многие спрашивают меня знаю ли я тайлера дердена
Цитаты из фильма «Бойцовский клуб»
Шесть месяцев я не мог спать. Когда у тебя бессонница — всё нереально; всё очень далеко от тебя, всё это — копии копий копий.
Я нашёл свободу. Утрата всяких надежд была свободой.
Каждый вечер я умирал и каждый вечер я рождался заново. Воскрешался.
Если бы у меня действительно была опухоль, я назвал бы ее «Марла». Марла — маленькая язвочка на нёбе, которая заживет сама, если её не трогать языком; но удержаться невозможно.
Так я познакомился с Марлой Сингер. Согласно её мировоззрению, она могла умереть в любой момент. Трагедия в том, говорила она, что этого не происходит.
Просыпаешься… в самолёте. Где — в Лос-Анжелесе, в Сан-Франциско? Просыпаешься… в Далласе, в Фортворде. Где бы ты ни был, где-то в Центральных штатах, — это твоя жизнь, и с каждой минутой она подходит к концу. Если можно проснуться в другом времени, и в другом месте, нельзя ли проснуться другим человеком?
Суть бойцовского клуба не в победах и поражениях. Слова тут пустой звук. Истеричные выкрики на неведомых языках, как в церкви пятидесятников. После боя проблем меньше не становилось, но тебе на них было начхать. Каждый чувствовал, что возродился.
Потрясающе, мы продавали богатым бабам их собственные жирные задницы.
Преодолеть страх. Отсечь лишнее. Отвергнуть всё, что не имеет подлинной ценности. И скользить. — План Тайлера.
Меня повсюду преследовало ощущение дежавю. Куда бы я не приходил, мне казалось, что я там уже бывал. Это было похоже на погоню за невидимкой.
Аварийный выход на высоте 30 тысяч футов. Иллюзия безопасности.
Вопрос этикета: как повернуться, проходя мимо вас, задницей или мошонкой?
Вещи, которыми ты владеешь в конце концов начинают владеть тобой.
Шёл бы ты со своими диванами с полосато-зелёной обивкой, я за неидеальность, я за несовершенство, я за… эволюцию, как карта ляжет.
Это твоя жизнь, и она становится короче каждую минуту.
Я не хочу умереть без единого шрама.
Самосовершенствование — онанизм, саморазрушение.
Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу.
Дойти до точки — это тебе не увеселительная прогулка, не долбаный семинар. Не пытайся всё контролировать. Отпусти вожжи.
В мире, который мне видится, ты охотишься на зверей в пропитанных влагой лесах окружающих руины Рокфеллер центра. На тебе одежда из шкур одна и до конца жизни. Ты взбираешься на верхушку небоскреба Сиерс Тауер и видишь оттуда крохотные фигурки людей, которые молотят зерно и выкладывают узкие полоски мяса по заброшенной скоростной автомагистрали.
Девушка что там живёт была раньше мила и обаятельна, но она утратила веру в себя. Она чудовище! Она не человек, а скопище мерзости! Желаю удачи в её спасении!
Боже… меня так не трахали с начальной школы.
Презерватив — хрустальная туфелька нашего поколения. Его надевают, повстречав незнакомца. Вы танцуете всю ночь. А после — выбрасываете. Презерватив, я имею ввиду, а не незнакомца.
Ты то трахаешь меня, то топчешь ногами. То любишь, то ненавидишь. Открываешь мне душу, а после — превращаешься в полного ублюдка! Это довольно точное описание наших отношений, Тайлер?!
Ты умный, забавный, ты — восхитительный любовник, но ты невыносим!
Рассказчик: Когда думают, что ты умираешь, тебя действительно слушают, а не просто…
Марла: Ждут своей очереди заговорить?
Папаша был толстяк. На сиденье следы горелого жира. Картина в духе авангардизма.
Детская пластина для зубов застряла в пепельнице… вот реклама о вреде курения!
Тайлер: Знаете, для чего в самолётах нужны кислородные маски?
Рассказчик: Чтобы дышать.
Тайлер: Кислород опьяняет. В катастрофических ситуациях люди впадают в панику, и бешено глотают воздух, и вдруг эйфория, покой, и ты смиряешься с судьбой. Вот рисунок. Аварийное приводнение — 600 миль в час. А на лицах спокойствие, как у коров в Индии.
Тайлер: Ты знаешь, что такое дювэ?
Рассказчик: Плед…
Тайлер: Одеяло. Ну зачем таким как мы знать что такое дювэ? Это что — необходимо для выживания, как умение добывать пищу? Нет. Тогда кто же мы?
Рассказчик: Не знаю… потребители?
Тайлер: Именно! Потребители. Мы — побочный продукт этого жизненного стиля. Война, голод — все это не интересует меня. А интересует меня знаменитости и скандалы, телевизор, где 500 каналов, имя какого-то парня на моих трусах. Виагра…
Рассказчик: Марта Стюарт?
Тайлер: Нафиг Марту! Марта полирует бронзу на Титанике, мир идет ко дну! — я говорю: шёл бы ты со своими диванами с полосато-зелёной обивкой!
Тайлер: Будь у тебя карт-бланш, с кем бы подрался?
Рассказчик: С начальником, скорее всего.
Тайлер: Серьёзно?
Рассказчик: Да, а ты бы с кем?
Тайлер: С папашей.
Рассказчик: Я своего не знаю. В смысле, знаю, но… он ушёл когда мне было лет шесть, вновь женился, завёл детей… И так каждые шесть лет: меняет город, меняет семью.
Тайлер: Сеть представительств разворачивает… Мой в колледжах не учился, так что было важно, чтобы я пошел.
Рассказчик: Знакомая история.
Тайлер: Ну я выучился, звоню ему и такой: «Пап, что дальше?» Он мне: «Найди работу».
Рассказчик: Та же фигня.
Тайлер: Мне двадцать пять. Снова звоню, спрашиваю «Что дальше?» А он такой: «Не знаю. Женись.»
Рассказчик: Нет… ну а как женись? Я тридцатилетний пацан.
Тайлер: Мы — поколение мужчин, воспитанных женщинами. Не уверен, что ещё одна женщина — ответ, который мы ищем.
Бойцовский клуб (роман)
«Бойцовский клуб» (1996) (англ. Fight Club ) — роман североамериканского автора Чака Паланика. Сюжет основан на борьбе главного героя с его растущим дискомфортом от общества потребления и изменения состояния мужественности в американской культуре. В попытке побороть это он создает подпольный бойцовский клуб как радикальную форму психотерапии. Дэвид Финчер в 1999 году снял одноимённый фильм.
Цитаты [ править ]
Кого я ни встречу, все меня спрашивают, не знаком ли я с Тайлером Дерденом.
People are always asking, did I know about Tyler Durden.
Чему тебя научили, то и делаешь.
Потяни за рычажок.
Нажми на кнопочку.
Сам не ведаешь, что творишь, и вот — ты уже покойник.
You do the little job you’re trained to do.
Pull a lever.
Push a button.
You don’t understand any of it, and then you just die.
Плакать легко, когда ты ничего не видишь, окруженный чужим теплом, когда понимаешь: чего бы ты ни достиг в этой жизни, все рано или поздно станет прахом. Все, чем ты гордишься, рано или поздно будет выброшено на помойку.
Crying is right at hand in the smothering dark, closed inside someone else, when you see how everything you can ever accomplish will end up as trash. Anything you’re ever proud of will be thrown away.
Плакать легко, если знаешь, что все, кого ты любишь, когда-нибудь или бросят тебя, или умрут. Долговременная вероятность выживания каждого из нас равна нулю.
It’s easy to cry when you realize that everyone you love will reject you or die. On a long enough time line, the survival rate for everyone will drop to zero.
А я плачу, потому что жизнь моя не имеет смысла и кончится ничем. Даже хуже, чем ничем — полным забвением.
This is when I’d cry because right now, your life comes down to nothing, and not even nothing, oblivion.
Бессонница — это очень серьезно. Все вокруг кажется таким далеким, копией, снятой с копии, сделанной с еще одной копии. Бессонница встает вокруг как стена: ты не можешь ни до чего дотронуться, и ничто не может дотронуться до тебя.
This is how it is with insomnia. Everything is so far away, a copy of a copy of a copy. The insomnia distance of everything, you can’t touch anything and nothing can touch you.
В этом и состоит свобода. Когда теряешь всякую надежду.
This was freedom. Losing all hope was freedom.
Это твоя жизнь, и с минуты на минуту ей придет конец.
This is your life, and it’s ending one minute at a time.
— Я работаю координатором отдела рекламаций, — говорю я моим одноразовым знакомым, — но мечтаю о карьере мойщика посуды.
What I am is a recall campaign coordinator, I tell the single-serving friend sitting next to me, but I’m working toward a career as a dishwasher.
Стоит только поднять голову, посмотреть на звезды — и ты пропал.
Look up into the stars and you’re gone.
Если я могу проснуться в другом месте и в другое время, чем те место и время, в которых я заснул, почему бы однажды мне не проснуться другим человеком?
If I could wake up in a different place, at a different time, could I wake up as a different person?
Одной минуты вполне достаточно, объяснил Тайлер. Приходится попотеть, чтобы достичь совершенства, но минутное совершенство оправдывает все усилия. От совершенства и требовать нельзя, чтобы оно длилось дольше.
One minute was enough, Tyler said, a person had to work hard for it, but a minute of perfection was worth the effort. A moment was the most you could ever expect from perfection.
За всю свою жизнь она ни разу не видела мертвеца. Она не понимала, что такое жизнь, потому что ей не с чем было сравнивать.
All her life, she never saw a dead person. There was no real sense of life because she had nothing to contrast it with.
Похороны — это абстрактная церемония. В них нет истинного ощущения смерти.
Funerals are all abstract ceremony. Here, you have a real experience of death.
Я не единственная жертва того инстинкта, что заставляет людей обустраивать свои гнездышки. Все мои знакомые, которые раньше сидели в туалете с порнографическим журналом в руках, теперь сидят с каталогом фирмы «ИКЕА».
And I wasn’t the only slave to my nesting instinct. The people I know who used to sit in the bathroom with pornography, now they sit in the bathroom with their IKEA furniture catalogue.
И вот ты стал пленником своего уютного гнездышка, и вещи, хозяином которых ты некогда был, становятся твоими хозяевами.
Then you’re trapped in your lovely nest, and the things you used to own, now they own you.
— Когда не знаешь, чего хочешь — беды не миновать.
If you don’t know what you want, you end up with a lot you don’t.
Не хочу больше быть укомплектованным.
Не хочу больше быть довольным.
Не хочу больше быть самим совершенством.
Тайлер, спаси меня от этого!
May I never be complete. May I never be content. May I never be perfect. Deliver me Tyler from being perfect and complete.
В этом мире нет ничего вечного. Всё потихоньку рассыпается. Я знаю это, потому что это знает Тайлер…
Nothing is static. Everything is falling apart. I know this because Tyler knows this.
Фабричное состояние вышло из моды. Когда я вижу старые автомобили производства 1955 года, которые выглядят так, словно только что сошли с конвейера, мне становится противно.
It’s nothing anymore to have a beautiful stock body. You see those cars that are completely stock cherry, right out of a dealer’s showroom in 1955, I always think, what a waste.
Когда после поединка возвращаешься к повседневному существованию, кажется, что кто-то повернул ручку громкости. Ничто не может заставить тебя потерять самообладание. Твое слово — закон, и даже если другие сомневаются в этом или отрицают это, и тогда ничто не может заставить тебя потерять самообладание.
After a night in fight club, everything in the real world gets the volume turned down. Nothing can piss you off. Your word is law, and if other people break that law or question you, even that doesn’t piss you off.
Возможно, самосовершенствование — это ещё не все. Возможно, саморазрушение гораздо важнее.
Maybe self-improvement isn’t the answer. Maybe self-destruction is the answer.
Самосовершенствование — удел слабых, саморазрушение — единственное, ради чего стоит жить.
В бойцовском клубе собираются представители поколения мужчин, воспитанных женщинами.
What you see at fight club is a generation of men raised by women.
Как говорит Тайлер, накачанным может назвать себя любое суфле.
Like Tyler says, even a snuffle looks pumped.
Мой отец так и не получил высшего образования, поэтому он считал крайне важным, чтобы я получил его. Окончив колледж, я позвонил отцу в другой город и спросил:
— Папа, что мне делать дальше?
Отец не нашелся, что мне ответить.
Затем я устроился на работу, и когда мне исполнилось двадцать пять, вновь позвонил в другой город, и спросил — а что дальше?
Отец не знал и потому сказал: женись.
Мне тридцать лет, но я по-прежнему мальчик. Чем тут может помочь другая женщина?
My father never went to college so it was really important I go to college. After college, I called him long distance and said, now what?
My dad didn’t know, so he said get a job.
When I got a job and turned twenty-five, long distance, I said, now what? My dad didn’t know, so he said, get married.
I’m a thirty-year-old boy, and I’m wondering if another woman is really the answer I need.
Когда наш поединок закончился, ни одна из этих проблем никуда не девалась, но мне теперь было на них наплевать.
Nothing was solved when the fight was over, but nothing mattered.
Очень многие приходят в бойцовский клуб, потому что боятся сразиться с чем-то в своей жизни. После нескольких схваток они перестают бояться.
Most guys are at fight club because of something they’re too scared to fight. After a few fights, you’re afraid a lot less.
Умереть можно и в компании телевизора. Лишь бы там было, что смотреть сегодня вечером.
Марла сказала, что она хочет забеременеть, чтобы сделать аборт от Тайлера.
They’ve never met so Tyler thinks it’s a bad thing that Marla is about to die.
Марла кричит полицейским вслед, что девушка из номера «8Г» когда-то была очаровательной и милой, но теперь превратилась в законченную суку. Она превратилась в зловредную ни на что не годную дрянь, она боится заняться не тем, чем следует, и поэтому предпочитает не заниматься ничем.
— Девушка из номера «8Г» не верит в себя, — кричит Марла, — и боится, что, чем старше она станет, тем меньше будет у нее выбора. Надеюсь, вы успеете ее спасти!
Marla shouts to the police that the girl who lives in 8G used to be a lovely charming girl, but the girl is a monster bitch monster. The girl is infectious human waste, and she’s confused and afraid to commit to the wrong thing so she won’t commit to anything.
«The girl in 8G has no faith in herself,» Marla shouts, «and she’s worried that as she grows older, she’ll have fewer and fewer options.»
Marla shouts, «Good luck.»
Заводишь друга, друг женится, и у тебя больше нет друга.
I make friends. They get married. I lose friends.
— Знаешь, — говорит Марла, — презерватив — это хрустальный башмачок нашего поколения. Надеваешь его при встрече с незнакомцем, танцуешь до утра, а затем выбрасываешь в мусор. В смысле, презерватив, а не незнакомца.
Sticking feathers up your butt does not make you a chicken.
Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу.
It’s only after you’ve lost everything, that you’re free to do anything.
У них там, в магазине, была туалетная бумага, изготовленная на сто процентов из переработанной туалетной бумаги. Ну и работенка, наверное, перерабатывать туалетную бумагу.
At the store, they have one-hundred-percent-recycled toilet paper. The worst job in the whole world must be recycling toilet paper.
Это самое лучшее, что только может в жизни случиться. Когда тебя увольняют, ты перестаешь толочь воду в ступе и начинаешь что-то менять в своей жизни.
Getting fired, is the best thing that could happen to any of us. That way, we’d quit treading water and do something with our lives.
Но мы не ходим в ночные клубы. Тайлер говорит, что громкая музыка, особенно басовые партии, нарушает его биоритм. После того, как мы посетили дискотеку в последний раз, Тайлер заявил, что громкая музыка вызывает у него запор. Кроме того, в клубе почти невозможно разговаривать: после пары стаканов каждый чувствует себя центром вселенной, но на самом деле полностью изолирован от внешнего мира.
We don’t go to dance clubs. Tyler says the music is so loud, especially the base tracks, that it screws with his biorhythm. The last time we went out, Tyler said the loud music made him constipated. This, and the club is too loud to talk, so after a couple of drinks, everyone feels like the center of attention but completely cutoff from participating with anyone else.
Если бы Мерилин Монро была бы еще жива, чем бы она занималась?
If Marilyn Monroe was alive right now, what would she be doing?
Бессонница вернулась, и мне кажется, что весь мир останавливается у края моей могилы, чтобы плюнуть в неё.
Insomnia, and now the whole world figures to stop by and take a dump on my grave.
Слова Тайлера срываются с моих губ. А ведь когда-то я был таким славным малым.
Tyler’s words coming out of my mouth. I used to be such a nice person.
… Марла объясняет мне, что в природе не встречается старых животных, потому что они умирают раньше, чем состарятся. Если они заболевают или просто становятся медлительными, их пожирает кто-нибудь моложе и сильнее. Животным не положено стареть.
… Наша культура исказила смысл смерти, говорит она. Старые животные — это исключение из законов природы.
Это — уродство.
… Marla tells me how in the wild you don’t see old animals because as soon as they age, animals die. If they get sick or slow down, something stronger kills them. Animals aren’t meant to get old.
… our culture has made death something wrong. Old animals should be an unnatural exception.
Freaks.
Мы не хотим знать практически ничего про тех, кого любим.
There are a lot of things we don’t want to know about the people we love.
Если люди думают, что ты скоро умрешь, они начинают внимательно слушать тебя. Вот за что я любил группы поддержки.
Если люди полагают, что видят тебя в последний раз, они начинают действительно смотреть на тебя. Иначе они говорят с тобой о своих проблемах с банком, о песне, которая играет по радио, или поправляют прическу, пока ты говоришь.
А тут тебе принадлежит все их внимание.
Они начинают слушать, а до того просто ждали своей очереди заговорить.
И даже когда они заговаривают, они уже не говорят про себя. Они говорят с тобой, и после этого разговора вы оба чувствуете себя немного другими.
This is why I loved the support groups so much, if people thought you were dying, they gave you their full attention.
If this might be the last time they saw you, they really saw you. Everything else about their checkbook balance and radio songs and messy hair went out the window.
You had their full attention.
People listened instead of just waiting for their turn to speak.
And when they spoke, they weren’t telling you a story. When the two of you talked, you were building something, and afterward you were both different than before.
Философия Марлы заключается в самой возможности умереть в любое мгновение. Трагедия вся в том, говорит она, что этого не происходит.
Marla’s philosophy of life, she told me, is that she can die at any moment. The tragedy of her life is that she doesn’t.
Когда тебе двадцать четыре, ты не имеешь никакого представления о том, как низко можно пасть, но я всегда всему быстро училась.
«When you’re twenty-four, you have no idea how far you can really fall, but I was a fast learner.»
Тайлеру было нечего терять.
Нечего терять, когда ты — последний винтик в этом мире, мусор под ногами у людей.
Tyler had nothing to lose.
Tyler was the pawn of the world, everybody’s trash.
Никого не волновало, жив он или умер, и он отвечал всем взаимностью.
In the Assault Committee of Project Mayhem, this week Tyler says he ran everyone through what it would take to shoot a gun. All a gun does is focus an explosion in one direction.
Человек на улице сделает все возможное, чтобы не ввязываться в драку.
A man on the street will do anything not to fight.
Может быть, заряжен, а может и нет. Может быть, нам следует всегда исходить из худшего.
Maybe it was loaded, maybe not. Maybe we should always assume the worst.
Задача проекта — заставить каждого его участника осознать то, что он имеет власть над историей. И каждый из нас имеет власть над миром.
The goal was to teach each man in the project that he had the power to control history. We, each of us, can take control of the world.
What Tyler says about being the crap and the slaves of history, that’s how I felt. I wanted to destroy everything beautiful I’d never have. Burn the Amazon rain forests. Pump chlorofluorocarbons straight up to gobble the ozone. Open the dump valves on supertankers and uncap offshore oil wells. I wanted to kill all the fish I couldn’t afford to eat, and smother the French beaches I’d never see.
I wanted the whole world to hit bottom.
Pounding that kid, I really wanted to put a bullet between the eyes every endangered panda that wouldn’t screw to save its species and every whale or dolphin that gave up and ran itself aground.
Don’t think of this as extinction. Think of this as downsizing.
For thousands of years, human beings had screwed up and trashed and crapped on this planet, and now history expected me to clean up after everyone. I have to wash out and flatten my soup cans. And account for every drop of used motor oil.
And I have to foot the bill for nuclear waste and buried gasoline tanks and landfilled toxic sludge dumped a generation before I was born.
Мне хотелось сжечь Лувр. Раскрошить молотком на мелкие кусочки греческую коллекцию в Британском музее и подтереться Моной Лизой. Отныне этот мир принадлежит мне.
Этот мир отныне принадлежит мне, и только мне. Древние давно в могилах.
I wanted to burn the Louvre. I’d do the Elgin Marbles with a sledgehammer and wipe my ass with the Mona Lisa. This is my world, now.
This is my world, my world, and those ancient people are dead.
Мы хотели освободить мир от груза истории.
We wanted to blast the world free of history.
— Переработка отходов и ограничение скорости движения — это полная чушь, — сказал Тайлер. — Мне это напоминает тех курильщиков, что решают бросить курить, лежа на смертном одре.
«Recycling and speed limits are bullshit,» Tyler said. «They’re like someone who quits smoking on his deathbed.»
Бойцовский клуб делает мужчин из клерков и кассиров. «Проект Разгром» сделает что-нибудь более приличное из современной цивилизации.
Like fight club does with clerks and box boys, Project Mayhem will break up civilization so we can, make something better out of the world.
Такова цель «Проекта Разгром», сказал Тайлер: полное и немедленное уничтожение цивилизации.
This was the goal of Project Mayhem, Tyler said, the complete and rightaway destruction of civilization.
Не задавать вопросов. Никогда не задавать вопросов. Никаких извинений, никакой лжи.
Пятое правило «Проекта Разгром»: Тайлер всегда прав.
No questions. No questions. No excuses and no lies.
The fifth rule about Project Mayhem is you have to trust Tyler.
Если знаешь, где искать, то найдешь скелет в любом шкафу.
If you know where to look, there are bodies buried everywhere.
Ни один из вас не обладает уникальностью и красотой снежинки. Вы — не более чем разлагающаяся органическая материя, как и все другие живые существа. Вы все — часть одной и той же компостной кучи. … Наша культура уравняла нас в правах. Никто больше не может с полным основанием называть себя белым или черным, богатым или бедным. Мы все хотим одного и того же. Наша индивидуальность ничего не стоит. … Мы — просто большая куча дерьма.
You are not a beautiful and unique snowflake. You are the same decaying organic matter as everyone else, and we are all part of the same compost pile. … Our culture has made us all the same. No one is truly white or black or rich, anymore. We all want the same. Individually, we are nothing. …
We’re all just a big bunch of crap.
Я — Разбитое Сердце Джека, потому что Тайлер бросил меня. Как мой отец. Как все вокруг.
I am Joe’s Broken Heart because Tyler’s dumped me. Because my father dumped me. Oh, I could go on and on.
Я все еще сплю.
Я не могу понять, снится мне Тайлер или нет.
Или это я снюсь Тайлеру?
I’m still asleep.
Here, I’m not sure if Tyler is my dream.
Or if I am Tyler’s dream.
— Поймите: моделью для Бога является ваш собственный отец.
…
— Если ты американец мужского пола и христианского вероисповедания, то твой отец — это модель твоего Бога. А если ты при этом не знаешь своего отца, если он умер, бросил тебя или его никогда нет дома, что ты можешь знать о Боге?
…
— Так что кончается это тем, что ты всю жизнь ищешь отца и Бога.
— Необходимо смириться с тем, что Бог, возможно, тебя не любит. Возможно, он тебя просто ненавидит. Это не самое худшее, что может случиться в жизни.
По мнению Тайлера, если Бог обращает на тебя внимание, потому что ты ведешь себя плохо, то это все же лучше, чем если ему вообще на тебя наплевать. Возможно, потому что Божья ненависть все же лучше Божьего безразличия.
Если у тебя есть выбор — стать врагом Бога или стать ничтожеством, — что выберешь ты?
По мнению Тайлера Дердена мы — нежеланные дети Божьи. Для нас в истории не оставлено места.
Если мы не привлечем к себе внимания Бога, то у нас нет надежды ни на вечное проклятие, ни на искупление грехов.
Что хуже: ад или ничто?
Мы можем обрести спасение, только если нас поймают и накажут.
— Сожги Лувр, — повторяет механик, — и подотрись «Моной Лизой». Так, по крайней мере, Бог будет знать твое имя.
Чем ниже падешь, тем выше взлетишь. Чем дальше уйдешь от Бога, тем больше он будет желать, чтобы ты вернулся.
— Если бы блудный сын никогда не вернулся в отчий дом — тучный телец был бы все еще жив.
Того, что ты исчислен вместе со звездами небесными и песком на берегу моря, еще мало.
What you have to understand, is your father was your model for God.
…
If you’re male and you’re Christian and living in America, your father is your model for God. And if you never know your father, if your father bails out or dies or-is never at home, what do you believe about God?
…
«What you end up doing, is you spend your life searching for a father and God.»
«What you have to consider, is the possibility that God doesn’t like you. Could be, God hates us. This is not the worst thing that can happen.»
How Tyler saw it was that getting God’s attention for being bad was better than getting no attention at all. Maybe because God’s hate better than His indifference.
If you could be either God’s worst enemy or nothing, which would you choose?
We are God’s middle children, according to Tyler Durden, with no special place in history and no special attention.
Unless we get God’s attention, we have no hope of damnation or Redemption.
Which is worse, hell or nothing?
Only if we’re caught and punished can we be saved.
«Burn the Louvre, and wipe your ass with the Mona Lira. This way at least, God would know our names.»
The lower you fall, the higher you’ll fly. The farther you run, the more God wants you back.
«If the prodigal son had never left home, the fitted calf would still be alive.»
It’s not enough to be numbered with the grains of sand on the beach and the stars in the sky.
A law is a law, Tyler would say. Driving too fast was the same as setting a fire was the same as planting a bomb was the same as shooting a man.
A criminal is a criminal is a criminal.
— Нам нужны вы, а не ваши деньги.
— Пока ты в бойцовском клубе, не имеет значения, сколько денег у тебя на счету в банке. Где ты работаешь — не имеет значения. Есть ли у тебя семья — не имеет значения. Кто ты такой — не имеет значения.
— Твое имя не имеет значения.
— Твои проблемы не имеют значения.
— Твой возраст не имеет значения.
— Твои ожиданья не имеют значения.
— Спасенья нет.
— Рано или поздно ты умрешь.
As long as you’re at fight club, you’re not how much money you’ve got in the bank. You’re not your job. You’re not your family, and you’re not who you tell yourself.»
«You’re not your name.»
«You’re not your problems.»
«You’re not your age.»
«You’re not your hopes.»
«You will not be saved.»
«We are all going to die, someday.»
Решайся сразу, а то так и умрешь.
Fess up now or we’re all dead.
Я хочу умереть прямо сейчас. Кто я в сравнении с Тайлером?
Я беспомощен.
Я глуп. Я только все время чего-то хочу, все время за что-то цепляюсь.
За мою жалкую жизнь. За мою дерьмовую работу. За шведскую мебель. Я никогда и никому об этом не говорил, но до того, как я повстречал Тайлера, я мечтал купить пса и назвать его «Антураж».
Вот до чего можно докатиться в этой жизни.
Убей меня.
My wish right now is for me to die. I am nothing in the world compared to Tyler.
I am helpless.
I am stupid, and all I do is want and need things.
My tiny life. My little shit job. My Swedish furniture. I never, no, never told anyone this, but before I met Tyler, I was planning to buy a dog and name it «Entourage.»
This is how bad your life can get.
Kill me.
— Мы были на волосок от жизни.
You had a near-life experience
— Я вижу перед собой самых сильных и самых умных людей, которые когда-либо жили на этой земле. И они работают на бензоколонках и подают еду в ресторанах.
— У вас есть класс сильных юношей и девушек и они хотят отдать свою жизнь во имя чего-нибудь. Реклама заставляет их приобретать тряпки и машины, которые им вовсе не нужны. Поколения за поколениями люди работают на ненавистных работах только для того, чтобы иметь возможность купить то, что им не нужно.
— На долю нашего поколения не досталось великой войны или великой депрессии, поэтому мы должны сами объявить войну, и война эта будет духовной. Мы начнем революцию, направленную против культуры. Наша великая депрессия — это наше существование. Это депрессия духа.
— Мы должны научить людей свободе, поработив их, и показать им, что такое мужество, испугав их.
«I see the strongest and the smartest men who have ever lived, and these men are pumping gas and waiting tables.»
«You have a class of young strong men and women, and they want to give their lives to something. Advertising has these people chasing cars and clothes they don’t need. Generations have been working in jobs they hate, just so they can buy what they don’t really need.
«We don’t have a great war in our generation, or a great depression, but we do, we have a great war of the spirit. We have a great revolution against the culture. The great depression is our lives. We have a spiritual depression.
«We have to show these men and women freedom by enslaving them, and show them courage by frightening them.
— Нам нечего терять, кроме своего бойцовского клуба.
…
«We have nothing to lose except fight club.»
На нашу долю в этом мире осталось только дерьмо и помои.
…
All we were left was the shit and the trash of the world.
— Запомни это хорошенько. Люди, которым ты пытаешься помешать, это те, от кого ты зависишь всю жизнь. Мы стираем ваше белье, готовим вам еду и подаем ее на стол. Мы расстилаем вам постель. Мы храним ваш покой, пока вы спите. Мы водим машины скорой помощи. Мы отвечаем на ваш звонок на телефонной станции. Мы — повара и водители такси — знаем про вас все. Мы обрабатываем ваши страховые полисы и банковские счета. Мы — нежеланные дети истории, которым с утра до вечера внушают по телевизору, что когда-нибудь мы можем стать миллионерами и рок-звездами, но мы не станем ими никогда.
— И мы начали понимать это, поэтому лучше не трогайте нас.
— Я пляшущая и поющая срань господня. Я — токсический отход сотворения Вселенной.
«I am the all-singing, all-dancing crap of this world. I am the toxic waste byproduct of God’s creation.»
Самое приятное в самолётах — это то, что в них тебя окружает одноразовый мир.
Я чувствовал себя попавшим в ловушку.
Я был слишком завершенным.
Слишком правильным.
Я хотел выбраться из моей мышиной возни. Перестать играть роль сидящего в самолётном кресле потребителя одноразового масла.
I felt trapped.
I was too complete.
I was too perfect.
I wanted a way out of my tiny life. Single-serving butter and cramped airline seat role in the world.
Я нюхаю кофе. Он пахнет кофе.
I smell my coffee. It smells like coffee.
Only in death will we have our own names since only in death are we no longer part of the effort. In death we become heroes.
Если ты американец мужского пола и христианского вероисповедания, то твой отец — это модель твоего Бога. Иногда отца тебе может заменить карьера.
If you’re male, and you’re Christian and living in America, your father is your model for God. And sometimes you find your father in your career.
Все, кого ты любил, или бросят тебя, или умрут.
Все, что ты создал, будет забыто.
Все, чем ты гордился, будет со временем выброшено на помойку.
How everything you ever love will reject you or die.
Everything you ever create will be thrown away.
Everything you’re proud of will end up as trash.
И я встаю и начинаю новый бой, потому что хочу умереть. Ведь только умирая, мы перестаем быть участниками «Проекта Разгром».
And the fight goes on and on because I want to be dead. Because only in death do we have names. Only in death are we no longer part of Project Mayhem.
«The last thing we have to do is your martyrdom thing. Your big death thing.»
Not like death as a sad, downer thing, this was going to be death as a cheery, empowering thing.
На небесах очень тихо, потому что все ходят в тапочках на мягкой подошве.
Everything in heaven is quiet, rubber-soled shoes.