меня как будто выключили
беспросвет
Столько лет…
Были.
И вдруг – нет.
Нас.
На раз…
Как будто выключили свет.
И не стало меня.
А может, вовсе была и не я…
А просто уже от меня след…
А может, до этого был и не свет.
Свет…след…
Какая-то ерунда!
Бред!
…А потом выключили свет.
И мы стали искать выключатель.
(хотя, наверное, правильнее сказать –
включатель…)
Шарили в темноте руками.
Натыкались на стены.
Внутри какого-то нашего плена.
А потом искали дверь,
чтоб хоть выйти…на свет
без особых потерь.
Стены…плена…
Есть…вред
нет…
Полный бред!
…А потом выключили свет.
И мы забегались.
В надежде найти
источник сверхмощного освещения…
И даже сменили проводку –
(пути сообщения) –
приобрели последнего поколения.
Просто находка!
Дополнительный блок питания –
для непредвиденного выключения…
сознания…
На случай…
Какой-то там неминучий…
В общем.
Случая так и не представилось…
Вот везучие!
И не в том дело,
что посветлело…
Тепло стало…
Солнышко засияло.
И лампочек модных ряды
на двухъярусном потолке…
Мы забыли про свет…
во мне…в тебе…
Не снаружи.
Не внутри…нашей жизни даже …
(светик наш подрастает уже,
лучиками сияет…
нет краше!)
А у каждого…в душе.
Он есть?
Свет?
Нет?…
Хоккей на траве хоть и зрелищный, но не самый популярный в Беларуси вид спорта. Однако события 1 июня привлекли к нему повышенное внимание. К сожалению, повод оказался нерадостным. В Бресте во время матча финальной серии чемпионата страны между местным «Строителем» и ХК «Минск» 29-летний игрок Евгений Михейчик пережил остановку сердца. Спортсмен потерял сознание, медики около 20 минут реанимировали его прямо на поле. Худшее уже позади, сейчас игрок нашей национальной сборной проходит углубленное медицинское обследование в РНПЦ спорта. О самочувствии, боевом настрое и любви к хоккею на траве Евгений рассказал в интервью корреспонденту БЕЛТА.
— Евгений, как сейчас самочувствие и настроение?
— Если это не вызывает негативных эмоций, можете поделиться воспоминаниями о случившемся на матче?
— Даже не понял, что со мной произошло. Как будто выключили свет: упал, проснулся, а потом начал осознавать случившееся. На первых порах была слабость, после начал приходить в себя, а к вечеру все нормализовалось.
Сразу меня привезли в реанимацию больницы скорой медицинской помощи, потом перевели в кардиологию. 3 июня положили в городскую больницу №1. Там сделали коронарографию. Обследование сосудов сердца не показало каких-то отклонений. 7 июня выписали, а на следующий день меня уже ждали в РНПЦ в Минске. Был небольшой консилиум. Вместе с врачами будем разбираться, потому что причина случившегося до сих пор не ясна.
— В этом сезоне Евгений Михейчик стал лучшим игроком чемпионата Беларуси по хоккею на траве среди мужских команд.
— Конечно, приятно получить такую награду. Но считаю, что это заслуга всей нашей команды.
— Когда пересеклись ваши пути с хоккеем на траве?
— За что любите хоккей на траве?
— Его много за что можно любить. Он интересный, динамичный, эмоциональный. Трудный вид спорта: тут работают и руки, и ноги, и голова. Обидно, что хоккей на траве в нашей стране обделен вниманием. Но радует, что сейчас игры стали транслировать по телевидению и на сайтах в интернете, больше публикаций появляется в прессе. Хочется верить, пойдет популяризация и дети будут приходить заниматься, станет больше клубов со временем, зрители потянутся на трибуны. Это очень важно, ведь мы играем для них.
— Можете немного рассказать о своей семье, увлечениях?
— Как настраиваете себя после произошедшего: быть осторожнее или продолжать бороться и оставаться в спорте?
— Мы тоже на это надеемся. Желаем здоровья, пусть худшее остается позади!
Утрата осознавания эмоционального резонанса. Дереализация
Утрата осознавания эмоционального резонанса переживается пациентами как утрата способности осознавать свои эмоциональные отклики на происходящее вокруг, потеря чувства эмпатии. При этом возникает тягостное чувство разобщения с людьми и окружающим миром. Данное нарушение является в сущности лишь одним из вариантов утраты актов осознавания собственных эмоций и чувств. Тем не менее своеобразие расстройства и та частота, с какой оно встречается, позволяют рассматривать его отдельно.
Вот типичные высказывания пациентов на этот счет: «Чувствую себя одиноко, хоть и знаю, что все остаются со мной. Мир там, а я тут, отдельно от него. Я оказалась как бы в стороне от других людей, не с ними, меня с ними что-то разделяет. Все видится как-то мутно, все люди там, а я здесь, одна. Я по ту сторону света, отдельно от всех. И кажется, что меня никто не видит. Я чувствую себя сторонним наблюдателем за тем, что происходит: жизнь идет сама по себе, люди радуются, страдают, а я будто бы выпал из жизни, нахожусь где-то поодаль. Я все слышу, вижу, понимаю, но при этом не сопереживаю, словно ничто меня не трогает, не касается. Меня нет в том мире, что есть вокруг меня, я существую раздельно с ним, такое ощущение, словно я нахожусь в каком-то другом измерении. Нахожусь точно в другом мире и все воспринимаю как бы издалека, откуда-то сверху. Жизнь идет мимо меня, я не участвую в ней. Мне кажется, будто я стою на обочине дороги или на берегу реки и только смотрю, как все проходит мимо меня. Я нахожусь точно под каким-то прозрачным колпаком или в прозрачном шаре, что-то отделяет меня от происходящего. Я все воспринимаю как бы изнутри себя, как из щели в танке, я отделился от всего. Между мной и окружающим находится какая-то невидимая перегородка, она мешает мне соединиться с происходящим вокруг. Мне кажется, что я нахожусь в прозрачной воде и оттуда наблюдаю за всем. У меня исчезло чувство слитности с миром, я ощущаю себя в какой-то пустоте, оторванно от всего. Я нахожусь как в оболочке, отделилась от людей, вижу их как в телевизоре, меня не касается то, что они делают. Такое ощущение, будто нити, связавшие меня с людьми и миром, оборвались одна за другой, и я оказалась в полной изоляции. Вот я говорю сейчас с вами, все будто понимаю, отвечаю на вопросы, но при этом я чувствую, что меня нет там, где находитесь вы, хотя, конечно же, мы с вами рядом, в одной комнате. Нахожусь в какой-то прострации, я чувствую себя отдельно от мира. После сотрясения головы я сутки не могла говорить, не было голоса, на вопросы я отвечала письменно, слез не было. Не было и никаких чувств, я за всем наблюдала как бы со стороны. Как-то вокруг все изменилось, я оказалась будто в ауре или за аурой. Все знакомое, но как будто не мое, чужое, я вроде давно тут не была. Смотрю на все со стороны, будто издалека, вроде бы я нахожусь за какой-то чертой. Снилось, что я на работе, дома, в транспорте. Вначале мне казалось, что все происходило как на самом деле, затем я продолжала на это смотреть как в кино, будто меня это совершенно не касается, я смотрела на события сна со стороны, без всяких эмоций и понимала, что это сон. три года назад я почувствовал себя в прозрачном шаре. Это была для меня как защита. Я чувствовал себя отдельно от всех и всего и с людьми общался без малейшего страха».
 | Подобные проявления свидетельствуют о наличии психического заболевания. При проявлении симптомов утраты осознавания эмоционального резонанса рекомендуем обратиться к психиатру |
Пациенты, по-разному описывая данное нарушение, обычно единодушны в том, что они чувствуют абсолютную отстраненность себя от внешнего мира, представленного им в текущих наглядных и мысленных образах. Чаще всего, хотя и не всегда, эта оторванность переживается как гнетущая или даже мучительная, во всяком случае, на первых порах. В этом смысле было бы, с одной стороны, вполне логично рассматривать нарушение в рамках расщепления Я на Я-внешнее, аллопсихическое и другое Я, аутопсихическое. С другой стороны, утрата сознания эмоционального резонанса, поскольку она порождает чувство отчуждения аффективно значимых для пациента обстановки, людей и ситуаций, может быть расценена и как одно из проявлений деперсонализации, поскольку утрата сознания собственных эмоций сама по себе не влечет переживания чуждости происходящего. Если это действительно так, то утрата эмоционального резонанса является как бы прелюдией к последующему развитию деперсонализации.
Дереализация — переживание нереальности происходящего как вне, так и (или) внутри себя, с собою, утрата осознавания чувства реальности.
Это переживание может касаться не только текущих впечатлений, но и воспоминаний о том, что было ранее: «После наркоза я отходила двое суток. Душе было неуютно в моем теле, я была как не в себе. Мне хотелось выпрыгнуть из себя. А потом долго еще все кругом было как ненастоящее, как происходившее во сне, как какая-то декорация. Какое-то все хрупкое, точно карточный домик. И было еще чувство, что все вмиг может исчезнуть, как видение. Окружающее мне будто снится, а не существует в действительности. Все окружающее, все то, что происходит на самом деле, мне кажется как не настоящее, оно вроде бы грезится мне или снится. У меня такое чувство, будто я и не жил до этого, мое прошлое мне словно снится. Не могу понять, есть я на самом деле или мне только кажется. что я существую. Все стало каким-то призрачным, чем-то похожим на мираж. Кажется, я отойду немного в сторону и все исчезнет. Все вокруг будто нарисовано как на школьной доске, подойди, махни мокрой тряпкой, и ничего более не останется. Все покрыто какой-то дымкой и колышется, точно мираж или фантом. Мне кажется, что все вокруг — это вовсе не действительность, а только ее тень, отзвук. После того как машина сбила невестку и внучку, я три месяца жила как в нереальном мире. Ощущение себя было реальным. У меня исчезло чувство реальности, ощущение того, что мир материален, мне кажется, что он есть нечто невещественное, эфирное и уж вовсе не есть то, как я себе представлял его прежде. Все плывет передо мною, будто это наваждение какое или что-то несуществующее. Мне кажется, что протри я сейчас свои глаза и все разом исчезнет, как дым или туман. Наблюдаю за собой так, будто бы я себе снюсь, а не есть на самом деле. Все, мне кажется, куда-то уплывает, как будто все не настоящее, а как призрак, какой-то туман. Я стараюсь, как могу, заставить себя почувствовать, что нахожусь в действительности, иногда это получается, и тогда на какое-то время я возвращаюсь в реальность. Но стоит мне отвлечься, задуматься, и я потом не могу сразу понять, где нахожусь и что происходит вокруг, я не могу даже узнать знакомую обстановку».
Дереализация, таким образом, есть такое нарушение осознавания действительности, когда она воспринимается как нечто эфирное, нематериальное, субъективное, воображаемое, как факт сознания, а не что-то реальное, противостоящее индивиду и от него совершенно независимое.
Иногда, указывает И.С.Сумбаев, переживается чувство нереальности времени, как актуального, так и прошлого, а также будущего. Пациенты говорят о том, что нет прошлого, оно как бы затерялось в памяти; исчезло настоящее, пропало будущее или что время остановилось и не сдвигается с места. Одна из его больных сообщает, что испытывает чувство, словно будущее исчезло совершенно и она живет только настоящим днем, который обрывается, не переходя в следующий. Она живет как бы в пределах той обстановки, которую воспринимает, дальше нет ничего, одна пустота.
Ей не верится, что она сделала попытку отравиться и кажется, что такого происшествия не было совсем и что она вообще никогда не была и не работала. О «потере чувства времени» рассказывает другой пациент, упоминая при этом о впечатлениях, которые «теснятся друг на друга». «Передо мною, — говорит он, — только настоящее, в котором бесследно утонули и идея пространства, и идея времени. Моя мысль как бы замкнута только в пределах палаты и никаких других горизонтов у нее уже нет. Но. даже эти скудные чувства настоящего становятся не под силу; ни стен, ни окон, ничего более не существует, остается только безгранично тянущаяся и светящаяся пустота. И, наконец, наступает то странное сковывающее состояние, когда как бы прекращается само существование, когда ни мысли, ни чувства не могут отыскать для себя ясного выражения».
Еще одна больная (с явлениями деперсонализации и дереализации) говорит, будто ей кажется, что утро текущего дня было год тому назад, что время от нее отделяется, а затем исчезает совершенно. Воспоминания ей кажутся тусклыми, наподобие призраков, она ничего не может представить живо и отчетливо. Она как бы потеряла свое прошлое, и хотя она верно оценивает продолжительность прошедшего промежутка времени, но не чувствует его.
Часто пациенты говорят об ощущении замедления актуального времени, особенно если последнее заполнено страданием, предвкушением чего-то приятного и радостного или тягостным переживанием ожидания: «В голове все время вертится мысль, что сейчас наступит припадок, а его все нет и нет. Такое чувство, что случится что-то скверное, произойдет какая-то катастрофа. Время тянется очень медленно, никак не могу дождаться обеда, хотя есть не хочется. Когда мне все противно, когда я сам себе противен, то время как будто стоит, превращается в вечность».
Чувство времени, если оно действительно существует, является сложным феноменом, в том числе и ментальным. Поэтому нарушение восприятия этого чувства бывает связано не только с психологическими факторами, как у двух последних пациентов. Здоровые люди также часто говорят, к примеру, что «и десять минут — это целая жизнь» или «сначала годы идут, потом бегут, а затем летят». Но нередко встречаются пациенты, отмечающие нарушение как бы чувственного компонента восприятия времени. Нередко, например, они почти не замечают, как проходит время: «Ночь пролетает в одно мгновение, кажется, и не спал я вовсе. Кажется, что я только что закрыл глаза и вот уже утро. Такое ощущение, что я ночью несколько раз открывала и закрывала глаза и вот оно, утро. Кажется, я и глаз не закрывала, а ночь прошла. Прошло, кажется, несколько минут, а на самом деле я спал часов восемь». В подобных случаях время не воспринимается вообще, как если бы выпало осознание чувства времени. Это нарушение отличается от утраты чувства сна, когда пациенты не осознают, что они спали, даже если видели сны; обычно о времени они не говорят либо отмечают, что бессонная будто бы ночь тянулась очень долго.
Пациенты с потерей чувства времени сна как бы указывают на то, что исчезают некие связанные со сном ощущения.
У других пациентов с депрессией иногда встречается нарушение в виде ощущения ускоренного течения актуального времени: «Время идет быстрее, я не поспеваю за ним. День проходит быстро, ночь пролетает в один миг. Только закрою глаза и тут же их открываю. Я не дружу со временем. Оно летит быстро, не успеваешь оглянуться, а уже весна или Новый год. Я всегда боюсь не успеть что-нибудь сделать, я постоянно подгоняю себя, мне почему-то все надо быстрее и быстрее. Часто бывает так, что в спешке я не могу что-то найти. Я как бы лихорадочно роюсь, например, в своей сумочке и не могу найти там документ или деньги. Я и так медлительная, но если на меня кто-то смотрит или я думаю, что смотрит, наступает скованность, я делаюсь еще более заторможенной. А вот в детстве время тянулось, кажется, долго, его было более чем достаточно, я насладилась своим детством вполне. Я все время куда-то спешу и постоянно опаздываю, всегда куда-то не поспеваю. И я хочу, чтобы вокруг меня все остановилось бы на время, пока я не догоню его». Течение прошлого времени воспринимается некоторыми депрессивными пациентами как ускоренное.
Р.Х.Газин, И.Ф.Механикова (1958) различают разные варианты дереализации: «с впечатлением нереальности внешнего мира», «с впечатлением чуждости окружающего» и «с впечатлением измененности окружающего». Это показывает, что бывает трудно, подчас невозможно, а иногда и бессмысленно проводить разграничения между дереализацией и некоторыми другими выпадениями актов самовосприятия. Чувство нереальности окружающего и самого себя пациенты, как показывают их самоотчеты, может быть как бы вторичным, то есть связанным с другими нарушениями, такими как сенсорная гипестезия, утрата ясности осознавания своего сознания, утрата чувства эмоционального резонанса и др. Развитие дереализации, тем не менее, определенно доказывает фундаментальный факт существования у человека развитого чувства реальности. Когда это чувство есть, то индивид уверенно и утвердительно отвечает на два вопроса, касающиеся повседневности:
«Реально ли происходящее сейчас?» и «Реально ли то, что было ранее?». Сложные и в чем-то сходные отношения с действительностью складываются у пациентов и с иными нарушениями. Особенно это касается психастеников, аутичных больных и пациентов в остром периоде реакции на стресс. Психастеникам, указывают П.Жане и П.Б.Ганнушкин, свойственна не утрата самого чувства реальности как такового, а чувство беспомощности, связанное с незнанием практических аспектов жизни и вытекающей из этого неспособностью принимать решения в конкретной жизненной ситуации.
Аутичным пациентам присуща неспособность разграничивать реальное и нереальное (т. е. воображаемое, желаемое и возможное) самым непосредственным образом, отчего они легко переходят из реального мира в воображаемый и обратно. Для них одинаково реальными могут быть и то, что происходит в действительности, и то, что разыгрывается в их воображении. Что касается пациентов, остро переживающих стрессовую ситуацию, то у части из них наблюдается эмоциональный паралич Бельца (1901) или «острая деперсонализация» в виде неспособности принять актуальное психотравмирующее событие, отчего оно кажется нереальным, не случившимся в действительности.
Эта реакция отрицания (Кекелидзе, 1992) является, возможно, защитной, помогающей в полной мере осознать происшедшее позднее, когда индивид найдет в себе силы с ним смириться. Отметим тем не менее, что ощущения чуждости, измененности, неестественности, искусственности воспринимаемого в данный момент с большой долей вероятности могут указывать на развивающуюся симптоматику деперсонализации.
По мнению А.В.Снежневского, дереализация является финальным аккордом, эпилогом процесса нарушения самовосприятия. Автор описывает шесть градаций тяжести синдрома деперсонализации — дереализации, указывая при этом, что деперсонализация есть нарушение, которое покрывает собой все проявления расстройства самосознания. Упомянутые градации и, следовательно, этапы развития расстройства, по А.В.Снежневскому, таковы:
«Бум – и сразу темнота, как будто свет выключили». Невероятная история жизни чемпиона Европы по футболу Сергея Манжоса
Сергею уже 35, но выглядит лет на десять младше. Отлично сохранился. А потому что здоровый образ жизни и полная гармония с собой: вредных привычек нет, правильное питание, свежий воздух, тренировки каждый день. Человек на позитиве, его годы не берут.
Что известно про Манжоса? У него крутая спортивная биография, чего уж там. Множество титулов, сотни наград. Вот главные.
Мастер спорта международного класса по футболу. 11-кратный чемпион России. Четырехкратный обладатель Кубка Европы среди клубов. Чемпион и вице-чемпион Европы среди национальных сборных. Полуфиналист чемпионата мира. Капитан команды.
Член сборной России по велоспорту — это тоже про него, хотя Сергей против такой формулировки мягко возражает. Серьезно увлекался легкой атлетикой и дзюдо. Занимается самбо, лыжами, плаванием. Прыгал с парашютом, но не зацепило.
Что еще? Два высших и одно среднее специальное образование. Когда есть время и дружеский запрос, вдумчиво лечит компьютеры и смартфоны — для души, не для кармана. Но запросы-то всегда в наличии, а времени катастрофически мало, ведь дома ждут жена и две дочки, младшей из которых нет и месяца.
И да, 27 лет из своих 35 Сергей прожил в полной темноте. Он тотально слепой, класс B1 в футбольной терминологии…
Сидим в уютной кафешке при батутном центре «Небо» в Филях, где у Манжоса и его команды была интенсивная часовая тренировка. Тянем фруктовый чай, никому не мешаем, говорим вполголоса о разном.
Мои умные вопросы весят мало, Серегины простые ответы — на самом деле пудовые гири. Хотя он об этом, скорее всего, даже не догадывается.
«Бум — и сразу темнота, как будто свет выключили»
— Когда выпускался из интерната для слепых детей, футбола в жизни не было вообще. Просто по факту, как такового. Да, в интернате мы играли в торбол (разновидность игры с мячом для слепых и слабовидящих. — «Матч ТВ»), преподаватель по физкультуре даже говорил, помню, что уровень у нас ничего такой, будь финансовые и организационные возможности — участвовать в соревнованиях как бы и не стыдно, можно делать результат… Но нет, не судьба, почти не выезжали. Катали мячик чисто для себя.
Еще занимался легкой атлетикой, школьником даже в США на этой волне неожиданно сгонял, в Колорадо-Спрингс, на какие-то юношеские комплексные соревнования для незрячих: игровые виды, дзюдо, плавание, легкая атлетика, еще что-то. Попал, можно сказать, под эксперимент: один интересный человек испытывал на мне прибор, который позволяет незрячему спортсмену брать дистанцию без поводыря.
В принципе, результаты в атлетике были неплохие, даже с попаданием в призы. В Штатах, например, второе место тогда занял в беге на 60 метров.
— А так-то к спорту я еще в прошлой жизни прикипел. Бегал-прыгал — только держи, с моторикой полный порядок. Папа очень любил хоккей, видел меня хоккеистом, хотел в спортшколу отдать. Но не успел, все у нас в один день поменялось.
Папа сам брянский, летом нас с сестрой отправляли в деревню к бабушке. Ну что, не только же нахлебничать, помогать тоже надо — вода там, огород, сено, дрова. Мне было восемь лет, почти девять даже, в третий класс перешел. Поехали по дрова в очередной раз, и дядя доверил мне телегой порулить. Я такой впереди сижу — с вожжами, с прутиком, лошадь погоняю. А дорога вязкая, песок, лошадка тупит, мне скучно. Надо прибавлять! Прям вовсю старался, выжимал из кобылы мощности. Видимо, сильно ей надоел, вот она и взбрыкнула.
Шарах копытом в лоб мне. В переносицу.
Не знаю толком, как все вышло, что за упряжка такая была, там в деревне у всех одна модель. Я ведь близко сидел, не ожидал агрессии, конечно, ни о чем плохом не думал. Поэтому и не успел вообще ничего. Ни пикнуть, ни дернуться. Бум — и сразу темнота, как будто свет выключили.
Ну и все на этом, больше солнца я никогда не видел.
Мы-то недалеко от дома отъехали, дядя меня на руках донес обратно, телефонов ни у кого нет, понятно. Кто-то куда-то побежал звонить, нашли какой-то транспорт, рванули навстречу «скорой». Сознание я потерял уже в больнице. Помню, спать сильно хотелось, наверное, от потери крови. Ну и отключился.
А когда включился, темнота не ушла.
— В следующие дни много чего было, но в тумане. Пару раз зрение как бы возвращалось — проблески какие-то, прощальные лучики. Сестру свою, помню, вдруг увидел в палате. Папа один раз мелькнул. И светоощущение держалось еще с неделю. А потом и оно пропало.
Врачи на выписке сказали: ждите и надейтесь, чудеса случаются, советская наука идет вперед, может, когда-нибудь что-нибудь вам и починят. То есть надежду как бы сохранили, хотя всем ясно было, думаю, что плохи мои дела.
Но эта надежда помогла не сломаться. Как-то по итогу я с собой довольно быстро справился, хотя всякое, конечно, было: слезы, срывы, апатия, провалы в никуда, вот это все. Очень было себя жалко, я же маленький. Одно время казалось: это сон, ты спишь, так не бывает, чтобы глаза не видели, завтра проснусь — и все заживет. Врачи у нас для чего? Вылечат! Да и мама с папой говорят, что все для меня сделают. Они же не обманут, правда?
Даже когда в специнтернат пошел, а к тому времени я месяца два в темноте жил, — все еще верил: да не, пройдет, свет скоро включат, все станет как прежде!
Не включили. Чтобы принять новую реальность, пришлось повзрослеть немножко раньше положенного. Сейчас понимаю: детская психика достаточно гибкая в этом плане. Ребенку, думаю, с такой бедой все-таки проще справиться, чем взрослому человеку, как бы жестко это ни звучало.
— В какой-то момент понял, что из моей жизни исчезли прежние друзья, ребята со двора и из школы. Помню, пришли проведать, мама их позвала, посидели немножко, помялись чего-то… Ну и больше никого из них никогда я не видел. Не то чтобы отвернулись, просто дорожки разошлись. Так понятно же: им со мной неинтересно. Ни поболтать, ни погулять, ни замутить чего-нибудь эдакого. Но я не укоряю никого. Сам, наверное, точно так же себя повел бы.
Не возьмусь оценивать, чего стоила вся эта история папе с мамой. Это так глубоко и больно, что хода туда нет. Я уже сам отец с бэкграундом, у меня две дочки, понимаю, о чем говорю. Помню, даже успокаивал тогда родителей, говорил, что они-то точно ни в чем не виноваты…
После больницы дома я практически не сидел. Вакуум нужно было обязательно заполнить, иначе совсем тяжко. Да и чего дома стены сшибать? Мама сразу все про интернат для незрячих выяснила, и моя жизнь довольно быстро переместилась в новый круг. С деньгами у нас было не очень, но мама все равно оставила работу, чтобы возить меня туда-обратно каждый день, из Тушина на Алексеевскую.
Иногда оставался в интернате на ночь, прислушивался к воспитателям, они ворчали: чего гоняешь родителей, Манжос, дай им отдохнуть! Но тут от меня немного зависело. Мама у нас такая, что даже сейчас волнуется. Едешь откуда-нибудь — «Давай я тебя встречу?» Мне смешно: «Мама, мне 35 лет, я весь мир объездил, и ничего, пока не заблудился».
Но я ее понимаю, конечно. Она же моя мама.
«Foot и ball в наличии, тащи и забивай»
— Игровые виды мне всегда нравились — там, где движение, эмоции, драйв. В интернате подстраивал свой график под мяч, подгадывал дни. Когда уроков поменьше и зал свободен, собираемся с ребятами — и давай гонять. То в торбол, то в голбол (еще одна игра с мячом для инвалидов по зрению, входит в программу Паралимпийских игр. — «Матч ТВ»), выбор не сильно богатый. Но поскольку со спортом в целом у нас в интернате было глуховато, жизненные планы я с ним точно не связывал. Просто повода не было. Ни одного серьезного мотива.
Когда пришло время думать, куда податься после интерната, выбрал Московский городской психолого-педагогический университет. Математическое обеспечение ЭВМ, администрирование сетей — мне казалось, что с этой специальностью как-то устроиться в жизни можно. Уж в своей-то системе, ВОСовской (Всероссийское общество слепых. — «Матч ТВ»), — всяко. А если повезет — где-нибудь и покруче.
Сейчас с этим делом сильно проще. Возьми любой гаджет — уже и говорилка предустановленная есть, и специальных программ хватает, которые почти равняют слепого со зрячим. А раньше, когда все только начиналось, надо было в технике реально шарить. Пришлось погружаться в тему, это еще в интернате было. Но ничего, нравилось, да и навык имелся. Когда зрение потерял, постоянно от нечего делать ковырялся в схемах: магнитофоны, приемники — разобрать хотелось, понять, что там и как устроено внутри. Даже паять пытался.
Сколько я их угробил! Но и получалось кое-что — пусть криво, но все-таки. Это сейчас все в хайтеке цифровое, сенсорное, а тогда же чистая механика была: пружинки, винтики, кнопочки…
Свой первый компьютер я собрал году в 2000-м, наверное. У меня был одноклассник, прошаренный такой парень, башковитый, с остатком по зрению, читал с лупой — вот он мне помогал, мы вместе потом в МГППУ поступили на отделение для незрячих. А профессия и правда в жизни пригодилась: я целых пять лет отработал по специальности у Игоря Борисовича Медведева (знаменитый российский офтальмолог, профессор, доктор медицинских наук, наследник Святослава Федорова. — «Матч ТВ»).
Но по ходу дела выяснилось, что можно заниматься в жизни и другими вещами.
— Звонит однажды парень знакомый, он из универа уже выпустился уже, но контакты остались: мы вместе тренировались, готовились к соревнованиям по торболу, когда меня однажды во взрослую команду из школьников подтянули, — это было что-то сверхъестественное, я прям обалдел тогда. «Есть, — спрашивает, — желание дальше играть в торбол?» — «Ну да, конечно, всегда интересно было». — «Приезжай в реабилитационный центр, там появился тренер, фамилия Береговой, хочет развивать торбол, команду собирает, зовет на собрание. Ты точно подойдешь».
Приехал, познакомились, Николай Николаич обрисовал перспективы, но немного в другом ракурсе. Торбол — не паралимпийский вид, давайте, говорит, голбол двигать, парни. Будет нормальное финансирование, много интересных турниров, выезды за границу. Паралимпиада, в конце концов!
Ну как не подписаться? Вот тогда я начал более или менее серьезно играть в голбол, хотя не скажу, что видел его смыслом жизни. Нет, чисто для бодрости духа и тела. Параллельно с голболистами в этом же зале работали дзюдоисты. Ну и туда меня по ходу пьесы замело, а как же? Ислам Ибрагимов, тренер по дзюдо, увидел меня в игре, говорит: у тебя в борьбе должно получиться, давай, заходи.
Я и зашел, почему нет. Наше время в зале было не очень четко структурировано, а в дзюдо все давно налажено, меня это подкупило. Ну и начал заниматься. Два дня голбол, три — дзюдо, примерно так.
А в 2004 году на горизонте нарисовался футбол.
— Николай Николаич в свое время занимался футболом B2/B3, то есть для слабовидящих. Однажды куда-то они съездили, в Бразилию, что ли, — и увидели, как играют в футбол пять на пять тотально слепые. Это была зацепка, как я понимаю. А в 2004-м футбол включили в программу Паралимпийских игр, и отечественная Федерация спорта слепых, соответственно, получила месседж: обратите внимание на вид, надо его как-то развивать.
Хорошо помню день, когда Николай Николаич принес на тренировку футбольный мяч. У нас в команде многие ребята болели футболом: следили за всеми событиями, смотрели репортажи, слушали их, точнее, кто-то даже по фан-секторам зависал, знаю и таких. А вот играть ни у кого не было возможности. Вообще никакой, даже на своем уровне.
Ну что, говорит, товарищи спортсмены, — вперед! Вы же старые торболисты-голболисты: вот мяч, он звучит, а вот ноги. Foot и ball, все в наличии, чего проще, тащи и забивай…
Сейчас вспоминать страшно, чего мы поначалу на площадке творили. Не страшно, нет, вру. Смешно. Многие прежние игровые навыки — вообще не в тему, как очень быстро выяснилось. Но оно и понятно, голбол и торбол — игры, по сути, руками, движение там ограничено, правила просты, тактика понятна: держишь, бросаешь, отбиваешь.
А здесь — что с мячом делать? Как его контролировать? Кому и когда отдавать? Я-то пробовал футбол в прошлой жизни — ну так, уличный вариант, на школьной площадке. Все как положено: портфель вместо штанги, брюки закатал, куча-мала, лупи вперед, а там будь что будет. В моем представлении футбол таким и остался, другое взять неоткуда.
А у многих и этой картинки в голове не было.
— Николай Николаич с самого начала тащил футбол слепых на себе, пахал за всех с утра до вечера, в этом смысле и сейчас мало что изменилось. Но тогда совсем другие трудности были. Уровень ноль: как достать мячи, где найти специализированную площадку с бортиками, кого подтянуть в команду хотя бы для мебели, с кем сыграть… И так далее. Вообще ничего не было! При этом в 2005 году сборная России уже заявилась на чемпионат Европы: готовьтесь, сказали нам, постигайте премудрости. Деньги будут, чем ответите?
В 2004 году мы напросились на Кубок президента, в котором участвуют слабовидящие и ампутанты. Это был, насколько понимаю, первый турнир, на котором наш футбол представили официально. Как-то Береговой там договорился с организаторами, затащил слепых в программу — пробуйте.
Попробовали. О голах в основное время речи тогда не шло, про эстетику лучше вообще не вспоминать, все решали по пенальти, там хоть понятно более или менее, как исполнять. Короче, смех и грех, но в целом круто, цепляет: движение, азарт, эмоции. И есть куда расти! Хорошо, что я дзюдо тогда довольно активно занимался, сразу понял: это в плюс. Координация, реакция, чувство соперника — все в футболе пригодится.
Не готов утверждать, что Береговой работал тогда по каким-то специальным методикам и программам. Что-то сомневаюсь. Футбол слишком резко на нас обрушился, разгребали проблемы по ходу дела. Как умели.
Покорение Европы: от полного ничтожества до чемпионского титула
— В 2005-м чемпионат Европы проходил в Испании, в Малаге. Кстати говоря, из той сборной мы с Лешей Локтионовым до сих пор ветераним. Естественно, заняли последнее место, вернулись домой под впечатлением от собственного футбольного ничтожества.
Даже не скажу толком, как там у нас сложилось. Что-то с памятью моей стало. А если честно, просто ни фига не понятно было. Как прошел матч, где именно недоработали, в чем был сильнее соперник — мы просто не понимали, что происходило вокруг. Хотя Николай Николаич по возвращении сказал, помню, что Манжос небезнадежен, разрушитель из него выйдет. Думаю, лукавил. Я был никакой. Не знаю, чего я там наразрушал. Разве что на уровне инстинктов.
Скажи кто-нибудь в тот момент, что мы через 12 лет станем чемпионами континента — за дурачка сошел бы в самом легком варианте.
В 2007 году сборная России на Европу не поехала. Не знаю точно почему. Может, наверху не забыли, как здорово мы выглядели два года назад, решили не позорить великую футбольную державу? А может, были другие причины. Федерация спорта слепых не особо заморачивается неперспективными видами спорта, в частности, командными. Но это общая спортивная история: денег игровикам надо много, а отдача — одна медаль в лучшем случае.
Понятно, что государству выгоднее вкладываться в индивидуальные виды: плавание, атлетику, борьбу и так далее. Там медалей невпроворот.
Не все обещанное, мягко говоря, сошлось, но в 2009 году мы ездили на чемпионат Европы во Францию за его счет. Команда у нас была уже плюс-минус ничего: москвичи потихоньку прибавили, подтянулись хорошие ребята из Йошкар-Олы и Питера. Обыграли Белоруссию и Грецию, но в плей-офф не вышли. Гримасы регламента: в нашей группе было пять команд, немножко показателей не хватило. Вывалились в утешительный финал, заняли в итоге седьмое место. Если не прорыв, то шаг вперед — точно.
Но главное — тогда, как мне кажется, пришло понимание, что можем уже немножко исполнять. О тактике вполне предметно думалось, получалось воплощать домашние наработки, в игре проходили свежие варианты, экспромтом. Геометрия игры в подкорку переместилась, мы научились совмещать звук и пространство, подружились с техникой.
Стало, в общем, ясно, что у России есть команда, и она реально может играть в футбол, а не просто тупо гоняться за колокольчиком, который постоянно глохнет.
— Примерно в это время я осознал, что футбол пришел в мою жизнь всерьез и надолго. Он поглощает уйму времени, замыкает на себя все интересы. Вид спорта номер один, чего вы хотите? Вот тогда голбол совсем уже отвалился. И дзюдо. В 2008-м в последний раз на чемпионате России выступил — и все, закончил активные тренировки и соревнования.
С другой стороны, добавился велоспорт. Чисто по ситуации: зимой же футбольных тренировок мало, просто негде было заниматься. А велотрек, чтобы держать себя в порядке, — самое оно. Нагрузки великолепные на все группы мышц, можно при желании так прокачаться, что хватит на оставшуюся жизнь.
Ну вот, хотел поддержать форму, а в итоге доехал до сборной России. Точнее, до резерва. Но это невеликое достижение на самом деле. Велоспорт-тандем в России неважно развит, конкуренция не сказать что высокая. Если правильно помню, наш лучший результат — четвертое место на чемпионате мира, выше никто не забирался.
Но сам по себе вид — класс! Впереди пилот, он зрячий, ты за ним — и оба крутим. Казалось бы, чего сложного: прыг в седло и жми педали что есть силы. Ничего подобного! Сыгранность — важнейший момент, два человека — далеко не всегда команда. Иногда так начинает болтать, что только держись, а падать на треке — небольшое удовольствие.
Мы как-то были в Крылатском на награждении после Кубка президента, Николай Николаич показывал нам трек сверху, где трибуны. Сделал так, чтобы мы прочувствовали эту крутизну. Я все думал: как же тут можно ездить? Нереально ведь: под бортом, на последней дорожке, стена практически отвесная. Но ездить, оказывается, можно, главное не падать. Рухнешь сверху — мало не покажется.
У нас один раз была авария, но не сверху, слава богу. Где-то в YouTube, говорят, есть этот ролик. Шла тренировка, мы отрабатывали старт, а параллельно другая группа работала. Что-то у них пошло не так, не вовремя дали команду, и парень на одиночке в нас от души впилился…
— Так что велоспорт-тандем, парасамбо, которое развивает в России мой хороший друг, лыжи, плавание — составные части тренировочного процесса. Все, чем я занимаюсь вне футбольной площадки, — так или иначе для футбола. Так уж получилось, что он стал вершиной моей личной пирамиды.
На чемпионате Европы в Турции, в 2011-м, мы еще немного поднялись — стали пятыми, но там вдвойне обидно вышло. Игра случая: в группе с хозяевами, турками, равенство по всем показателям, от очков до мячей. Остается последний критерий — монетка. Легла по-турецки, не по-нашему. Они пошли в плей-офф.
Мы в утешительном финале уделали англичан и итальянцев, а туркам потом повезло еще раз. Они на той Европе заняли в итоге четвертое место, но поехали на Паралимпийские игры в Лондон в 2012 году, потому что от участия отказался кто-то из представителей Африки, и Европе нарастили квоту. Так и хочется сказать: вместо нас поехали. Дурацкая монетка!
К следующему чемпионату Европы, это 2013-й, Игорь Борисович нас уже отпустил: все что мог, говорит, сделал, теперь как-нибудь сами. И опять мы пятые, опять какой-то малости не хватило, опять всякие роковые, блин, случайности. Это «чуть-чуть» уже к тому времени надоедать стало, честно говоря: что не получается, чего не хватает?
На 2015 год расчет был просто сумасшедший: во-первых, от пятых мест уже зубы сводит, во-вторых, это же отбор на Игры в Рио. И тут бах — в начале года Берегового снимают, ставят старшим тренером Ерастова Александра Николаевича. Для нас реальный шок был, для футболистов. Мы дергаться начали, письмо написали наверх: давайте, говорим, хотя бы цикл доработаем, подготовка же идет, все планы расписаны. Да куда там…
Береговой, сколько себя в футболе помню, всегда ставил на атаку. У Ерастова другой подход, он многое у китайцев берет, а у тех своя система, хитрая тактика. Короче, переломались, перестроились по воле тренера, сделали акцент на оборону. На Европе-2015 в Англии забили за весь турнир то ли два мяча, то ли три. Однако просочились в финал, причем в ½ притормозили хозяев. У них мощная команда была, заточенная строго на атаку, они в группе всех в одну калитку вынесли, меньше пяти не забивали. А к нам ключик не подобрали — 0:0 в основное время, а по пенальти мы лучше.
Но полуфинал выжал досуха. Все, что было, оставили на поляне, на главный матч, против любимых турков, нас просто не хватило, я по себе чувствовал: вареная муха, а не Манжос. Гол пропустили очень обидный, из разряда необязательных.
Но ничего, в 2017-м в группе на Евро вынесли их нормально так. И чемпионами наконец-то стали.
— Когда стало ясно, что на Паралимпиаду в Рио мы не поедем, я, если честно, сначала не поверил. Думал: да ладно, старые сказки, политики свои вопросы порешают, а в последний момент все склеится. Мы-то здесь причем, какой у нас допинг, ну есть же границы добра и зла?
Где-то за неделю до Игр нас, помню, собрали: думаем о хорошем, тренируемся дальше, для вас делается все возможное — пишутся письма, ведутся переговоры, работают юристы. Когда же все-таки зачехлили, так было обидно, словами не передать. Так вот оглянуться назад, посмотреть, какой мы проделали путь, чтобы добраться до своей Олимпиады, единственной, может быть, и неповторимой, — что-то как-то горько на душе становится.
Обидно, вот честно. Почему отобрали мечту? Кто? За какие грехи еще и таким вот образом наказали?
Но ничего, сейчас новый маячок на горизонте зажегся, Паралимпийский комитет России вроде как восстановят в правах. На чемпионате Европы в Риме, он в сентябре пройдет, нужно будет не только защищать титул, но и добывать путевку в Токио на 2020 год. Жизнь продолжается.
«Когда из футбола погонят — не пропаду»
— Свои медали я давно перестал считать, если честно. Придаю значение тем, за которые не только пот проливался, но и кровь, образно говоря. Их, особо ценных, наберется, наверное, штук 20. Понятно, что в основном они футбольные, хотя, например, первые награды в дзюдо — у-у-у, какие трудные тоже были.
Но футбол — все-таки главная история моей жизни, которая, так уж получилось, сложилась гораздо удачнее, чем можно было себе когда-то представить. Футбол в прямом смысле кормит. Пока ты сборник — сидишь на ставке в ЦСП. Перестанут вызывать в национальную команду — есть шанс играть за регион, за Московскую область, там тоже доплачивают.
Но вообще после МГППУ я получил еще одно высшее образование, закончил РГУФК по настоятельной рекомендации Николая Николаича. А потом, для пущей верности, еще и медицинский колледж по специальности «массажист». Соломку подстелил. Когда из футбола погонят — думаю, не пропаду.
— Зрячему человеку невозможно понять, в какой системе координат мы находимся. Попробую, если хотите, немножко объяснить. Я сейчас всего лишь про футбол, не больше.
Может, обращали внимание, что мы ведем себя на поле довольно уверенно, словно бы хоть что-то да видим? На самом деле, эту уверенность очень легко свести к минимуму. Сними борта — и восприятие игрового пространства, а вместе с ним и всей игры радикально поменяется. Даже самый опытный игрок потеряется, будет выглядеть на поле котенком.
Борт — основа футбольной геометрии, он держит всю игровую модель. Борт активирует и тактильные ощущения, и слух. Не знаю, как сказать правильно… Наверное, это уже наука физика, в которой я не силен, но процентов 70 всей звуковой гаммы, которую генерирует футбольный матч, ты так или иначе принимаешь через борт.
Когда приезжаешь на незнакомую площадку, пробежки от бортика к бортику, а также по периметру — они обязательны. Ты должен получить четкое представление о параметрах поляны, по ним же допуск есть, далеко не всегда мы играем на классических 40×20. Попадешь где-нибудь на 38×18, например, — и это уже очень серьезная разница, ее нужно в голове держать, учитывать по ходу матча.
— Еще один важный навык — умение различать голоса, их же там десяток с разных сторон. Тут уже на опыте: слушаешь именно тех, кто тебе нужен, лишние шумы фильтруешь. Не всегда, конечно, получается, но стараться надо. Это один из факторов сыгранности в нашем случае: в прямом смысле умение слышать партнера, а не только знать его функции и представлять маршруты передвижений.
Футбол слепых вряд ли можно назвать красивым, эстетичным видом спорта, мы отдаем себе в этом отчет. Но бывают матчи, которые реально нравятся, и не только по результату. Когда, знаете, проходят хорошие передачки, стандарты разыгрываются как на тренировках, а то еще и гол родится какой-нибудь особенно крутой. Хотя, опять же, точные передачи и крутые голы — вряд ли зрительный образ в нашем случае. Это, скорее, линейная схема, формула какая-то, набор информации: ага, это получилось, тут все прошло как надо, а вот тут сбой, разрыв, недоработка.
Я даже саму раму ворот в голове никогда не рисую, уж не говоря о фигуре вратаря. Исключение — пенальти, но это и понятно, тебе же тренер перед ударом штанги обозначает. А в игре все так быстро происходит, что мозгу не до рисования. По крайней мере, моему. Может, у кого-то другие картинки в голове, более яркие, не знаю. В игре все просто и рационально, точно как в большом футболе: получил, отдал, открылся, подстраховал, отборолся. Если есть команда — бахнул по воротам от всей души.
Хотя бахать — не моя профессия. Я где-то в серединке, типа опорника, если перейти на привычную вам терминологию. Соответственно, средненько и забиваю. За сборную нормальных голов вообще немного наберется, не больше пяти. Помню, в финале какого-то турнира итальянцам вломил — ну круто, вообще сенсация! На клубном уровне забиваю, конечно, побольше. По ходу последнего турнира, например, положил два, на предпоследнем — штук пять. У нас другие бомбардиры: братья Егоровы, Женька Шелаев…
— Будь у меня такая возможность — загадать одно-единственное желание, которое обязательно исполнится, я бы вот что подумал: хорошо бы каждый человек нашел себя в этой жизни. Вот примерно как я себя нашел. Тогда бы всем было счастье. Вы, может, и не поверите, но на данный момент я счастлив. Хотя понимаю, что счастье — коварная штука, переменная величина.
А если чисто для себя… Думаете, попросил бы свет включить? Это было бы здорово, конечно, но, если честно, я к своей темноте уже привык. Адаптировался полностью. Не скажу, что у меня совсем нет проблем, но жить можно. Причем полноценно. Приспособился.
Поэтому если для себя, то пусть будет так: чтобы дома все хорошо было.