меня стали приглашать на вечера которые устраивали композиторы и артисты
Меня стали приглашать на вечера которые устраивали композиторы и артисты
А20. На месте каких цифр должны стоять запятые в данном ниже предложении?
Город (1) раскинувшийся со всеми своими колокольнями (2) и башнями (3) на правом берегу реки (4) поражал воображение путешественников.
1) 1,2
2) 2, 4
3) 1, 3
4) 1,4
А21. Укажите правильный вариант расстановки запятых в данных ниже предложениях.
Нина (1) как я сейчас понимаю (2) обладала всеми достоинствами и недостатками богачей. Она была мужественной, решительной, целеустремленной. При этом (3) холодной, заносчивой и аристократически наивной. Например (4) она считала деньги тяжким бременем.
1) 1, 2, 3, 4
2) 1, 2, 3
3) 1, 2, 4
4) 2, 4
18
А22. В каком предложении нужно поставить одну запятую? (Знаки препинания не расставлены.)
1) Зоя придерживала двумя пальчиками край широкой шляпы и посматривала то вбок то назад.
2) Все уселись вокруг разостланной скатерти и принялись за паштет и прочие яства.
3) Инсаров прочёл Берсеневу свой перевод двух или трёх болгарских песен и пожелал узнать его мнение.
4) Внезапный порывистый ливень без грому и молний только что промчался над нашей широкой равниной.
А23. В каком примере недостаёт второго тире?
1) «Здесь всякий может дурачиться как хочет, жить и умереть чудаком», — писал в 1811 году поэт К.Н. Батюшков, характеризуя тогдашнюю Москву.
2) «Я пришёл сюда, — начал Шубин, потому что мне дома было очень грустно».
3) Нидерланды — государство на северо-западе Европы, часто называемое Голландией.
4) На востоке страна граничит с Германией, на юге — с Бельгией.
А24. Укажите правильный вариант расстановки запятых в. данном ниже
предложении. ‘
Наше внимание (1) привлекла стройная башенка (2) на верхушке которой (3) развевался синий флаг.
1) 1, 2, 3 3) 3
2) 2, 3 4) 2
А25. На месте каких цифр должны стоять запятые в данном ниже предложении?
Брат со смехом говорил, что ему (1) если в чём-либо повезёт (2) то сейчас же в чём-нибудь другом не повезёт (3) так (4) что становилось хуже, чем до того (5) как повезло.
1) 1, 2, 4 3) 1, 3, 5
2) 2, 3, 5 4) 1, 2, 3, 4
А26. В каком предложении придаточную часть сложноподчинённого предложения нельзя заменить причастным оборотом?
1) Толпа, которая сначала замерла от смущения, начала понемногу шуметь.
2) В зрительном зале раздавался говор, который в конце концов перешёл в гул.
3) Меня стали приглашать на музыкальные вечера, которые устраивали композиторы и артисты в одной из гостиниц.
4) На репетициях присутствовал автор пьесы, которого мы немного побаивалис
Вариант 2
А1. В каком слове или сочетании нет звука [ы]?
А2. В каком слове неверно выделена буква, обозначающая ударный гласный?
А3. В каком предложении вместо слова (наречия степени) ДОВОЛЬНО можно использовать ДОСТАТОЧНО?
1) Работа постового милиционера ДОВОЛЬНО опасная.
2) Первые рассказы писателя ДОВОЛЬНО примитивны и по форме, и по содержанию.
3) Мой дядя не ДОВОЛЬНО долго работал репортёром в газете, а потом решил уехать из города и стать фермером.
4) Новый препарат оказался ДОВОЛЬНО эффективным, и скоро дети совершенно выздоровели.
А4. В каком примере есть грамматическая ошибка (неправильно образованная форма слова)?
2) рядом с городом Дмитровом
3) Сергеем Аксаковым
4) под селом Бородиным
А5. Укажите грамматически правильное продолжение предложения.
Находясь на эскалаторе,
1) запрещается садиться на ступени.
2) держитесь за поручни.
3) есть простые правила, которые нужно соблюдать.
4) левый ряд должен быть свободен.
А6. Укажите предложение с грамматической (синтаксической) ошибкой.
1) В рассказе Чехова «Злоумышленник» речь идёт совсем не о пустяковых проблемах.
2) По сравнению с виршами поэтов XVIII века стихи Дениса Давыдова — само совершенство.
3) Компьютеры нового поколения не такие громоздкие, чем прежние.
4) Отправитель просит ответить сразу по получении письма.
А. Имя преступника под страхом смерти запрещено было произносить в городах и сёлах Малой Азии.
Б. С того времени имя Герострата стало нарицательным, им стали называть тех, кто. стремится стать знаменитым и предпочитает дурную славу безвестности.
Г. Но древнегреческий историк Феопом в своих сочинениях рассказал о страшном преступлении презренного честолюбца.
А7. В какой последовательности нужно расположить предложения, чтобы получился текст?
А8. Какое сочетание слов пропущено в предложении Б? (Пропуск слова обозначен многоточием.)
1) без всяких оснований
4) как бы то ни было
А9. Какое сочетание слов служит грамматической основой в одном из предложений?
1) имя было запрещено (А)
2) стали называть (Б)
4) историк рассказал (Г)
А10. Какая характеристика соответствует предложению Б?
2) сложное с бессоюзной и союзной сочинительной связью
4) сложное с бессоюзной и союзной подчинительной связью
А11. В каком предложении есть причастие, перешедшее в прилагательное?
А12. Какое значение имеет слово ЧЕСТОЛЮБЕЦ (в предложении Г)?
1) человек, больше всего дорожащий своей честью, репутацией
2) самолюбивый человек
3) человек, излишне заботящийся о славе, стремящийся к известности
4) гордый, презирающий всех человек
А13. Какое слово состоит из приставки, корня, одного суффикса и окончания?
А14. На месте каких (-ой) цифр (-ы) в словах пишется НН?
Я собирался встретить дирижера на станции, но он неожида(1)о приехал с более ра(2)им поездом, и я представился ему лишь в гости(3)ице.
А15. В каком ряду во всех словах пропущена непроверяемая безударная гласная корня?
1) ст…новиться, т…рмометр, ап…лляция
2) т…рритория, сах. рный, под. рожник
3) прик…саться, прит. жение, спл…титься
4) рад…стный, с…рень, д. таль
А16. В каком ряду во всех словах пропущена одна и та буква?
1) пр. вычный, пр…успевать, пр. вет
2) во. стание, ра…сказчик, по. говорчивее
3) об…рачиваться, прип…днимать, нез…медлительно
4) из…скательский, раз…грывать, сверх. ндустриальный
А17. В каком ряду в обоих словах пропущена буква Е?
1) зерно мел. тся, колебл. мый ветром
2) возьмите и вынес. те вещи, рассматрива…мый
3) кто замет. т ошибку, незамеч…нная ошибка
4) малыш плач. т, невид…мый объект
А18. В каком ряду во всех словах на месте пропуска пишется Ь?
1) съеш. те, противник сдаст. ся, навзнич.
2) лиш…, кон…юнктура, можно согласит…ся
3) мелоч. восем…десят, никто не согласит…ся
4) найдите и отмет. те, в. ётся, бреш.
А19. В каком предложении должно быть слитное написание НЕ или НИ?
1) Лиза не мечтала сниматься в кино (ни)когда была школьницей, (ни)когда училась в театральном училище.
2) За пять лет службы в армии Илья (не)дослужился даже до ефрейтора.
3) Мы обратили внимание, что рубашка на кондукторе мятая, а ботинки (не)чищены.
4) У юного певца был хороший слух, но (не)поставленный голос.
А20. В каком ряду все слова пишутся слитно?
1) (по)терпеливее, (из)далека, (пол)метра
2) вряд(ли), (за)долго, (в)дребезги
3) (с)высока, (не)взлюбить, (пол)литра
4) (на)встречу нам, (по)светски, (двух)годичный
А21. Укажите правильное утверждение о пунктуации в данном ниже предложении.
Судно теперь сидело очень низко () и через фальшборт с наветренной стороны свободно перекатывались волны.
1) Предложение простое, перед И ставится запятая.
2) Предложение простое, запятая перед И не ставится.
3) Предложение сложное, перед И ставится запятая.
4) Предложение сложное, запятая перед И не ставится.
А22. На месте каких цифр должны стоять запятые в данном ниже предложении?
Город (1) раскинувшийся со всеми своими колокольнями (2) и башнями (3) на правом берегу реки (4) поражал воображение путешественников.
А23. Укажите правильный вариант расстановки запятых в данных ниже предложениях.
Нина (1) как я сейчас понимаю (2) обладала всеми достоинствами и недостатками богачей. Она была мужественной, решительной, целеустремленной. При этом (3) холодной, заносчивой и аристократически наивной. Например (4) она считала деньги тяжким бременем.
А24. В каком предложении нужно поставить одну запятую? (Знаки препинания не расставлены.)
1) Зоя придерживала двумя пальчиками край широкой шляпы и посматривала то вбок то назад.
2) Все уселись вокруг разостланной скатерти и принялись за паштет и прочие яства.
3) Инсаров прочёл Берсеневу свой перевод двух или трёх болгарских песен и пожелал узнать его мнение.
4) Внезапный порывистый ливень без грому и молний только что промчался над нашей широкой равниной.
А25. В каком примере недостаёт второго тире?
4) На востоке страна граничит с Германией, на юге – с Бельгией.
А26. Укажите правильный вариант расстановки запятых в данном ниже предложении.
Наше внимание (1) привлекла стройная башенка (2) на верхушке которой (3) развевался синий флаг.
А27. На месте каких цифр должны стоять запятые в данном ниже предложении?
Брат со смехом говорил, что ему (1) если в чём-либо повезёт (2) то сейчас же в чём-нибудь другом не повезёт (3) так (4) что становилось хуже, чем до того (5) как повезло.
А28. В каком предложении придаточную часть сложноподчинённого предложения нельзя заменить причастным оборотом?
1)Толпа, которая сначала замерла от смущения, начала понемногу шуметь.
2) В зрительном зале раздавался говор, который в конце концов перешёл в гул.
3) Меня стали приглашать на музыкальные вечера, которые устраивали композиторы и артисты в одной из гостиниц.
4) На репетициях присутствовал автор пьесы, которого мы немного побаивались.
(1)Пьесы Чехова не обнаруживают сразу своей поэтической значительности. (2)Прочтя их, говоришь себе: «Хорошо, но. ничего особенного, ничего ошеломляющего. (3)Всё как надо. (4)Знакомо. правдиво. не ново. »
(5)Нередко первое знакомство с его произведениями разочаровывает. (6)Кажется, что нечего рассказывать о них по прочтении. (7)Фабула, сюжет. (8)Их можно изложить в двух словах. (9)Роли? (10)Много хороших, но нет выигрышных, за которыми погонится актер на амплуа хороших ролей (есть и такой). (11)Большинство из них маленькие роли, «без ниточки» (т. е. в один лист, не требующий ниток для сшивания). (12)Вспоминаются отдельные слова пьесы, сцены.
(19)Чеховские мечты о будущей жизни говорят о высокой культуре духа, о Мировой Душе, о том Человеке, которому нужны не «три аршина земли», а весь земной шар, о новой прекрасной жизни, для создания которой нам надо ещё двести, триста, тысячу лет работать, трудиться, страдать. (20)Всё это из области вечного, к которому нельзя относиться без волнения.
А29. В каком фрагменте текста автор даёт наиболее полную характеристику драматургии Чехова?
1) в предложениях 1-8
2) в предложении 16
3) в предложении 17
4) в предложении 20
А30. Определите стиль и тип речи текста.
1) разговорный стиль; повествование
2) публицистический стиль; рассуждение-размышление
3) художественный стиль; описание
4) научный стиль; рассуждение-доказательство
А31. Какие слова используются автором как контекстные синонимы?
При выполнении заданий этой части запишите ваш ответ в бланке ответов № 1 справа от номера задания (В1-В8), начиная с первой клеточки. Каждую букву или цифру пишите в отдельной клеточке в соответствии с приведёнными в бланке образцами. Слова или числа при перечислении отделяйте запятыми. Каждую запятую ставьте в отдельную клеточку. При записи ответов пробелы не используются.
Ответы к заданиям В1 – В3 запишите словами.
В1. Из предложений 9-13 выпишите слово, образованное приставочным способом.
В2. Из предложений 13-15 выпишите прилагательное в форме сравнительной степени.
В3. Из предложений 6-8 выпишите словосочетание, в котором используется связь СОГЛАСОВАНИЕ.
В4. Среди предложений 14-17 найдите сложное предложение, в состав которого входит односоставное безличное. Напишите его номер.
В5. Какое из предложений 1-12 осложнено обособленным обстоятельством? Напишите номер этого предложения.
В6. Среди предложений 13-19 найдите сложноподчинённое предложение с однородным соподчинением придаточных. Напишите его номер.
В7. Какое из предложений 1-11 связано с предыдущими с помощью притяжательного местоимения и контекстного синонима?
В8. Прочитайте фрагменты рецензии, в которых анализируются языковые особенности текста. Вставьте на места пропусков цифры, соответствующие номеру термина из списка. Затем запишите цифры в той же последовательности в бланк ответов справа от номера задания В8.
. Станиславский действительно говорит о Чехове с глубоким волнением и убеждённостью. Это особенно заметно в двух последних абзацах, насыщенных стилистическими фигурами (например, _____ в предложении 19), экспрессивными синтаксическими конструкциями: _____ (предложение 18). Особая, взволнованная интонация передаётся с помощью такого средства, как _____ (например, в предложениях 17,18).
Константин Станиславский
Моя жизнь в искусстве
Музыка
Мне было лет двадцать с небольшим, когда один солидный деловой человек сказал мне: «Для того чтобы составить себе положение, надо заняться каким-нибудь общественным делом: стать попечителем училища, либо богадельни, либо гласным думы». И вот с тех пор начались мои мытарства. Я ездил на какие-то заседания, старался быть импозантным и важным. Делал вид, что очень интересуюсь тем, какие кофты или чепчики сшили для старух-богаделок, придумывал какие-то меры для улучшения воспитания детей в России, абсолютно ничего не понимая в этом специальном и важном деле. С большим искусством, как актер, я научился глубокомысленно молчать, когда я ничего не понимал, и с большой выразительностью произносить таинственное восклицание: «Да! Гм. Пожалуй, я подумаю»… Я научился подслушивать чужие мнения и ловко выдавать их за свои. По-видимому, я так хорошо играл роль знатока того дела, в котором ничего не понимал, что меня наперебой стали выбирать во всякие попечительства, учебные заведения и проч. Я метался, мне всегда было некогда, я уставал, а на душе был холод, и окись, и ощущение того, что я делаю какое-то скверное дело: я делал не свое дело, и это, конечно, не могло дать удовлетворения; я делал карьеру, которая мне была не нужна. Тем не менее, моя новая деятельность все больше и больше меня затягивала, и не было возможности отказаться от раз принятых на себя обязанностей. К счастью для меня, нашелся выход. Мой двоюродный брат, очень деятельный человек, бывший одним из директоров в Русском музыкальном обществе и Консерватории, должен был покинуть свой пост ради другой, высшей должности. Избрали меня, и я принял должность для того, чтобы иметь предлог отказаться от всех других должностей, якобы за неимением времени. [35] Лучше быть в атмосфере искусства, среди талантливых людей, чем в благотворительных учреждениях, которые мне были чужды.
А в то время в Консерватории были поистине интересные люди. Достаточно сказать, что моими тогдашними сотоварищами по дирекции были композитор Петр Ильич Чайковский, пианист и композитор Сергей Иванович Танеев, затем один из создателей галереи Третьяковых, Сергей Михайлович Третьяков, и весь состав профессоров, в том числе Василий Ильич Сафонов. [36] Мое положение директора Русского музыкального общества давало мне постоянно случай знакомиться и сходиться и с другими выдающимися и талантливыми людьми, как А. Г. Рубинштейн или Эрмансдерфер [37] и другие, которые производили на меня большое впечатление и имели важное значение для моего артистического будущего. [38]
Даже при поверхностном общении с великими людьми сама близость к ним, невидимый обмен душевных токов, их иногда даже бессознательное отношение к тому или другому явлению, отдельные восклицания или брошенное слово, красноречивая пауза оставляют след в наших душах. Впоследствии, развиваясь и сталкиваясь с аналогичными фактами в жизни, артист вспоминает взгляд, слова, восклицания, паузы великого человека, расшифровывает их и понимает их настоящий смысл. И я не раз вспоминал глаза, восклицания, многозначительное молчание А. Г. Рубинштейна после двух-трех встреч, которые подарила мне судьба.
Случилось так, что как раз на время ожидавшегося приезда А. Г. Рубинштейна, дирижировавшего в Москве одним из симфонических концертов, все главари Русского музыкального общества по важным делам уехали из Москвы. Пришлось оставить всю административную ответственность на меня одного. Я был этим крайне смущен, так как знал, что Рубинштейн был строг, прям до резкости и не терпел в искусстве никаких поблажек и компромиссов. Конечно, я поехал встречать его на станцию. Но он неожиданно приехал с более ранним поездом, и потому я познакомился с ним и представился ему лишь в гостинице. Разговор был самый официальный и краткий. Я спросил, нет ли у него каких-либо распоряжений или поручений относительно предстоящего концерта.
«Какие же поручения? Дело налаженное», – ответил он высоким голосом с лениво растянутой интонацией, пронизывая меня пытливым взглядом. Он не стеснялся, как мы грешные, долго, точно вещь, рассматривать людей. К слову сказать, такую же привычку я подметил и у других больших людей, с которыми мне приходилось сталкиваться впоследствии.
Я смутился и от ответа Рубинштейна, и от его взгляда; мне показалось, что они означают удивление и разочарование:
«Вот, мол, до чего дошло! Какие директора пошли нынче – мальчишки! Что он понимает в нашем деле! А тоже – лезет с услугами!» Его львиное спокойствие, грива волос на голове, полное отсутствие напряжения, ленивые, плавные движения, точно у царственного хищника, подавляли меня. Сидя вдвоем с ним в маленькой комнате, я чувствовал свое ничтожество и его громадность. Я знал, как этот спокойный богатырь мог загораться за роялем или за дирижерским пультом; как тогда вздымались его длинные волосы и закрывали половину его лица, точно львиная грива; каким огнем зажигался его взгляд; как его руки, голова, все туловище, словно с хищными порывами, бросалась в разные стороны разбушевавшегося оркестра. Лев и Антон Рубинштейн слились в моем представлении. И потому мне казалось тогда, будто я сижу в гостях у царя зверей в его маленькой клетке.
Через час я встретился с ним на оркестровой репетиции. Рубинштейн старался перекричать гремевший оркестр своим высоким голосом. Он вдруг завизжал, обращаясь к тромбонам, и что-то резко крикнул им. По-видимому, ему было мало звуков и силы для передачи взбудораженных в нем чувств, и он требовал, чтобы тромбоны подняли выше свои раструбы, чтобы их рев летел в публику без всяких преград. Репетиция кончилась. Рубинштейн, как лев после боя, лежал с кошачьей мягкостью во всем усталом теле, обливаясь потом. С замиранием сердца я стоял у двери его артистической уборной, не то охраняя его, не то молясь на него, не то любуясь им в щелку двери. Музыканты тоже были воодушевлены и почтительно провожали его, когда Антон Григорьевич после отдыха отбывал в гостиницу, в свою маленькую клетку.
Каково же было мое недоумение, когда несколько взволнованных музыкантов подошли ко мне и вызывающим тоном объявили, что они не придут на сегодняшний концерт, если Рубинштейн не извинится перед ними.
«В чем?» – спрашивал я, удивленный, вспоминая все то прекрасное, что я только что видел и слышал.
Так я и не мог добиться, в чем заключалась обида. По-видимому, музыкантам показалось, что он крикнул какое-то слово, или они не мирились с самым тоном и интонацией творчески-взволнованного гения. Как я ни старался, но мне не удалось успокоить их. Я только добился от них согласия придти на концерт. Если Рубинштейн обещает им извиниться перед ними после концерта, они сядут за пульты, если же нет – они поступят, как хотят.
Я тотчас же поехал к Рубинштейну, извинялся, заикался, говорил бестолково о том, что случилось, и спрашивал, как я должен поступить. Он полулежал в той же спокойной позе, как при первом моем знакомстве с ним. Мое заявление не произвело на него решительно никакого впечатления, тогда как я потел от волнения, страха перед готовящимся скандалом и беспомощности своего ответственного положения.
«Хорошо-о-о! Я им скажу-у-у!» – медленно пропищал Антон Григорьевич.
Если передать эту фразу с той интонацией, с какой она была сказана, его слова означали:
«Хорошо, я им покажу, как скандалить! Я им задам!» «В таком случае я могу обещать, что вы извинитесь?» – старался я поставить точку над i.
«Хорошо, хорошо. Скажите им. Пусть садятся за пульты. » – еще спокойнее процедил он, протягиваясь лениво к письму, которое он начал распечатывать.
Конечно, мне следовало бы добиться более определенного и ясного ответа, но я не посмел задерживать его дольше, не сумел настоять на своем требовании и ушел неудовлетворенный, неуспокоенный и неуверенный в предстоящем концерте.
До начала его я сказал музыкантам, что видел Рубинштейна, передал ему обо всем происшедшем, на что он мне ответил: «Хорошо, хорошо, я им скажу!» Конечно, подлинную интонацию его, в которой и была вся соль, я утаил. Музыканты остались удовлетворенными, да к тому же, по-видимому, их прежний пыл успел уже почти совсем остыть.
Концерт прошел с потрясающим успехом. Но до какой степени гений был холоден и презрителен к нему и безучастен к толпе, его прославлявшей! Он выходил, кланялся механически и, как мне казалось, тотчас же забывал об окружающей его обстановке и на виду у публики беседовал с каким-нибудь встретившимся знакомым, точно весь грохот и вызванный им же подъем вовсе к нему не относились. Когда нетерпение публики и стучавшего по пультам оркестра доходили до предела и казалось, что еще момент – и толпа начнет скандалить от нетерпения, меня, как администратора концерта, посылали к Рубинштейну напомнить о том, что его успех еще не кончился и что надо еще раз выходить. Я робко исполнял свою обязанность и получал совершенно спокойный ответ:
«Не вам меня учить, как обращаться… с ними. » Я замолкал, внутренно восторгался и завидовал праву гения на такое величественное безучастие к славе и сознание своего превосходства над толпой.
Мельком я видел музыкантов-бунтарей: во время оваций они кричали и шумели больше всех.
У меня была еще одна встреча с А. Г. Рубинштейном, и, несмотря на глупую роль, которую я тогда играл, я расскажу о ней, так как и в этой встрече сказались типичные черты великого человека и произвели на меня неизгладимое впечатление.
Это было тоже во время моего директорства в Русском музыкальном обществе. В императорском Большом театре с большой торжественностью праздновали двухсотое представление «Демона». [39] Цвет московского общества наполнял театр. Парадное освещение, именитые гости в царских ложах, лучшие певцы даже в самых маленьких ролях. Грандиозная встреча любимца, туш оркестра, «Слава», пропетая всем хором и солистами. Началась увертюра, открылся занавес. Спектакль пошел. Кончился первый акт с огромным успехом, с вызовами. Начался второй. Композитор дирижировал, но нервничал. Львиный его взор не раз обжигал то одного, то другого исполнителя или оркестранта. Вырывались нетерпеливые, досадливые движения. В театре говорили:
«Антон Григорьевич не в духе. Чем-то недоволен…» В момент появления Демона из-под пола, над лежащей на тахте Тамарой, Антон Григорьевич остановил весь оркестр, весь спектакль и, нервно стуча палочкой о пульт, с нетерпением восклицал что-то, обращаясь к стоявшим за кулисами:
«Я сто-о-о ра-а-з говорил, что…»
Дальше нельзя было расслышать.
Как оказалось потом, все дело заключалось в рефлекторе, который должен был освещать Демона не спереди, а сзади.
Наступила гробовая пауза. Заметались по сцене и за кулисами, откуда выглядывали какие-то головы. Какие-то руки махали кому-то. Бедные артисты, внезапно лишенные музыки и привычного действия на сцене, стояли потерянные, точно их всех сразу раздели, и они стыдились своей неприкрытой наготы. Казалось, что прошел целый час времени. Толпа в зрительном зале, замершая было от смущения, начала понемногу оправляться, будировать и критиковать. В зале рос гул. Рубинштейн сидел в спокойной позе, – почти такой же, какую я видел в гостинице при первом знакомстве с ним. Когда гул толпы принял неподобающие размеры, он спокойно, лениво и строго обернулся назад, в ее сторону и постучал палочкой по пульту. Но это вовсе не значило, что он сдался и хочет продолжать спектакль. Это был строгий призыв толпы к порядку. В зале зашикали, и водворилось молчание. Прошло еще не мало времени, пока, наконец, сильный свет ударил в спину Демона, отчего его фигура стала почти силуэтом и приняла призрачный вид. Спектакль продолжали.
«Как красиво!» – пронеслось по зале.
Овации в следующем антракте приняли более скромный характер, – не потому ли, что публика обиделась? Но это ровно никак не повлияло на Рубинштейна. Я видел его за кулисами совершенно спокойного, разговаривающего с кем-то.
Следующий акт открывали мы, т. е. я и один из товарищей по дирекции Русского музыкального общества: нам поручили поднести композитору венок огромных размеров с длинными лентами. Лишь только Рубинштейн сел за пульт, нас и нашу громадную ношу в буквальном смысле протиснули между красным порталом и занавесом.
Неудивительно, что было смешно, когда мы пролезали через эту щель. Не привыкшие к сильной рампе большой сцены, мы были сразу ослеплены. Решительно ничего не было видно впереди, точно какой-то туман от рампы застилал все, что делалось по ту сторону ее. Мы шли, шли… Мне показалось, что мы прошли уже целую версту…
В театре раздавался говор, перешедший в конце концов в гул. Трехтысячная толпа ржала от хохота, а мы продолжали идти, идти, не понимая, что с нами произошло, пока, наконец, из тумана не выросла перед нами ложа директора театра, выступающая на самые подмостки. Оказывается, что мы публично заблудились на сцене: давно прошли середину ее, где у самой суфлерской будки, впереди оркестра и спиной к нему в прежнее время помещался дирижер, что давало возможность передавать подношения со сцены прямо в оркестр, из рук в руки. Заслонив глаза от рампы, смотря через рампу в зал, забыв о громадном венке, который волочился по земле со своими лентами, мы представляли собою комическую группу. Антон Григорьевич покатывался со смеху. Он отчаянно стучал по пульту палочкой, чтоб издали дать нам знать о себе. Наконец мы нашли его, передали ему венок и от смущения пошли со сцены ускоренной походкой, граничащей с бегом.
А вот и еще встречи с другими талантливыми музыкантами.
На место покойного Николая Григорьевича Рубинштейна [40] долго искали заместителя для управления симфоническими концертами в Москве. Наконец, перепробовав многих, остановились на известном симфоническом дирижере и прекрасном музыканте Максе Эрмансдерфере, который, как говорится, «пришелся ко двору». В то время, когда я состоял директором Русского музыкального общества, он был в зените своей славы.
Жена моего двоюродного брата, которого я замещал в то время в Консерватории, была дружна с женой Эрмансдерфера. Я был тогда молод, занимал так называемое «положение», – словом, имел все, что нужно для хорошего жениха. Некоторые дамы не могут хладнокровно видеть гуляющего на свободе холостяка, у которого точно на лбу написано «жених». Они не заснут спокойно, пока не свяжут узами брака счастливого, беспечного молодого человека, который еще хочет жить, скитаться по свету, а не запираться с женой у душного семейного очага. Словом, меня хотели во что бы то ни стало женить, а тут на гастроли в симфонических концертах приехала восходящая звезда, прекрасная скрипачка З., – немочка, сентиментальная, белокурая, талантливая молоденькая девушка. Ее сопровождала строгая мамаша, которая знала прекрасные качества своей дочери. Моя belle-soeur – добровольная сваха – заволновалась и стала устраивать вечера и обеды, на которые особенно усиленно звали молоденькую знаменитость и меня. Belle-soeur старательно расхваливала строгой мамаше мои достоинства, говоря ей: «Подумайте, такой молодой, и уже директор такого учреждения, как Русское музыкальное общество». В то же время мне она говорила: «Что за прелесть эта З.! Как можно в твои годы быть настолько слепым и холодным! Встань, подай стул!» – или: «Бери под ручку, веди к обеду!» Я брал, вел к столу, сидел рядом во время обеда и был очень доволен, но не догадывался о том, куда меня толкает моя милая сваха. По-видимому, в заговор против меня вступил и Петр Ильич Чайковский, брат которого был женат на сестре моей добровольной свахи. Меня стали приглашать на интимные музыкальные собрания с ужином, устраиваемые композиторами и музыкантами в одной из гостиниц (Билло), где обыкновенно останавливались все приезжие музыканты, в том числе и молодая знаменитость З. На эти вечера сходились все лучшие музыканты и композиторы, играли свои новые произведения, а молодая скрипачка знакомила их с теми номерами своего репертуара, которые не вошли в концертную программу. Чайковскому нравилась молодая дива, и он тоже старательно усаживал меня рядом с ней, хотя, при своей застенчивости, совершенно не умел faire les honneurs de la maison. [41] Любезность Чайковского конфузила меня. Я не мог понять тогда, чему ее приписать. Он любил повторять мне, что я могу играть Петра Великого в молодости и что когда я буду певцом, он мне на этот сюжет напишет оперу.
На этих вечерах Эрмансдерфер и его жена оказывали мне совершенно исключительное внимание, и я слышал стороной, что они меня за что-то полюбили и радовались тому, что я стал директором Музыкального общества.
По окончании интимных вечеров обыкновенно мамаша молодой скрипачки приглашала меня и некоторых других музыкантов пить чай у них в номере. Туда заходил – всегда на минуту – Чайковский, с мягкой меховой шапкой подмышкой (его любимая манера), и так же неожиданно скрывался, как неожиданно приходил. Он был всегда нервен и непоседа. Дольше всех задерживались Эрмансдерфер с женой и с моей свахой. Потом они таинственно исчезали, и мы оставались втроем, со скрипачкой и ее мамашей, которая меня не отпускала. Но я был не слишком красноречив на немецком языке, и потому, чтоб заполнить время каким-нибудь действием, а не разговором, молодая дива учила меня скрипичной игре. Из великолепного футляра доставался ее «страдивариус», я неуклюже брал его, боясь раздавить скрипку, другой рукой еще более неуклюже хватался за смычок, и в тишине чинной немецкой гостиницы, уже погруженной в сон, раздавался ужасный скрип раздираемой мной струны. Дива скоро уехала, я поднес ей букет роз на прощанье, лепестки которых она грустно обрывала и бросала в мою сторону, пока двигался поезд. Роман остался незаконченным.
Уж и досталось же мне от моей свахи за мою недогадливость!
В этот период времени я сошелся с четой Эрмансдерферов. Сам он был очень талантлив, нервен, темпераментен; к нему надо было уметь подойти. По-видимому, я угадал этот секрет, чего нельзя сказать про других членов дирекции, которые не сумели к нему приспособиться. В результате получилось странное положение: когда нужно было о чем-нибудь просить дирижера, то к нему обращались не его товарищи-музыканты, такие же большие артисты, как и он, а поручали это дело мне. Я же в большинстве случаев действовал на Эрмансдерфера не непосредственно, а через его милую и умную жену, умевшую влиять на него. Постепенно он привык иметь дело со мною и не хотел больше ни с кем разговаривать. Дошло до того, что, ничего не понимая в музыке, я однажды вместе с ним составлял программу для будущего концертного сезона. Вероятно, он допустил меня к себе для того, чтобы было живое лицо, с которым можно разговаривать и не быть в комнате одному со своими думами. Или я был нужен ему для того, чтоб записывать его замечания. Понятно, что директора и музыканты воспользовались мной для проведения намеченной ими программы. Я принужден был давать какие-то советы знаменитому музыканту. Но у меня была одна способность, очень важная в практической жизни, о которой я уже говорил. Я умел где надо смолчать, в другом месте – состроить таинственное лицо и многозначительно сказать: «So!», [42] или задумчиво промычать: «Also, Sie meinen…», [43] – или глубокомысленно процедить сквозь зубы:
«So, jetzt verstehe ich…». [44] Потом, в ответ на предложенный Эрмансдерфером номер программы, сделать неодобрительную гримасу. «Nein?» [45] – удивленно переспрашивал он. «Nein», – отвечал я уверенно. «Dann, was denn?» [46] – «Ein Mozart, ein Bach», [47] – говорил я, называя подряд все подсказанные мне номера. Очевидно, мои суфлеры были не дураки, так как мой талантливый друг удивлялся моему вкусу и чутью.
Когда он поддавался не сразу, мне иногда приходилось умышленно запутывать дело.
«Как это?» – вспоминал я какую-нибудь мелодию, которая казалась мне подходящей для номера программы. «Aber spielen Sie», [48] – говорил мне знаменитый дирижер. Но я предпочитал петь, что в голову придет. Конечно, музыкант ничего не понимал, садился сам и наигрывал. «Нет, нет, не то!» – и я снова пел что-то непонятное, и снова мой друг бежал, наигрывал, но я не удовлетворялся. Так я отвлекал его, и он забывал свое предложение. Тогда я вскакивал, якобы от новой блестящей мысли, задумчиво ходил по комнате и изрекал новую, заранее подсказанную мне программу, также поражавшую его своим вкусом и пониманием.
Так мне удалось провести довольно многое из того, о чем меня просили мои товарищи по дирекции. В этой моей новой роли немаловажное место было уделено актеру: надо было играть, играть тонко, с чувством правды, – для того, чтобы не попасться. И, каюсь, мой успех давал мне некоторое артистическое удовлетворение.
Если нельзя играть на сцене, то хотя бы в жизни!