меня раздавит железный троицкий мост стихотворение
Меня раздавит железный троицкий мост стихотворение
У меня два маленьких мальчика, которым посчастливилось родиться в Петербурге. И я часто думаю, как они воспринимают свой город и чем петербургское детство отличается от всякого другого. Шестилетний Федор в последнее время не слишком разговорчив, да и трудно найти нужные слова. Иногда стихи, в которых мы видим Петербург глазами ребенка, помогают моему сыну глубже прожить его собственные отношения с городом. Например, книга Майи Борисовой «Интереснее пешком».
Больше всего Федору нравится стихотворение «Мост» (на иллюстрации Г.А.В. Траугот изображен Троицкий мост):
Мост нагнулся над рекой,
Над водою ровной:
«Ах, красивый я какой,
Ах, какой огромный!»
А всю зиму напролет
Он грустит ужасно:
Воду сковывает лед –
Не в чем отражаться.
Однажды зимним вечером мы шли через Неву, и Федор обратил внимание, что на льду, припорошенном снегом, вместо отражения Троицкого моста лежит тень от его фонарей, похожих на креманки «с шариками ванильного мороженого». А в небольшой полынье, рядом с которой суетятся чайки, просвечивает зеленая мутная вода. Мы стояли на мосту и думали, какой разной бывает невская вода: то плотная, тягучая, «ровная», то в мелкой ряби, то в крупных волнах с клочьями пены.
Федор высказал предположение, что зимой мост грустит еще и потому, что ему незачем разводиться. Он вспомнил, как неторопливо, торжественно поднимался один из пролетов Троицкого моста. С восторгом и ужасом смотрел он тогда на вздыбленный асфальт, провисшие провода, уходящие в небо рельсы. И днем и ночью здесь было оживленное судоходство. А зимой только изредка прошмыгнет под мостом маленький патрульный катер на воздушной подушке. Как тут не загрустить?
Есть в этой книге одно стихотворение, за чтением которого произошло то, чего я не вполне ожидала. Оно называется «Кораблик»:
Над грохотом и пылью,
Над шумной суетой
Плывет на тонком шпиле
Кораблик золотой.
Летают рядом чайки,
Звезда горит вдали.
Он бы и рад причалить –
Да в небе нет земли.
Подумать только, Федор беспокоится, что «нежный» кораблик-флюгер может «раствориться в необъятном небе». Или его унесет штормовой ветер. Или навсегда заслонят собой тяжелые тучи. Но крепкие морские якоря, «стерегущие Адмиралтейство», все-таки должны удержать кораблик на месте.
В послесловии к книге мы прочитали случай из жизни Майи Борисовой. В 1942 году в маленький городок на Волге, где она жила с мамой и младшим братом, привезли детей из блокадного Ленинграда. Они мало говорили, часто плакали и прятали еду на черный день. А когда детям дали карандаши и бумагу, многие из них стали рисовать золотой шпиль, увенчанный корабликом.
Федор молча, сдвинув брови, тоже принялся рисовать «неточный, памятный, крылатый» силуэт кораблика.
А потом вдруг разрыдался…
Иногда мальчик, герой стихотворений Борисовой, рассказывает о событиях своей внутренней жизни, но благодаря иллюстрациям они тоже связываются с жизнью города. Однажды мальчик встретился с «огромным догом» ‒ и художники нарисовали аллею Летнего сада. В другой раз он искал желуди для поделок – и мы видим дубок рядом с Львиным мостиком на канале Грибоедова. А вот он бежит по мокрой мостовой, «где всё отражается вниз головой», – и на рисунке угадывается звенящая трамваями Садовая.
Иногда наши с Федором собственные наблюдения накладывались на тексты без явных топографических примет. Например, когда мы прочитали «Песенку храбрых травинок», пробившихся сквозь асфальт, то вспомнили, что на крыше Конюшенной церкви, где отпевали Пушкина, выросло маленькое щуплое деревце. А на Стрелке Васильевского острова, у самого спуска к Неве, между булыжниками растет настоящий мох. И еще нынешней неожиданно теплой зимой набухли почки у вербы во дворе.
Вот так маленькие петербуржцы, сами того не замечая, «разговаривают» со своим городом. Всё вокруг для них естественно, привычно, буднично. И в то же время наполнено живыми сокровенными впечатлениями детства.
Стихи про Питер
Как ты омыт, как ты приподнят
На серой медленной волне.
Твои мосты летят, как сходни.
Два сфинкса дремлют на корме.
А мы в каютах, как в квартирах.
Мы чаек возле окон кормим.
Читаем яркий ‘Атлас мира’,
Шестое наше чувство — море.
В моем изгнаньи бесконечном
Я видел все, чем мир дивит:
От башни Эйфеля — до вечных
Легендо-звонных пирамид.
И вот «на ты» я с целый миром!
И, оглядевши все вокруг,
Пишу расплавленным Ампиром
На диске солнца: «Петербург».
Смотрите еще.
Говорят, он строгий и парадный,
Неприступный, сдержанный порой,
Для меня же — добрый и нарядный
Город с позолоченной иглой.
Петербург никем непобедимый
Предстаёт в течение веков —
Другом настоящим и любимым,
Сохранившим святость мудрецов.
Питер всегда спасает,
Он из всех бед выручает,
Знает он, что меня гложет
И мне непременно поможет.
Расставит все точно как нужно,
Подкинет удачи и дружбы,
Подскажет он, а не удружит
И вновь в своем танце закружит…
Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Вест Летний сад — Онегина глава.
О Блоке вспоминают острова.
А по Разъезжей бродит Достоевский.
Открылась мне в ночную пору
Дворцов и шпилей красота,
Когда я на великий город
Смотрел с Литейного моста.
В широкой глади отражала
Нева сияние огней.
И ни одна река планеты
Не выдержит сравненья с ней.
Вновь Исакий в облаченье
Из литого серебра.
Стынет в грозном нетерпенье
Конь Великого Петра.
Ветер душный и суровый
С черных труб сметает гарь…
Ах! своей столицей новой
Недоволен государь.
Живут в том городе каменные львы —
Хранители душевного покоя.
У вод таинственно-чарующей Невы
Я забываюсь, рядом с ними стоя.
И в этот миг становится легко,
И кажется, закончилось ненастье.
Мурлычат львы о том, что есть тепло,
И что найду я призрачное счастье.
Корабль — над городом плывёт
По облакам, через столетья,
И в парусах грохочет ветер,
Лохматя синь балтийских вод.
Тверда петровская рука,
Она умела в бурю править…
… О наша быль, о наша память –
Фрегат – связующий века!
Корабль — над городом плывет
И видит нас внизу, в пучине.
По этой, может быть, причине
К нему мы рвемся, в небосвод.
Город проснулся с утра
Полупрозрачным и светлым,
Тысячи просек Петра
Вымыты ливнем и ветром.
Встали на место мосты,
Вспыхнули острые шпили
И закружили, и закружили
Город петровской мечты…
Легкий мостик над Мойкой, парит.
Ни за что не поверить, что камень
Так воздушно, так хрупко летит
Над родными тебе берегами.
Нет в нём тяжести, мысли, труда,
Нет насилья над зреньем и слухом;
Скажет путник, пришедший сюда:
«Как взойти мне на мостик из пуха?!»
Я люблю этот город печальных мостов.
Железных калиток и мрачных Крестов.
Неву, что гоняет всю жизнь катера.
Исакий и Смольный и домик Петра.
Мощёные улицы, стук мостовых,
А в Летнем Саду переклич домовых.
До слёз мне знакомая невская грусть.
И страшно становится: вдруг не вернусь?
И пусть говорят, что здесь трудно прожить,
Я знаю, что Питер умеет любить.
Нева как рубашка на город надета,
Большие притоки — ее рукава,
Вода словно шелк серебристого цвета,
Прекрасны чугунных оград кружева.
И как ожерелье из рук ювелира
Висят над водою красавцы-мосты.
Ты можешь объехать, коль хочешь, полмира —
Нигде не найдешь ты такой красоты!
Санкт-Петербург — гранитный город,
Взнесенный Словом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою иглой!
Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!
Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя — в граните и в стихах!
И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней — несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!
Иду и вслушиваюсь в город,
в его движение и ритм,
в его такой привычный шорох
дождей, шлифующих гранит,
по набережным старых улиц,
вдоль суетности площадей,
под серым небом, что проснулось,
отдав туманный лик воде…
Его столько уже воспевали,
Что воспеть еще раз — не добавить
Ни жемчужности серой печали,
Что туманами сердце дурманит,
Ни щербатости лунным гранитам,
Что бледнеют над темной Невою,
Ни залива, что тянет магнитом,
Окуная в себя с головою…
Город разный, родной и знакомый
Каждой улицей, запахом, звуком,
Я пою тебе снова и снова,
Город, ставший моим лучшим другом.
Люблю я гулять через Троицкий мост
И возле Невы на ступеньках сидеть.
Люблю ощущать я прохладный норд-ост,
В пастельное небо подолгу глядеть.
Стоять у огня,что на Марсовом поле
И к сфинксам загадочным снова идти…
Мне так хорошо и спокойно доколе
Любимого буду держаться пути.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады-
мы не покинем наших баррикад…
И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.
Рядом с Мадонной стою у окна…
Отсюда Нева голубая видна,
И малая Невка в оправе моста,
И Стрелки торжественная красота,
И шпиль, подпирающий свод,
И белый речной пароход.
На это нельзя наглядеться…
Но только Мадонна веками одна
Глядит и глядит на младенца!
Просыпаюсь в полумраке.
В занесённое окно
Смуглым золотом Исакий
Смотрит дивно и темно.
Утро сумрачное снежно,
Крест ушёл в густую мглу.
За окном уютно, нежно
Жмутся голуби к стеклу.
Всё мне радостно и ново:
Запах кофе, люстры свет,
Мех ковра, уют алькова
И сырой мороз газет.
Город туманов и снов
Встает предо мною
С громадой неясною
Тяжких домов,
С цепью дворцов,
Отраженных холодной Невою.
Жизнь торопливо бредет
Здесь к цели незримой…
Я узнаю тебя с прежней тоской,
Город больной,
Неласковый город любимый!
Ты меня мучишь, как сон,
Вопросом несмелым…
Ночь, но мерцает зарей небосклон…
Ты весь побежден
Сумраком белым.
Я люблю бродить по Петербургу
Восхищаться гордой красотой,
Умным и надежным старым другом
Он повсюду следует за мной.
Я люблю проспекты и каналы,
Захожу с улыбкой в Летний сад,
Боги и герой с пьедесталов
На меня приветливо глядят,
Все мне близко здесь и все знакомо
Улицы, дома, сады, мосты
Стал он мне уютным добрым домом
Городом из сказочной мечты.
Уже год как мы вместе,
Я и мой любимый Питер…
И меня ни чуть не смущает,
Что летом одеваю свитер.
Что зонтик и часы
Ношу с собой всегда,
И очень вкусный кофе
С корицей пью с утра.
И белыми ночами
Никак я не усну,
За мистику и странность
Питер я люблю!
Века несчетные прошли,
Но не сомкнули свои веки
На северном краю Земли
Те львы с глазами человека.
На гордых берегах Невы
Они останутся навечно –
Те полулюди, полульвы,
Пленённые бесчеловечно.
Им наводненья не страшны,
Ничто волненья и страданья.
И дремлют на брегах Невы
Египта мудрого созданья.
Мне кажется, у Питера имеется
Какая-то особенная власть:
Покинул кто его, всегда надеется
Еще хотя бы раз сюда попасть.
Какая-то романтика особая
Во всем его величии живет.
Исакий, Васька, Невский и Дворцовая –
Кто там бывал, я думаю поймет.
И хоть я в Ленинграде не родился,
Мне дорог каждый мостик разводной,
Здесь повзрослел я и остепенился,
И мне уже он стал совсем родной!
Вечерний сумрак вымарал все тени
На мойке, на Неве и на Фонтанке.
Стоит, устало горбясь, мост Литейный
Дредноутом на якорной стоянке.
День отошел. Как всхлипы, чаек крики.
Седая мгла на их мятежных крыльях.
А сердце солнечные помнит блики
На площадях, на куполах, на шпилях.
В молочной сырости тумана,
Где тонут мысли и слова,
Вдруг выплыли четыре льва,
Четыре белых истукана
И, опершись на парапет,
Держали берега канала.
Вдруг солнце из-за облаков
Взошло и вылилось на крыши.
И дворник, подметая мост,
Метлой случайно тронул хвост,
И огрызнулся лев неслышно.
День золотой, благоуханный
В начале мая, Летний сад,
Голубоватый и туманный
За сенью Фельтенских оград.
Прозрачна длинная аллея,
Душиста неба синева,
Отрадой свежестию вея,
Течет сапфирная Нева.
В осеннем тумане в январском снегу
Стоит Ленинград на морском берегу.
С дворцами и парками, строг и красив,
Как будто вплывает в широкий залив.
В блокадные дни, под обстрелом, в снегу
Не сдался, не сдался наш город врагу.
Здесь гордые, смелые люди живут,
И ценится всюду их доблестный труд.
Cardan solaire* на Меньшиковом доме.
Подняв волну, проходит пароход.
О, есть ли что на свете мне знакомей,
Чем шпилей блеск и отблеск этих вод!
Как щелочка, чернеет переулок.
Садятся воробьи на провода.
У наизусть затверженных прогулок
Соленый привкус — тоже не беда.
_____________
* Солнечные часы (франц.)
Троицкий мост
Над привольной Невой дремлет Троицкий мост,
растворяясь в багровом закате, –
Многотонный гигант на изломе веков
распахнувший стальные объятья.
Белой ночи накинут заботливо плед –
пусть ничто не нарушит дремоты.
Утопают в подсветке, застыв, парапет
и крыло разводного пролета.
Погрузились в таинственный мир тишины,
светлых суток июньских прохладу
И ажурные в стиле модерн фонари,
и чугунные звенья ограды.
Воплощение мысли, гонимой мечтой,
чудо света двадцатого века,
Изумивший когда-то своей красотой
притязательный взор человека, –
Он – родной иностранец, галантный француз…
Разве можно в него не влюбиться?
И над невскими водами я поклянусь
непременно к нему возвратиться.
Ас Валерий Чкалов был тоже влюблен,
совершив – то ли быль, то ли небыль –
Легендарный и дерзкий полет под мостом,
будто мало ему было неба!*
Здесь какая-то тайна, особенный дух,
ореол романтизма и славы,
Что меня за собою так сильно влекут
и как молнией память пронзают…
Белой ночи покровом укутавшись, спит
над Невой город трех революций.
И меняется время, быстрее летит
все вперед … а мосты остаются.
19.12.2012, Мария Вл Богомолова
*) Существует легенда, что заслуженный летчик-испытатель Валерий Чкалов для
завоевания сердца своей возлюбленной совершил смелый полет под Троицким
мостом, едва не коснувшись колесами воды.
Авария на разводном мосту Видео
Чтение начинается 1:01:33/1:11:33
На реке Вечность между берегом жизни и берегом
смерти был установлен разводной мост спасения,
но однажды на нем произошла авария.
И какою ценою она была устранена,
рассказывает эта притча
Ты слышал, отец, как мосты развелись, сейчас, слышал?
Аж сердце болит.
Ведь это же тот уголок, что мы ставили, вышел,
Вот он и скрипит.
Ближайший состав, ну как минимум, должен пройти здесь
Часа через три,
К тому ж черепаха быстрее ползет, чем тот дизель,
Успею уйти.
Остался отец, ожидая его возвращенья.
И, как никогда,
Вся внутренность ныла, и не было больше сомненья,
Что рядом беда.
В ней кто-то тревожно кричит и взволнованно дышит:
-На вашем пути
Идет пассажирский вне графика. Слышно? Как слышно?
Сведите мосты
Из рации сына, всё так же взволнованно вышло
-На вашем пути
Идёт пассажирский, вне графика, слышно? Как слышно?
Сведите мосты!
Тебя ж назовут те спасенные люди за это
Душевно больным
Герои сегодня нужны, только в байках поэтам
И только лишь им.
Да выбрось ты эту бездушную рацию, выбрось
И скажешь, не знал.
Но он почему то ужасные мысли вдруг выбрал
И ясно сказал:
Я знаю отец, что ты мною сейчас озадачен,
Но поезд спасай.
Я все разобрал, здесь никак не выходит иначе.
Рычаг опускай!
Кому-то, быть может, покажется, что здесь такого-
Рычаг опустить?
Но он же стоял перед выбором: сына родного
Иль поезд спасти?
А «скорый» сигналит, осталось секундам до тикать
И тьма похорон.
И он как рванул на себя тот рычаг с диким криком
И выбежал вон.
Бежал он с надеждою сына увидеть, а видит-
Лишь ужас один.
Меж двух половинок моста окровавленный свитер,
В котором был сын
Опоры моста, да и те, содрогаясь, стонали,
Скорбя глубоко.
Ну, а из спасенных вагонов над ним насмехались,
Плевали в него.
Он с болью смотрел на людей тех вином опьяненных
Довольных собой
Как те отвечали ему из спасённых вагонов
Плевками хулой.
И он протянул к проходящему поезду руки
И горько стонал-
Я ж сына отдал ради вас, вы слышите, люди?
Я ж сына отдал!
Я сына отдал, а зачем, чтобы вы так зверели?
Я ж спас вашу жизнь!
Ну, а из спасенных вагонов лишь деньги летели
Да крики – заткнись!
Давай-ка сейчас поразмыслим над этою темой
Для пользы души
Ну, как, подскажи, поступить с пассажирами теми?
Ну, как, ну скажи?
Так знай же, душа, это ты из спасенных вагонов
Смеялся, плевал.
Бог Сына отдал из любви к тебе, понял? Ты понял?
Бог Сына отдал.
И ныне Господь говорит, ты не смейся, не смейся
Над кровью Моей,
Не плюй ты в Нее, а слезами, слезами залейся,
Раскайся пред Ней.
Не думай, о том что ты птичка большего полёта,
Суть притчи пойми!
И если не хочешь погибнуть в своих нечистотах
Мессию прими!
LiveInternetLiveInternet
—Музыка
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—Метки
—Рубрики
—Статистика
Мосты Петербурга часть 1
По количеству мостов Петербург занимает первое место в мире. И представить себе Санкт-Петербург без мостов немыслимо.
Хочу здесь показать самые красивые мосты Петербурга.
Сначала посмотрим мосты через Неву.
Благовещенский мост (лейтенанта Шмидта). Первый постоянный металлический мост через Неву, был возведен в середине XIX века. Кстати, красивый рисунок перил моста спроектировал архитектор А. Брюллов (брат К. Брюллова)
Сфинкс из древних Фив наблюдает за ремонтом Благовещенского моста.
Решетка Благовещенского моста 
Троицкий мост 
Фонтан на Неве у Петропавловской крепости 
Большеохтинский мост.
Мост построен в 1911 году. У концов разводного пролета расположены две облицованные гранитом башни управления подъемными механизмами, задуманные в виде маяков. 
А теперь посмотрим мосты через Фонтанку.
Но сначала вспомним такие петербургские стихи С. Маршака. Когда гуляю по городу, часто их вспоминаю.
Всё то, чего коснется человек,
Приобретает нечто человечье.
Вот этот дом, нам прослуживший век,
Почти умеет пользоваться речью.
Мосты и переулки говорят,
Беседуют между собой балконы,
И, у платформы выстроившись в ряд,
Так много сердцу говорят вагоны.
По-прежнему живет петровский век
В углу между Фонтанкой и Невою.
Всё то, чего коснется человек,
Озарено его душой живою.
Прачечный мост через Фонтанку, вблизи Летнего сада, построен в конце 60-х годов 18 века, это один из первых каменных мостов города. Расположен в том месте, где Фонтанкавытекает из Невы. Как раз «в углу между Фонтанкой и Невою»!!
Рядом видна знаменитая решетка Летнего сада, а вдали – Троицкий мост.
Прачечный мост 
При перестройке моста его решили украсить бронзовыми группами «Укротители коней». Изваянные и отлитые выдающимся скульптором П.Клодтом, они принесли мосту всемирную славу.
Мост Ломоносова (Чернышев) 
Это один из самых интересных мостов в Петербурге: гранитные башни и свисающие с них цепи придают ему своеобразный облик. Раньше таких мостов было 7, теперь осталось два (остальные переделаны) Это мост Ломоносова и Старо-Калинкин мост.
Старо-Калинкин мост 
Египетский мост пересекает Фонтанку по Лермонтовскому проспекту.
Прежний, цепной, Египетский мост был построен в 1826 году.
В январе 1905 года, когда по мосту проходил эскадрон гвардейской кавалерии, он сильно раскачался и обрушился. Мост перестроили, а от старого моста сохранились только четыре сфинкса. Скульптуры сделаны скульптором П.Соколовым.
Египетский мост 
С фигурами сфинксов мы еще встретимся.
Продолжение (мосты через Мойку и другие мосты) в следующем посте.
Фото найдены в Интеренете.