меня достал мой ребенок
Мой ребёнок сломал мою жизнь
Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Alisonka » 12 дек 2017, 08:33
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Лето_лето » 12 дек 2017, 08:49
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Swetushka » 12 дек 2017, 09:46
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Ol_2011 » 12 дек 2017, 10:59
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Миртеб » 12 дек 2017, 14:25
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Ewe » 12 дек 2017, 15:54
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Мамочка » 13 дек 2017, 01:15
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Alisonka » 13 дек 2017, 18:22
Силы и энергия? Вы пошутили? я сплю по 4 часа в сутки и то не подряд. Да конечно я прям бодра весела и энергична. Думаю тут дело но в возрасте.
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Swetushka » 13 дек 2017, 20:49
Re: Мой ребёнок сломал мою жизнь
Сообщение Мамочка » 14 дек 2017, 00:44
Как общаться с токсичными родителями: 6 шагов к личным границам
Вы уже знаете, как определить, что ваши родители вас абьюзят. Теперь клинический психолог Маша Пушкина предлагает пошаговую инструкцию, которая поможет установить личные границы в общении с токсичными родителями. Выясняем, как увидеть в своем характере последствия манипуляций, почему нам трудно признать, что в семье есть проблемы, чем отличается принятие от прощения и как правильно договариваться о новых границах.
Что такое здоровые личные границы
С точки зрения психологии, границы — это осознание себя как отдельной от окружающих личности со своими эмоциями, ценностями и физическим личным пространством.
У границ личности есть несколько составляющих:
Человек со здоровыми личными границами понимает, что несет полную ответственность за свои эмоции, желания, слова и поступки так же, как и другие люди, — и ясно видит, где проходит граница между его «я» и другими. Такой человек не перекладывает ответственность за свои чувства на окружающих («Мне стыдно из-за того, что мой сын выбрал не ту профессию. Он делает меня несчастной!»), и не считает, что должен или может контролировать поведение других людей («Если я буду уделять моей любимой больше внимания, она бросит пить»).
Как появляются границы
Окружающий мир постоянно проверяет нас на прочность: на работе всегда есть коллега, готовый свалить на других свои обязанности, в компаниях — назойливо откровенный приятель, и даже некоторые друзья склонны садиться на шею. Но труднее всего выстроить здоровые личные границы в собственной семье.
Человек не рождается с готовыми границами. Наоборот: сначала младенец развивается как часть организма матери, а потом, в первые месяцы жизни, находится с ней в полном психологическом слиянии. Постепенно, до 17–20 лет, новый человек обретает независимость.
Чтобы ребенок стал полноценным взрослым, требуются не только его усилия и время, но и активное содействие родителей. Только вот они далеко не всегда играют конструктивную роль в этом процессе, а порой и энергично препятствуют здоровому взрослению.
Личностные границы — это относительно новое понятие, порожденное культурой индивидуализма. В психологии о них широко заговорили только в 1960–1980-е годы. Всего два-три поколения назад предельно сплоченная и закрытая от внешних вмешательств семья считалась отличной стратегией выживания, а вовсе не патологией.
Признаки того, что родители нарушали (и продолжают нарушать) ваши границы
Чек-лист от Евгении Богдановой, психолога, руководителя проекта «Токсичные родители»
😱 Вам трудно осознать себя как отдельную личность со своими интересами
Если в отношениях с родителями ребенку постоянно приходится приспосабливаться к их потребностям, в конце концов он теряет себя и перестает понимать, чего хочет сам.
😱 Вы постоянно стараетесь быть «хорошим» или «хорошей»
Родители приучили вас к тому, что единственный способ завоевать расположение значимых людей — это уступать им и угождать.
😱 Вы склонны к созависимым отношениям
Девушки из абьюзивных семей часто выбирают себе в мужья жестоких и требовательных мужчин вроде отца, а мужчины — гиперопекающих и контролирующих женщин, похожих на мать.
В токсичной семье ребенок получает очень мало одобрения и в итоге становится крайне зависим от оценок окружающих. Это путь в созависимые отношения не только с родителями, но и с партнерами во взрослой жизни.
Признаками созависимости могут быть:
😱 У вас черно-белое мышление
Вам трудно удержать в голове то, что у каждого из ваших знакомых есть и хорошие, и неприятные черты. Вам привычнее разделять окружающих на «плохих» и «хороших», на «своих» и «чужих».
😱 Вы испытываете фоновое раздражение или приступы агрессии
Злиться, когда в ваше личное пространство вторгаются без спроса, нормально. Но у детей токсичных родителей чаще всего есть запрет на выражение негативных эмоций, потому что «на маму злиться нельзя». В результате большую часть времени человек старается быть милым, но иногда теряет самоконтроль и неожиданно обрушивает на близких шквал негативных эмоций, или же постоянно старается задеть окружающих в пассивно-агрессивной манере.
😱 Вы склонны к жесткой самокритике, ненависти к себе, иногда к самоповреждению
Подавленная агрессия, когда ее невозможно выразить адресату, может обратиться против самого человека. Тогда он обвиняет себя во всех проблемах, не прощает себе ошибок, ненавидит какие-то свои черты. Сильный подавленный гнев на родителей может вызывать даже нежелание жить.
Как выстроить границы с родителями
Шаг 1. Признайте проблему
Чтобы решить проблему, необходимо признать ее существование. Да, отдельные (или многие) аспекты в ваших отношениях с родителями доставляют вам дискомфорт, и вы хотели бы это изменить. Это не значит, что вы плохой сын или плохая дочь, не любите своих родителей и не цените то, что они для вас сделали. Но сложившиеся отношения нездоровы, и стоит попытаться их улучшить.
Что мешает признать, что проблема есть:
Когда ребенка дома бьют и унижают, он думает не о том, что мама или папа плохие, а о том, что он сам заслужил подобное обращение. И дети, и взрослые люди часто никому не говорят о насилии в семье из-за стыда, страха, что их осудят или не поверят и посмеются над ними. В отличие от ребенка, взрослый может осознать, что в насилии виновен только агрессор и стыдно должно быть именно ему.
Фантазия об идеальном детстве
Мы все хотим иметь сказочно счастливое детство. Многим дорога иллюзия «крепкой семьи» и «сильно любящих родителей», которые подавляют и контролируют лишь потому, что «желают вам самого лучшего». Очень больно признавать, что родители обращались с вами жестоко вовсе не ради вашего блага, а потому, что думали только о себе: о своей тревоге, своих страхах, своих амбициях. Нередко они сами тоже дети токсичных родителей и не видели примера здоровых отношений.
Дети не способны критически оценивать поступки родителей и за годы привыкают всему придумывать оправдание: «Папа очень много работает, и выпивка для него — единственный способ расслабиться. А когда он трезвый, он совсем другой» или «Маме постоянно приходится разгребать проблемы, в которые влезает папа. Неудивительно, что она нервная и взвинченная». Эти объяснения становятся органичной частью нашей картины мира, и требуется немало усилий, чтобы осознать, как всё выглядело на самом деле.
Шаг 2. Примите особенности родителей (не значит простите)
Даже многие психологи путают понятия «принятие» и «прощение», когда речь идет о родителях.
Принять — значит признать, что взрослый человек такой, какой он есть, и маловероятно, что он изменится (тем более по вашей, а не по собственной воле). А затем действовать с учетом этого понимания.
Например, ваша мать требовательная и деспотичная, а отец холодный и отвергающий. Вы можете потребовать от родителей выполнять определенные правила в общении с вами, но вы не сможете сделать их другими людьми — более мягкими, добрыми, эмпатичными, ответственными и т. д.
Стройте свои планы на выходные и на будущее ваших детей, исходя из этой реальности, а не надеясь на то, что однажды ваши родители чудесным образом изменятся, прозреют и оценят вас по достоинству.
Читайте также
Не засоряйте свой мозг мусором полуэзотерических книг вроде «Радикального прощения». Не верьте «экспертам», которые заявляют, что простить родителей необходимо во что бы то ни стало «ради вашего же блага», или даже запугивают: «Иначе вы сами никогда не построите счастливую семью».
Идея непререкаемого родительского авторитета родителей берет корни из христианской культуры, в которой отец и мать при любых обстоятельствах выше в иерархии, чем дети, и их поступки не подлежат осуждению.
Но когда подобные идеи высказывает не священник, а светский психолог, это как минимум признак непрофессионализма. Форсированное прощение, до которого вы еще не дозрели, мешает признать проблему и взяться за ее решение.
Заставляя себя простить, вы снова подавляете свои гнев и обиду, загоняя их еще глубже в бессознательное, вместо того чтобы понять их причины.
Возможно, разобравшись в ваших чувствах и отношениях, вы искренне простите родителей. Но это точно не то, что можно сделать усилием воли.
Шаг 3. Установите границы допустимого
Исходите из того, что родители не догадаются о ваших потребностях сами, просто взглянув на календарь: «О, ему уже 22, наверное, стоит перестать названивать по десять раз, если он не берет трубку в девять вечера». Они привыкли к той манере общения, которая сложилась за годы. Так что объяснить новые правила так, чтобы их поняли, — это ваша задача.
А для этого нужно сперва разобраться с самим собой.
Это ваше право — уделять родителям столько внимания и времени, сколько вам по силам, а не столько, сколько они требуют.
Ведь если ваши родители сильно травмированные или психически нестабильные люди, их потребности могут быть неутолимы, а требования — бесконечны. Вспомните определение здоровых личных границ: не только вы должны отвечать за себя и свои потребности, но и родители — за свои.
Довольно часто непомерные требования предъявляют вполне здоровые и работоспособные люди 50–60 лет. Тяжелобольные и престарелые родители, безусловно, требуют больше внимания, хотя и в этом случае нужно разделять манипуляции и реальные потребности. Регулярное наблюдение кардиолога, запас лекарств и продуктов — это потребность. А двухчасовые обсуждения болячек, которые обостряются каждый раз, когда вы как-то неправильно себя ведете, — манипуляция.
Будьте честны с самим собой. Если вас напрягают поездки к маме каждые выходные, но в глубине души вы убеждены, что не имеете права ей отказать, это хорошая тема для разбора с психотерапевтом. Когда вы будете устанавливать новые границы в общении с родителями, ваши аргументы прозвучат убедительнее, если благодаря терапевту вы будете чувствовать, что они обоснованы.
Шаг 4. Договоритесь о новых правилах общения
Автор книги «Токсичные родители» Сьюзан Форвард предлагает начать устанавливать новые правила с процесса конфронтации.
Конфронтация в этом случае — это открытый и честный разговор с родителями о том, что именно вас не устраивает в вашем общении и каким вы хотите его видеть в будущем.
Так вы наконец признаете свое право на эмоции, которые подавляли годами, и выразите их по адресу. Если накал страстей слишком велик и вы боитесь скатиться к банальной перепалке, Форвард рекомендует сначала потренироваться, а затем отправить родителям тщательно продуманное письмо.
Высказывать или нет всё, что накопилось за годы нездорового общения, — смотрите по обстоятельствам. Обязательно нужно ясно сформулировать правила вашего общения в будущем:
Составляя список пожеланий, будьте предельно конкретны
Простые и ясные требования трудно «понять не так» или проигнорировать. Например, вместо «Уважайте мое личное время!» говорите: «Если вы собираетесь приехать в гости, пожалуйста, предупредите об этом не позже чем за неделю».
Мотивируйте: объясняйте, что решение выгодно прежде всего для них самих
Например: «Если вы сообщите заранее о приезде, я смогу выкроить для вас побольше времени и не отвлекаться на постоянные звонки с работы».
Вовлекайте родителей в обсуждение новых условий
Если они сами сделают выбор, то будут относиться к нему серьезнее. Например: «Мама, у меня есть свободные два часа в выходной. Чего тебе больше хочется — чтобы я помогла тебе с уборкой или лучше мы потратим это время на поход в торговый центр?»
Оставляйте пространство для торга
Заранее подумайте, в чем вы готовы уступить в непринципиальных для вас пунктах.
Шаг 5. Стойте на своем
Относительно спокойные и уравновешенные люди просто не поверят, что вы с этими своими правилами всерьез, и будут ждать, пока вы откажетесь от «игры в самостоятельность».
Подавляющие, гиперопекающие и критикующие родители будут активно противостоять «новым порядкам». Чем сильнее ваша с ними созависимость и чем большую роль в семейной системе вы играли, тем активнее будет сопротивление. А если родители психически нездоровы или просто сильно токсичны, против вас могут развернуть настоящую войну.
К этому тоже стоит быть морально готовым. Дочь, которая еще вчера была «нашей ненаглядной принцессой», станет изгоем, а сын, «гордость семьи», — предателем.
В худшем случае в ход пойдут игнор и молчание, настраивание против вас других родственников, демонстративные «сердечные приступы» и даже обвинения в сумасшествии или завербованности сектой (всё это реальные случаи из жизни участников группы поддержки «Токсичные родители»).
Вам, скорее всего, захочется уступить, чтобы вернуть всё как было, — именно этого от вас и ждут. Но если вы хотите не манипулятивной любви, которой вас «одарят» в награду за желаемое для них и дискомфортное для вас поведение, а уважения к вам как к отдельной личности, нужно стоять на своем.
Возьмите на вооружение систему положительного и отрицательного подкрепления, популярную среди американских родителей. Нейтральным тоном повторяйте свои требования снова и снова, пока они не дойдут до адресата, и показывайте, что нежелательные действия имеют свои последствия.
Например: «Папа, ты снова кричишь на меня по телефону и ты знаешь, что мне это не нравится. Сейчас я вешаю трубку. Давай поговорим, когда ты успокоишься». И напротив, хвалите родителей за каждый шаг навстречу, ведь он им дался, скорее всего, нелегко. Например: «Мама, я очень ценю то, что ты помнишь о своем обещании и воздерживаешься от обсуждения моей внешности».
Если родители не настроены уступать, может быть, полезно взять паузу, то есть сократить общение с ними на какой-то период, чтобы у них было время свыкнуться с переменами. А затем повторить свои условия снова.
Шаг 6. Корректируйте стратегию
Если родные с детства не признавали вашу автономность, довольно трудно найти нужный баланс, не впав в противоположную крайность. Следите за тем, чтобы слишком мягкие границы не сменились на радикально жесткие. Например, раньше вы послушно отвечали на звонки мамы даже посреди ночи, а теперь взрываетесь от невинного вопроса о планах на выходные.
Проявите гибкость и начните с малого. Например, установите мораторий на ночные звонки и введите правило: «Не звони второй раз, если я не подхожу к телефону: это значит, что я занят и перезвоню тебе, как только смогу».
Если вы чувствуете, что перегнули палку и как-то незаметно дошли до ругани, истерик и выяснения отношений за предыдущие 20 лет, стоит признать свою часть вины и попросить прощения. Возможно, вы выставили слишком высокие требования, которые ваши родители не могут так быстро переварить, или высказали их чересчур категорично.
Подождите, когда все немного успокоятся, и предложите приемлемые для вас уступки. Скорее всего, родители не захотят потерять вас совсем и примут их благосклонно.
Возможно, вы получите совсем не тот результат, которого ожидали. Например, вы всего лишь хотели, чтобы родители не заходили в вашу квартиру без спроса, а в итоге рассорились с половиной семьи. Если вы вели себя корректно, не просили у своих родных ничего непосильного, но получили в ответ скандалы и бойкоты на месяцы, это повод задуматься: нужны ли вам вообще эти отношения?
К сожалению, иногда итогом выстраивания границ становится разрыв с одним из родителей или даже с обоими, если они созависимая пара: например, алкоголик и его «жертва-спасательница» или женщина-нарцисс и ее «преданный поклонник».
Вы не выбирали семью, в которой родились, и когда-то полностью зависели от расположения родителей. Но сейчас вы взрослый и самостоятельный человек. Вы имеете право выбирать, продолжать ли общение с теми, кто не желает считаться с вашим мнением.
Задумайтесь, стали ли бы вы поддерживать отношения с этими людьми, не будь они вашими родственниками? Вполне нормально свести к минимуму или вовсе прекратить общение с родителями, чье поведение вы не стали бы терпеть ни от кого другого.
Мне говорили: «А что ты хотела? Дети — это тяжело». Как женщины переживают послеродовую депрессию — и чем им можно помочь
История Оксаны Болотовой, 37 лет
— Ребенок у меня выстраданный и желанный. Он — результат ЭКО и моей многолетней борьбы с так называемыми «женскими» болячками, в том числе с приставкой «онко».
Когда я забеременела, у меня будто гора с плеч свалилась — ну наконец-то. Мне очень нравилось ходить беременной: у меня была масса энергии и масса лишних килограммов, но все это было прикольно. Как только я родила, я получила все, что обрушивается практически на любую маму: гору советов. Корми, не корми, пусть он спит вот так, надень ему шапку — и плевать, что на улице июль.
Мама мужа сначала осторожно спрашивала: «Ты уверена, что не будешь кормить? Ведь это же здоровье, настоящее материнство, связь ребенка с мамой». А потом трогала за грудь и говорила: «Может быть, мы все-таки тебя расцедим?»
Из личного архива Оксаны
Тогда я впервые почувствовала вину за то, что чего-то недодаю сыну. Чувство усилилось после того, как у ребенка случилась аллергия на смесь, и нам с аллергологами пришлось долго и мучительно подбирать ему питание.
Я сбежала от советчиков на дачу. Через месяц мне стало хуже: я привыкла работать, привыкла, что в моей жизни есть много всего. Я даже в роддом уехала с деловой встречи, когда у меня прямо на ней отошли воды! Оттого, что теперь моя жизнь подчинена исключительно трем вещам — подгузник, еда, сон — у меня начались мигрени. Перед глазами появлялась радужная клякса, я переставала видеть, а где-то через час приходила боль — я чувствовала, как мне в голову забивают осиновый кол. И так часов шесть, никакие лекарства не действовали.
Я вернулась в город. Мне помогали родители, муж, но легче не становилось. Самое сильное мое воспоминание: у меня приступ мигрени, я лежу и не могу пошевелиться. По лицу катятся слезы, по мне ползает четырехмесячный сын, рядом сидит муж, совершенно беспомощный. Скорая не едет — выходной. Через два часа приезжает неотложка, заходит молодая женщина-врач, оглядывается:
— Ну и чего, кто тут у нас больной?»
Я говорю, что я.
— А чего ревешь-то?
— У меня мигрень.
— Ну слушай, мигрень. Смотри, у тебя муж симпатичный, ты в такой квартире в центре живешь, вон потолки высокие, чего реветь?
Я говорю, что имею право, мне больно. А она отвечает:
— Нет, не имеешь. Посмотри, как другие живут!
И я притихла и впервые подумала: а и правда, чего это я? Она сделала мне укол и, уходя, сказала: «Ну что, поздравляю, у тебя послеродовая депрессия».
Я ей поверила. К болям добавилось и то, что к тому времени мое чувство вины уже трансформировалось в нелюбовь к сыну. Иногда я думала: господи, я была свободной, но этого никогда больше не будет. Сейчас я понимаю, что это было под влиянием гормонов, и очень люблю своего сына.
Я бесконечно думала, что плохая мать. Могла ни с того ни с сего начать плакать или орать — на ребенка, на мужа. У сына колики, он малыш совсем, он плачет, и умом я понимаю, что с этим ничего нельзя сделать, но просто ненавижу его в этот момент. Лютая ненависть к ребенку сохранялась у меня до его восьми месяцев. А потом я перестала спать, и начался ад.
Я уже вышла на работу и косячила в делах, мы практически не разговаривали с мужем, мне перестали звонить мои родители — «Зачем тебе звонить, ты все равно на нас наорешь?». Только после этого я пошла к психологу — и до сих пор не понимаю, почему не воспользовалась этим плечом поддержки раньше.
Мы два месяца вместе учили меня не придираться к себе. Не винить себя. Верить, что депрессия существует, но это нормально, и важно не отрицать, а принять ее — понять, что это отрицание напрямую связано с паттернами, в которых мы взрослели. Помните, в Советском Союзе было такое определение — «образцово-показательная семья»? Вот, это оттуда.
Психолог направила меня к психиатру, и он подобрал мне антидепрессанты. Параллельно мы работали с психотехниками. Прошло два месяца. Была зима. Я гуляла с коляской, оглянулась: а вокруг все белое-белое. И тут я впервые за десять месяцев подумала: как красиво. Заметила что-то, кроме нелюбви к себе.
Когда я начала выбираться из депрессии, я полюбила сына. Научилась с ним играть, общаться, перестала уходить с головой в работу — в то, что, как мне казалось все это время, у меня получается гораздо лучше, чем быть матерью. Это неправда. Может быть, медаль «Хорошая мать» мне не светит — но она мне и не нужна.
Из книги Ксении Красильниковой «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию»:
Как быть с негативными комментариями
«Депрессии не существует», «Давай, справляйся», «Ты же взрослый человек», «Ты нужна своему ребенку» — все эти фразы разрушают наше зыбкое внутреннее благополучие и усиливают тяжелые ощущения. Очень важно вовремя уловить момент дискомфорта и дать собеседнику понять, что он выбрал не лучшую линию поведения.
Если вы испытываете сложности с обозначением собственных границ, проработайте эту проблему с психотерапевтом: специалист обсудит с вами сложные отношения, поможет расставить акценты, выстроить линию поведения и найти в себе силы, чтобы начать говорить о проблеме.
Помните: отвечать на негативные комментарии не обязательно, если не хочется.
Но если решитесь, вот фразы, которые могут помочь:
— «Уверена, вы этого не хотели, но ваш комментарий заставляет меня чувствовать себя еще хуже в и без того тяжелой ситуации».
— «Большое спасибо за ваш отклик. Мой доктор надеется, что при должном лечении я скоро смогу попрощаться с болезнью».
— «Я уверена в ваших добрых побуждениях и признательна за заботу. Надеюсь, скоро мне станет легче».
— «Не сомневаюсь, что вам трудно понять, что со мной происходит. Мне тоже, но я очень стараюсь».
— «Сейчас у меня в приоритете мое психическое здоровье и способы справиться с расстройством».
— «Сейчас мне особенно нужна поддержка. Я расскажу вам о послеродовой депрессии, чтобы вы могли лучше понять, что со мной».
— «Чтобы преодолеть тяжелое состояние, мне нужны время, профессиональная помощь и безусловная поддержка близких людей».
Сколько бы нам ни было лет и каким бы ни был наш жизненный опыт, мы всегда надеемся, что мама или другой близкий человек скажет нам, что мы молодцы, — и эта надежда совершенно нормальна.
Многие из нас втайне мечтают, чтобы мама или другой близкий человек оказались рядом в три часа ночи во время очередного кормления младенца и сказали: «Ты, наверное, очень устала. Но ты отлично справляешься. Я тобой горжусь. Ты прекрасная мать, ты делаешь все, что в твоих силах». Попробуйте сказать эти слова самой себе. Это трудно, но вы можете стать своим собственным источником одобрения. Ведь иногда единственный способ подтвердить, что вы все делаете правильно, — просто поверить в это.
Не сравнивайте себя с другими людьми и с собственным представлением об идеальном материнстве. Примите тот факт, что сейчас вам нелегко, и будьте к себе как можно добрее. Поверьте, что вам могут помочь. И что вы заслуживаете того, чтобы получить эту помощь.
«Мама не смогла с этим справиться: она выпрыгнула из окна»
История Елены Петренко, 34 года (личные данные изменены по просьбе героини)
— Это случилось, когда мне было четыре с половиной года, а моей младшей сестре — полтора. Моя мама выпрыгнула из окна на фоне послеродовой депрессии. Большую часть жизни я этого эпизода не помнила, хотя у мамы на ногах всегда были огромные уродливые шрамы. Она сильно хромала, но мы — я, папа и сестра — старались ее об этом не спрашивать, потому что когда мама начинала говорить про свои ноги, у нее начинал трястись подбородок. Она бледнела, впадала в оцепенение, а потом плакала.
Тема была под запретом — и это было плохо: мне казалось, будто большой кусок моей жизни накрыт чем-то черным. Все брали ответственность за маму на себя, а мне иногда казалось, что мама сломала ноги из-за меня. Я жила со смутным ощущением, что со мной что-то не так. Мне казалось, что всем в жизни рассказали что-то важное, и теперь они едут по жизни с билетами, а я — зайцем.
В детстве это проявлялось как постоянное беспокойство, тревога. В 17 лет я, отличница, не поступила с первого раза в институт; одновременно меня бросил мужчина, который был старше меня. Все это я переживала, как очень большое банкротство.
Я пыталась подружить «новую себя» с реальным миром. Получалось не очень. Последствия смутной тревоги долго пронизывали все сферы моей жизни, и мне потребовалось много времени и усилий, чтобы собрать все детали в единую ткань. Я потратила кучу денег на психологов и участие в психологических группах, пытаясь докопаться до того, что же со мной не так. И на одной из таких групп — мне тогда было уже 27 лет — вспомнила.
Маленькая я жмусь в кладовке со своей младшей сестрой. Папа входит в квартиру и несет на себе маму. Она очень, очень, очень страшно кричит. Из ее ног торчат кости, бежит кровь.
По каким-то картинкам я стала складывать этот эпизод у себя в памяти: мама только родила сестру, и после этого с ней что-то стало сильно не так. У нее была очень благополучная внешне обстановка: отдельная квартира, поддерживающие муж и мать. Благодаря папе она не уходила в декретный отпуск и сохранила социальное окружение — а 30 лет назад это было большой редкостью. Но она не получила профессиональной психиатрической помощи, которая была ей так нужна.
С ней случился психотический припадок, и она не смогла с ним справиться: имея двух маленьких дочек, моя мама выпрыгнула из окна четвертого этажа.
Мне потребовалось еще пять лет, чтобы уложить эту информацию внутри себя и справиться с новым страхом. В какой-то момент я думала так: «Твоя мать выпрыгнула из окна, значит, она сумасшедшая, больная. И ты больная».
Я пыталась поговорить о том дне с мамой. Она оцепенела, и я поняла, что это просто жестоко. Говорила с друзьями — многие намекали, что вслух о таких вещах не говорят, потому что «о тебе плохо подумают». Но я не могла не говорить. О чем бы ни заходил разговор, я так или иначе начинала рассказывать историю мамы. Она была как будто призрак, который всегда был со мной.
Потом мне удалось это все внутри себя прожить. Я передумала много всего: сначала — что она плохо со мной поступила, разрушила всю мою жизнь; потом — что она сделала все, что могла. Я разместила все свои импульсы в терапии и смирилась с тем, что у нее — и у меня — такой опыт. Сейчас я примерно того же возраста, но мне до сих пор сложно представить, какой должна быть глубина отчаяния, чтобы пойти на это. И мне кажется диким, что за 30 прошедших лет никто не поговорил со мной, не объяснил, что тогда произошло.
Сейчас я редко рассказываю эту историю, но согласилась поговорить, чтобы объяснить: послеродовая депрессия — это не про маргиналов.
Мы были очень благополучной семьей. Мама окончила МГУ, папа — кандидат наук, у них было все: любимая работа, взаимопонимание. Но это несчастье может произойти с любым, и благополучие от него не защищает.
Единственное, что помогает бороться с депрессией — это просвещение. Матери срываются, кричат, принимают неправильные решения — но про все это можно и нужно говорить. С любой травмой можно справиться.
Ни у меня, ни у моей сестры нет детей. Мне никогда их не хотелось — все силы уходили на борьбу с внутренними демонами. Но в последние два года я начала задумываться о ребенке. Я знаю, что нахожусь в зоне риска послеродовой депрессии, но сейчас — не тогда. И я — не моя мама.
«Дети кричали, и я написала смс мужу: «Я больше не могу. Хочу сдохнуть»
История Елены Керской, 35 лет
Из личного архива Елены
— Мне казалось, когда родятся близнецы, моя жизнь наполнится безусловной любовью. Мы с мужем прикидывали, куда поставим кроватки, я мечтала нюхать макушки своих мальчишек и испытывать блаженство от грудного вскармливания. Бессонные ночи тоже представляла, но думала, что счастье от самого факта рождения детей будет это перекрывать.
Мне сделали кесарево на 32 неделе беременности. Сыновья родились совсем маленькими: один весил 1500 граммов, другой — 1800. Их сразу увезли в реанимацию, меня тоже.
Детей я увидела только на следующий день — и меня сразу накрыло. Я резко осознала, что все: у меня двойня, а моя собственная жизнь закончена.
Я оказалась в замкнутом пространстве в прямом и переносном смысле: мы десять дней провели в реанимации — врачи сказали, что нам придется остаться в больнице еще на какое-то время, пока дети не научатся есть самостоятельно и не наберут нужный вес. Ко мне никого не пускали, потому что в отделении патологии лежало много детей, которые «могут подхватить инфекцию от посетителей». Мне казалось, что меня заперли в этой комнате с детьми. Каждые три часа: кормление, лекарства, памперс. Я не могу никуда отлучиться, даже выйти в магазин.
Меня стали иногда отпускать домой — это была иллюзия свободы, того, что мы с мужем снова только вдвоем, а у меня есть время прийти в себя, сделать что-то простое: принять ванну, полежать, побыть с собой, а не с детьми.
Потом я возвращалась в больницу, и морально это было очень тяжело. Я смотрела на сыновей — они были такие маленькие, хорошенькие.
Они не были виноваты в том, что меня не накрыло этой безусловной любовью, и я не кидаюсь к ним, не целую и не говорю: «Мои сыночки, как я вас долго ждала!»
Я действительно долго их ждала — пыталась забеременеть почти пять лет. Были операции, ЭКО, криопротоколы, переносы. И радость, когда узнала, что детей будет двое: мальчики, однояйцевые близнецы.
Теперь я рыдала каждый день. Мне было одновременно жалко себя, детей, стыдно за свои страдания и за то, что я ждала, что в моей жизни появится новый смысл, а у меня наоборот — все отобрали. Я чувствовала опустошенность — мой привычный мир рухнул, а нового нет. Его надо как-то строить, а я без сил, без помощи, в больнице, одна.
А еще никто в моем окружении не предупредил меня, что грудное вскармливание — это отдельный, дополнительный круг ада. Мои дети сначала ели только через зонд, потом меня стали учить кормить их из бутылочки. При этом все вокруг твердили: «Нет ничего лучше маминого молочка». Я поверила. Первые два-три дня молока было очень мало, а потом лактация стала такой сильной, что мне приходилось сцеживаться каждые три часа — днем, ночью. Через месяц я делала это уже каждый час — грудь была огромная и твердая.
Кончилось все тем, что у меня поднялась температура, меня отправили на УЗИ и поставили лактостаз, переходящий в неинфицированный мастит. Справиться с этим можно было только одним способом — сцеживать руками. Это 40 минут делали две акушерки. Мне было очень больно, я кричала и плакала.
Детей в тот же день перевели на смесь, а я впервые за месяц смогла нормально поспать.
Потом думала: зачем так навязывать грудное вскармливание — ведь оно подходит не всем, а многим матерям приносит только мучения.
Нас выписали, и на какое-то время мне показалось, что дома станет легче. Но мне было равномерно плохо, я научилась не обращать на это внимания. Меня снова стало накрывать. Я ненавидела себя, свое тело — за то, что оно не такое, как до родов. Квартиру — она такая маленькая, и раньше нас в ней было двое, а теперь четверо. Я перестала мечтать — какой смысл, если все равно я здесь, с детьми, и больше никогда ничего не изменится.
А потом я вступила на фейсбуке в группу поддержки женщин в послеродовой депрессии — «Бережно к себе». Там я увидела, что очень много женщин, родивших месяц–два назад, описывают свое состояние теми же словами, что и я: жизнь потеряла смысл, не знаю, как жить дальше.
Можно было не стесняться жалости к себе.
Больше рассказать было некому: родственники в ответ на мои слова о том, что мне плохо, отвечали: «Ну, а что ты хотела? Дети — это тяжело». А у меня в этот момент внутри был ужас.
Однажды я проснулась, в кроватках плакали дети, а у меня не было ни сил, ни желания вставать. Я просто полчаса лежала рядом, слушала их и думала, что я всего этого не хочу. Я себя ненавижу, я хочу умереть, исчезнуть из этой ситуации. Дети кричали, я написала смс мужу: «Я больше не могу. Хочу сдохнуть». Он ответил «Ленусь, потерпи» и приехал домой так быстро, как только мог.
Это стало последней каплей: я поняла, что мне нужна помощь специалистов. Психолог отправила меня к психиатру, а та поставила диагноз: послеродовая депрессия. Она сказала, что я не виновата, посоветовала хотя бы трижды в неделю брать няню или вызывать бабушку — чтобы я могла оставаться одна и почувствовать, что моя собственная жизнь есть. Выписала лекарства. Я принимаю их уже две недели. Пока не помогает. Муж очень старается меня поддержать, но, кажется, до сих пор не может понять, что творится у меня внутри — а я не могу объяснить.
Из книги Ксении Красильниковой «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию»:
Как понять, что это случилось с вами: симптомы послеродовой депрессии
Я заподозрила у себя послеродовую депрессию примерно через неделю после родов. Позже я поняла, что у меня было примерно 80% симптомов, которые идеально вписываются в классическую клиническую картину расстройства.
Ниже я перечислила характерные симптомы послеродовой депрессии. Список основан на данных МКБ-10 о депрессии, но я дополнила его описанием собственных ощущений.
— Чувство грусти/пустоты/потрясения. Причем оно не ограничивается ощущением, что материнство — это сложно. Чаще всего к таким мыслям добавляется уверенность в том, что вы не справляетесь с новым положением дел.
— Плаксивость без видимых причин.
— Усталость и отсутствие энергии, которая не восполняется, даже если вам удалось поспать в течение долгого времени.
— Неспособность получать удовольствие от того, что раньше было в радость, — массажа, горячей ванны, хорошего фильма, спокойного разговора при свечах или долгожданной встречи с другом (список можно продолжать бесконечно).
— Сложности с концентрацией внимания, запоминанием, принятием решений. Не получается сосредоточиться, слова не идут на ум, когда вы хотите что-то сказать. Вы не помните, что планировали сделать, в голове постоянный туман.
— Чувство вины. Вы считаете, что должны справляться с материнством лучше, чем у вас получается. Вы думаете, что ваш ребенок заслуживает большего. Вы задаетесь вопросом, понимает ли он тяжесть вашего состояния и чувствует ли, что вы не испытываете радости от общения с ним.
— Беспокойство или чрезмерная тревога. Она становится фоновым переживанием, от которого до конца не избавляют ни успокоительные лекарства, ни расслабляющие процедуры. Кто-то в этот период боится конкретных вещей: гибели близких, похорон, страшных аварий; другие испытывают беспричинный ужас.
— Угрюмость, раздражительность, чувство злости или ярости. Бесить могут ребенок, муж, родственники, друзья — кто угодно. Невымытая сковорода может вызвать гневную истерику.
— Нежелание видеться с родными и друзьями. Нелюдимость может не нравиться вам и вашим родственникам, но сделать с ней ничего не получается.
— Сложности с формированием эмоциональной связи с ребенком. Вам кажется, что вы очень далеки от младенца. Возможно, вы думаете о том, что ему нужна другая мать. Вам тяжело настроиться на ребенка, общение с ним не приносит вам никакого удовольствия, а наоборот, ухудшает состояние и усугубляет чувство вины. Иногда вы можете думать, что не любите своего ребенка.
— Сомнения в своей способности ухаживать за ребенком. Вы считаете, что все делаете неправильно, что он плачет из-за того, что вы неправильно прикасаетесь к нему и не можете понять его потребности.
— Постоянная сонливость или, наоборот, неспособность уснуть, даже когда ребенок спит. Могут встречаться другие нарушения сна: например, вы просыпаетесь ночью и не можете снова уснуть, даже если очень устали. Как бы то ни было, ваш сон совершенно ужасен — и, кажется, дело тут не только в том, что у вас появился кричащий по ночам ребенок.
— Нарушение аппетита: вы либо испытываете постоянный голод, либо не можете впихнуть в себя даже небольшое количество еды.
— Полное отсутствие интереса к сексу.
— Головная и мышечные боли.
— Ощущение безнадежности. Кажется, что это состояние никогда не пройдет. Жуткий страх, что эти тяжелые переживания с вами навсегда.
— Мысли о том, чтобы причинить вред себе и/или ребенку. Ваше состояние становится настолько невыносимым, что сознание начинает искать выход, — порой самый радикальный. Часто отношение к таким мыслям критическое, но само их появление переносится очень тяжело.
— Мысли о том, что лучше умереть, чем продолжать испытывать все эти чувства. Помните: если у вас появились суицидальные мысли, вам срочно нужна помощь.
У каждого родителя могут проявляться один-два симптома из списка выше, но обычно они сменяются моментами хорошего самочувствия и оптимизма. Те же, кто страдает послеродовой депрессией, часто находят у себя большинство симптомов, а иногда и все сразу — и они не проходят неделями. Если вы заметили у себя четыре или больше проявлений из списка и осознали, что живете с ними больше двух недель, это повод обратиться за помощью к врачу.
«Мне хочется дотянуться до каждой женщины и встать между ней и тем человеком, который ее осуждает»
История Ксении Красильниковой, 33 года, автора книги «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию»
Из личного архива Ксении
— Я затеяла историю с книгой, чтобы общество перестало стигматизировать женщин с послеродовой депрессией. Я ее выпустила, и мне каждый второй говорит: «Ты смелая, ты герой». Сначала я не могла понять, почему, но так как я с этой темой [послеродовой депрессии] уже давно, то, думаю, наверное, действительно требуется смелость, чтобы признаться вслух: да, после родов я не любила своего ребенка, у меня не было никакого «счастья материнства». Я испытывала к нему ужас, отбрасывала его от себя, я от него сбежала, хотела покончить с собой — все эти вещи считаются социально неприемлемыми. В моем кругу общения такое говорить не страшно. За его пределами это вызывает шквал ненависти.
Сейчас я сталкиваюсь с очень разными комментариями — в том числе оскорбительными и обесценивающими: люди отрицают реальность существования любого другого опыта, кроме собственного. «Когда у меня родился ребенок, я целовала его личико, была счастлива каждой его улыбке. Какая депрессия, как такое может быть?»; «Такая х_рь происходит только с москвичами, потому что они ленивые эгоисты». Достается даже моей маме. Например, ей писали такое: «Нормальная мать объяснила бы своей дочери, что с первым ребенком не просыпается материнский инстинкт»; «Мне жаль и эту женщину, и ее мать — если бы они понимали, что рождение ребенка — это настоящее чудо и огромное счастье, никакого времени на депрессию у них бы не было».
Отрицание — одна из стандартных реакций. «У меня нет времени на депрессию, у меня столько дел!» Как будто депрессия — это такая вещь, которая спрашивает: «Тук-тук? Вы меня ждали? Нет? Тогда я пошла!»
Психолог Вера Якупова, которая специализируется на вопросах послеродовой депрессии, написала недавно очень смешной пост — о том, что если заменить в комментариях «послеродовую депрессию» на «пневмонию», то получится примерно следующее: «У меня не было времени на пневмонию, поэтому я ей не болела».
«Пневмония — это полная ерунда. Она идет от лени!». И еще один вид комментариев: «У меня была пневмония, я понимаю, о чем вы говорите. Спасибо, что поднимаете эту тему».
Мне хочется спросить хейтеров: ребята, а вы вообще слово «наука» слышали? Читали исследования о послеродовой депрессии? Это ведь не я ее придумала! Есть огромное количество исследований, книг на эту тему, в Америке почти в каждом штате есть кризисный центр, который занимается вопросами психического здоровья женщин после родов.
В России женщина после родов — объект дискриминации с двух сторон: во-первых, потому, что ты неправильная мать, у которой не скачут в волосах единороги. А во-вторых, ты — человек с депрессией, неким непонятным заболеванием, которое большинство людей считает признаком недостаточной силы воли и неспособности противостоять сложностям. Ты очень удобная мишень и ешь сама себя поедом за то, что не соответствуешь неким представлениям общества — стереотипам, в которых мы выросли и которые, наверное, будут влиять не только на наше поколение, но и на поколение наших детей.
Мне хочется верить, что парадигма меняется, но пока это большая проблема, и для того чтобы заняться ею серьезно, необходимо участие государства.
Например, в Великобритании работает система постнатальной поддержки, которая включает в себя обязательный мониторинг женского психического здоровья. Это значит, что когда патронажная медсестра после родов приходит к женщине, она задает ей вопросы по своему чек-листу. И если у нее есть основания предполагать, что у женщины депрессия, она предлагает ей варианты помощи. Это стандарт. Когда он появится у нас? Что мы можем сделать для того, чтобы он появился у нас? Я пока не знаю.
Когда меня спрашивают, что делать, если друзья и близкие отрицают твое тяжелое состояние, я начинаю плакать. Потому что я не знаю. Мне хочется дотянуться до каждой женщины и встать между ней и тем человеком, который обесценивает ее или осуждает. Потому что послеродовая депрессия — это состояние, мало напоминающее жизнь. Чернота, в которой просто трудно продолжать существовать.
Из книги Ксении Красильниковой «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию»:
Если вам необходима профессиональная психологическая помощь, но вы не можете позволить себе оплатить консультации, воспользуйтесь контактами служб поддержки. Они также помогут, если помощь нужна срочно, а подходящего специалиста вы пока не нашли. Ниже мы с научным редактором книги Анастасией Федоровой приводим список организаций и контактов, которые могут быть полезны в такой ситуации. Это не исчерпывающий список — наверняка вы сможете найти другие варианты, в том числе в своем регионе или городе, используя поисковики и знакомых и обращаясь в лечебные учреждения и психологические центры.
Московская служба психологической помощи населению предоставляет нуждающимся несколько бесплатных консультаций (минимум, на который вы можете рассчитывать, — пять очных консультаций). Телефон: 849-91-73–09–09 или сайт.
Также в Москве работает бесплатный круглосуточный «Телефон неотложной психологической помощи» — наберите 051 с мобильного.
Телефон круглосуточной экстренной психологической помощи в Санкт-Петербурге: 8 (812) 708–40–41
Во всей стране работает телефон Психологической помощи: 8 (800) 333–44–34
В фейсбук-группе «Бережно к себе», созданной доулой Дарьей Уткиной, есть контакты психологов, которые готовы работать бесплатно или очень дешево. Там всегда можно написать запрос и быстро получить нужные контакты.
Центр нарративной психологии и практики в Москве предлагает программу «Доступная помощь психолога». Консультанты пишут: «Мы хотим, чтобы как можно больше людей могли получить профессиональную консультацию психолога недорого, обратиться за психологической помощью и поддержкой в сложной жизненной ситуации». Стоимость одной консультации по программе — 700 рублей.
Телефон: 891-63-38–35–17, email: Natalia.Lyutenko@gmail.com