меня очень занимали люди и дома и красивые арабские вывески
Меня очень занимали люди и дома и красивые арабские вывески
Эта книга по своей теме целиком принадлежит Востоку.
Больше десятилетия — с тысяча девятьсот сорок девятого по тысяча девятьсот шестьдесят второй — мне пришлось много странствовать с миссией доброй воли, борьбы за мир, по странам Юго-Восточной Азии, по странам Ближнего Востока.
Эту книгу можно было бы назвать цветной книгой, потому что в ней многоцветные краски джунглей, дорог и городов Индии и Бирмы, диких зимних ущелий Гиндукуша, легкие очертания берегов весеннего Средиземноморья в благоуханном Ливане, тяжелые тропические краски Цейлона и Индонезии.
Еще я чувствовал книгу, как часто принято на Востоке, как «книгу пути», потому что в ней проходят темы Азии, идущей в будущее, проходят люди азиатских стран, освободившихся от колониализма, начинающих свой самостоятельный путь.
В этой книге я хотел показать и европейцев — друзей освобожденных народов, и таких, которые не могут легко расстаться с былым величием колонизаторов. Под видом дружеской помощи матерые работорговцы не прочь были бы сохранить свою власть, остаться хозяевами старого материка. Азия, которую я видел, была непохожа на сегодняшнюю. Она дышала воздухом недавно свершившегося освобождения, жаждала прогресса, дружбы и сотрудничества со всеми миролюбивыми народами.
С тех пор многое изменилось в жизни народов Ближнего Востока и стран Юго-Восточной Азии. Изменился самый вид больших городов, характеры людей. Достижения современной мировой культуры проникли в быт, произошли известные социальные сдвиги, но вместе с тем разразились события, которые потрясли все великое пространство Азиатского материка.
Всего этого нет в моей книге. Все, что я рассказываю, принадлежит предшествующему периоду. В основу книги положены действительные факты и события, имевшие место в жизни. Характеры действующих лиц часто имеют прообразами людей, существовавших на самом деле.
Должен сказать, что книгу эту я писал с чувством глубокого уважения и сердечных симпатий к народам Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока.
Они не впервые сидели в прославленном «Моти-Махале». Ресторан, как всегда, был переполнен. Но Яков Бомпер рассеянно разглядывал посетителей, а Ив Шведенер с нетерпением ждал, когда Бомпер расскажет ему о своей поездке в Калькутту и в Бенарес, куда он его направил затем, чтобы тот повидал нечто необычное, что должно было поразить воображение европейца, никогда не покидавшего родную Европу.
Они были большими друзьями еще со времен студенчества, когда совсем юношами, в Цюрихском университете, нашли, что их стремления совпадают, а их взгляды на жизнь, полные дерзких дерзаний и поисков неведомого, требуют объединения молодых сил и крепкой дружбы.
Теперь им, каждому, было уже за тридцать, они стали журналистами, оба были заядлыми холостяками, говоря, что этого требует профессия. Шведенер на вопрос, почему он не женится, отвечал словами одного американца: «Я хотел бы иметь виллу в горах Явы и жить там с японской женой, китайским поваром и американской уборной, но так как это для меня недостижимо, я подожду лучших времен». Яков Бомпер отвечал проще: «Моих приятельниц пугает слово «жена». И я их понимаю. Они передовые женщины, и нечего их отбрасывать в средневековье».
Ив Шведенер, как журналист, в погоне за материалом часто исчезал и, появившись невесть откуда, привозил всякие сногсшибательные новости из какого-нибудь только что родившегося африканского государства или из дебрей Южной Америки вместе с высушенными до размеров кулака человеческими головами, которые он выдавал, правда, не очень настаивая, за головы высокопоставленных эсэсовцев, скрывавшихся в джунглях Амазонки.
Яков Бомпер не имел таких широких возможностей и поэтому тихо трудился в деловой, будничной Женеве, прибавляя к своему скромному газетному заработку гонорар за литературные радиокомпозиции, за легкие сценки для телевидения, очерки нравов, зарисовки. Он даже выпустил маленькую книжку рассказов, не нашедших широкого читателя. Но никто не знал, что этот честолюбивый, сосредоточенный молодой человек с фигурой спортсмена целые ночи проводит, заполняя маленькие, узкие листочки своим тяжелым, крепким почерком, и эта работа длится уже много месяцев.
В конце концов книга появилась на свет и произвела сенсацию. Нет, это был не роман. Автор обиделся бы, если бы его произведение назвали романом. Это было то, что на языке литературных отрицателей романа как такового называлось новой-новой прозой. И все-таки это была книга. Книга называлась «Игра теней» и представляла гонку различных сцен и положений, с разорванной композицией, с полным нарушением цельности действия, с эротическими и мистическими картинами, и все это, вместе взятое, пестро взрывалось перед читателем, оглушало и на какое-то время овладевало его воображением. Это был успех, и не такой уж малый.
Если бы Якова Бомпера спросили, как он рискнул поставить ставку на такую книгу, он бы и сам не мог этого объяснить. Но, присмотревшись к тому, что выносит книжный океан к ногам читателей, ко всем успехам героев от гангстерства, шпионажа и черных ужасов, он понял, что должен найти особую линию, ни на что не похожую.
В его книге главными персонажами были муж и жена — люди самостоятельные, не нуждающиеся в деньгах. Муж был ответственным чиновником в министерстве иностранных дел одного государства, жена — свободной художницей. У них были тайные хобби: у него — привидения, как это ни странно. Он делал их из пластмассы. Они могли передвигаться, выть, хохотать загробным басом, светиться и рыдать. Он продавал их владельцам старых замков, и они имели успех, особенно в странах Севера. Кроме того, для себя он изобрел способ передавать на известное расстояние фотографии своих знакомых, превращая их в бесплотные тени, смущающие и пугающие своим правдоподобием.
Ее же хобби было колдовство на самом высшем современном уровне, — недаром она была заместительницей председательницы Всеевропейского союза прогрессивных ведьм.
После многих ссор, главным образом в постели, изображенных изысканно и откровенно, они разошлись и принялись мстить друг другу утонченными способами. Он путем разных усовершенствованных зеркал и передач на расстояние стал придавать ее облик привидениям и пускал в ход эти тени своей бывшей жены в обращение в самых неподходящих местах: в танцевальных залах, на приемах, в гостиных, где ее хорошо знали. Смущая присутствующих, появлялась среди них всем известная дама в обнаженном виде и производила большое впечатление.
Но оставалась жена-ведьма, и от нее надо тоже было отделаться. Она влюбилась в любителя-летчика, богача, который вел себя, конечно, очень странно. Его спортивный самолет носил женское имя «Элла», и он признался своей новой возлюбленной, что самолет — одушевленное существо, влюбленное в него и ревнующее его к ведьме.
Меня очень занимали люди и дома и красивые арабские вывески
— Что же, это были какие-то особые условия?
— Не особые, а ужаснейшие, невероятные. Он сказал, что он устал за день и обязательно уснет за рулем и за последствия отвечать не будет, так как все мы вместе перевернемся на каком-нибудь повороте или загремим с ходу в ущелье. Поэтому пусть ему всю ночь рассказывают какие-нибудь веселые истории, чтобы он не заснул, а приходил от них в хорошее настроение, чтобы они вызывали у него смех и бодрость и чтобы сон бежал от его глаз.
— Машаллах! И вы согласились быть целую ночь Шехеразадами?
— Мы согласились. И рассказывали ему такие истории, что он не то что дремал, он чуть не бросал руль, хохоча, как безумный, и пытался кататься от смеха в машине. И так было всю ночь, а на рассвете нас, бешено мчавшихся, задержал военный патруль, сделавший засаду на контрабандистов и принявший нас за бандитов.
— Это не подвиг, — тут уже вмешался я. — Действительно, мы с Фатихом рассказывали истории всю ночь. То я рассказывал, то Фатих, к тому же он все переводил нашему другу-шоферу, это было, конечно, трудно и утомительно, но все же это не подвиг. Я думаю, что у такого города, как Дамаск, есть свои особенности и мы еще услышим о подвиге Фатиха. Он молод и прекрасен, как и полагает,ся в его годы. Знаете ли, что та ночь, когда мы ехали, вернее, мчались, как джинны, из Халеба в Дамаск, была обворожительна. Луна светила так, что видно было каждую складочку в горах, каждую травинку. Просто грешно было спать в такую ночь. Сегодня, видимо, будет хорошая погода. А что, если нам скоротать сегодняшний свободный вечер как-нибудь необычно? Пойдемте все вместе в какой-нибудь театр?
— У нас нет театров, — сказал печально Фатих.
— Как нет театров? Ни одного? Почему?
— Театры не получили развития, так как театральные представления запрещались религией.
— Но у вас же есть, я слышал, артисты?
— Артисты есть. Они играют в Египте, в кино. Там они снимаются в боевых фильмах с большим успехом. Посмотрим, что идет сегодня. — Просмотрев в газете объявления кинотеатров, он сказал: — О, рядом с нами как раз то, что нам нужно. Идет египетский фильм «История моей любви». Лучшие наши артисты играют в нем — Иман и Фарид аль Атраш. Я сейчас позвоню друзьям, и мы пойдем. Время еще есть.
Через полчаса мы вышли целой компанией на улицу, в вечерний Дамаск.
О Дамаск, весенний, зеленый и розовый! Ты сменил много своих обликов за долгие века своего земного существования. Ты можешь похвалиться и воротами, где совершилось чудо, когда язычник Савл превратился в христианина Павла, и мечетью Омейядов, где во внутренней часовне, оставшейся в наследство исламу, хранится голова Иоанна Крестителя, и гробницей своего великого героя, Салах ад-Дина, и дворцом Кастр аль Казм, и многими другими историческими памятниками, вплоть до улицы Победы в честь новой, свободной Сирии.
Но, пережив многие трагедии и катастрофы, ты остаешься городом, где в садах, когда приходит весна, буйствуют облака цветущих персиковых и абрикосовых деревьев, старых и молодых яблонь, где буйствует молодежь, где на улицах смешиваются одежды старой Сирии и самой модной современности, где гудят машины, и звенят колокольчики верблюдов и ишаков, где сияние электрических огней струится из зеркальных витрин и где при свечке искусники сидят над инкрустацией из перламутра, где на пышных улицах центра и в глинобитных домиках окраин идет своя жизнь.
Хорошо погрузиться в твои вечерние улицы, пройтись в этой пестрой толпе, где слышатся голоса всех возрастов, где так ярки взгляды молодых арабских девушек из-под прозрачной вуали, а то и просто без всякой вуали, так заманчивы огни кафе, что хочется сесть и сыграть партию в нарды с незнакомым дамаскинцем или взять наргиле, затянуться и сидеть, вглядываясь в небо, зеленовато-синее, в котором блестят все созвездия тысячи и одной ночи неожиданностей.
Дамаск — когда-то город ученых-богословов и воинственных всадников под зеленым знаменем — сегодня не боится закованных в броню людей, идущих с криками и звонами по улицам. Это только продавцы кофе и прохладительных напитков, уличные философы, сверкающие металлом водяного бака за спиной, сияющие металлическими кругами на груди и блестящей вереницей стаканов и чашечек, укрепленных на тяжелом поясе.
Сколько молодых людей в светлых рубашках и легких пиджаках, сколько девушек в шерстяных вязаных затейливых кофточках, в темных, скромных юбках направляются в этот час в кинотеатры, чтобы в прохладе больших залов погрузиться в переживания всех человеческих страстей, собранных со всего мира, которые пробегут перед ними на таинственном всевидящем экране!
Такие же человеческие страсти кипят в твоем городском волшебном котле, Дамаск! Ты живешь сложно, как маленький Париж, и, может быть, очень сложно, но каждый попадающий в твои гостеприимные пределы не может не проникнуться твоей всегда новой прелестью, не может не оценить твоей жажды жизни, твоего влечения к современности, твоей преданности свободе!
И я жадно смотрел по сторонам, и меня очень занимали и люди, и дома, и разные красивые арабские вывески, затейливые изгибы арабских арабесок, бегущие по карнизам и по стенам. Мне переводил Фатих иные надписи и объявления. Злоязычный Рафик тут же со смехом делился с Фатихом каким-то анекдотом, отчего не мог сдержать смеха и серьезный Фатих. Шепотом он говорит мне, что сейчас Рафик рассказал ему, что случилось с одним иностранцем, который увидел на пустой стене на улице Сальхи, около стоянки машин, длинную, красиво нарисованную надпись. Он сказал: «Я тоже начинаю понимать немного по-арабски. Правда, здесь написано: разрешается стоянка машин?» Дружный хохот был ему ответом. Там было написано: «Последняя собака из собак тот, кто будет мочиться у этой стены!»
— Я не знал, что Рафик такой злой,— сказал я, погрозив ему.
— Нет, — ответил Фатих,— он говорит, что он не злой, а любит посмеяться, когда смешно. Он говорит еще, что теперь мы увидим подвиг Фатиха, потому что достать билеты для всей компании на фильм «История моей любви» не так просто.
Нас всего шесть человек, подошли еще друзья, и все-таки Фатих достал билеты, и мы вошли в такой кинотеатр, который мог быть украшением любого большого города на любом континенте.
Мы взяли билеты на балкон и вместе с густым потоком зрителей начали пробираться к своим
Школе NET
Register
Do you already have an account? Login
Login
Don’t you have an account yet? Register
Newsletter
Submit to our newsletter to receive exclusive stories delivered to you inbox!
Таня Масян
Всё было в городе мертво дома и улицы и пристань.Помни, что Родина это твоя колыбель твой дом очаг твоего счастья.Родина это ласковая и требовательная мать.родина это ты Родина это мы наши семьи наши жены и дети.И города и фабрики и пашни все это наш родной и милый дом.Я жадно смотрел по сторонам и меня очень занимали люди и дома и разные красивые арабские вывески.Так песня пелась.Но, может, в ней отазволись хоть как-нибудь наш труд и мысль и наша молодость и зрелость и эта даль и эта близь? Задание:Расставте знаки препинания.
Лучший ответ:
Васян Коваль
Всё было в городе мертво: (1) дома, (2) и улицы, (3) и пристань.
Двоеточие (1) ставится перед перечислением;
Запятые (2), (3) ставятся после однородных членов предложения, выраженных существительными.
Я жадно смотрел по сторонам, (1) и меня очень занимали люди, (2) и дома, (3) и разные красивые арабские вывески.
Запятая (1) соединяет два простых предложения в составе сложного (1-ое простое: Я жадно смотрел по сторонам. 2-ое простое: меня очень занимали люди, и дома, и разные красивые арабские вывески).
Запятые (2), (3) ставятся между однородными подлежащими (люди, дома, вывески).
Так песня пелась. Но, может, в ней отозвались хоть как-нибудь наш труд, (1) и мысль, (2) и наша молодость, (3) и зрелость, (4) и эта даль, (5) и эта близь?
Запятые (1), (2), (3), (4), (5)ставятся между однородными подлежащими (труд, мысль, молодость, зрелость, даль, близь), выраженными существительными.
Всё было в городе мертво дома и улицы и пристань.Помни, что
Всё было в городке мертво дома и улицы и пристань.Помни, что Отчизна это твоя колыбель твой дом очаг твоего счастья.Родина это нежная и взыскательная мать.отчизна это ты Родина это мы наши семьи наши супруги и детки.И городка и фабрики и пашни все это наш родной и милый дом.Я алчно глядел по граням и меня очень занимали люди и дома и различные благовидные арабские вывески.Так песня пелась.Но, может, в ней отазволись хоть как-нибудь наш труд и идея и наша юность и зрелость и эта даль и эта близь?
Задание:Расставте знаки препинания.
Всё было в городке мертво: (1) дома, (2) и улицы, (3) и пристань.
Двоеточие (1) ставится перед перечислением;
Запятые (2), (3) ставятся после однородных членов предложения, выраженных существительными.
Я алчно глядел по граням, (1) и меня очень занимали люди, (2) и дома, (3) и различные прекрасные арабские вывески.
Запятая (1) объединяет два обычных предложения в составе трудного (1-ое простое: Я алчно глядел по граням. 2-ое обычное: меня очень занимали люди, и дома, и различные красивые арабские вывески).
Запятые (2), (3) ставятся меж однородными подлежащими (люди, дома, вывески).
Так песня пелась. Но, может, в ней отозвались хоть как-нибудь наш труд, (1) и мысль, (2) и наша юность, (3) и зрелость, (4) и эта даль, (5) и эта близь?
Запятые (1), (2), (3), (4), (5)ставятся между однородными подлежащими (труд, идея, юность, зрелость, даль, близь), выраженными существительными.
Всё было в городе мертво дома и улицы и пристань.Помни, что Родина это твоя колыбель твой дом очаг твоего счастья.Родина это ласковая и требовательная мать.родина это ты Родина это мы наши семьи наши жены и дети.И города и фабрики и пашни все это наш родной и милый дом.Я жадно смотрел по сторонам и меня очень занимали люди и дома и разные красивые арабские вывески.Так песня пелась.Но, может, в ней отазволись хоть как-нибудь наш труд и мысль и наша молодость и зрелость и эта даль и эта близь? Задание:Расставте знаки препинания.
Всё было в городе мертво: (1) дома, (2) и улицы, (3) и пристань.
Двоеточие (1) ставится перед перечислением;
Запятые (2), (3) ставятся после однородных членов предложения, выраженных существительными.
Я жадно смотрел по сторонам, (1) и меня очень занимали люди, (2) и дома, (3) и разные красивые арабские вывески.
Запятая (1) соединяет два простых предложения в составе сложного (1-ое простое: Я жадно смотрел по сторонам. 2-ое простое: меня очень занимали люди, и дома, и разные красивые арабские вывески).
Запятые (2), (3) ставятся между однородными подлежащими (люди, дома, вывески).
Так песня пелась. Но, может, в ней отозвались хоть как-нибудь наш труд, (1) и мысль, (2) и наша молодость, (3) и зрелость, (4) и эта даль, (5) и эта близь?
Запятые (1), (2), (3), (4), (5)ставятся между однородными подлежащими (труд, мысль, молодость, зрелость, даль, близь), выраженными существительными.