше понять мно­гое, зада­вая им вопросы об их дет­стве, труд­но­стях, с кото­рыми они стал­ки­ва­лись. Чем больше моя дочь узна­вала о моем дет­стве, тем больше она могла понять и про­стить меня в тех слу­чаях, когда я ей что-то не раз­ре­шала, в чем-то ограничивала.

Ино­гда мно­гое может открыть слу­чай­ное заме­ча­ние кого-то из род­ствен­ни­ков. Одна подруга как-то раз рас­ска­зала мне, что ее тетя ска­зала: «Я все­гда тер­петь не могла твою мать, когда мы были детьми. Она была такая умная, такая кра­си­вая, такая хоро­шая – про­сто само совер­шен­ство. А я была балда бал­дой!» «И тут я поняла, – ска­зала моя подруга, – почему моя мать застав­ляла меня чув­ство­вать, что я нико­гда не стану такой заме­ча­тель­ной, как она. Вос­по­ми­на­ния моей тети дали мне ключ к этому малень­кому открытию».

Вос­по­ми­на­ния дет­ства – это не то, что воз­ни­кает сразу, их вза­и­мо­связь с поступ­ками детей про­ис­хо­дит посте­пенно. Это уме­ние, кото­рое мы выра­ба­ты­ваем у себя раз и навсе­гда лишь тогда, когда пони­маем, как ценны дет­ские вос­по­ми­на­ния для нашего буду­щего роста и раз­ви­тия. Чтобы меньше схо­дить с ума от детей, необ­хо­димо выра­бо­тать у себя уме­ние интер­пре­ти­ро­вать пове­де­ние. Это есте­ствен­ным обра­зом свя­зано с вос­по­ми­на­ни­ями, но зави­сит также от того, что мы знаем о внут­рен­нем мире ребенка, как пони­маем его. Нам необ­хо­димо знать как можно больше о дет­ских стра­хах, ирра­ци­о­наль­ном харак­тере дет­ского мыш­ле­ния. Мы должны быть более чут­кими к их пере­жи­ва­ниям, огор­че­ниям, состо­я­нию здо­ро­вья. Труд­нее всего интер­пре­ти­ро­вать пове­де­ние, когда ребе­нок ведет себя плохо. Одна мать рас­ска­зы­вала мне, что, когда она сто­яла на кухне, ее семи­лет­ний ребе­нок вдруг уда­рил трех­лет­него бра­тишку: «Он стоял посе­ре­дине кухни со стран­ной улыб­кой на лице. Моей пер­вой реак­цией было: что за мерз­кий ребе­нок – уда­рил и еще улы­ба­ется! Потом я уви­дела в его гла­зах страх и рас­те­рян­ность. Он уда­рил импуль­сивно, не поду­мав, и я услы­шала, как говорю ему: „Ты не зна­ешь, что делать так нельзя?“ Его глаза напол­ни­лись сле­зами, и я посо­ве­то­вала: „Зна­ешь, ты можешь попро­сить про­ще­ния и поста­раться впредь думать, что дела­ешь!“ Он посмот­рел на меня с таким облег­че­нием и бла­го­дар­но­стью!» Это был при­мер крайне точ­ной интер­пре­та­ции пове­де­ния. Малень­кие дети дей­стви­тельно часто дей­ствуют импуль­сивно и затем сразу чув­ствуют себя вино­ва­тыми. Но при­хо­дят в пол­ную рас­те­рян­ность, не зная, что им делать, как иску­пить вину. Ино­гда они ведут себя совсем неадек­ватно: улы­ба­ются или даже сме­ются в минуты от напря­же­ния и рас­те­рян­но­сти. Им надо помочь найти выход из создав­ше­гося положения.

Пяти­лет­ний Джо­на­тан пере­воз­бу­дился после празд­нич­ного семей­ного обеда. Бегая по ком­нате и ста­ра­ясь при­влечь к себе вни­ма­ние, он уро­нил одну из бабуш­ки­ных ваз. Отец взял Джо­на­тана на руки, поса­дил его на вра­ща­ю­щийся стул и ска­зал: «Я знаю, ты очень пере­жи­ва­ешь, что так слу­чи­лось. Давай пообе­щаем бабушке, что мы поста­ра­емся найти дру­гую вазу, такую же, как та, кото­рая раз­би­лась». Не похоже ли это на все­про­ще­ние в вос­пи­та­нии? Мне так не кажется. Отец Джо­на­тана учил сво­его сына, как интер­пре­ти­ро­вать свое соб­ствен­ное пове­де­ние, как понять, почему слу­чи­лась непри­ят­ность. Джо­на­тан был слав­ным, милым ребен­ком, кото­рый любил свою бабушку. Отец учил его при­ни­мать чело­ве­че­ские сла­бо­сти и отве­чать за дей­ствия, кото­рые могут при­чи­нить боль дру­гому человеку.

Когда я вижу малень­кого ребенка, кото­рый понуро бре­дет, или отка­зы­ва­ется идти с мамой, или устра­и­вает исте­рику в мага­зине, во время обеда, я тут же интер­пре­ти­рую его пове­де­ние как осо­бый вид уста­ло­сти. Я могу объ­яс­нить это пове­де­ние, потому что я пони­маю дет­ское ощу­ще­ние изне­мо­же­ния, кото­рое застав­ляло меня терять кон­троль над собой.

Страх от ощу­ще­ния того, что ты оста­ешься наедине со сво­ими пере­жи­ва­ни­ями, взрос­лому пока­жется непри­ем­ле­мым, для ребенка же это самое тяже­лое бремя. Пока мы не попы­та­емся вер­нуться в дет­ство и вспом­нить, какие чув­ства мы испы­ты­вали перед похо­дом к зуб­ному врачу, мы, ско­рее всего, будем гово­рить: «Не будь глу­пыш­кой. Бояться совер­шенно нечего, больно не будет». На самом деле пугает то, что бывает неиз­вест­ным и неопре­де­лен­ным. Когда ребенку гово­рят: «Не будь глу­пыш­кой», для него это озна­чает: «Мне кажется, со мной что-то не в порядке. Взрос­лые умнее, чем дети, так что они, должно быть, правы». А затем это при­во­дит к само­об­ви­не­ниям и чув­ству оди­но­че­ства. Но роди­тели, готовя ребенка к пред­сто­я­щему лече­нию, могут ска­зать: «Я пони­маю, что ты чув­ству­ешь. Тебе страшно, и даже если ты зна­ешь, что укол зай­мет всего одну секунду, ты боишься. Ты можешь поси­деть у меня на коле­нях или попла­кать. Когда страшно, как раз стоит попла­кать. Я буду тебя крепко дер­жать, и мы скоро вер­немся домой». Это рож­дает у ребенка уве­рен­ность, что он не испор­чен­ный, что он не оди­нок – есть чело­век, кото­рый его пони­мает. По мере того как мы учимся интер­пре­ти­ро­вать пове­де­ние, мы более четко раз­ли­чаем, что зна­чит быть пло­хим, а что зна­чит быть малень­ким. Двух­лет­ний ребе­нок кусает дру­гого малыша. Вме­сто того чтобы ска­зать: «Ты пло­хой! Пло­хой!» – нам надо помочь ему понять, что он посту­пает так, не пони­мая, что делает дру­гому больно. И наши слова: «Ты слиш­ком малень­кий, чтобы не кусаться. Я рядом, чтобы помочь тебе вспом­нить, что этого нельзя делать. Нам надо немножко поси­деть на ска­мейке, чтобы ты мог поду­мать и вспом­нить, что кусаться нельзя. Скоро ты под­рас­тешь и будешь пом­нить об этом сам» – застав­ляют его заду­маться над своим поступком.

Если вы застали ребенка зажи­га­ю­щим спички в ком­нате, вме­сто того чтобы накри­чать на него и про­чи­тать ему длин­ную нота­цию, что он ужас­ный ребе­нок, можно про­сто ска­зать ему: «Мно­гим детям тво­его воз­раста очень хочется играть со спич­ками, конечно, это опасно, и мы не можем поз­во­лить тебе делать это в твоей ком­нате одному. Если тебе хочется зажи­гать спички, ты можешь делать это в ван­ной, когда я стою рядом, или мы можем поста­вить ведро с водой во дворе, и ты смо­жешь бро­сать туда спички, а я буду рядом».

Девочка при­шла одна­жды из дет­ского сада с короб­кой цвет­ных мел­ков. На вопрос отца, откуда они у нее, она ска­зала: «Учи­тель­ница раз­ре­шила мне взять их, потому что я хорошо вела себя». Вме­сто того чтобы пред­по­ло­жить, что девочка украла их, и ска­зать ей об этом отец объ­яс­нил ей, что «мно­гие пяти­лет­ние девочки не могут оста­но­вить себя, когда им чего-нибудь хочется. Зав­тра утром мы вер­нем мелки и объ­яс­ним, что ты еще слиш­ком малень­кая, чтобы пони­мать, что нельзя брать чужие вещи». Подоб­ные поступки могут повто­ряться млад­шими под­рост­ками. Они не могут пре­одо­леть жела­ние взять, к при­меру, что-то из одежды друга или род­ствен­ника. Если мы будем вести себя так, как если бы это было пер­вое про­яв­ле­ние юно­ше­ской пре­ступ­но­сти, мы можем именно к этому их и под­толк­нуть. Под­ростки кра­дут вещи, кото­рые, как им кажется, смо­гут сде­лать их более кра­си­выми, муже­ствен­ными, попу­ляр­ными. Они делают это из-за чув­ства непол­но­цен­но­сти. Реак­ция, кото­рая уве­ли­чи­вает их чув­ство недо­воль­ства собой, может при­ве­сти к повто­ре­нию подоб­ных поступ­ков. Ведя раз­го­вор с сыном или доче­рью, роди­тели как бы нена­ро­ком могут ска­зать: «У меня часто воз­ни­кало непре­одо­ли­мое жела­ние взять какую-то вещь, не при­над­ле­жав­шую мне, потому что мне каза­лось, она сде­лает меня более уве­рен­ным в себе. Но это только иллю­зия; вещь, не при­над­ле­жа­щую тебе, все равно при­дется воз­вра­тить. Вполне можно ска­зать, что ты сде­лал это слу­чайно по забыв­чи­во­сти, но нам надо пого­во­рить с тобой наедине, почему тебе вдруг так захо­те­лось взять эту куртку».

Чем чаще мы вспо­ми­наем и интер­пре­ти­руем свои дет­ские поступки, тем быст­рее нахо­дим объ­яс­не­ние сво­его пове­де­ния, когда мы стали взрос­лыми. Я уве­рена, что детей застав­ляют выпол­нять то, к чему они еще не готовы в силу отсут­ствия необ­хо­ди­мых зна­ний и опыта, и это одна из серьез­ней­ших про­блем в жизни сего­дняш­него ребенка. Жизнь полна стрес­сов, мы все зате­ряны в суете боль­ших и малых дел, все более рав­но­душны друг к другу. В наш век вос­хи­ще­ние и вни­ма­ние к маши­нам у иных людей куда больше, чем к окру­жа­ю­щим их людям. Нередко чело­век пре­вра­ща­ется в ком­пью­тер, и ощу­ще­ния, кото­рые он испы­ты­вает в резуль­тате этого, весьма серьезны. То же про­ис­хо­дит и в про­цессе вос­пи­та­ния детей, мы зача­стую слиш­ком сильно уско­ряем их раз­ви­тие, застав­ляем их пере­прыг­нуть через опре­де­лен­ную сту­пень, а это чре­вато тем, что из них могут вырасти эмо­ци­о­нально ущерб­ные взрослые.

Если я вам скажу, что вам надо нало­жить шины на ноги вашему семи­ме­сяч­ному малышу, чтобы научить его ходить раньше, чем это сде­лает при­рода, вы мне ска­жете, что я сошла с ума. Однако каж­дый день роди­тели пыта­ются научить двух­ле­ток читать, трех­ле­ток завя­зы­вать шнурки, а пяти­ле­ток нырять с высо­кого бор­тика. Похоже, что, стал­ки­ва­ясь с при­ро­дой, мы ста­но­вимся нетер­пе­ли­выми, нас раз­дра­жает дет­ство, мы хотим, чтобы оно кон­чи­лось как можно ско­рее, потому что дети досад­ным обра­зом напо­ми­нают нам о нашей соб­ствен­ной уязвимости.

Дети так заме­ча­тельно учатся! При­рода наде­лила их такой пред­при­им­чи­во­стью, такой любо­зна­тель­но­стью. У них есть внут­рен­ний импульс необыч­ной силы, кото­рый уско­ряет физи­че­ское и умствен­ное раз­ви­тие при усло­вии, что оно про­хо­дит в бла­го­твор­ной атмо­сфере, в кото­рой ребе­нок может рас­крыть свои воз­мож­но­сти. Если деся­ти­лет­ний спит в дет­ской кро­ватке, он может пере­стать расти; если он будет пере­ме­щаться во все более про­стор­ные кро­ватки, его тело будет расти. Если мы напол­ним мир ребенка игруш­ками, кни­гами, при­клю­че­ни­ями, если он смо­жет гово­рить нам о своих мыс­лях и чув­ствах, без опаски зада­вая любые вопросы, будет рас­ши­ряться его кру­го­зор. Всему свое время. Можно научить двух­летку завя­зы­вать шнурки, но этим при­дется зани­маться семь дней в неделю, и как только вы пре­кра­тите эти заня­тия – ребе­нок все забу­дет. Если вы подо­ждете до пяти лет и ска­жете: «Ну, как насчет того, чтобы научиться завя­зы­вать свои шнурки?» Резуль­тат будет иной, вы смо­жете научить этому ребенка за пол­часа, и он уже нико­гда не разу­чится это делать. В одном из инсти­ту­тов про­во­ди­лось иссле­до­ва­ние: близ­не­цов учили читать по раз­ным про­грам­мам. Одного начали учить в три года, а вто­рого – в шесть лет. В восемь лет уро­вень их раз­ви­тия был оди­на­ков. Если мы вспом­ним, как пере­жи­вали соб­ствен­ные неудачи, как пани­ко­вали, когда дру­гие дети каза­лись сооб­ра­зи­тель­нее, чем мы, как сты­ди­лись, когда не успе­вали оди­на­ково хорошо по всем пред­ме­там, – мы смо­жем помочь своим детям почув­ство­вать уве­рен­ность, помочь им смот­реть в буду­щее с опти­миз­мом. Веро­ятно, прежде всего те пси­хи­атры и пси­хо­логи, кото­рые нередко наблю­дают сла­бо­раз­ви­тых под­рост­ков и моло­дых людей, стра­да­ю­щих от мыс­лей о само­убий­стве, от коли­тов, жесто­ких стра­хов и депрес­сией, хорошо пред­став­ляют то, какую цену пла­тят дети за отча­ян­ные ста­ра­ния не отсту­пить от иде­а­лов своих родителей.

Любые два ребенка не более похожи друг на друга по сво­ему тем­пе­ра­менту, спо­соб­но­стям, темпу раз­ви­тия, чем по отпе­чат­кам паль­цев. В 20‑х годах пси­хо­логи-бихей­ви­о­ри­сты, во главе кото­рых стоял док­тор Дж.Б. Уот­сон, пола­гали, что лучше всего вос­пи­ты­вать детей, фор­ми­руя у них услов­ные рефлексы, кото­рые так хорошо выра­ба­ты­вал И.П. Пав­лов у собак. Неко­то­рые из детей, вос­пи­ты­ва­е­мых по стро­гим пра­ви­лам, раз­ви­ва­лись очень хорошо. Веро­ятно, это были дети, пре­бы­вав­шие в состо­я­нии физи­че­ского и эмо­ци­о­наль­ного хаоса, и поря­док, зада­ва­е­мый извне, пошел им на пользу. В 40х годах док­тор Спок высту­пил про­тив стро­го­стей в вос­пи­та­нии детей, счи­тая, что из-за них мно­гие дети чув­ствуют себя несчаст­ными. В своей пер­вой книге он выдви­нул пред­по­ло­же­ние, что ребенку необ­хо­димо раз­ви­ваться по лишь ему одному свой­ствен­ным зако­нам. Детей стали кор­мить и сажать на гор­шок в соот­вет­ствии с их потреб­но­стями. Это было заме­ча­тельно для тех детей, кото­рые обла­дали внут­рен­ним чув­ством порядка, кото­рые чув­ство­вали, когда они голодны и когда хотят в туа­лет,– но в то же время все это при­во­дило в панику тех детей, кото­рые нуж­да­лись во внеш­нем упо­ря­до­че­нии жизни.

В после­ду­ю­щие годы док­тор Спок и мно­гие дру­гие спе­ци­а­ли­сты поняли, что ни одна про­грамма вос­пи­та­ния не может быть оди­на­ко­вой для всех детей и методы любой из них должны быть адап­ти­ро­ваны к инди­ви­ду­аль­ным потреб­но­стям. Если мы попы­та­емся, то непре­менно вспом­ним, что одним из самых мучи­тель­ных момен­тов в дет­стве было ощу­ще­ние того, что мы чем-то отли­ча­емся от всех дру­гих, выби­ва­емся за рамки при­выч­ного, не впи­сы­ва­емся в обще­при­ня­тые нормы. Теперь мы можем помочь нашим детям пре­одо­леть этот барьер.

Боль­шую пользу для пони­ма­ния инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей детей при­несла книга «Ваш ребе­нок – лич­ность», в кото­рой док­тор Стелла Чесс, док­тор Томас Алек­сан­дер и док­тор Гер­берт Берч опи­сали свое наблю­де­ние. Они начали иссле­до­ва­ние, когда их испы­ту­е­мые были мла­ден­цами, и про­дол­жили его до того момента, когда они стали под­рост­ками. Уче­ные пока­зали, что дети обла­дают раз­лич­ными сти­лями пове­де­ния и мы, ско­рее всего, не будем так воз­му­щаться их поступ­ками, если смо­жем понять и оце­нить эти раз­ли­чия и дей­ство­вать, учи­ты­вая это.

Изу­чая раз­лич­ные стили пове­де­ния детей, мы учимся по-раз­ному реа­ги­ро­вать на их раз­лич­ные потреб­но­сти. Очень чув­стви­тель­ный ребе­нок может запла­кать, если вы шепо­том сде­ла­ете ему заме­ча­ние; дру­гой – едва обра­щает вни­ма­ние на шле­пок или иное нака­за­ние. Один тре­бует боль­шего кон­троля, чем дру­гой. Я помню, как одна мать рас­ска­зы­вала мне, как отли­ча­ются друг от друга ее дочери-близ­нецы. Она гово­рила: «С самого рож­де­ния не было про­блем с тем, чтобы их раз­ли­чать! Одна легко брала грудь, зато с дру­гой мы так наму­чи­лись, что в конце кон­цов при­шлось кор­мить ее из соски. Одна была спо­кой­ной и доб­ро­душ­ной, дру­гая посто­янно нахо­ди­лась в состо­я­нии воз­буж­де­ния. Одна­жды мы пошли в гости и детям там пода­рили по коро­бочке мел­ков. Мно­гие мелки ока­за­лись сло­ман­ными. Одна сестра ска­зала: „Посмотри, их стало вдвое больше!“, а дру­гая зака­тила насто­я­щую исте­рику, что ей доста­лись сло­ман­ные мелки».

Про­водя новые иссле­до­ва­ния и бесе­дуя с роди­те­лями, я при­шла к выводу, что можно выде­лить два край­них стиля пове­де­ния детей, но между ними есть еще мно­же­ство вари­ан­тов. Пред­ста­вим себе, что на одном конце шкалы нахо­дятся те, кого я назы­ваю «плы­ву­щие по воле волн». Эти дети, если их бро­сить в океан во время шторма, выплы­вут на вол­нах. С про­ти­во­по­лож­ного конца будут «плы­ву­щие про­тив тече­ния» – это группа детей, кото­рые в тихом озере без еди­ной волны будут от страха так яростно моло­тить по воде, что могут утонуть.

Пре­иму­ще­ство ори­ен­та­ции на инди­ви­ду­аль­ный стиль ребенка в том, что начи­на­ешь схо­дить с ума вдвое реже. Девя­ти­лет­няя Джилл всю зиму твер­дила о том, что уми­рает от жела­ния поехать в лагерь со своей луч­шей подру­гой, так что ее роди­тели запла­тили пол­ную сто­и­мость за ее пре­бы­ва­ние в лагере. За неделю до отъ­езда у Джилл нача­лись исте­рики: она будет слиш­ком ску­чать по дому, ей не понра­вится пита­ние, подруга оста­вит ее, отдых будет отрав­лен. Такие штучки легко могли при­ве­сти в бешен­ство, но мать Джилл оста­ва­лась спо­кой­ной и выдер­жан­ной. Она ска­зала Джилл: «Когда мы пере­ехали в этот дом, тебе было два года и ты пла­кала две недели; когда ты пошла в дет­ский сад, ты пла­кала каж­дое утро и мне при­шлось целую неделю оста­ваться с тобой. Когда ты пошла в пер­вый класс, первую неделю тебя рвало каж­дое утро. Теперь тебе нра­вится этот дом, тебе нра­вился дет­ский сад, и ты была без ума от учи­тель­ницы в пер­вом классе. Про­сто ты чело­век такого типа, кото­рый пона­чалу слиш­ком сильно тревожится».

Дети уте­ша­ются, когда они чув­ствуют, что осо­бен­но­сти их харак­тера, их поступки пони­ма­ются и при­ни­ма­ются взрос­лыми. Это еще одна форма защиты от чув­ства оди­но­че­ства и неполноценности.

Я попы­та­лась в общих чер­тах обри­со­вать основ­ные прин­ципы, кото­рые тре­буют раз­ви­тия опре­де­лен­ных уме­ний и навы­ков. Конечно, это не пана­цея от всех зол на все слу­чаи жизни, но наде­юсь, что в даль­ней­шем книга рас­кроет и кон­кре­ти­зи­рует мою точку зре­ния. Это непро­сто – вновь почув­ство­вать себя ребен­ком. В осо­бен­но­сти сего­дня, когда роди­тели вос­пи­ты­вают своих детей в оди­ночку, матери рабо­тают, а обще­ство, в кото­ром мы живем, порож­дает столько стрес­сов, и они отра­жа­ются на детях. Хочу со всей ответ­ствен­но­стью доба­вить, что никому не удастся спра­виться со своим раз­дра­же­нием по поводу ребенка, если он будет совсем один. Мы нуж­да­емся в под­держке – род­ствен­ни­ков, сосе­дей, дру­зей, спе­ци­а­ли­стов, таких, как педи­атры, учи­теля, соци­аль­ные работ­ники. Нам нужна инфор­ма­ция, нужна воз­мож­ность поде­литься сво­ими чув­ствами с дру­гими, себе подоб­ными, нужно сочув­ствие. Нам нужно время, когда мы могли бы отдох­нуть от детей, нужны дру­гие инте­ресы, дру­гие при­вя­зан­но­сти, кото­рые могли бы обо­га­щать нас, отвлечь нас от повсе­днев­ных забот. Иде­аль­ных роди­те­лей нет. Никто из нас не может вырас­тить иде­аль­ного ребенка. Так уж устроен чело­век. Но мы можем полу­чать боль­шее удо­воль­ствие от себя и своих детей, если попы­та­емся научиться пони­мать себя и свои поступки.

Эда Ле Шан. “Когда ваш ребе­нок сво­дит вас с ума”

Источник