а меня родил папаша мама в городе была
А меня родил папаша мама в городе была
Экспедиция ТОДЭиФ в мае 2016 года
Запись: Баржак В., Наумова К., Каоугина П., Севастьянович Я.
Расшифровка: Зудина Екатерина
Веселые задорные и здорные.
1. Мы с миленочком сидели,
Ночка была лунная,
Играла балалаечка
Гитара семиструнная.
2. Балалаечка гули-гуди,
Гуди до самой до зари;
Пойдем милый погуляем
Никому не говори.
3. Поиграйка балалайка –
Тебе сено не косить
На тебя налога нету
И бездетность не платить
4. Меня милый не целует,
Только обещается,
А любовь без поцелуя
Строго воспрещается.
5. Мой миленок, как теленок
Только веники жевать
Проводил меня до дома,
Не сумел поцеловать!
6. У моего милого
Аккуратненький носок
Восемь курочек усядется,
Девятый петушок.
7. У меня миленка два,
Два и полагается
Один по воду пошел,
А другой стирается.
8. У меня миленка два,
Оба ненависника
Один вымазал ворота,
А другой наличники.
9. Ох миленький
Как тебе не стыдно
У тебя штаны худы-
Помидорки видно.
10. Меня милый изменил,
Я недолго плакала
Подошла да развернулась,
Только морда сквакала.
11. Мой миленочек дурак
Продал юбку на табак,
А я маху не дала –
Штаны на пудру продала!
12. Меня милый провожал,
Всю дорогу выброжал,
Если будешь выброжать,
То не стоит провожать.
13. Не ходи не задовайся
С того края дурочёк,
Знаю всё твоё богатство
Один серый пиджачок.
14. У моего милого –
Голова из трех частей
Карбюратор, вентилятор
И коробка скоростей.
15. Я у милки ночевал
Три копейки потерял
Три копейки не цена,
Зато сделал поцана.
16. А я милочку свою
Работать не заставлю,
На пороге насеру
Убирать заставлю.
17. У меня матанек много,
Как у Татаренка,
Танька, Манька, Дунька, Грунька,
Пятая Матрёнка.
18. Я любила понемножку:
Гришку, Мишку и Сережку;
Гришку – утром, Мишку – днем,
Серегу – вечером с огнем.
19. Я любила летчика,
В самолёте лётала,
Любовь до дела довела,
В самолёте родила.
20. Я любила лейтенанта,
И ремень через пузень,
Получает тысчу двести
И целует каждый день.
22. Гармошка ревёт,
Я куда деваюся,
Милый в городе живет,
Я в деревне шляюся.
23. Гармониста любить,
Надо чисто ходить,
Надо пудриться, румяниться
И брови наводить.
24. Гармониста я любила,
Гармониста тешила,
Гармонисту на плечо
Сама гармошку вешала.
25. Гармонист-гармонист
С кухни поворешка
Не бывать тебе на моде
Кабы ни гармошка.
26. Гармонист-гармонист
Положи меня на низ
А я снижу погляжу,
Хорошо ли я лежу.
27. Я плясала в три ноги
Потеряла сапоги,
Оглянулася назад,
Сапоги мои лежат.
30. У ково какая баня,
У меня осинова,
У кого кака матаня,
У меня красивая.
31. Ох, топни нога,
Топни правенькая,
Всё равно ребята любят,
Хоть и маленькая.
32. Говорят про меня,
Что я ростом мала,
Ни калина, ни малина,
Не повяну никогда.
33. Шила милому кисет –
Вышла руковица
Меня милый похвалил –
Какая мастерица.
34. Шила милому кисет
Пока мамы дома нет,
Мамочка за скобочку,
Я кисет в коробочку.
35. Меня мама за Ивана
Стала замуж отдавать
У Ивана шуба рвана
Я не буду починять.
36. Меня мама за Ивана
Шабалой да шабалой (шумовка),
Я опять же простояла
У Ивана под полой.
37. Ох, милка моя –
Чистая овечка,
Давай сделаем с тобой
Живого человечка.
38. Ох, милка моя –
Шевелилка моя,
Сама ходишь шевелишь,
А мне пощупать не велишь.
39. У моей у милочки
Красненьки ботиночки
Ниже пупа сидит бука
На две половиночки.
40. У кого какая баня
У меня осинова
У кого кака матаня
У меня красивая.
41. У кого какая баня
У меня сосновая
Ходит милка по миру
И корзинка новая.
42. Вы пляшите господа,
Пол не проломите-ка,
У нас под полом вода,
Вы не утоните-ка.
43. Полюбила бы Хрущева,
Полюбила бы его,
Но боюсь, что вместо худа
Кукуруза у него.
44. Не ходите девки в лес,
Комары кусаются,
Самый маленький комарик
За её (п-ду) хватается.
45. В пять часов запел петух,
В восемь Пугачева,
Магазин закрыт до двух,
Ключ у Горбачева.
46. У милёночка избеночка –
Избеночка не дом,
Кабы я была не дурочка
Не бегала за нём.
47. Вася-Вася я снеслася,
В белой кофте под ремень,
Не в которой я желала,
А в которой ты велел.
48. Я любила Кольку –
Волоса под польку,
А теперя Сашку –
Кудри под фуражку!
49. Ох-ох, не дай Бог,
На кобыле воевать,
Как кабыла хвост подымет
Всю Германию видать.
50. Тётя Дуня расскажи,
Как ты воевала,
Как фашистов – диверсантов
На поле поймала.
51. Как у бабушки Аксиньи,
Забралися в избу свиньи,
Рылом в блюдцо стукают,
По немецки хрюкают.
53. Ох, пьяненька я,
Виноватенька,
Ты не бей меня муж,
Я брюхатенькая.
54. Мы на лодочке катались,
Золотистой – золотой,
Не гребли, а целовались
Не качай брат головой.
55. Цыган цыганке говорит
У меня давно стоит
На столе бутылочка,
Давай выпьем милочка.
56. На столе лежит арбуз,
На арбузе муха,
Муха злится на арбуз,
Что не лезет в брюхо.
57. Ох, дед, ты мой дед,
Ты не знаешь моих бед,
Захотела я морковки,
А на грядке такой нет.
58. Мене милый подарил
Четыре мондавошечки,
Чем же буду их кормить,
Они такие крошечки.
59. Ох, петь-то я,
И плясать-то я,
На работушку я
Болит головушка моя.
60. Ох, тошно мне
Кто-то был на мне
Пробудилась попа (жопа) гола
И пятак в руке.
61. Во саду ли, в огороде
Девица гуляла
Увидела комара –
В обморок упала.
62. Сама садик я садила,
Сама буду поливать,
Сама милого любила,
Сама буду забывать.
63. Ягодка по ягодке,
Корзиночка наполнилась,
Жалко милого бросать,
Недавно познакомилась.
64. У миленочка в дому,
Стояла под палатями,
Не боялася его,
Боялась хитрой матери.
65. Не волнуй меня Маруся,
Не волнуй меня прошу,
Я и так уже всю недель
Разволнованный хожу.
66. У меня миленок лысый
А куда же его деть,
Если зеркала не будет,
Будем в лысину глядеть.
67. Я на розову подушечку
Паду реву – реву,
Моя розова подушечка
Не скажет никому.
68. Ох, милка моя,
Чтобы ты сдохла,
Чтоб сердце моё
По тебе не сохло!
69. Меня милый целовал,
Губочки прикусывал,
Он наверно в это времечко –
Меня присушивал.
70. Моя милка утонула,
Не всплывале восемь дней,
Она видно не смекнула,
Что она не Милки-Вей.
71. Выпил белого орла,
Он меня и клюнул,
Перестал курить Камел,
Чтоб в меня не плюнул.
72. А я милую свою
Через поле узнаю
Губы в глине, нос в муке
Поросеночек в руке.
73. Если б не было зимы,
Не катали бы пимы,
Если б не было зазнобы,
Не торчали бы сугробы.
74. От чего картошка вянет
От мороза, от росы,
От чего девки пузеют
От ребячьей колбасы.
75. Сапоги мои худые,
Дома нету никаких,
Надо мной девки смеются,
Я помахиваю их.
76. Всё картошка, да картошка,
Да с водичкой молоко,
От картошки хрен в гармошку
И не лезет далеко.
77. Сапоги совсем худые
И колготки порвались,
Холодильники пустые,
Тараканы завелись.
78. Я любила по пяти,
Любила по пятнадцати,
Успевала целовала
Раз по девятнадцати.
79. Запрягай отец лошадку
Самую лохматую
Будем сватать девушку
Самую богатую.
Хорошо тебе живётся, Тебя мама родила, A меня родил папаша, Мама в отпуске была
Хорошо тебе живётся,
Тебя мама родила,
A меня родил папаша,
Мама в отпуске была.
Похожие анекдоты
Жена работает учителем начальных классов. Рассказывает.»Показываю детям на уроке, как рисовать яблоко и грушу. Один ученик не слушает, вертится. Затем прошу детей нарисовать грушу. Тот, который отвлекался, переспрашивает меня: «Ирина Викторовна, а как рисовать грушу?»Я ему отвечаю: «Не надо было отвлекаться, Коля, я все рассказала».Смотрю, а этот Коля спрятался под партой. Подхожу,заглядываю под парту, а там Коля тычет пальцем в смартфон и говорит:»Ок, гугл, как нарисовать грушу?»
Хвастать, милая, не стану,Засадить так засажу,Коль до сердца не достану,Так по гландам повожу.
Уронил я в унитазКак-то тут намедниСвой любимый карий глазПравый. Предпоследний.
У меня тлусы в голоску — холосы, да холсы!Все мальциски налетели: «показы, да показы».Ну а ты, дулак больсой, сто не плиставаес?У меня тлусы в голоску. Лазве ты не знаес?
Комментарии и отзывы
Раннее утро в селе, обычная семья мать, сын и отец без ног,
Позвали мужика на работе на корпоратив, разрешили приходить
Перестройка, колхозы потихоньку затухают, собрались все
Девушка пригласила парня в гости, романтик, все дела. А у
Находят митингующих по записям с видеокамер через
А у вас не складывается ощущения, что те, кто слышит в
Если бы обезьяна собрала и спрятала бананов больше, чем
Ребята, сделайте меня пожалуйста замом министра чего
Министерство образования отменило ЕГЭ по иностранному
кто помнит стихотворные выражения) нашего детства?
Кони-кони-кони-кони!
Мы сидели на балконе.
Чай пили, ложки били (хм. ),
По-турецки говорили:
Чиляби-чиляби-чиляби-ляби-ляби.
Мы набрали в рот воды и сказали всем замри.
А кто первый отомрет,
Тот получит шишку в рот.
Шишечка еловая,
сорокапудовая.
И еще кусочек помнится:
На балконе номер восемь (ой-ей-ей)
Мы сидели с братом Костей (тьфу ты, грех какой)
Весело было нам, амбаритурирам.
Все делили пополам! Правда?-Ага!
Мы с балкона полетели (ой-ей-ей)
Локтем барышню задели (тьфу ты, грех какой)
Весело было нам, амбаритурирам.
Все делили пополам! Правда?-Ага!
Раз, два, три по колодцам не ходи (и стукаешь по спине)
Приходи ко мне в четверг
Будем целоваться
Мамы с папой дома нет-
Некого бояться.
Почему ты не пришёл?
Я штанишки не нашёл-
мамины не хочется,
А папины-волочатся.
Ты ушёл к другой подружке!?
Ты мне больше не дружок!
Не играй в мои игрушки
И не писай в мой горшок.
-Тебе весело конечно-
Тебя мама родила,
А меня родила ПАПА-
Мама в отпуске была.
Внимание, внимание! говорит Германия!
сегодня ночью под мостом поймали Гитлера с хвостом.
ему 4 годика, он ходит в детский сад,
ему дают компотик и сладкий виноград.
Маленький мальчик «играл в водолаза»
Маленький мальчик на стройке играл,
Тихо подъехал к нему самосвал
дальше не помню.
Это же масса таких стишат была. дети в подвале, тушка старушки.
У нас было:
Ябеда-корябеда, тухлая капуста!
Съела крысу без хвоста и сказала: «вкусно».
Или еще приставали в детсаде с разными словами. Типа скажи «полотенце». А когда собеседник сдавался и произносил заветное слово, то получалась дразнилка:
-Полотенце.
— У тебя в носу два немца.
Воевали-воевали и козявку оторвали 🙂
Ну и про крокодилу:
По улице ходила большая крокодила
Она, она в пупырышках была.
а вот еще: жадина-говядина, пустая шоколадина.
помню продавали книги сборники с такими стишками-но по-моему детям бы такого не нужно. это ж страшилки и могут вызвать неадэкватную реакцию(детская психика)
Ой, шкодная какая тема!:)))
1.У нас так дразнились. Когда кто-то говорил:»Ты!», ему отвечали:
«. Попой нюхаешь цветы,
С трехметровой высоты,
И вдыхаешь аромат,
Через задний аппарат!»)))
2. Кто повторяет,
Тот в г.вно ныряет!
3. Еще такой стих был:
Ляли-ляли-ляли,
Два пупсика гуляли
В Таврическом саду
В двенадцатом часу
Штанишки потеряли
Какой-то дядя Степа
Штанишки подобрал,
А пупсики кричали:
«Украл! Украл! Украл!»
Их мама наругала
И положила спать,
А пупсики кричали:
«Гулять! Гулять! Гулять!»
И вот они уснули,
И им приснился сон,
Как будто под кроватью
Играет патефон
И девушка танцует
С распущенной косой,
А пупсики воруют
Сосиски с колбасой:)))
4. А еще шутили так. Спрашивали: «Ты чего устроился и не ходишь?»
Человек отвечал: «Куда?», а ему в ответ: «В «Союзпечать» г.вно качать и 3 копейки получать!»
Муха села на варенье
Вот и все стихотворенье
Чтоб тебе приснился сон,
Как укусил за попу слон! :))
Я маленькая девочка,
Я замуж не хожу,
Купите мне сандалики
Я замуж выхожу.
Я балерина,
Я из Берлина,
Пришла вам ножку показать,
Смотрите тут-тут-тут,
Смотрите там-там-там,
И не забудье по бокам,
А здесь не дам,
Ведь я мадам,
Ну что, понравилась я вам?
Она, она зеленая была,
В зубах она держала кусочек одеяла,
Она, она зеленая была.
«Умирала тихо, только жалобно звала: „Мама“»: как жили дети «врагов народа» в СССР
В нашем новом материале из серии о советских беспризорниках и сиротах мы рассказываем о том, как жилось детям, чьих отцов и матерей признали «врагами народа» во времена Большого террора.
«Собирайтесь сами и собирайте ребенка. Вы арестованы»
Подростков, которым было больше 15 лет, проверяли на «степень социальной опасности». Тех, кого признали способными к антисоветским действиям, вносили в особый список: их помещали заключение в лагеря, исправительно-трудовые колонии или детские дома особого режима. Беспризорников в возрасте от 3 до 15 лет запрещалось размещать в детдомах приморских, пограничных и крупных городах (Москве, Ленинграде, Киеве, Тбилиси, Минске), а также отдавать на патронатное воспитание в крестьянские и рабочие семьи. Все эти меры были нужны для того, чтобы было легче контролировать детей и предотвращать их возможное бегство.
В приказе Ежова оговаривалось: «В том случае, если оставшихся сирот пожелают взять другие родственники (не репрессируемые) на свое полное иждивение, этому не препятствовать». Но на деле забрать детей к себе было сложно: каждого потенциального опекуна сотрудники НКВД проверяли на наличие компрометирующих данных. Если родственнику все же удавалось оставить ребенка себе, за ним, его знакомствами и связями пристально наблюдали. Юлия Войлошникова В книгах и материалах, на которые мы ссылаемся, данная цитата приводится от имени Эллы Андреевны Войлошниковой. На самом деле Элла Войлошникова — другой человек. Родилась в 1937 году в семье немца Петерсона Андрея Филипповича, который был признан «врагом народа» и расстрелян в том же году. А женщину, которая на самом деле причастна к этой истории, зовут Юлия Васильевна Войлошникова. Она была японоведом, женой декана восточного факультета ДВГУ, которого арестовали за «связь и покровительство японским шпионам». Юлию арестовали 12 мая 1938 года, позже ее приговорили к 5 годам исправительно-трудовых лагерей. Ее муж был реабилитирован 2 апреля 1957 года, а Юлия — 11 ноября того же года. вспоминала: «12 мая 1938 года пришли за мною. „Собирайтесь сами и собирайте ребенка. Вы арестованы“. Я ответила, что сына хочу передать своим родителям. В ответ услышала: „Нам некогда возиться с передачей мальчика“. Тогда я объявила им, что не пойду, буду кричать и драться, сколько у меня на это хватит сил. Узнав наконец, что мои родители живут совсем рядом, разрешили Саше сбегать и привести их… Через два дня после моего ареста к моим родителям пришел работник НКВД и сказал, что мальчика незаконно им передали, он должен его забрать. Он подчеркнул: „Ребенок воспитывался в семье врагов народа, и мы обязаны его перевоспитать“ ».
Сашу отвезли в детский дом. Его мать писала: «Однажды прибыла комиссия. Завшивленных, грязных, покрытых коростой детей обязали искупать. Во время одного из таких купаний в Амурском заливе Саша бежал… Во время купания он нырнул под мостик, спрятался. Когда стемнело, оделся и убежал. Искать его не стали, просто решили, что утонул. Никого из родственников при этом не известили… К моим родителям Саша уже не вернулся, опасаясь, что его снова заберут в детдом для ЧСИР (членов семьи изменников родины). С такими же, как и он, беспризорниками путешествовал по стране в поездах: на крышах, в тамбурах, под полками. Когда попадал в детдома, придумывал себе новые имя и фамилию».
Некоторые дети не переносили разлуку с родителями и умирали в детдомах. Мария Сандрацкая, осужденная на восемь лет как ЧСИР, вспоминала: «Умерла дочка моя… На мой вопрос о причине смерти мне из больницы врач ответила: „Ваша дочь серьезно и тяжело болела. Нарушены были функции мозговой, нервной деятельности“».
Найти и забрать ребенка из детдома зачастую родители не могли даже после освобождения: фамилии многих детей в документах указывали неправильно или сознательно меняли. Евгения Дальская из Московской области писала: «Я попала в детский дом в 30-х годах. О своих родственниках ничего не знаю. По паспортным данным я Дальская Евгения Михайловна 5 июня 1933 года рождения, русская, город Кузнецк (область, край не указаны). При оформлении документов эта деталь всегда привлекала мое внимание. Говорили, так не бывает, должна быть указана область, но так есть. Я просила Кузнецкий ЗАГС дать мне данные свидетельства о рождении на Дальскую Евгению Михайловну. Мне сообщили, что по данному номеру зарегистрирован другой человек. Кто я в действительности? Когда, где и при каких обстоятельствах я стала Дальской Е.М.? Не знаю».
Бывали случаи, когда сами беспризорники «отказывались» от своей прошлой жизни. «На почве голода в 1942 году мама умерла, и я осталась одна, двенадцати лет. Я настолько была напугана, что в детдоме сказала другую фамилию: вместо Ульяновой — Борисова… Так и осталось», — рассказывает Тамара Борисова из Серпухова.
Сразу после ареста родителей детей врагов народа отправляли в приемно-распределительные пункты. Там тщательно проверяли именные списки с их фамилиями и датой рождения, после чего делили на группы «с таким расчетом, чтобы в один и тот же дом не попали дети, связанные между собой родством или знакомством». Анна Раменская из Караганды вспоминала: «Меня поместили в детприемник в Хабаровске, где мы, дети репрессированных, содержались вместе с малолетними преступниками. На всю жизнь мне запомнился день нашей отправки. Детей разделили на группы. Маленькие брат с сестрой, попав в разные места, отчаянно плакали, вцепившись друг в друга. И просили их не разъединять все дети. Но ни просьбы, ни горький плач не помогли… Нас посадили в товарные вагоны и повезли. Так я попала в детдом под Красноярском. Как мы жили при начальнице-пьянице, при пьянках, поножовщине, рассказывать долго и грустно ».
«Воспитательница села мне на голову»
Приюты должны были заменить детям дом, но в итоге остались для большинства воспоминанием о голоде, холоде, страхе и одиночестве. Как правило, воспитанники жили в длинных деревянных бараках, спали по два человека, чтобы согреться. В комнатах отсутствовала элементарная мебель — тумбочки, вешалки, умывальники. Во времена сильных морозов дети сжигали в печах пальто, одеяла, книги, простыни и другие вещи. «Из Ленинграда нас выслали практически в чем мать родила, — писала свои воспоминания Лидия Белова в 1990 году. — Врач снимал с покойников телогрейки и отдавал детям». Мылись редко — их водили в баню раз в месяц-полтора, вытираться приходилось мокрыми простынями, а некоторые ходили в столовую босиком по снегу. По словам Альдоны Волынской, «не было ни носовых платков, ни рукавиц, нос вытирали рукавами пальто, которые были похожи на задубевшую кожу».
Впоследствии многие дети вспоминали, что их держали на голодном пайке. Из‑за постоянного чувства голода они ходили побираться, иногда делили найденную еду поровну на всех. Некоторым воспитанникам везло больше: им давали суп из сухой корюшки или капусты, липкий черный хлеб. Не во всех детдомах была питьевая вода, а в тарелках дети регулярно находили мух, червяков и тараканов. Сироты и беспризорники постоянно умирали — от истощения, малокровия (анемии), диспепсии (затрудненного и болезненного пищеварения).
Одна из воспитанниц Неля Симонова писала: «Жила я в детдоме для детей политзаключенных. Приходилось лазить по помойкам, подкармливаться ягодами в лесу. Очень многие дети болели, умирали. Но самое страшное, над нами там издевались в полном смысле этого слова. Нас били, заставляли долго простаивать в углу на коленях за малейшую шалость. Однажды во время тихого часа я никак не могла заснуть. Тетя Дина, воспитательница, села мне на голову, и, если бы я не повернулась, возможно, меня бы не было в живых».
В среднем на семнадцать воспитанников полагалась одна няня — она убирала комнаты, топила печи, кормила, мыла и одевала детей. Зачастую действия персонала сопровождались жестокостью. «Например, кормление, на котором я однажды присутствовала. Из кухни няня принесла пылающую жаром кашу. Разложив ее по мисочкам, она выхватила из кроватки первого попавшегося ребенка, загнула ему руки назад, привязала их полотенцем к туловищу и стала, как индюка, напихивать горячей кашей, ложку за ложкой, не оставляя ему времени глотать. И это не стесняясь постороннего человека», — рассказывала писательница Хава Волович.
О насилии вспоминала и Наталья Леонидова из Волгограда: «Метод воспитания в детдоме был на кулаках. На моих глазах директор избивала мальчиков постарше меня головой о стену и кулаками по лицу за то, что при обыске она у них находила в карманах хлебные крошки, подозревая их в том, что они готовят сухари к побегу.
Подростки, признанные «социально опасными», жили в трудовых колониях для несовершеннолетних и находились под постоянной военизированной охраной, снабженной охотничьими ружьями. При этом количество побегов возрастало по всей стране: из колонии в Курской области за 5 месяцев 1937 года бежало 243 человека (почти четверть от всех содержащихся там подростков), из Ульяновской за 10 месяцев — 659. Сотрудники госструктур отмечали в докладах: «В общежитиях некоторые воспитанники спали на полу по 3–4 человека в ряд, покрываясь грязной, рваной одеждой и матрацами, снятыми с кроватей. В общежитиях нет тумбочек, вешалок и баков для воды. Руководство колонии вместо развертывания воспитательной работы организовало „особый коллектив“, в котором находилось 60 воспитанников, размещенных в бывшей конюшне (без потолка и окон), непригодной для жилья. В этом помещении содержались воспитанники до двух месяцев за разные незначительные и неустановленные поступки».
У многих подростков были вши, по нескольким колониям прокатились массовые заболевания сыпным тифом. На одежде и еде для детей экономили. Майор Михаил Рыжов в секретном приказе о состоянии трудовой колонии для несовершеннолетних в Свердловской области подчеркивал: «В апреле месяце заболевает цингой 487 воспитанников, из них три смертных случая. В мае месяце выдачу помидоров как противоцинготного прекращают из‑за отсутствия их на складе, в то же время комиссией при обследовании установлено наличие 22 бочек помидоров (4700 кг)».
В положении НКВД указывалось, что в каждой трудовой колонии для несовершеннолетних правонарушителей должны проводиться учебно-воспитательные мероприятия. Подросткам нужно было ходить в неполную среднюю школу — семилетку, заниматься массовыми видами спорта, сдавать нормы ГТО, посещать клубы по интересам. Воспитатели обязывались организовывать для своих подопечных лекции, доклады, беседы, концерты, спектакли и кинопоказы. В действительности же подростками не занимались — практически во всех колониях они были предоставлены самим себе. «Библиотека не работала, а имеющиеся в ней книги были наглухо заколочены гвоздями в шкафу», — говорилось в одном из секретных приказов наркома внутренних дел СССР 1939 года. От скуки и безделья дети пили, играли в карты и занимались воровством.
«Я не знала, что мамы уже давно нет»
Плохие условия и жестокое обращение были не самым страшным, с чем сталкивались дети репрессированных. Более болезненным ударом для многих стало отношение общества. На членов семей «изменников Родины» смотрели враждебно одноклассники, учителя, родители других детей. Галина Кравченко писала: «Мы были одной из первых партий ссыльных в Тобольске, и отношение к нам местного населения было настороженно-враждебным. Мы часто слышали вслед: „Вот идут враги народа!“ Родители-тобольчане не разрешали своим детям подходить к нам, а тем более играть и разговаривать. В школе никто не садился за партой рядом, я в классе долго сидела одна, хотя мест не хватало». По воспоминаниям Людмилы Петровы из Нарвы: «На следующий день после ареста отца я пошла в школу. Перед всем классом учительница объявила: „Дети, будьте осторожны с Люсей Петровой, отец ее — враг народа “. Я взяла сумку, ушла из школы, пришла домой и сказала маме, что больше в школу ходить не буду».
В Даниловском приемнике Людмилу били, говоря, что она должна забыть своих родителей. Это было распространенной практикой: детям внушали, что их отцы и матери предали Родину. Кому‑то говорили, что их родители умерли. Воспитанники одного из приютов в Кузнецке вспоминали, что, когда им исполнилось 14 лет и можно было вступать в комсомол, руководство приюта поставило условие — подростков примут только после того, как они сообщат по радио, что отрекаются от своих родителей. Другого способа стать комсомольцами для них не было.
Детям репрессированных были закрыты практически все дороги. «Нас отправили с сестренкой в Таращанский детский дом на Украине… Началось наше „счастливое детство“. Когда я пошла в школу, а она была за пределами детдома и в ней учились дети из города, я поняла, что они „домашние“, а мы „казенные“ (детдомовские). Что ожидало нас в будущем? Работа на заводах и фабриках с 14 лет (старше в детдомах не держали) или окончание ФЗО (школа фабрично-заводского обучения, низший тип технической школы в СССР. — Прим. ред.), так как ни в техникумы, ни в институты нам, детям врагов народа, поступать было нельзя», — рассказывала Мильда Ермашова из Алматы. Некоторые парни и девушки не могли служить в армии: их отправляли обратно. Детей младшего возраста иногда исключали из пионеров.
Детские дома и колонии для несовершеннолетних разъединили множество советских семей. Братья и сестры, родители и дети, бабушки и внуки разлучались на годы, и не всем удавалось отыскать родственников даже спустя десятилетия. Любовь Столярова пишет: «Брата в восьмом классе исключили из комсомола, и он бросил школу и уехал на Донбасс, где устроился на работу. Связи друг с другом никто не поддерживал, не разрешали. После окончания школы я решила пойти в прокуратуру, узнать что‑либо о судьбе родителей. С большим трудом узнала адрес и поехала тайком к своей маме. Впоследствии мы уже так и не смогли собраться вместе. Так была поломана наша большая, честная, трудолюбивая, преданная родине семья, семья простого рабочего, даже не члена партии».
Наталья Савельева из Волгограда потеряла сестру: «Мы были разлучены. Увидеться больше не пришлось. Долгие годы искала я ее, обращалась в разные инстанции, но никто мне не помог…». Георгий Барамбаев из Ростовской области — всех родных: «Никогда больше матери я не видел. Так случилось, что я попал в больницу, а когда вернулся, братьев уже не было. Мне сказали, что Толю и Вову отправили в Одесский детский дом. Я же был после этого в приемнике-распределителе и где‑то в 1939 году попал в детдом города Петровск-Забайкальского Читинской области».
Всего по Советскому Союзу с августа 1937-го по январь 1939-го из семей врагов народа забрали 25 342 ребенка. Из них 22 427 человек (88,5%) отправились в детдома и ясли, и только 2915 детей вернулись к матерям или были переданы в опеку.