Читайте ознакомительный фрагмент популярной книги Совершенные. Тайны Пантеона под авторством Марина Суржевская у нас на сайте ama-service.ru в самых популярных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB бесплатно без регистрации.

Совершенные #2
«Если Август Рэй Эттвуд пройдет свой темный путь, он превзойдет дьявола и наш мир падет…» Так говорит инквизиция и все ее силы теперь направлены на то, чтобы найти и уничтожить разрушителя. А мне, Кассандре Вэйлинг, золотой девочке и поверженной королеве, надо решить на чьей я стороне.

Марина Суржевская

Совершенные. Тайны Пантеона

Все звезды гаснут

Глава 1. Кастел

Хрясь!

Тяжелый кулак впечатался в деревянную стену и оставил в ней внушительную дыру. Я решила не думать о том, что еще миг назад на месте этого отверстия была моя голова.

Впрочем, думать стало некогда.

Подпрыгнув, я повисла на балке, качнулась и закинула себя на узкий козырек наверху.

– Стоять! – взревело жуткое лысое чудовище, лишь по ошибке причисленное к роду человеческому. Схватив доску с торчащими гвоздями, монстр с силой провел ею по козырьку, норовя зацепить на узком парапете подошвы моих сапог и скинуть меня на землю. Во все стороны брызнули древесная стружка и черепичная крошка. Я перепрыгнула через доску – раз, другой… Длинный – с мою ладонь – гвоздь чиркнул совсем рядом.

– Не уйдешшшь! – зашипел монстр внизу.

Сверху я видела мелкие красные символы, кругами расходящиеся от центра его макушки до самой шеи. Интересно, это странная традиция всех выходцев из Вишкармана или конкретно того, который жаждет меня достать?

Жутковатое орудие вбилось в черепицу, гаденыш решил пришпилить меня – словно букашку.

Я оглянулась, решая, куда бежать. Но за спиной была бетонная стена. Значит, снова прыгать. Вниз теперь точно нельзя…

Места для разбега оказалось маловато, да и преследователь не хотел сдаваться, снова и снова вбивая рядом со мной гвозди. Каждый удар издавал неприятный скрежет, терзающий уши.

Хрясь-скржж! Хрясь-скржжж!

Три шага для разбега, длинный миг невесомости, и я упала на козырек соседнего строения. Но здесь крыша была слишком отвесной, а зацепиться как следует я не успела. Ничего! Бывало и хуже! Главное, забраться повыше и опять перепрыгнуть…

Ладони в кожаных перчатках с обрезанными пальцами неистово заскребли по черепице и… безнадежно соскользнули. Что за ерунда? Я моргнула, всматриваясь в блестящий на солнце скат. Потянула носом. От крыши ощутимо несло чем-то терпким… Это что, масло?

Внизу захохотало чудовище.

– Думаешь, ты самая умная, Вэйлинг? Думаешь, опять убежишь по крышам? Не сегодня. Масло черного тмина с моей родовой плантации. Нравится?

Масло… Недурно. Догадался все-таки через два месяца! Или… кто-то подсказал? Мой преследователь отличался силой, но не сообразительностью.

Я фыркнула, все еще пытаясь удержаться на предательском скате. Отчаянно взмахнула руками и ногами, но кожаные штаны и куртка, как назло, оказались великолепны для скольжения. Проклятие! Я тряхнула рукой, и на левой перчатке выступили короткие шипы. Вбила ладонь в опору. Потрясла правой рукой – тщетно. Кажется, надорванный в сражении край повредил защиту.

Носки ботинок, на которых я балансировала, скользнули по гладкому настилу и поехали вниз. Я глухо вскрикнула, пытаясь удержаться, но собственный вес неумолимо тянул мое тело. Ноги повисли в воздухе. Я барахталась, надеясь залезть обратно, но мою лодыжку обхватили толстые пальцы, сдергивая меня с козырька.

И я свалилась, знатно приложившись о землю. Благо, уже не замерзшую, а рыхлую и напитанную весенней влагой. Вскочила вовремя. Как раз за миг до того, как рядом опустился чертов кулак.

Увернулась я лишь в последний момент.

Рывком перекатилась в сторону и гибко выгнулась, поднимаясь за спиной верзилы. Пыхтя, он обернулся, наклонился… и тут же получил по морде. Острые грани кольца на моей правой руке блеснули в луче света и рассекли бровь громилы. Вернее, то место, где она должна быть, ведь на теле этого чудовища не было ни единого волоска.

Хлынула кровь.

– Ты труп, Вэйлинг!

Я присела, крутанулась, попуская чужую атаку, вскочила.

– Сначала поймай меня, малыш Лю, – нежно пропела я, глядя в лицо того, кто пытался меня прибить. Лицо впечатляло. Багряные знаки-заклинания сползали по лбу на щеку, завивались кругами на скулах. В маленьких водянисто-голубых глазах дрожала моя смерть. Широкий перебитый нос дергался, словно у зверя. Причем, как мне рассказали, нос наследникам Джамрат ломали еще в детстве, чтобы делать мальчиков более стойкими и устрашающим.

И что бы я ни думала о подобной дикости, устрашение получилось впечатляющим. Малыш Лю был самым безобразным человеком из всех, кого я только встречала!

– Я – не малыш! – яростно взревев, верзила снова бросился на меня. – Не крошка! Не детка! Ни Лю-Лю! Я Люхараджан Джамрат! И не смей звать меня малышом! Поняла? Поняла?

Я не отвечала, сберегая дыхание и уклоняясь от кулаков. Противопоставить его силе мне было нечего, кажется, одна рука громилы весила больше меня. Поэтому я лишь уходила от атак, каждая из которых могла размазать меня по влажной земле.

– Повтори мое имя!

Новый смертельный удар едва не разрубил мне грудину. Я сумела ускользнуть, но носок зацепился за камень и ногу прострелило болью. Плохой признак…

– Как думаешь, зачем она это делает? – Ветер донес от барьера задумчивый голос. – Доводит Лю до бешенства? Каждый раз… Хм. Люхараджана то есть.

Я усмехнулась, проносясь мимо. Вот это больше всего злило бритоголовое чудовище. То, что с моей легкой руки почти все адепты Кастела забыли его гордое имя и именовали сокращенными прозвищами. Как собаку – по мнению самого чудовища.

Хотя нет. В родовом поместье этого двухметрового монстра даже у псов были пафосные и непроизносимые клички. В этом я не сомневалась.

– И ведь ни разу не повторилась, – услышала я меланхоличный ответ. – Как ей это удается?

– Не повторяться? Или доводить до бешенства?

– И то и другое…

– Не знаю. Может, потому что это Кассандра Вейлинг. А она…

Что «она» – я не услышала. Может, «невероятная стерва»? Или «невыносимая дрянь»? Или «та самая Вэйлинг, от которой лучше держаться подальше»?

Ответа я не услышала, потому что вконец озверевший адепт Святой Инквизиции решил все-таки меня прикончить. А я слегка устала уклоняться от его диких атак. Люхараджану я проигрывала в силе, но зато он мне значительно уступал в скорости и ловкости. И в грации – конечно. Несмотря на огромную, смертоносную мощь и медвежьи размеры, адепт отличался неуклюжестью. Лишь благодаря этому я продолжала его дразнить, а не валялась на тренировочном поле с проломленным черепом. Но кажется, сегодня ярость верзилы достигла своего апогея, и он вознамерился прикончить меня во что бы то ни стало.

Мелькнула мысль – если Лю и правда меня достанет, станут ли зрители делать хоть что-нибудь, чтобы спасти стерву Вэйлинг и по совместительству – свою сокурсницу? Ну хоть кто-нибудь из двух десятков мерзавцев, собравшихся у барьера, чтобы понаблюдать за спаррингом двух неравных противников? Хоть кто-то пошевелит пальцем, чтобы помочь мне?

Или лишь поставят пару свечей Истинодуху – в благодарность за мое убийство?

Я выдохнула, отбрасывая мысли.

– Да я тебя… ребра сломаю! – Пугающее сплюснутое лицо исказилось от бешенства. – Потом руки-ноги! Потом глаза… выдавлю! Я скормлю тебя своим псам…

– В Кастеле у тебя нет никаких псов, дурень.

– Скормлю бродячим!

– Поймай сначала, малыш-лютик, – пропела я, угрем выскальзывая из тупика, в который он меня загнал. Дыхание сбилось. Я устала. А значит, теряю скорость – мое единственное преимущество. И почему меня снова поставили в спарринг с тем, кто гораздо сильнее? Впрочем, я уже поняла, что подобные вопросы в Святой Инквизиции не задают.

«Мы не выбираем противников, равных себе. Мы сражаемся с каждым, кто преступил закон».

Снова стена – на этот раз бревенчатая. Я снова ухитрилась выскользнуть, но коса, закрепленная вокруг головы, освободилась от держащих ее шпилек, взметнулась в воздух… И натянулась, сжатая огромным кулаком с окровавленными костяшками.

Лю крепко стиснул ладонь, дернул. И я, вскрикнув, спиной свалилась ему на грудь. Затылок обожгло, показалось – этот дикарь с дурацким именем сейчас оторвет мне скальп! Адепт дернул снова, намотал мою косу на руку так, что я едва могла пошевелиться, и потянул, заставляя смотреть ему в глаза. Я всегда считала, что рост у меня вполне высокий для девушки, но по сравнению с громилой я выглядела совсем крошечной. И потому пришлось встать на цыпочки, вытянуться в струнку, когда ухмыляющийся мерзавец притянул меня ближе.

– А потом… потом я знаешь, что сделаю? Потом я узнаю, так ли хороша ты на вкус, как о тебе болтают…

Лицо с низким лбом, выпуклыми надбровными дугами, крошечными глазами и огромным, выступающим вперед подбородком оказалось совсем близко. Явно ближе, чем я хотела бы. Так близко, что я рассмотрела поры на толстом носу и морщинистые веки без ресниц. Из пореза на лбу хлестала кровь, капли стекали по щекам адепта и падали на мою куртку. Я брезгливо поморщилась. Однако проблема в лице обозленного сокурсника никуда не исчезла, а помогать мне явно никто не собирался. Толпа зрителей у барьера лишь делала ставки. На то, что именно оторвет мне верзила – в первую очередь.

Взгляд зацепился за айк – одинокую серьгу в толстом ухе верзилы. Почти фиолетовый камушек покачивался, так и умоляя за него дернуть.

Но делать этого нельзя ни в коем случае. Использовать в бою айк – значит тут же загреметь в карцер.

Лю широко улыбнулся, показав кривые желтые зубы.

– Ну вот и все, Вэйлинг. Вот ты и попалась!

Я попыталась отодвинуться, но затылок обожгло новой болью. Увы, отбрасывать косу подобно хвосту ящерицы, я не умела. А гад держал крепко! Ну еще бы…

– Сейчас ты ответишь за все, – с жарким предвкушением в глазах выдохнул парень. – За каждое словечко из твоего поганого рта! За каждое прозвище! За все унижения! За…

Я выпрямила спину, сосредотачиваясь. Боль мешала думать, но…

«Не бывает идеальных условий для сражения. Не бывает идеальных соперников. Не бывает полумер. Победи или умри».

Что ж, пожалуй, с этим постулатом из главного трактата для инквизиторов я готова согласиться.

Я отклонила голову, натягивая волосы так, что кожа вспыхнула огнем. Но я даже не моргнула. Расправила плечи. Поймала свое отражение в торжествующих глазах Люхараджана: серебристые пряди, бледное лицо, тонкие черты… нет. Уже другие: пряди седые, глаза с редкими белыми ресницами – злые и прищуренные, крупная родинка на левой щеке – словно присосавшийся к коже клещ… И яркие алые губы, словно их хозяйка только что отобедала кровью одного из несчастных адептов, которых ей поручили обучать.

– Немедленно уберите от меня свои руки, адепт! – рявкнула я высоким, неприятным голосом. Сымитировать чужие интонации получилось превосходно, я сама собой восхитилась.

Лицо убийцы враз побледнело, кровожадная улыбка слетела с его лица, и он разжал руку, прижимая кулаки к бокам и вытягиваясь в струнку. Всего на миг. Уже через секунду до верзилы дошло, что пугающей наставницы здесь нет, а я использовала Маску, нацепив лицо преподобной Агамены. И уж если этот огромный монстр кого и боялся, то это точно была она – хрупкая наставница, едва достающая Лю до плеча.

Впрочем, ее все боялись. Даже я.

Но мига хватило, чтобы я изо всех сил двинула верзиле кулаком в нос, а когда тот взревел от боли и ярости, нырнула под мужской локоть, перелетела через сложенные бревна, скатилась с другой стороны и сорвала с флагштока развевающийся платок.

Подняла его вверх, знаменуя победу, а потом царственным жестом разжала пальцы, позволяя белому шелку упасть к моим ногам. У барьера с адептами кто-то зааплодировал, кто-то недовольно скривился. Я запомнила и тех, и других.

– Стерва! Дрянь! Гадина! – обиженно выл Лю, осознав провал. – Нечестно! Нельзя пользоваться оружием!

– Маска не причислена к списку оружия, – пропела я. – Доктрина Святой Инквизиции, часть шестая, параграф седьмой. Учи правила, малыш.

– Я тебя поймал!

– Вот же… Вэйлинг… Опять его надула!

– Я опять проспорил десятку… Черт, ну как она это делает?

– Однажды у него получится… Наверное.

Голоса – недовольные, разочарованные, злые, восхищенные – слились в однообразную какофонию. Но я уже не слушала. Я шла прочь от тренировочного поля, от голосов и от брызгающего слюной наследника Джамрат. А еще от молодого мужчины в черной форме. Дамир стоял в стороне, укрытый тенью тренировочного строения, и внимательно наблюдал за ходом сражения. И меньше всего мне сейчас хотелось общаться с куратором. Поэтому я пролезла под нависающим козырьком, взобралась на узкий мостик между рвами, уже пошатываясь, преодолела его. Впереди виднелся выход. Позади остались инквизиторы – будущие и настоящие.

Оборачиваться я не стала.

***

Я помню, как увидела Кастел впервые.

Нет, я, конечно, знала, где находится это здание, но никогда не думала, что однажды пройду мимо огромных кованых ворот как адепт инквизиции. На железной ленте, тянущейся через две створки, темнел выбитый девиз одного из первых инквизиторов: «Смерть и Справедливость». Но открытая половинка чугунной преграды делила надпись, оставляя только первое слово. И некоторое время я таращилась на него, не находя в себе силы шагнуть на территорию Кастела.

Я стояла в воротах и смотрела туда, где тучи штопали черные шпили древнего здания. Сердцевиной всех академий, где обучаются будущие военные и гражданские миротворцы, всегда становится древний храм или церковь – средоточие высоких вибраций, уплотняющихся веками. Но центром Кастела был замок. И раньше я не задумывалась над этой особенностью. А сейчас поняла – этот выбор основан на особенностях людей, которые здесь обучаются. Если среди инквизиторов есть деструкты, то высокие вибрации могут помешать им освоить свои силы.

Черный замок возвышался в сердце Кастела как шипастая игла. С витражных черно-красных окон смотрели лики суровых инквизиторов, у их ног корчились в муках умирающие чудовища. В этом здании располагались лекторные и комнаты наставников.

Адепты жили в четырёх угловых башнях вокруг замка, между которыми тянулась кирпичная стена, ограждающая территорию Кастела. Верх стены, подражая замку, щерился пиками, на которые опасались садиться даже вездесущие вороны.

И стоя в воротах, я не могла отделаться от мысли, что попала то ли в военную крепость, то ли в тюрьму. В тот день небо над Кастелом висело сумрачным тяжелым покрывалом, готовым обрушиться на землю дождем и снегом. Подножие стен тонуло в тумане. В Старограде болтали, что все дело в загубленных инквизицией душах. Неуспокоенные призраки слетались в Кастел, дабы до самой смерти изводить своих убийц и мучителей.

Конечно, была и более рациональная версия природной аномалии. Древний храм располагался в низине, где температура и влажность воздуха идеально способствовали образованию белесого марева, а кирпичные стены вокруг сделали это место идеальным колодцем.

Раньше я верила в рациональность. Сейчас я не верила ни во что.

Сейчас я знала, что Кастел и здравомыслие – вещи несовместимые.

Я помню, как шла к замку, черными углами нависающим над людьми. С двух сторон от подъездной дорожки высились исполины-деревья, такие огромные и старые, словно были ровесниками самого здания. В конце зимы голые ветки этих деревьев торчали черными кривыми корягами, словно нарочно пугая путников, вознамерившихся преодолеть границы их владений. Вернее, путницу. Меня.

Я шла и злилась, убеждая себя, что мой визит в Кастел – ничего не значит. Что я не стану адептом, не надену черную форму и не смирюсь. Пока получилось выполнить лишь последнее.

Да, я по-прежнему искала способ избежать судьбы, уготованной мне архиепископом. Но при всей своей изворотливости я не могла придумать, как это осуществить. Не находя выход, я решила временно принять правила игры и не противиться. Конечно, лишь для того, чтобы усыпить чужую бдительность. По крайней мере я отчаянно пыталась в это верить.

Сейчас, спустя месяц, я перестала вздрагивать, видя темные камни, суровые шпили и багровые отблески витражей. Древнее здание, полное извилистых коридоров и тупиков, лестниц без перил и потайных комнат, готических арок и пугающих гобеленов, выросло, как только я перешла мостик, отделяющий его от тренировочного поля. Но к основному входу я не пошла, свернув на дорожку между двумя рядами статуй, посеревших от времени. Иногда мне казалось, что легендарные воины, вытесанные в камне, презрительно ухмыляются, провожая взглядами мою шатающуюся фигуру.

Я показала статуям неприличный жест и толкнула деревянную дверь в восточную башню.

В длинном перечне того, что я ненавижу в Кастеле – самом закрытом и пугающем месте города, – лаваторий попадал в первую десятку. Нет, комнаты, предназначенные для особых процедур, были вполне комфортными и даже по-своему роскошными, инквизиция заботилась о своих питомцах. Но мне не нравилась причина, по которой я была вынуждена сюда приходить.

Как будто в Кастеле мало поводов для моей ненависти!

Пока я шла по извивающемуся коридору в лаваторий, мой правый ботинок хлюпал все сильнее. В комнате для переодеваний, где полагалось оставить наряд перед проходом в чаши, топталась Виона. Ее фамилию я не знала, лишь помнила, что девушка приехала из какой-то северной провинции. Короткие и мокрые волосы Вионы торчали слепившимися прядями и делали ее похожей на недовольного ежа.

– Проваливай, – приказала я, привалившись плечом к стене.

Девушка окинула быстрым взглядом мою грязную тренировочную форму и разлохматившуюся косу. Поджала губы.

– Ты не имеешь права меня выгонять, Вэйлинг! Лаваторий – для всех адептов! А я еще даже обсохнуть не успела…

– Проваливай, если не хочешь, чтобы весь Кастел узнал о том, кто таскается в твою комнату по ночам, – бросила я, и голубые глаза Вионы удивленно расширились. Пару секунд она стояла, рассматривая меня с закипающей злостью. И немного – страхом. Потом, подхватив свои вещи, девушка выскочила за дверь.

– Обожаю чужие секреты, – пробормотала я, щелкая задвижкой на створке.

Кстати, хорошо бы и правда узнать, кто посещает эту скромницу. Мой выстрел наугад неожиданно попал в яблочко и сильно испугал девчонку. А чужие секреты лишними не бывают! Правда, узнать что-либо в Кастеле гораздо сложнее, чем в Аннонквирхе. А еще – опаснее. Я уже успела убедиться, что в этом месте царят жестокие законы. Никогда не знаешь, какой силой обладает адепт. И на что он пойдёт, чтобы поставить на место того, кто сует нос в чужие дела.

Втягивая воздух короткими рваными глотками, я тяжело опустилась на широкую лавку и стянула перчатки. Поморщилась – руки дрожали. Впрочем, ноги тоже. Малыш Лю неплохо погонял меня по полю.

«Если вы не можете выжить на тренировке, то какой от вас прок в бою? – раздался в голове ехидный голос преподобной Агамены. – Умрите в грязи, раз не способны победить! Инквизиции не нужны слабаки!»

Снова поморщившись, я стянула грязные ботинки и тугие кожаные брюки, тихо выругалась. Бедро перечеркнула длинная кровавая полоса – гвоздь все-таки достал меня. Разорванные края кожи висели лоскутами и выглядели отвратительно, кровь заливала ногу и хлюпала в обуви. Меня замутило, перед глазами поплыло. Святой Дух, как же больно! Ненавижу инквизицию и ублюдка Лю! Шипя сквозь зубы, я стянула одежду и белье, бросила все на пол. Медленно выпрямилась и снова осмотрела себя. Помимо раны на бедре – синяки, порезы, ссадины. Сбитые костяшки. И вдобавок – на левой руке сломаны три ногтя. На правой – два. И это разозлило даже сильнее всех остальных ушибов.

– Ненавижу!

Говорить вслух, что ненавижу Кастел и всю Святую Инквизицию – не стала. В этом месте и у стен есть уши. А я не хочу провести еще неделю в ледяном остроге. С этим местом я и так познакомилась ближе, чем хотелось бы.

На правой руке багрянцем подмигнул камень. Прозрачный бриллиант, густо покрытый кровью Лю, казался рубином. Я поджала губы, опуская ладонь. Кольцо, помолвка, Дамир. Свадьба.

Слишком много «ненавижу».

Уже привычным жестом дернула серьгу в левом ухе. На золотом колечке висела одинокая прозрачная слеза. Айк. Такой же был у малыша Лю. Такие были у всех адептов, еще не получивших аксельбант инквизитора. Только камни отличались. У новичков – прозрачные, за которые нас именовали стекляшками, у более опытных – фиолетовые или почти красные. Чем багровее оттенок, тем ближе адепт к званию полноправного служителя Святого Воинства. Моя серьга за месяцы обучения даже не порозовела.

А самое гадкое, что снять серьгу невозможно, это мог сделать только наставник, когда сочтет нужным! У колечка просто не нашлось замка, оно было цельным.

Снова пробормотав бесполезное ругательство и пошатываясь от боли, я двинулась в сторону белой арки, за которой располагались чаши. Из пореза на бедре обильно текло и на светлом мраморе за мной тянулась дорожка влажных кровавых следов. И это еще одна причина, по которой после тренировки я всегда выгоняю из лаватория посторонних. Я не хочу, чтобы адепты увидели меня такой. Жалкой. Дрожащей. Раненой.

Я королева! А значит, во мне нет слабостей.

Хотя Кастел делал все, чтобы доказать мне обратное.

Чаш было три. Цепляясь за перила, я забралась по ступенькам первой и медленно вошла в масляно-белую жидкость, густую, как скисшее молоко. Держась за бортик, опустилась, чтобы жидкость покрыла все мое тело – от пяток до подбородка. Вязкое тепло спеленало, облепило тугим коконом. «Молоко» лежало тяжелой неподвижной массой, давило на грудь на плечи. Находиться в нем было страшно, жидкость засасывала как губительное болото. Но я заставила себя расслабиться и закрыть глаза. Острая боль в бедре медленно утихала, сменяясь ноющей. А потом исчезла вовсе. Поначалу я пыталась узнать, что за состав используется в чашах лаватория, но получила в ответ лишь косые взгляды и смешки. А когда стала настойчивее – штраф и карцер. Инквизиция свято хранит свои секреты.

Пожалуй, так же свято, как и Пантеон.

«Молоко» сомкнулось над головой, лишая меня дыхания.

Я вынырнула, отплевываясь и жадно втягивая воздух. Проклятие! Неужели отключилась? Барахтаясь в белесой трясине, выбралась из чаши. С волос и тела тяжелыми кусками плюхалась на мрамор вязкая гадость. Но я улыбнулась, потому что порез на бедре затянулся, а все царапины, ушибы, синяки и ссадины – исчезли без следа. Жаль, ногти так и остались сломанными. Но это я исправлю сама, с помощью своей нейро-панели. Большинство адептов Кастела ногти стригли коротко и точно не стали бы тратить ресурсы организма на то, чтобы щеголять с красивым маникюром. Но я не большинство. К счастью!

Поэтому вытянула руку и улыбнулась шире, увидев восстановившиеся ноготки. Хоть что-то приятное перед погружением во вторую чашу. Жидкость в ней была черная, как деготь, и такая же неприятная. Однако если я не хочу, чтобы к вечеру рана снова открылась, необходимо погрузиться и в нее. Белая чаша давала первичное заживление. Черная – закрепляла эффект.

Третья чаша была наполнена обычной теплой водой и в нее я упала с облегчением, наконец позволяя себе расслабиться.

Однажды в недрах Кастела я увидела еще одну чашу, но то воспоминание я попыталась вычеркнуть из памяти как невозможное. Оно меня пугало.

Через полчаса – пахнущая лимонным мылом и закутанная в белоснежное полотенце, – я снова вернулась в комнату для переодеваний. Но поднявшееся было настроение мигом скатилось к нулевой отметке, когда я увидела сидящего в кресле Дамира.

Инквизитор облил мое тело горячим взглядом. Задержался, рассматривая край полотенца и голые ноги. Кивнул.

– Вижу, чаши помогли. Хорошо. Я переживал.

Не отвечая, я отвернулась и принялась вытирать волосы. Дамир за моей спиной вздохнул.

– Кассандра, ты ведешь себя неразумно.

– Тебе нельзя входить сюда. – Я резко обернулась. – Это женская половина лаватория! К тому же я закрыла дверь!

Дамир снисходительно улыбнулся, а я насупилась. Ну конечно, какая дверь удержит того, кто освоил «Пыль»! Конечно, это незаконно, только кому я пожалуюсь?

– Кэсс, я беспокоился, что ранение окажется слишком серьезным и тебе понадобится помощь. Или что ты отключишься в «молоке», – быстро проговорил Дамир. – Я ведь знаю, что ты всегда выгоняешь других учениц и остаешься одна. Я лишь хотел помочь. Как твой куратор… и будущий муж.

Я яростно дернула свою прядь, не отвечая.

– Кэсс, нам давно пора об этом поговорить, – сказал за моей спиной Норингтон. – Свадьба состоится меньше, чем через месяц. А ты делаешь вид, что ничего не происходит. И что мы друг другу… никто.

– Потому что так и есть! – не выдержав, я крутанулась на босых пятках, разворачиваясь. – Мы друг другу – никто!

– Совсем скоро ты станешь моей женой, – тихо сказал он. – Не хочешь узнать, как идут приготовления к свадьбе? Какое платье я заказал для тебя и какие цветы выбрал для букета?

– Мне наплевать! – рявкнула я.

– Это платье от Дюрана Моро.

Мое сердце на миг дрогнуло, отозвавшись на самую известную фамилию в мире высокой моды. О его платьях слагали легенды, каждое было уникальным и отражало характер той счастливицы, что его надевала. Когда-то я мечтала пойти к алтарю в платье от великого Совершенного. И Норингтон прекрасно знал об этой мечте… Но где теперь та Кассандра? Сердце дернулось и умолкло, а минутная радость утонула во тьме, поселившейся внутри меня.

– Плевать, – повторила я.

Дамир снова вздохнул.

– Ты делаешь успехи на поле, – решил он сменить тему. – Сегодня ты была очень быстрой. Поразительно быстрой. И сумела применить Маску без зеркала, удивительно. Ты очень быстро учишься, Кэсс. И я горжусь тобой.

Я упрямо поджала губы, не отвечая на похвалу.

– Справиться с таким противником может не каждый.

– Если бы меня научили применять атмэ, гребанный верзила не распахал бы гвоздем половину моей ноги! За три месяца я не узнала ничего по-настоящему полезного, только и делаю, что ношусь по чертовой полосе препятствий!

– Кэсс, прояви терпение! Никто не начинает практику, не освоив теорию! Я перешел к изучению духовного оружия лишь на последнем году обучения, а ты хочешь все узнать в первый же день!

– Ну я-то точно не стану ждать несколько лет, – буркнула я.

– Прошу, прояви благоразумие. Наставники Кастела знают свое дело. Ты всему научишься – в свой срок. И… ты ведь помнишь, что надо соблюдать осторожность? Никому не рассказывай своих тайн, Кассандра.

Я неохотно кивнула. Конечно, я не стану кричать на каждом углу о своем разрыве духовных линий! В Кастеле за подобную тайну можно стать чужим рабом. Здесь никто не говорит правду. Не говорит о своей семье. И не знает, как и почему другие стали адептами инквизиции. Глядя на витражи храма и камни башен, я не раз задавалась вопросом, сколько внутри деструктов. Увы, ответа я не знала. Увидеть линии адептов оказалось невозможно, сколько я ни пыталась – ничего не вышло. Словно сам Кастел защищал своих сынов и дочерей от моего любопытства!

Я швырнула на скамью мокрое полотенце, которым сушила волосы.

– Ты обещал, что здесь меня научат блокировать разрыв линий и применять свои силы. Но пока я только и делаю, что бегаю в лабиринте и катаюсь в грязи! Может, это твоя месть, а, Дамир?

Он вздохнул с видом святого мученика, вынужденного терпеть несправедливые упреки.

– Ты всегда ищешь во мне подвох? Твои мышцы должны окрепнуть, Кэсс. Ты должна научиться не только убегать, но и сражаться. И для начала – с обычным оружием! Или и вовсе без него. Так учился я и все остальные инквизиторы! Сначала ты должна усвоить азы. И выучить правила.

– Правила! Ненавижу правила! И ты знаешь, что я уже вызубрила вашу чертову доктрину наизусть!

– Кэсс. Будь осторожна в словах. – В мягком голосе Дамира скользнули острые ноты, и внутри стало зябко.

Словно у путника, разнежившегося на солнечной поляне, но вдруг заметившего в траве желтые глаза наблюдающего за ним хищника…

– Правила нужны, чтобы сдержать твое… своеволие. Пойми, пока ты не научишься подчиняться и следовать приказам, ты не сможешь обучаться применению ата-атмэ и занять место в рядах инквизиции. Как только ты сдашь экзамен, тебя переведут на новый уровень. И это случится совсем скоро, потерпи. Просто будь послушной. Доверяй мне, Кассандра. И не дерзи.

Я хотела сказать, что это то, о чем я как раз и мечтаю, – оказаться непригодной для святого воинства, но промолчала, понимая, что моя злость бесполезна. Не Дамир принимает решения. За его плечом стоит совсем другая сила. И эта сила решила, что я буду носить черный мундир!

И каждый раз, когда я – избитая или раненая, – погружалась в «молоко» белой чаши, то сжимала зубы и думала о том, что сбегу. Просто сбегу на край света! Вот только… В моей комнате угловой башни на комоде стояла клетка с крысенышем. И за прошедшие месяцы его белая шкурка украсилась тремя новыми пятнышками. Будто стоило мне отвернуться – и кто-то невидимый брызгал на Опиума чернилами! Это означало, что мой разрыв увеличивается, а мое «зелье» больше не работает.

Словно поняв, о чем я думаю, Дамир поставил на мраморную полку пузырёк. Синее стекло блеснуло в свете бра.

– Не забудь вечером выпить, – в голосе куратора звучала истинная забота.

Я сжала зубы. Как будто я могу об этом забыть! Чертов лицемер.

Дамир мягко улыбнулся, и эта улыбка вызывала во мне желание схватить мерзавца за черный рукав мундира, дотащить до чаши и утопить. Жаль, что у меня не хватит на это сил. На спарринге с Норингтоном я никогда не побеждала, к сожалению.

Утешало лишь то, что никто из адептов не побеждал на спарринге с моим куратором. Дамир Норингтон и правда был выдающимся инквизитором. Я могла бы им восхищаться, если бы этот блестящий воин Святой Инквизиции не шантажировал меня, принуждая к браку. А самое ужасное, что Дамир верил в свою правоту. Верил, что делает благое и правильное дело. Что со временем я смогу оценить его терпение и любовь, что пойму его действия. Эту веру активно питала поддержка моих родителей, увы, они оба оказались на стороне Норингтона. А я… я лишь избалованная и взбалмошная девица, которой необходима твердая рука и опора в виде любящего мужа. А еще я – деструкт, и инквизиция – мой единственный шанс на жизнь и свободу. А та, кто стоит на самом верху иерархической лестницы святого воинства, полностью одобряет действия моего ненавистного жениха. Та, кого я даже мысленно не называю мамой. Ее святейшество архиепископ Аманда Вэйлинг.

Да, жаловаться мне совершенно некому.

Но это не значит, что я перестану сражаться! Всеми доступными мне способами! Только вот увы, пока в моей раздаче не было ни одного козыря.

Но вдруг появится?

Ведь что может быть полезнее чужих секретов?

Встряхнув влажными волосами, я выпрямила спину и мягко переступила ногами, делая шаг к Дамиру. И еще один. Перемена во мне насторожила Норингтона, он замер, внимательно всматриваясь в мое лицо.

– Кэсс?

– Говоришь о доверии, а сам скрываешь от меня свое истинное лицо. Нечестно, Дамир. – Еще один мягкий шаг, приоткрытые губы. – Ты не говоришь мне правды.

– Разве?

Еще шаг – и мои босые ступни соприкоснулись с глянцевыми сапогами инквизитора. А сам он вздрогнул, глядя на меня сверху вниз. Я увидела, как дернулся кадык, сдавленный жестким воротничком мундира, как расширились зрачки в зеленых глазах.

– Да. У вас слишком много секретов от той, кого вы называете своей невестой, господин инквизитор, – понижая голос до шепота, продолжила я.– Слишком много тайн. Расскажи хоть одну, если хочешь моего доверия.

– И что ты хочешь узнать? – Норингтон наклонил голову, и наши губы почти соприкоснулись.

Я поймала его рваный выдох.

– Ты деструкт, Дамир?

Он снова выдохнул. Медленно положил ладонь на мой затылок, утопая пальцами во влажных волосах. Наклонился еще ниже.

– И как далеко ты готова зайти, чтобы узнать ответ?

Я улыбнулась, надеясь, что выгляжу достаточно многообещающе.

– Я отвечу тебе, – тихо произнес инквизитор, и я подалась ближе, чтобы не упустить ни звука. – Утром, после нашей свадьбы. Когда ты станешь моей.

Я зашипела и попыталась отстраниться, но пальцы Норингтона сжались, не отпуская. Губы почти коснулись моих.

– Ох, Кэсс. Я слишком хорошо тебя знаю.

Я сжала кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы не броситься в бой. Но увы, тогда я рискую снова очутиться в карцере – за нападение на куратора.

– А я, как оказалось, совсем не знала тебя.

Ярость едва не заставила меня сделать глупость, но я сумела затолкать ее в дальний угол моей души. Дамир думает, что читает меня словно открытую книгу, – пусть. И это можно использовать себе на благо.

Развернувшись так резко, что длинные волосы хлестнули Дамира по щеке, я двинулась к полкам, где лежала чистая одежда.

За спиной раздался протяжный, тяжелый вздох, а потом хлопок. И когда я обернулась, Норингтона в комнате уже не было.

Глава 2. Новая жизнь

Коридоры Кастела были столь извилистыми и непредсказуемыми, словно их создавали лишь для того, чтобы адепты терялись в них, как в лабиринте. Каждый раз блуждая по узким извилистым туннелям и переходам, я с грустью вспоминала Аннонквирхе. И удивлялась тому, что академия миротворцев когда-то казалась мне мрачной и унылой! Да по сравнению с Кастелом Аннонквирхе просто образец веселья!

Никогда не думала, что скажу это, но я скучала по своим комнатам в альма-матер, по синей гостиной с каминами и даже по сокурсникам. Марку, Адаму и Виктору, даже по толстушке Бригитте! Конечно, мы никогда не были друзьями, но зато они не пытались убить меня на каждом спарринге.

Я поморщилась, старясь не хромать. Чаши исцеляют, но фантомная боль каждый раз эхом отзывается в теле еще несколько часов. Хотя сейчас меня больше волновала боль в животе, а вернее – дикий голод, заставляющий спешить в сторону гостиной, где накрывали обед. Вкусные запахи я ощутила еще на лестнице и прибавила шаг, стараясь не хромать, а идти ровно и царственно.

Если и было в Кастеле что-то, вызывающее мое одобрение, так это еда.

Тренировка и последующее исцеление сжирали кучу энергии и ресурсов организма, так что кормили инквизиторов так, словно собирались однажды зажарить вместо праздничного гуся. На длинном столе громоздились блюда с самыми разнообразными кушаньями. Взяв тарелку с огромным стейком и гору запеченного с розмарином картофеля, два салата и пирожное с ванильным кремом, я устроилась за столиком. В углу напротив уже двигал челюстями малыш Лю. Кровоточащего рубца на его лице не было, что слегка меня огорчило. Поймав мой взгляд, верзила прищурился и красноречиво провел ладонью по шее. Я пожала плечами, возвращаясь к своему обеду. И лениво размышляя о масле на крыше. Неужели громила сам додумался до такого трюка? Вот уж никогда не поверю… Но если не сам, то кто его надоумил? Кто подсказал? На спаррингах существовало строгое правило: каждый сражается сам и не имеет права обращаться за помощью. Обманывать противника – можно, а вот пользоваться чужими подсказками – нет. Инквизиция пыталась научить своих адептов думать самостоятельно, но насколько я успела понять, с наследником Джамрат это получалось плохо. Люхараджан умел бить – сильно и смертоносно, но он не умел хитрить. И именно поэтому проигрывал мне на каждом спарринге.

Так кто же надоумил лысого монстра?

Сделав глоток ароматного чая, я блаженно зажмурилась и осмотрела гостиную поверх кружки. Время трапезы заканчивалось и занятых мест оказалось немного. Напротив Лю по обыкновению сидел молчаливый Далий Веридов, светловолосый и бледный, как снежный край, из которого он приехал. Далий, как всегда, кутался в огромный шарф, словно никак не мог согреться. Бледный заморыш был самым очевидным кандидатом на того, кто разлил масло. В отличие от малыша Лю, Веридов соображал отлично. Может, поэтому меня никогда не ставили с ним в спарринг.

Стол рядом занимали девушки: Ханна, Янса и Вероника. По углам расселись парни, некоторых я знала, некоторых нет. На меня никто из присутствующих не смотрел, каждый был занят своим обедом. Я обвела зал быстрым взглядом и задумалась. О том, кто разлил масло. И о том, сколько вокруг меня деструктов.

Сделав еще глоток, я снова перевела взгляд на верзилу, из-за которого буду хромать до утра. Сосредоточилась, пытаясь увидеть его линии Духа. И снова глаза обожгло белым светом. Вздохнув, я отвела взгляд. Что ж, похоже, Кастел каким-то образом защищал личности своих питомцев. Одно радовало: если я не способна увидеть чужой разрыв, то и мой не рассмотрят другие. Может, все дело в синем пузырьке с горькими каплями, который я сейчас грела в кармане своей черной формы? И именно это снадобье создавало белую завесу на линиях Духа?

Увы, еще один секрет Кастела и инквизиции, который я пока не сумела разгадать.

Однако после сытного и вкусного обеда мое настроение значительно улучшилось. Я жива и почти здорова, ощущаю себя бодрой и сильной, а значит – смогу найти все ответы. И выход из ловушки, в которую меня загнали! Если рассматривать Кастел как временную неприятность, а не вечную обязанность, то жить становится гораздо веселее!

Я оправила край жесткого мундира. Форма – еще одна строчка в длинном списке моей ненависти. Адептам инквизиции позволялось ходить только в ней. Черные узкие брюки, заправленные в сапоги, рубашка и удлиненный мундир. Даже красный шнур-аксельбант, способный хоть как-то оживить эту неприглядную тьму, надо было заслужить. А из украшений в Кастеле допускались лишь серьги-айки и в качестве редкого исключения – помолвочные и обручальные кольца. Вопиющая несправедливость!

Конечно, я нарушила это правило в первый же день своего пребывания в Кастеле, явившись на ужин в прекрасном наряде цвета зимнего заката. Рукава опускались почти до пола, по шелку платья плелись всполохи грозы. Когда я шла по сумрачным коридорам Кастела, высоченные каблуки моих туфель выбивали на древних камнях марш моего протеста, аметистовые браслеты на руках и ногах звенели песню несогласия, а лиловые пряди плыли по воздуху подобно знамени освобождения! От меня шарахались черные тени, а когда я вошла в переполненную адептами гостиную, воцарилась такая тишина, которой не смогла бы добиться и армия восставших из небытия призраков. Что ж, мое появление, определенно, стало лучшей легендой этого жуткого места, так что я могла собой гордиться! Величественно прошествовав к столику, я взмахнула рукой и объявила, что Кассандра Вэйлинг готова испробовать угощения Кастела.

Первой очнулась преподобная Агамена, поедающая за столом наставников унылые, как она сама, листья салата. Тогда-то я и узнала, что у этой стервы нет ни изысканного вкуса, ни жалости. Не позволив сделать даже глотка чая, меня отправили в карцер. Жуткое местечко с ледяными стенами, дырой в полу и завывающим под потолком ветром. После трех дней голода и холода я выучила десяток упражнений, чтобы согреться, и придумала сотню способов убийства преподобной Агамены и всех обитателей Кастела. А еще поняла, что роскошное платье и драгоценности не способны подарить ни капли тепла. Когда ты сидишь на каменной скамье карцера, а твои внутренности сводит от голодного спазма, в твоем распоряжении остаются лишь воспоминания. И лишь они могут согреть и успокоить.

Свои воспоминания я хранила как самый скупой кредитор, доставая во тьме и оберегая от чужих глаз. И даже от себя. В тех воспоминаниях были темные как ночь глаза, снег, на котором тянулась цепочка следов, и чашка с отбитым краем. Слишком мало, чтобы сложить в историю. И так много, что могло заменить целый мир.

Но доставать эту память я себе не позволяла.

Я сглотнула, ощутив внезапную горечь. Последний разговор с Августом я вспоминать не хотела. Некоторые воспоминания могут согреть. А некоторые сделать больно, как гвоздь, воткнутый в кожу до самой кости.

Когда меня – замерзшую, голодную, грязную и злую – выпустили из карцера, я обнаружила, что в моей комнате не осталось ни одного платья. Все мои прекрасные наряды испарились, вместо них в шкафу висели ряды совершенно одинаковых мундиров и тренировочных костюмов. Мой шкаф стал похож на могильник – черные надгробные плиты мундиров и серые скелеты тренировочной формы.

В тот момент я подумала, что угроза оказаться в Песках не так уж и страшна.

Я сгребла их в кучу, намереваясь швырнуть с высоты своего окна, но остановилась. Холод карцера все еще царапал мои кости. Даже еда и лаваторий не сумели изгнать его.

Выкидывать одежду инквизиторов я не стала. Но отказывалась считать это поражением. Королевы не сдаются, они стратегически отступают. Если противник сильнее, то нет смысла бунтовать. Надо сделать вид, что принимаешь вражеские условия. А потом…

Потом…

Увы, «потом» у меня существовало лишь в виде мечтаний, от которых было мало проку.

Вместе с одеждой у меня забрали и телефон, оказалось, что адептам-новичкам его выдают лишь раз в две недели. Правда, об этом я почти не сожалела. Спустя означенный срок я увидела на своем экране несколько сообщений от Марка и Адама – сокурсники удивлялись, куда я исчезла, и правда ли, что Кассандру Вэйлинг перевели в академию Неварбурга, да пожелание от отца. Родитель призывал меня сохранять благоразумие и слушаться наставников Кастела. Ну и сообщения Дамира, конечно.

Так и не отправив ни одного ответного письма, я отдала телефон обратно.

За три месяца я не смирилась с порядками этого военного учреждения, но сделала вид, что следую им.

Сейчас, допив одним глотком чай, я окинула быстрым взглядом адептов и, не увидев ничего интересного, покинула гостиную. Все же сытость способствовала хорошему настроению, так что в свою комнату я поднималась почти довольная. Увы, мои роскошные апартаменты остались в Аннонквирхе, Кастел выделил мне лишь одну комнату. Да, достаточно просторную, чтобы в ней поместилось все, необходимое адепту, но слишком маленькую для Кассандры Вэйлинг! Мои просьбы и требования о смене жилья натыкались лишь на усмешки и угрозу переселить меня в карцер.

Повернув ключ в замке, я толкнула дверь и дернула цепочку настенного бра. Тусклый свет плеснул жёлтой краской на узкую кровать, шкаф и стол, обозначил углы и контуры. За окном без занавеси плескался вечерний свет, но словно бы не желал проникать в Кастел, отчего в этом месте всегда царил полумрак. Я расстегнула пуговицы надоевшего мундира, скинула его на стул, сбросила ботинки. С наслаждением распустила волосы. Убранные в косу или пучок пряди – еще один строгий закон академии инквизиторов.

При виде меня Опиум заверещал, и я закатила глаза.

– Иду я, иду! Я помню, что тебя тоже надо кормить. Хотя бы иногда…

Крысеныш сидел на столе, в окружении талмудов и учебников. Оказалось, что мне достался невероятно свободолюбивый питомец. Находиться в клетке крыс отказывался наотрез, а когда я пыталась его там запереть, грыз прутья, верещал и шуршал опилками, не давая мне спать или учиться. Он проделывал это до тех пор, пока я не открывала дверцу клетки и не выпускала Опиума на волю.

Выбравшись из заточения, крысеныш шел обследовать комнату, а может, устремлялся и за ее пределы, потому что несколько раз я не находила его в своих покоях. Когда это случилось впервые, я лишь обрадовалась, решив, что гадкий питомец исчез. Но утром Опиум обнаружился в моем шерстяном носке, забытом в углу. Свернувшись внутри, малыш сладко спал. На его шкурке блестели крупинки сахара и хлебные крошки, которые он неизвестно где раздобыл.

С тех пор мой носок стал его любимым убежищем, а клетку я запирать перестала, поняв, что это бесполезно. Ночами Опиум отправлялся гулять по Кастелу, но каждое утро возвращался в носок отсыпаться. И я махнула рукой на похождения свободолюбивого крыса. Меня это даже устраивало, потому что порой я забывала, что звереныша надо кормить. Опиум тоже понял, что ему досталась нерадивая хозяйка, и решил самостоятельно озадачиться своим пропитанием и времяпровождением.

Можно сказать, что мы достигли согласия.

Приоткрыв окно, я глянула вниз. Кирпичные стены тянулись между башнями и подступали к замку. Моя комната располагалась в северной башне, из окна я видела южную и западную, восточную скрывал шпиль замка, под которым блестел циферблат часов.

Очертания самого замка тонули в подступающих сумерках, холодный ветер трепал полотна на флагштоках. Три короны – символы трех столиц империи – и рядом развевающееся знамя инквизиции. Я с досадой поморщилась, отворачиваясь. И снова посмотрела в сторону южной башни. Весеннее тепло заставило многих адептов приоткрыть окна, впуская в духоту комнат свежий воздух.

Опиум за спиной снова заверещал, требуя угощение.

– Да иду я!

Зверёк встал на задние лапки и застыл, не сводя с меня напряжённых блестящих глаз. Длинный хвост изогнулся вопросительным знаком.

Я насыпала в миску овса и проса, сунула лист салата. Усы Опиума задергались.

– Вот еда, видишь? Я не забыла. Но не надейся, что ты мне нравишься, – буркнула я, когда крысеныш уморительно сложил на животе лапки. – Ты по-прежнему жуткая неприятность, от которой я мечтаю избавиться!

Белые усы повисли, словно зверек изобразил недовольство. Я фыркнула и поставила миску на пол.

– Ну? – спросила, когда Опиум не двинулся с места. – Почему не ешь? Думаешь, я буду тебя уговаривать?

Крыс повел мордочкой и заверещал, игнорируя угощение.

– Да что с тобой? Яблок нет, не жди и ешь, что дают! Тоже мне, привереда! – возмутилась я. Крысеныш снова встал на задние лапки, и я, не выдержав, вытащила припасенное яблоко, отрезала кусочек и сунула зверю. Опиум заворчал и принялся есть. Я закатила глаза.

– Нельзя лопать только яблоки! Завтра не дам, даже не надейся.

Крысеныш насмешливо фыркнул, и я отвернулась, не желая признавать, что проиграла сражение с крысой. Снова.

Вернувшись к распахнутому окну, залезла на подоконник. Подо мной была пропасть и каменные плиты, в стыках которых даже трава не росла. Я свесила ноги вниз, раскачиваясь на краю. Вытянула руку, сложив ладонь лодочкой.

На миг я представила, как в ней сгущается часть чужого Духа, складываясь лепестками в цветок лотоса.

Сжала кулак.

Нет. Больше никогда.

Я закрыла глаза, позволив себе вспомнить. Темные как ночь глаза и мягкую заботу человека, меньше всего подходящего на эту роль. Если бы я могла просто поговорить с ним… Просто посидеть рядом. Просто увидеться.

Но… невозможно. Нельзя.

Я разжала ладонь, которой жаждала ощутить чужое прикосновение. И открыла глаза, не позволяя себе утешиться даже воспоминаниями.

Я слишком хорошо помнила слова Аманды в тот день, когда меня переводили в Кастел. Архиепископ соизволила позвонить и сухо сообщить о том, что сегодня же мне нужно собрать свои вещи и покинуть Аннонквирхе.

– Кассандра, это приказ, – холодно оборвала она мои возражения. – Не буду напоминать о том, кто ты. Твои линии нестабильны, а разрыв увеличивается, это значит, ты можешь причинить вред и себе, и окружающим. Неужели ты хочешь навредить этому милому мальчику, с которым сегодня обедала за одним столом? Марк Коллахан, не так ли? Собирай вещи, Кассандра. Лишь самое необходимое… В Кастеле о тебе позаботятся. Преподобная Агамена знает о твоих особенностях и будет начеку. Тебя научат владеть собой и дадут эликсир. Не спорь. Это бесполезно. Ах. И еще. Каждую неделю ты будешь составлять отчет о проделанной работе. И… – Пауза заставила меня сжать телефон до боли. – И обо всем, что касается Августа.

Трубку я тогда швырнула в стену, но это мало мне помогло. А увидев Кастел, я поняла, что архиепископ просто отправила меня в заключение, решив, что так гораздо проще контролировать своевольную дочь.

Тогда, глядя на тень Люция, я и пообещала себе, что Инквизиция может получить Кассандру Вэйлинг, но никогда – Августа.

Правда, мне не хотелось вспоминать слова, которыми я навсегда прекратила наше общение. Это было слишком… жестоко. Даже для меня.

Я прищурилась, рассматривая гаснущее солнце. Сумерки уже сожрали дневной свет и темным маревом окутали черный замок Кастела и громады башен вокруг него. Пики, расположенные наверху крепостной стены, растворялись во тьме и казались практически незаметными. Но я точно знала, что они там есть.

Глянула на клетку с Опиумом – крысеныш внимательно следил за мной, стоя на задних лапках. Я помахала ему рукой. А потом разжала руки в обрезанных перчатках и рухнула вниз.

Глава 3. Секреты

Мгновение полета, и я уцепилась за камни, а носки ног нащупали опору в виде тонкого карниза, опоясывающего башню.

Некоторое время я стояла, балансируя и переводя дыхание. Осторожно глянула через плечо. В замке уже зажгли огни, и мрачный инквизитор на черно-красном витраже, казалось, наблюдал за прилипшей к стене нарушительницей. Я удержалась от желания показать ему неприличный жест. Не из уважения, конечно. Просто опасалась отрывать руки от камней.

Выдохнув, я осторожно двинулась вдоль стены. Носки моих ботинок едва-едва помещались на узком парапете, приходилось балансировать и прижиматься животом к холодным камням, чтобы не рухнуть вниз. Правая нога провалилась в выщербленную ямку, и я чуть не рухнула, но зацепилась ногтями. А я ведь только их восстановила!

Стараясь не шипеть, я удержала равновесие и снова поползла вдоль башни, напоминая распластавшееся насекомое.

До узкой лесенки я добралась, взмокнув от усилий. Ноги ныли и слегка дрожали, плечи сводило от напряжения. Но уцепившись одной рукой за перекладину, я едва сдержала довольный возглас. Лестница, ведущая на верхнюю площадку, начиналась на середине башни и добраться до нее снизу было невозможно. Да и кому подобное придет в голову? Зачем адептам ползать по стенам, рискуя жизнью и целыми костями?

Незачем, если вы не хотите узнать то, что вам знать не положено. А я вот хотела, поэтому уже не впервые гуляла по краю, заглядывая туда, куда заглядывать нельзя.

Свою северную башню я уже изучила и сделала вывод, что интересного в ней мало. Рядом со мной проживали такие же адепты-«стекляшки».

Аметисты и рубины селились в других башнях, и их секреты меня волновали гораздо больше. А самое заветное мое желание – забраться в комнату Дамира. Конечно, у Норингтона была квартира в городе, где он и проживал, но все же пару раз инквизитор ночевал в Кастеле. А это значит, здесь есть его личные покои. И мне страсть как хотелось в них заглянуть. Хорошо бы Дамир держал в своей комнате нечто ужасное и секретное, что дало бы мне хоть какое-то оружие в нашем противостоянии.

Я улыбнулась, хватаясь крепче за выступы. Успокоила дыхание. Что ж, тренировки и спарринги оказались не так уж бесполезны, похоже, я и правда стала сильнее.

Еще раз глубоко вздохнув, я подтянулась, забрасывая себя на первую перекладину. И поползла наверх. А добравшись, перевалилась через парапет и свалилась на ровную площадку. Выпрямившись, я мгновение смотрела на Кастел с высоты башни. Черный шпиль замка устремлялся вверх и казалось, протыкал само небо. Но витражи остались внизу, как и осуждение смотрящих с них инквизиторов. И это меня приободрило. Улыбнувшись, я ступила на стену, соединяющую северную башню с восточной. Такая стена тянулась между всеми башнями, заключая Кастел в кирпичную рамку. Острые пики возвышались на стене через каждые пять шагов, так что двигалась я предельно осторожно. Перебравшись на восточную башню, я немного отдохнула и поползла дальше – на южную, с другой стороны замка. Луна уже взошла над Кастелом, а это значит, в замке началось занятие для полноправных инквизиторов, то есть отмеченных красным аксельбантом. Лекторные залы, архивы и библиотека, а также столовые и кабинеты наставников находились в замке, а в башнях располагались личные комнаты.

Свесившись с парапета южной башни, я некоторое время рассматривала стену. Лестницы здесь не оказалось. А парапет выглядел еще более узким, чем тот, по которому мне уже довелось прогуляться. И на уровне третьего этажа блестели в свете луны жутковатые изогнутые копья. Я сглотнула. Если я просчитаюсь, то рискую напороться на одну из них и стать бабочкой, наколотой на булавку! Боюсь, даже лаваторий мне тогда не поможет!

Зато слева виднелось открытое окно! Кто-то оставил распахнутую створку, решив насладиться весенним воздухом.

Решив не думать о блестящих наконечниках, я повисла на краю крыши. Качнулась – раз, другой. Третий – еще сильнее. И разжала ладони. Тело изогнулось дугой – и, пролетев над пропастью, я ухватилась за распахнутую створку. И прежде, чем она треснула под моим весом, ввалилась в раскрытое окно.

Скатившись на пол, я некоторое время дышала, приходя в себя. Вскочила, сжимая кулаки. Но к моему счастью, комната оказалась пустой. Как я и ожидала, инквизиторы исправно зубрили догматы либо упражнялись на спаррингах.

Я осмотрелась уже спокойнее.

Обстановка мало отличалось от той, где жила я. Разве что кровать гораздо больше. Достав маленький, с мизинец, фонарик, я провела лучом по мебели, пытаясь определить хозяина. Потянула дверцу шкафа и ощутила пряный аромат. Люхараджан! Запах специй, которые он обожал, пропитал все помещение.

Я подавила вздох разочарования, хотя верить в то, что попаду в комнату Дамира, было глупо.

Малыш Лю меня не интересовал, и я двинулась к выходу. Но тут уловила шорох, а бледный луч света выхватил темное пятно в углу. Клетка! Клетка, накрытая тканью.

Крадучись, я приблизилась и стянула полог. Крыса. Совершенно лысая и огромная – почти с кошку, – крыса встала на задние лапы и ощерилась, показав длинные желтые зубы. Голову и бока зверя густо покрывали чернильные пятнышки.

Я отшатнулась от чудовищного грызуна, едва сдержав вскрик.

Деструкт. Малыш Лю – деструкт.

И возможно, именно разрыв духовных линий сделал его таким громилой. Может, когда-то он был обычным парнем? Возможно, даже симпатичным?

Меня передернуло от мысли, что разрыв однажды изменит и мое тело. Что, если я тоже стану лысым чудовищем?

Я торопливо накинула ткань обратно и вышла из комнаты. За дверью оказался небольшой коридор, ведущий в большую ванную, на которую я завистливо облизнулась, и еще в одну комнату. Но здесь не пришлось гадать о личности ее хозяина: с портрета на столе улыбалось семейство Веридовых, Далий – такой же щуплый, как и сейчас, – нашелся во втором ряду, среди многочисленных братьев и сестер. Значит, малыш Лю и Далий живут по соседству.

И в комнате Веридова тоже стояла клетка. Его крыса оказалась маленькой и худой, словно хозяин морил зверька голодом. Но присмотревшись, я заметила, что почти все тело крысы покрыто не только пятнами, но и костяными пластинами, словно броней. И если верить, что зверь – это определенный индикатор деструкта, то… то на спаррингах мне не стоит пытаться бить Далия! Все, чего я добьюсь таким действием, – сломаю себе руку!

Зато шея крысы выглядела тонкой, бледно-розовой и почти прозрачной. Что ж, теперь понятна любовь Веридова к шарфам. Он знает свое уязвимое место.

Больше ничего интересного в комнатах не нашлось, так что я решила исследовать другие помещения. Но входная дверь оказалась заперта и открыть ее можно было лишь ключом с внешней стороны.

Пришлось вернуться на карниз.

Увидев еще одно приоткрытое окно, я двинулась к нему. Камушки крошились под моими ногами, порой соскальзывая вниз. Держась рукой за стену, я прошла несколько темных окон и остановилась под распахнутым. Подтянувшись, заглянула внутрь и увидела темные шкафы с книгами, стол… то ли библиотека, то ли кабинет.

Может, здесь удастся найти что-то полезное и секретное? То, что не полагается знать новичкам?

Я подтянулась, намереваясь перевалиться через раму, и тут хлопнула дверь и вспыхнул свет.

Свалившись обратно и едва не сорвавшись с карниза, я замерла, прижимаясь к стене.

– …здесь можно поговорить спокойно. Так почему его до сих пор не нашли?

Голос звучал приглушенно и негромко, но я узнала бы его из тысячи. Архиепископ Святой Инквизиции Аманда Вэйлинг собственной высокочтимой персоной. Здесь, в Кастеле! Когда она приехала? Я ведь была уверена, что несравненная Аманда по-прежнему в Неварбурге.

– Мы делаем все, что в наших силах.

Второй голос был лишен эмоций и звучал бесцветно, как у механического солдата. Но его я тоже, несомненно, знала. Дамир…

– Вся Святая Инквизиция не может поймать одного человека! – недовольно фыркнула Аманда. Что-то зашелестело. Видимо, архиепископ снимала пальто.

Я боялась даже шевелиться. Если эти двое застанут меня подслушивающей… ох! Ничего хорошего мне это не предвещает. Но мысли сбежать, пока не поздно, я отмела сразу же. Желание подслушать разговор Норингтона и Аманды пересилило благоразумие.

– Не просто человека, Ваше Святейшество. Разрушителя. Даже мы не понимаем до конца, с чем столкнулись. И как его искать.

Они говорят об Августе? Я так вжалась в стену, что на спине наверняка образовался узор кирпичной кладки, до малейшей трещинки! Так вот куда Дамир регулярно уезжает! А я-то радовалась его отсутствию. Значит, Норингтон ищет разрушителя.

– Все оставляют следы. – Голос Аманды звучал сухо. – Беглец без денег и помощи – тем более.

– Да… Но его средства в имперском банке остаются нетронутыми. Низкочастотные датчики молчат. Следы… Вы правы, они есть. Но довольно… необычные.

– Что вы имеете в виду?

– Эттвуд пересек Гряду. Само по себе это невероятно, в горах несколько дней бушевала буря. Сошло несколько лавин. Обычный человек не смог бы преодолеть десятки километров через леса, кишащие оголодавшими к весне хищниками. И все же разрушитель сделал это. Мы не знаем – как. Первый след обнаружен в Мзамате, это небольшой городок у реки Мзам. Как раз у Горного Гряда. Местный трактирщик рассказывает… историю.

– Историю?

Несколько минут висела напряженная тишина. Словно Дамир не знал, как говорить о том, что произошло. Я приподнялась, чтобы не упустить ни звука.

– Истинодух, да не томите же! Рассказывайте, – недовольно протянула Аманда, и я в кои-то веки с ней согласилась.

– Вы знаете, что больше месяца мы не могли выйти на след разрушителя.

Они потеряли Августа? Я ощутила, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Они его потеряли!

– Обычные средства обнаружения оказались бессильны. Эттвуд словно растворился в воздухе. И мы даже начали думать, что он сгинул в лесах Гряды. Не выжил.

– Он выжил. – Голос Аманды стал еще суше.

– Да. – Голос Дамир был полон сожаления. – Мы стали искать его по-другому. Не…официально. Прислушиваться к тому, что болтают на улицах. Первый след привел в маленький городок в предгорье. Хозяин местной харчевни рассказывает… рассказывает, что к нему приходил ангел. Сел за столик и попросил еды. Сказал, что у него нет денег. Но…

– Но?

– Сначала мужик хотел его выгнать. А потом увидел крылья. Огромные и белые, они стелились по полу его таверны. И так сияли, что свет заслонил лицо и фигуру посетителя. Конечно, он накормил этого гостя. Да еще и отдал всю выручку, что у него была. Более того, теперь он демонстрирует всему городу перо из ангельского крыла. Хранит его под стеклянным колпаком.

– И это перо?

– Гусиное. Мы проверили, конечно. Вероятно, кто-то выбивал рядом подушки… Но проблема в том, что горожане видят свечение. Либо утверждают, что видят… Инквизиции пришлось изъять это проклятое перо, прежде чем в Мзамате появилась новая святыня, к которой потянутся паломники.

Некоторое время в комнате висела тишина. Я таращилась во тьму, где острыми углами вырисовывался замок и белел циферблат часов под шпилем. Но едва ли видела их, обратившись в слух.

– Вот как… Значит, антиматерия внутри разрушителя увеличивается. Он набирает силу. Куда он пошел потом? – резко спросила Аманда.

– Следующая странная история произошла в Хостере, недалеко от Мзамата. Местный клирик утверждает, что видел в часовне Святого Варфоломея своего небесного покровителя. И от него тоже исходил свет.

Из комнаты раздалось постукивание, вероятно, архиепископ барабанила пальцами по столу. Меня тянуло поднять голову и заглянуть внутрь, но я решила не рисковать.

– Эффект скверны…

– Думаете, он внушает людям некие… видения?

– Вероятно, неосознанно. Низкочастотные вибрации влияют на человеческий разум, – задумчиво протянула Аманда. – Даже ямы скверны опасны тем, что попадая в них, человек не желает уходить. Многие видят галлюцинации и чудеса. И остаются в ямах, пока их Дух не разорвется. А то, что носит в себе разрушитель, – гораздо страшнее. Скверна взывает к скверне… Что дальше?

– В часовне Эттвуд ничего не взял. Вероятно, он действительно желал лишь помолиться. Но не желал, чтобы его увидели. Мы думаем… Думаем, что разум клирика, как и разум трактирщика, самостоятельно изменил образ разрушителя. Он тоже не сумел описать гостя.

– Продолжайте. – Властный приказ заставил меня поморщиться.

– В Ронтобурге местный столяр дал Эттвуду денег и довез до ближайшего городка. Он хотел отдать ему все свои сбережения, но странный попутчик, от которого исходил свет, взял лишь немного наличных. Похожая история случилась с фермером в Бурсе и библиотекарем из Джанта.

– Никто из них не обратился к стражам правопорядка?

– Нет. Каждый считает, что он повстречал кого-то чудесного. И каждый готов был отдать этому… человеку последнюю рубашку.

– На пострадавших не было нейропанелей, не так ли? – Видимо, Аманда получила кивок на свой вопрос. – Значит, Эттвуд понимает, что влиять на миротворцев, а тем более инквизиторов будет куда сложнее. К сожалению, люди без браслета для него не представляют опасности. Вы допросили свидетелей?

– Лично. Воспользовался реципиентами инквизиции.

– Похвальное рвение. Но будьте осторожны, слишком частое перемещение в чужие тела вредит здоровью.

– Со мной все в порядке. Благодарю. Вы знаете, как сильно я желаю поймать этого… человека.

– Личная заинтересованность – отличное топливо… Куда Эттвуд пошел дальше?

Даже за окном я услышала вздох Дамира.

– После Джанты мы потеряли его след.

– Почему?

– Похоже, разрушитель понял, что о нем болтают. Люди пересказывают небылицу то об ангеле, то о святом, который творит чудеса. Фермер из Бурсы утверждает, что прикосновение путника излечило его застарелый ревматизм. А библиотекарь верит, что помолодел на десяток лет. Люди болтают, и видимо, Эттвуд стал действовать осторожнее. Святого, ангела или просто кого-то необычного больше никто не видел. И никто не запомнил его лица.

– Он учится управлять скверной… и учится быстро. Проклятие! Дайте мне карту.

Зашелестела бумага. Я прилипла к холодной стене, боясь дышать.

– Мзамат, Хостер, Джанта… Куда же он направляется?

– Может, просто бежит?

Снова шелест. Резкий звук царапающего бумагу карандаша. И голос архиепископа.

– Я уверена, что он по-прежнему в северном округе. Надо искать здесь. Чтобы перебраться к западной или восточной столицам, надо пройти наблюдательные посты. А там всегда дежурят обладатели нейропанелей. К тому же у Эттвуда нет документов. Мы обязаны найти его как можно скорее! Опасность этого человека трудно переоценить… Мзамат, Хосте, Джанта… Куда дальше? Провидцы инквизиции погружаются в транс практически без перерыва, но не видят Августа. Скверна прячет его. А будущее меняется слишком быстро. Это значит, что Эттвуд становится сильнее. Пока он человек, всего лишь человек, но если мы его не остановим… Что ж. Придется снова обратиться к блаженной Анастасии.

– Она поможет?

Небольшая пауза, словно Аманда в чем-то сомневалась.

– В империи нет прорицателя сильнее. Если кто и увидит разрушителя, то только она.

– Почему мы не обратились к ней сразу?

– Пока стоит повременить с обращением в Неварбург и Северный Дворец. Инквизиция найдет разрушителя сама, – с заметным раздражением отозвалась женщина.

А я задумалась. Аманда скрывает результаты поисков от императора? Но почему?

Снова короткий перестук пальцев. Я почти видела темный кармин на ногтях Аманды.

– Надо усилить охрану постов между границами столиц. И выставить дополнительное наблюдение у ям скверны. Эттвуд все еще в северном округе. И здесь четыре крупные низкочастотные ямы: «Грязная лавка» у реки Онка, там, где тридцать лет назад случилась кровавая резня, «Дикая Берта» на месте деревни, где в начале века сожгли всех женщин, посчитав их ведьмами, и «Безголовое поле» под Неварбургом. В этих местах погибло более пятидесяти человек, они годятся для инициации разрушителя. Все ямы тщательно охранять. Выделить стражей и инквизиторов с атмэ.

– Думаете, он придет к одной из ям?

– Несомненно. Скверна взывает к скверне, это закон… А я попытаюсь добыть разрешение на проверку подданных империи. Стражи правопорядка будут проверять документы у любого, кто соответствует описанию или выглядит подозрительно. Надо выставить посты и организовать рейды.

– Такое разрешение не получить без обращения в Северный Дворец. А император уже высказался против подобных мер, – с сомнением произнес Норингтон, и я едва не присвистнула. Дамир действительно впечатляюще продвинулся по службе! – Впереди празднования в честь наследного принца, съезжаются гости из западной и восточной столиц, повальные проверки могут вызвать массовое недовольство…

– Я знаю, Дамир! – рявкнула Аманда, и я едва не свалилась с карниза. Тело затекло от неудобной позы, спина горела огнём. Но я продолжала слушать. – Я знаю. А еще знаю, чем мы все рискуем. Я переговорю с императором Константином. Промедление может стоить нам всем жизней. Мы обязаны найти разрушителя и заключить в карцер Песков.

– Клянусь, мы поймаем его! Рано или поздно…

– Поздно становится с каждым днем бесплодных поисков. – Аманда помолчала, звякнула крышечка графина, потекла вода. И архиепископ сказала уже спокойно: – Продолжайте искать. Я выделю все возможные ресурсы. Охраняйте ямы скверны. Пока Эттвуд не набрал силу и не прошел путь разрушителя, у нас есть шанс обезвредить его.

– Конечно, Ваше Святейшество. Сколько времени требуется на полную инициацию разрушителя?

– Зависит от самого разрушителя. Увы, даже в наших архивах слишком мало данных. Пока нам везет. Разрушение зародилось в теле человека, годами практикующего благолепие и смирение. Август Рэй Эттвуд не знал порока и избегал женщин. Его тело сохранило невинность, а Дух – чистоту.

Сидя на своем карнизе, я слегка покраснела.

– Но в этом же кроется и самая большая опасность. Падение такого человека может сотрясти мир. В догмате «Власть темного» перечислены некоторые условия для вхождения разрушителя в полную силу. Ненависть и ярость, тоска и боль, вожделение и вкус предательства…. То, что ведет к отречению от добродетелей и погружает в низкочастотную тьму. То, что питает антиматерию внутри Августа. Ну и еще ему необходим сильный низкочастотный источник. Те самые ямы скверны. Поэтому он обязательно придет к одной из них. А мы его встретим.

– Так точно, Ваше Святейшество.

– Рада, что мы понимаем друг друга. И еще… присматривайте за Кассандрой, Дамир.

Я вжалась в кладку, спина заледенела.

– Вы знаете, что я всецело доверяю вам, господин Норингтон. Вас ждет прекрасное будущее в Святой Инквизиции. Возможно, однажды вы займете мое место. А может… может, и место самого кардинала?

Ну отлично. Я едва удержалась от злого смешка. Мало того, что отец видит в Дамире сына, о котором всегда мечтал, так еще и Аманда считает его достойным кандидатом даже на свой пост. Удивительная солидарность тех, кто произвел меня на свет!

– Благодарю за столь высокую оценку моих способностей, Ваше Святейшество.

– Конечно, если вы не дадите эмоциям взять вверх над разумом.

– Что вы имеете в виду?

– Чувства, Дамир. Вы знаете, что инквизиция не терпит сантиментов. Вы знаете это. Наша миссия священна, и долг – превыше чувств. Скверна может поглотить наш мир, если мы перестанем с ней бороться.

– Я готов отдать жизнь за служение Святому Воинству. Я помню догматы, Ваше Святейшество. Меч, обагренный нечистой кровью. Огонь, пожирающий скверну. Дух, свободный от зла.

– Замечательно. Но лучше живи, будь начеку и присматривай за Кассандрой. Она очень… своевольна. Сообщай, если заметишь любую странность. Будь внимателен, сообщай обо всех изменениях, даже самых незначительных. Помни, что любая мелочь может иметь значение!

– Думаете, Кэсси знает больше, чем говорит? Они провели вместе довольно много времени. – Дамир постарался скрыть эмоции, но я слишком хорошо его знала. И уловила нотки ревности.

– Он подарил ей часть своей души. – После долгой паузы произнесла Аманда со страной интонацией. Я так и не смогла разобрать, что слышу в ее голосе. Усталость? Сожаление? Или нечто иное? – Подобная связь сама по себе необычна. А связь с разрушителем и вовсе… Такого никогда не случалось. Никто не знает, к чему это приведет и как отразится на Кассандре. Твоя любовь к ней может стать ее спасением. Но помни, что Кэсс нестабильна. Ее линии Духа изменчивы и ненадежны, как черные пески у стен Равилона. И так же губительны. Я бы не хотела, чтобы ты… пострадал.

Я скривилась. Да уж… У Дамира изумительный талант нравиться моим родителям.

– Тогда распорядитесь ускорить наше венчание, – быстро произнес Норингтон. – После свадьбы я смогу лучше присматривать за Кэсс. Церемонию можно провести уже сейчас, не дожидаясь лета.

– Я обдумаю ваше предложение, – снова перешла на официальный тон его собеседница, а я стукнулась головой о стену, чтобы сдержать желание кого-нибудь придушить. – А сейчас мне пора идти. В Кастеле еще ждут дела. Надо кое-кого навестить.

– Конечно, Ваше Святейшество…

Но дальше я слушать не стала. Кое-кого навестить? Так это же она обо мне! Наверняка Аманда направится прямиком в мою комнату! И я должна оказаться в ней раньше незваной гости!

Внимательно осмотрела камни внизу, но двор был пуст, и я упала с карниза. Короткое парение – и ноги коснулись земли. Я присела, тронула пальцами влажную землю. Вскочила и бросилась к северной башне.

По лестнице я пронеслась вихрем, хлопнула дверью своей комнаты, оправила форму и схватила какую-то книгу, решив сделать вид, что все это время безмятежно читала. Когда войдет Аманда, надо изобразить недовольство и гнев, в конце концов, она заточила меня в этом проклятом Кастеле! Интересно, что хочет сказать мне архиепископ? Может, она даже извинится? Хотя на это, пожалуй, не стоит рассчитывать…

В любом случае, улыбаться ей я точно не буду.

Перевернула книгу, поняв, что держу ее верх ногами.

Откинулась на спинку кресла. Посмотрела на спящего в носке Опиума. Пригладила волосы.

Посмотрела на закрытую дверь.

Над башнями Кастела катилась луна.

И каблуки архиепископа не стучали по ступеням башни. С чего я вообще вязла, что Аманда собирается навестить меня? Она заставила всех поверить в свою смерть и была вполне счастлива, живя далеко от мужа и дочери. Так с чего бы это должно измениться?

Во рту стало горько, горло перехватило.

Я отбросила книгу, стянула форму, умылась.

Залезла на кровать, запрещая себе коситься на дверь. Она оставалась закрытой. Конечно же.

Я перевернулась на другой бок, сухими глазами уставилась в окно.

Мне не хватало крылатой тени Люция. Но он остался в Аннонквирхе, на террасе комнаты, которая больше не была моей. Это странно – тосковать по статуе с выкрашенными черной краской крыльями, но я тосковала.

По крайней мере, в чувствах к Люцию я могла себе признаться и даже погрустить, скучая. Бездушная статуя заслужила такое право. А вот скучать по живым людям нельзя, это слишком опасно. И – больно.

Нельзя скучать по женщине, что когда-то пела мне колыбельную, а потом исчезла, как не было.

Нельзя скучать по отцу, которого враги империи заботят больше, чем родная дочь.

Нельзя скучать по друзьям, которые однажды предадут.

У королевы нет привязанностей, только свита…

И самое главное – нельзя скучать по человеку с глазами темными, как крылья Люция.

Я гнала от себя любую мысль, любое воспоминание, которое так и норовило проскользнуть в мою голову, стоило отвлечься и забыться…

Я не заметила, как уснула.

Мне снились волки.

Глава 4. Озерный Дом

…Брюхо под моей щекой медленно поднимается на вздохе и так же медленно опадает на выдохе. Внутри зверя что-то бурчит, верно, переваривается зайчатина, которую мы съели на ужин. Я – обжарив мясо на костре. Хантер удовлетворился сырым. От его шкуры слабо пахнет еловыми ветками, едва уловимо – дымом. И зверем. Больше всего пахнет зверем. Волком. Этот запах невозможно описать словами. Но каждый в лесной чаще, почуяв его, поспешит убраться с дороги ночного охотника.

Приоткрыв глаза, я некоторое время смотрю на мощные волчьи лапы, вытянутые на еловой подушке. Заметив мое пробуждение, Хантер поднимает морду и недовольно ворчит. Ему не нравится, что использую его брюхо вместо подушки.

Зевнув, я осматриваюсь. Снег все еще падает, но буря прошла. Тяжелые белые хлопья медленно кружат в воздухе, опадая на ветви и землю. Подтаявший наст лег коркой, в дырах снег кажется розоватым, словно лепестки цветущих вишен…

Холодно.

Стая сбилась тугим коконом, согревая меня. За спиной – несколько молодых волков, у ног и головы – волчицы. Если бы не звери, я не пережил бы бурю. Но укрытый живым и горячим серо-белым одеялом, сейчас лишь продрог.

Хантер снова ворчит. Не знаю, зачем я дал вожаку имя, но надо же хоть как-то его звать.

Имя ему тоже не нравится.

– Да, я знаю, – ежась от зябкого зимнего воздуха, сажусь, и вожак тут же вскакивает. Щерит желтые клыки, но я лишь отмахиваюсь. Мы уже выяснили, кто здесь главный. И оба знаем, что Хантер не нападет. Не после того, как сохранял мне жизнь своим теплом. И своим умением добывать в лесной чаще пищу.

Я стараюсь не думать о этом. О том, что во мне заставляет дикого волка рисковать жизнью и стаей, лишь бы спасти человека.

Несколько дней они вели меня через чащу, добывая еду и согревая ночами. Но лес редеет. Если бы не буря, уже сегодня я мог бы выйти на склон, откуда видны крыши небольшого городка за Горным Грядом.

Пора возвращаться к людям.

Я не заметил, что последнюю фразу произнес вслух.

Хантер снова ощерился. А потом поднял морду и коротко взвыл. Стая вскочила, тяжело скидывая со шкур лежалый снег, разминая лапы и отряхивая длинные морды. Двое молодых волков покатились клубком, пытаясь ухватить друг друга за загривки. Волчицы стояли рядом, смотрели. На играющих щенят, на меня. На падающий снег и воющего вожака. К его песне никто не присоединился, может, это было соло.

Я размял закостеневшее в ночи тело. За деревьями дороги не видно, но я знал, что она там.

Надо возвращаться…

И двигаться дальше.

Здесь, в диком лесу и горах, было просто. Холодно, голодно, одиноко. Но просто. В городе будет сложнее.

Согревшись и отряхнув одежду, сделал несколько шагов. Обернулся. Стая смотрела, стая ждала…

– Больше не держу. Уходите.

Волчицы вздрогнули. Молодняк понесся по снегу и за пару мгновений скрылся за деревьями. Вожак остался. Я посмотрел в желтые волчьи глаза.

– Спасибо.

И уже не оборачиваясь, пошел вниз, к городу. За спиной снова раздался тоскливый волчий вой…

…вздрогнув, я проснулся. Мгновение смотрел на потолок и паука, деловито плетущего в углу свою сеть. В небольшом отеле на тихой улочке Неварбурга со слегка покосившейся вывеской «Озерный дом» – ленивая горничная. Но зато здесь тихо, недорого, вкусно кормят и не задают лишних вопросов. Только неясно, почему отель так называется, ведь никакого озера поблизости нет.

Снежный лес и волчья стая остались далеко в горах.

Я потряс головой, сбрасывая сон. Хотя этот мне понравился. Чаще всего ночами я видел кошмары, после которых голова еще пару часов оставалась тяжелой, а спина болела, словно вновь ощущая те удары, которые сейчас заросли шрамами.

Бросил быстрый взгляд на ручные часы – шесть утра. Обычно я встаю раньше, но от волчьих снов не хочется просыпаться. Под окном отеля изредка проносились автомобили, но Неварбург еще спал. Северная столица империи просыпается поздно, даже пекарни открываются не раньше десяти.

Но надеюсь, я смогу раздобыть хотя бы горячий чай.

Умывшись в крохотной ванной и одевшись, я спустился на первый этаж. За стойкой приема никого не было, зато в маленькой столовой, где постояльцев потчевали нехитрой едой, протирала столы зевающая хозяйка – дородная розовощекая женщина. Накануне, когда я заселялся, она представилась Клавдией и велела обращаться с любыми просьбами, если такие появятся.

– О, господин Аров!

– Прошу, зовите меня по имени. Роберт.

– Вижу, вы ранняя пташка, Роберт, – улыбнулась она, и я кивнул. Клавдия быстро пробежала взглядом по моей фигуре.

Я знал, что она видит. Неприметная серая рубашка, потертые джинсы и кожаная куртка. Черный шарф, потому что даже сейчас, весной, Неварбург не радует теплом и солнцем. Коричневые замшевые ботинки – не слишком новые, но чистые. На правом запястье тяжелые металлические часы с широким браслетом и массивным циферблатом. А значит, никакой нейропанели. Потому что никто из обладателей этого знака привилегий и почета не станет скрывать его под дешевыми часами. Взгляд выше – в неприметное лицо молодого мужчины. Сероглазый шатен, не слишком привлекательный, но и не отталкивающий. Обычный. Внешность парня, что подвез меня до Неварбурга на огромном и пыхтящем «Аes bouvol». За это пришлось слушать ужасную музыку и болтовню, но зато не пришлось обманывать. Почти не пришлось. Платы добряк не взял. А я вот кое-что позаимствовал – его лицо и имя.

Я постарался не кривиться от этой мысли. Ложь и обман – вот теперь моя жизнь.

«Лжецы всех мастей после смерти станут добычей демона обмана. Их ждет зловонная трясина, болото, в котором будут вечно гнить лживые языки и осквернённые тела…» – вспыхнули перед глазами строки из святого писания.

Я улыбнулся женщине.

– Да, привык вставать до рассвета. Может, у вас найдется для меня чашка чая?

– Ох, – застыла она на мгновение, комкая фартук и пристально рассматривая меня. – Чай?

– Да, если можно. Я пью любой. Можно самый… простой. Прохладно по утрам, я хотел бы немного согреться.

Она моргнула. И вдруг бросилась к двери.

– Согреться… Чай, ну конечно! Побудьте здесь! Никуда не уходите!

Я нахмурился, глядя ей вслед. Может, что-то заподозрила? Зовет на помощь? Узнала во мне отступника?

Но в темном оконном стекле по-прежнему отражался лишь незнакомец. Ничего общего с Августом Рэем Эттвудом.

– Вот! – пыхтя под грузом огромного подноса, вернулась хозяйка отеля. – Я хотела позавтракать на веранде, как уберу столовую. Все свежее!

– Что вы, не стоило, – несколько растерянно произнес я, глядя на огромный сэндвич с ветчиной, сыром и листьями салата, вареные яйца, миску овсяной каши, щедро сдобренной голубикой, орехами и медом, пузатый чайник, в котором раскрывался чайный лист. – Я не возьму ваш завтрак…

– Прошу вас! – Клавдия поставила поднос на стол и моргнула. Еще раз. Казалось, еще миг – и она расплачется. – Прошу. Вы голодны. В конце концов, накормить вас – моя обязанность, за которую вы заплатили! И чай! Я налью!

Чай пах лимоном и вербеной, а завтрак оказался по-настоящему вкусным, приготовленным «как для себя». Я усмехнулся этой мысли, все еще недоумевая доброте хозяйки. Впрочем, «если мир посылает вам подарок, не надо от него отказываться, прими с благодарностью». Так говорил мой наставник, когда прихожане приносили в монастырь корзины с продуктами, теплые одеяла или денежное пожертвование.

Я решил последовать наставлению мудрого человека.

Хозяйка присела на соседний стул, налив и себе чая. Но не пила, больше мяла в руках фартук и краснела.

– Вы проездом в Неварбурге?

Я кивнул, занятый сладкой кашей.

– Дела?

Снова кивок.

– Значит, скоро уедете?

Я пожал плечами.

– Жаль. Оставайтесь! – Женщина вздохнула. – Столица страсть как хороша, есть что посмотреть. Один дворец императора Константина чего стоит! Вы уже видели? Обязательно сходите! Это особая гордость неварбужцев! А императорские сады? Павлины, лебеди, белки и еноты! И все ручные, с рук кормятся. И цветы, цветы всюду. Невероятное великолепие!

Я перешел к сыру и ветчине.

– … но климат, конечно, сырой, холодный, – тарахтела Клавдия. – Что делать – север! Весна уже, а солнце даже не заглядывает. И все же красота… Не зря его величество Константин живет здесь, а не где-нибудь в тепле. Говорят, самый красивый город всех трех столиц! Ни восточная, ни западная не сравнятся с северной короной! Хотя южная когда-то была под стать…

Женщина осеклась, когда моя ложка звякнула о край тарелки.

– Но Равилон давно занесен черным песком, так что, может, и врут о его красоте, – быстро добавила хозяйка. – Кстати, слышали новости?

– Какие же? Я приехал лишь вчера.

Очередное вранье… Еще немного, и я стану в нем виртуозом. От этих мыслей внутри тяжело и темно. И тьма эта ширится с каждым днем. Я чувствую, как течет по жилам скверна, как вгрызается в кости. Ощущаю ее каждый миг. И особенно – когда иду путем зла.

Но об этом я тоже стараюсь не думать.

В Неварбурге я уже несколько недель, но стараюсь не задерживаться на одном месте.

Сейчас главное – спасти тех, за кого я в ответе. Найти Зою и Ирму, найти друзей.

– Вот же, смотрите…

Клавдия выхватила из корзины при входе свежую газету «Парадный Неварбург», развернула. В глаза бросились заголовки:

«…Выставка-турнир поделок из латуни и дерева “Почти совершенство”! Для участников без нейропанелей…»

«… Открытие новой академии миротворцев…»

«…Из городского зверинца сбежал волк, будьте бдительны…»

«У дворцового моста зацвели снежные сакуры – удивительный подарок наместника из восточной столицы в честь двадцатипятилетия наследника, принца Юстина…»

«Разыскивается опасный безумец…»

Я порадовался, что мои пальцы не дрогнули. Медленно допил чай, вкус которого теперь почти не чувствовал. С газетного листа смотрело мое лицо. Фото старое, из монастырских архивов. Я помнил тот день. Весна, как и сейчас. В семинарии – время поста и бдения, но в честь приезжего фотографа, который собирал материал для местной газеты, на завтрак дали не только пшенную кашу, но и маковую булочку… Марий, с которым мы делили комнату, кривляется за спиной серьезного усатого репортера, корчит рожицы. Марий выше меня на голову и выглядит старше своего возраста, но порой ведет себя как ребёнок. И я едва сдерживаю улыбку, а потом отворачиваюсь, чтобы все-таки не рассмеяться. Потому и на фото мое лицо не в анфас, а в профиль…

– Разыскивается безумный деструкт. – Женщина потрясла листом, испуганно вытаращив глаза. – Убийца. Десятки человек прирезал и не поморщился, представляете? Видимо, сбежал от инквизиторов. И как он вырвался?

Съеденный сэндвич сделался внутри тяжелым и мерзким, как ком могильной земли.

– А ведь такой молодой, вы гляньте! И… симпатичный. Кто бы мог подумать? Разрыв Духа никого не щадит. Вот же напасть! Интересно, что с ним случилось? Верно, попал в яму скверны, вот и обезумел. А может, эти жуткие Отрезатели постарались? Страшные они творят вещи, я вам скажу! Верят, что можно отрезать чужой Дух. Отрезать и пришить себе! Стать Совершенным даже без нейропанели… Называют себя Братством Ваятелей, а на самом деле – обычные головорезы. И безумцы! Брат рассказывал о тех, что довелось поймать. Об их… изменениях. Жуткая жуть!

Клавдия передернула полными плечами и постучала ногтем по моему фото. Я отвел взгляд.

– Ничего, и этого парня скоро поймают, я вас уверяю. Всем деструктам место в Песках, нечего им делать среди добрых горожан. Поймают! Это ведь Неварбург. Нам не стоит бояться. – Она склонилась и понизила голос. – Мой брат сказал, что этого убийцу ищут по всем районам, даже оцепили ямы скверны. У самой большой в Неварбурге – Лютейное поле – ну той, где когда-то была площадь для казней, день и ночь дежурят отряды. Тайно!

– Зачем?

Ямы скверны есть во всех городах. Иногда маленькие, иногда побольше. Горожане о них знают и обходят стороной, как заброшенные стройки или опасные пустоши. Некоторые ямы столь опасны и известны, что действительно имеют названия. Я слышал о Лютейном поле, на котором пару столетий назад отрубили сотни голов и четвертовали столько же тел. Низкие вибрации этого места не развеялись даже за века. Кажется, эта гиблая яма находится где-то на западе столицы. Но зачем ее охранять? У ям скверны всегда стоят флажки и предупреждающие знаки, чтобы не забрел случайный прохожий. Но выделять для этого охрану? Странно…

– Так скверна ведь зовет. – Клавдия облизала полные губы, и ее щеки стали еще краснее. Глаза женщины маслянисто заблестели, словно она думала о чем-то неприличном. – Все это знают. Зовет. Деструктов всегда тянет к таким местам, особенно тех, что уже на последней стадии. Этот безумец, – снова постучала она по фото в газете, – обязательно придет к яме. Нужна она ему, понимаете? Для… набирания силы! Вот его и ждут. Так говорит брат.

Я нахмурился, осмысливая услышанное.

– Ваш брат – инквизитор?

– А то. Уважаемый человек, с нейропанелью! Гордость семьи! Несет службу в Благом Доме. Ах, вы, верно, не знаете? Туда привозят деструктов. Ну перед тем, как отправить эшелоном в Пески. Дело-то хлопотное, опасное… – Хозяйка отеля вдруг испуганно осеклась, поняв, что сболтнула лишнее. – Ох… Только брат запрещает об этом болтать. И об убийце, которого ищут, – тоже…

Я отцепил взгляд от своего запястья. Под железным браслетом часов зудела черная полоса. Я знал, что вечером увижу, как часть ее опять восстановилась. Ложь и обман питают не только зло внутри.

Я заставил себя думать о деле. О тех, кто ждет моей помощи.

Медленно поднял голову и посмотрел женщине в глаза. Краска румянца сделала ее пунцовой, полные руки нервно сжали уже и без того измятый фартук. Так же медленно я положил ладонь поверх ее.

– Но вы ведь мне все расскажете, не так ли? – мягко произнес я.

Она кивнула.

Расскажет. Конечно, расскажет.

Нет, дело не в доброте и благолепии, не под их влиянием Клавдия отдала постояльцу свой завтрак, да еще и упрашивала его съесть. Просто она права.

Скверна зовет каждого.

И порабощает не только волков.

Глава 5. Розовое

Спустя почти месяц бесплотных поисков и отчаянных попыток выяснить судьбу друзей мне наконец-то повезло. Брат Клавдии – Захар, служил комендантом Благого Дома, где содержали деструктов. Здание находилось на окраине города, подальше от дворцов и садов, и конечно, прекрасно охранялось.

Но Клавдия пообещала узнать у брата о тех людях, которых я ищу.

До вечера я не находил себе места, не зная, правильно ли сделал, доверившись хозяйке отеля. Конечно, я ни сказал ей ни слова правды, лишь уверил, что ищу пропавших родственников.

Возможно, и Зою, и Ирму уже отправили в Пески.

Возможно, уже сегодня инквизиторы придут в этот дом, чтобы надеть на мои руки железные браслеты.

Я содрогнулся, вспоминая ощущение стылой тяжести на своих запястьях. Вспоминая цепь, что тянулась от лодыжки к кольцу в стене. После Нью-Касла я был прикован почти год, и звон металлических звеньев до сих пор звучит в ушах, вызывая судорогу и лишая дыхания. Ощущать себя зверем на цепи – ужасное чувство.

Что если Клавдия обманет и сдаст инквизиторам постояльца, который задает пугающие вопросы?

Но ответа не было и оставалось лишь ждать. Я хотел молиться, но слова, привычные с детства, больше не утешали меня. Напротив. Казалось кощунством произносить их. Не после всей моей лжи. Не после всего, что случилось. Не в чужой одежде и с чужим лицом.

Я единственный наследник не только своей родной семьи, но и наставника, ставшего приемным отцом, но мои счета остались в банках, а попытка воспользоваться деньгами приведет ко мне инквизиторов. Чтобы выжить и спасти друзей, мне пришлось научиться не только врать, но и воровать.

«Человека, покусившегося на чужое добро, ждет демон со звериным оскалом и огненными плетьми, отсекающими руки… Каждое утро в жестоких муках они отрастают снова, и каждый закат демон отрубает их вору…»

Я помню, как украл впервые. Перед тем, как решиться, я голодал несколько дней. Но разве это может служить оправданием?

Тот городок был совсем маленький: несколько улиц, центральная площадь со статуей святого покровителя, за ней – рынок, где продавали овощи, молоко, яйца и рыбу из местной реки. За рынком в тени вечнозелёных кустарников – живописная улочка и таверна «Сытый путник». Из приоткрытой двери одуряюще пало свежеиспеченным хлебом и картофельным супом.

Некоторое время я стоял на пороге, споря с собственной совестью. На деревянных перилах таверны белело птичье перо, и я поднял его, повертел в пальцах, не в силах сделать шаг в манящее тепло харчевни. Потом решил, что скажу правду – о том, что у меня нет денег. Попрошу обед в долг или за какую-нибудь работу…

Каково же было мое удивление, когда хозяин таверны не только накормил меня сытным обедом, но еще и вручил мятые купюры, умоляя их взять…

Из «Сытого путника» я уходил с полным желудком и набитыми карманами. И с гудящей головой. Я не обманывался насчёт доброты трактирщика… Я знал ей цену.

Отбросив воспоминания, я решил прогуляться.

В северной столице империи было гораздо теплее, чем в горах или на окраинах. По улицам и проспектам гуляли улыбающиеся, красиво одетые люди. Девушки и даже некоторые мужчины принарядились в яркие пальто – бордовые, темно-синие, желтые… От цветных тканей, неоновой иллюминации и светящихся окон город казался праздничным. Чем ближе к центру – тем больше ярких витрин и вывесок, больше фонарей-цветов и роскошных «ferrum mostro» на брусчатке.

Но я свернул с центральных улиц и отравился на окраину, туда, где находился Благой Дом. Суровое здание из черного камня возвышалось в стороне от других построек. Ко входу вели железные ворота – запертые. На стенах и окнах блестели решетки.

Опустив голову и пряча подбородок в шарфе, а руки – в карманах, я прошел мимо и уловил цепкий взгляд стража при входе.

Остановившись у стены, опоясывающей здание, я вытащил из кармана плоскую железную коробочку. Она была в украденной куртке, вместе с мелкими купюрами. Еще один грех…

Выбил тонкую коричневую трубочку, чиркнул дешевой зажигалкой. Втянул в рот пряный дым. Стражник у ворот отвернулся, потеряв ко мне интерес. Глотая горький дым, я еще раз осмотрел здание и решетки на окнах.

Дым защекотал язык и нёбо, я едва сдержал кашель. Отвернувшись и снова опустив лицо в шарф, неторопливо двинулся к дороге.

Если друзья и правда здесь, то придется постараться, чтобы их вытащить.

Я не заметил, как докурил сигарету. И постарался не думать о том, что она успокаивает лучше, чем обращение к привычным молитвам…

Клавдия сказала, что поговорит с братом лишь вечером, так что у меня в запасе было еще несколько часов. Не в силах оставаться на месте, я все-таки отправился в центр города.

Императорский дворец на набережной оказался тяжелым монументальным зданием с арками и колоннами. Но меня сейчас мало волновали архитектурные красоты, даже такие выдающиеся. Обойдя площадь, я перешел ажурный железный мост. За ним шумела наряженная толпа, и я еще ниже опустил голову, не желая встречаться с кем-либо взглядом.

Внутри было темно. Горький дым все еще обжигал язык и першил в гортани. Мне казалось, что я весь состою из этой дымной горечи. Она стекает по нёбу, впитывается в кожу и вены. Желание освободить Ирму, Зою и других деструктов жгло изнутри. Но я не мог задаваться вопросом: на что я готов пойти ради этого. Чего это будет стоить. И что, если мое желание приведет к новым жертвам?

Спасение своих близких я поставил выше закона, ради этого я вру, скрываюсь, ворую… Использую доверчивость людей, которые помогают мне. Очередная сделка с совестью…

Но стоило вспомнить решетки на окнах Благого Дома, стоило подумать, каково там, за стеной… внутри снова разворачивалась бездна. И воспоминания отравляли душу. У моей памяти вкус железа – холодного и жёсткого на руках, багрового и горячего во рту. Вкус цепей и крови. Вкус беспомощности. Вкус отчаяния.

Нет, я не допущу, чтобы их отправили в Пески. Ирма и Зоя и без того слишком много страдали – по моей вине. Они не заслужили свою судьбу. Никто не заслужил.

Розовое под ногами смялось, и я остановился, удивленный. Задумавшись, я не смотрел по сторонам. И сейчас понял, что стою на аллее, вокруг смеются люди, а с деревьев… с деревьев облетают розовые лепестки.

«У дворцового моста зацвели снежные сакуры…»

Теперь я знал, что снежные они не потому, что белые. А потому что цветут, когда у подножия деревьев еще сохранился тонкий снежный наст. Розовый вихрь кружил в воздухе, осыпаясь на плечи и головы смеющихся людей. Розовое…

… Раскрытая дверь – словно рама холста, свет обливает золотом тонкую фигуру. Летят по воздуху розовые пряди и тяжелые турмалиновые серьги звенят, когда она входит в чайную…

«—Не смей приходить ко мне, Август! – Слова звучат в голове и отзываются в груди набатом. – Не смей являться! И забери этот проклятый духовный цветок…

– Его невозможно забрать, Кассандра.

– Мне плевать! Тогда просто исчезни. И никогда, слышишь, никогда не приходи! Меня не надо жалеть. Меня не надо спасать. Я Кассандра Вэйлинг! И я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Навсегда».

Слова обжигают.

Я не хочу думать о той, кто сказала их. Но розовые лепестки, кружащие в воздухе, безжалостно напоминают.

Протянул руку. На черную перчатку, танцуя, упал лепесток. Жар опалил спину, заныли шрамы, словно на меня дыхнула пламенем бездна. Или во мне? Лепесток обуглился, словно мотылек в огне.

Розовое под моими ногами превратилось в пепел.

Кто-то вскрикнул.

Отвернувшись, я торопливо пошел прочь. Какое-то время петлял по проулкам и проходным дворам, сворачивал то на набережную, то на проспекты. А потом заметил возвышающийся церковный купол и двинулся к нему.

Поднялся по ступеням, вошел внутрь, глубоко вздохнул.

Меня окружили и заполнили запахи ладана, свечей и благовоний, пропитавшие стены и рясы служителей, знакомые и родные. Все здесь было привычным. Звуки песнопений или тишины, бормотание молитвы и скрипы лавок, полутьма и блики огня, пляшущие на изображении Истинного Духа. В витражных окнах белело северное солнце, зажигая бледным золотом мозаичных святых. Большую часть своей жизни я провел в подобной обстановке и сейчас дышал глубоко, пытаясь наполниться тем, что любил и во что верил.

Прихожан в этот час почти не было, только одинокий старик в углу бормотал, поминая почивших родственников. Не спуская глаз с алтаря, я медленно приблизился, опустился на низкую скамейку для колен. Говорят, когда-то у Истинного Духа был лик, но его стерло время. И иногда я думаю, что было бы проще обращаться к тому, кто имеет лицо, а не только размытый силуэт. Однажды я даже озвучил эти кощунственные мысли наставнику, но к моему удивлению, он не наказал меня, а лишь рассмеялся.

«В этом есть великий смысл, Август, – сказал он. – У Духа нет зримого воплощения, потому что он в каждом из нас. Все мы носим часть Истинного Духа. Все мы – он».

На фреске плясали блики свечей. На ярусах тихо напевал певчий. Я замер, погружаясь в привычное медитативное отчуждение.

– Дух Истинный, всеобъемлющий и всепроникающий, спасающий и дарующий, исцеляющий и благотворящий. Духом своим я обращаюсь к тебе. Прошу, помоги, – негромко произнес я. Помолчал, собираясь с мыслями. Внутри звенело от напряжения. – Помоги найти моих друзей. Помоги спасти их. Помоги освободить. Они не виновны и не заслужили наказания. Ирма уже не отличает реальность от своих видений, ее разум запутался в парах опиума и дымных образах. Заточение убьет ее. А моя сестра… – Я на миг прикрыл глаза, вспоминая лицо, закрытое костяной маской. – Зое нужна любовь и поддержка. Она теряет себя. Она не виновата в том, что с ней случилось. И она не выживет в заключении. Помоги освободить их.

Я посмотрел на фреску.

– Я даю обет, что позабочусь о друзьях, Ирме и Зое. Увезу их в пустоши или на ледник, туда, где они никому не причинят вреда. И им – никто. Позволь им прожить жизнь свободными. А что касается меня…

Вдох со вкусом ладана заполнил грудь.

– Я сдержу скверну внутри себя. Я буду сдерживать ее до тех пор, пока мои друзья не окажутся в безопасности. А после… после. Если твоя воля в том, чтобы заточить скверну в Песках или уничтожить вместе со мной – пусть будет так.

Обмакнув пальцы в чашу с водой, я поднес их ко лбу.

Поднялся с колен и покинул церковь, слушая тишину внутри себя. Стало легче. Я верил, что Истинный Дух услышал меня. Услышал и принял мой обет.

***

К отелю мы с Клавдией подошли одновременно. На ступеньках я обернулся. Осмотрел переулок. Но он был почти пуст, вновь разгулявшаяся непогода разогнала случайных прохожих. Но после того, что случилось на аллее, так и казалось, что кто-то смотрит мне в спину.

Я придержал дверь, пропуская женщину, получив в ответ улыбку и заалевшие щеки.

– Ох, Роберт, благодарю! Опять дождь, это ужас что творится! Я едва не околела! А ведь с утра обещали ясный и тихий день, вот и верь этим погодникам! Что ни слово – то вранье! Старая Эстер из соседнего дома, гадающая на кофейной гуще, и то реже ошибается, чем они! А вы слышали новость? Из зверинца сбежал хищник и теперь бродит по улицам Неварбурга! Что творится-то, вы представляете?

Клавдия повесила пальто на рогатую вешалку при входе, я туда же пристроил мокрую куртку и шарф. Мне не терпелось узнать о разговоре с ее братом, и Клавдия, поняв это, подмигнула.

– Давайте выпьем чая, господин Аров. Согреем руки и языки. У меня есть что вам рассказать.

Мы прошли на кухню, где хозяйка готовила обеды для постояльцев и здесь же, судя по всему, иногда отдыхала. У стены стояла кушетка, рядом столик и слегка потёртое кресло. Я опустился в него, хозяйка у плиты загремела чашками, залила кипяток в стеклянный чайник, насыпала чайных листьев. Вернулась ко мне.

– Не знаю, обрадую вас или огорчу, но две недели назад в Благой Дом действительно привезли новых деструктов. И среди них две девушки: одна брюнетка с обезображенным лицом, а вторая не снимает траурную вуаль.

– Они… здоровы? – вскинулся я.

– С ними все в порядке. Их хорошо кормят и пытаются лечить. – Женщина вздохнула. – Но вы ведь понимаете… разрыв Духа – дело серьезное. Мне жаль ваших родственниц. И вас. Такая трагедия…

Я рассеянно кивнул, уже плохо помня, что соврал, когда просил разыскать Зою и Ирму. Остальные деструкты, очевидно, тоже в Неварбурге. Именно отсюда отправляют поезд в Пески.

– Вот только…– Клавдия прикусила губу. – Брат обмолвился, что скоро деструктов повезут дальше. Ну вы понимаете… Благой Дом лишь временное пристанище.

– Когда?

– На следующей неделе.

Я ощутил желание снова закурить. Что ж, значит, у меня всего несколько дней, чтобы вытащить сестру и друзей. И первый почти закончился.

А я пока даже не представляю, как это сделать!

Что способен сделать один человек, затерявшийся среди шумного города?

Ничего.

А что способен сделать тот, кто носит внутри бесконечную бездну?

– Господин Аров… Роберт. Я ведь могу вас так называть? – Краснеющая Клавдия тронула мой рукав и испуганно отдернула ладонь. Я пожалел, что снял перчатки. – Что же вы не пьёте чай? Вам не нравится? Хотите, я достану пирожные? С малиновым джемом и взбитыми сливками?

Качнул головой.

– Я не большой любитель сладкого, госпожа Хок. И благодарю за вашу помощь…

– Я с радостью помогла вам! – жарко выдохнула Клавдия. Ее лицо сделалось умоляющим. – Но вы ведь не уедете сегодня, правда? Вы ведь побудете здесь еще? Я… вы можете жить совершенно бесплатно, господин Аров… Роберт. Я понимаю, что вы небогаты, и наверное… Ох! Я что-то не то говорю. Я не хотела вас задеть. Напротив! Напротив… Знаете, я очень рада, что вы поселились в моем доме… Я ощущала себя такой счастливой… Ох!

Я осторожно поставил на столик чашку. Мое присутствие влияет на людей. Меняет их. Но раньше это не случалось настолько быстро. Хозяйка отеля уже в опасности, и надо убираться отсюда как можно скорее.

Но я не ушел. Я откинулся в кресле, внимательно посмотрел женщине в глаза. Улыбнулся.

– Расскажите мне о вашем брате и о Благом Доме. Расскажите мне все, что вы знаете, Клавдия. Абсолютно все.

…Сделка с совестью похожа на брошенный с горы камушек. Маленький незначительный осколок. Сам по себе он почти ничего не значит. Но он увлекает за собой другие камни. И камни катятся, катятся… Пока все живое не погибнет под удушающим камнепадом.

***

Мне повезло во второй раз – Захар Хок, комендант Благого Дома, оказался высоким и худым. Глядя на его сестру, я опасался увидеть массивного и пузатого инквизитора, а я научился менять лицо, но не тело.

Да и с лицом не все гладко. Я уже понял, что Маска слетает от сильных эмоций, смена обличия порой происходит спонтанно, и я не всегда это замечаю. К тому же я не знаю о способностях инквизиторов. Могут ли они видеть сквозь чужие Маски? Я о таком не слышал, но что, если это возможно?

И все же придется рискнуть. Другого варианта я так и не придумал.

Клавдия рассказала, что большую часть стражей составляют обычные люди, без нейропанелей. Они стерегут ворота и наблюдают за порядком. В Благом Доме содержатся не преступники, а несчастные с разорванным Духом, чаще всего это и вовсе испуганные подростки. Подобные дома считаются не тюрьмой, а лечебницей. Но я видел массивные стены и решетки на окнах. Если это и лечебница, то никто не войдет в нее по доброй воле.

Клавдия уснула прямо на кухне, положив голову на пухлые руки. Во сне женщина продолжала шевелить губами, словно все еще разговаривала с воображаемым собеседником.

А ведь я всего лишь устал от ее присутствия и захотел, чтобы она немного помолчала.

На оставшейся части стола я разложил карту Неварбурга, купленную в книжной лавке. Обвел пальцем Благой Дом. Рядом несколько заброшенных домов, дальше склады. А за ними – то самое Лютейное поле. Неприглядный район, в который большая часть горожан старается не соваться.

В лечебнице, помимо стражей, несколько инквизиторов, включая самого коменданта.

И всех их надо обмануть, чтобы вытащить друзей.

Я задумчиво провел пальцем, не обращая внимания на сопящую Клавдию. Если бы рядом был наставник… Мне не хватало его мудрых советов. Но приемный отец и так сделал для меня слишком много, и содеянное подкосило старика, все-таки годы его молодости давно в прошлом. Все, что он может теперь, – это доживать остаток отпущенных дней в старом монастыре.

Я прищурился, рассматривая на карте центральную площадь города. Через несколько дней там пройдут массовые гуляния, праздник в честь победы миротворцев над преступниками «Снежного бунта». Тогда все закончилось хорошо для империи и плохо для мятежников, их безжалостно казнили, а монарха спасли. Юный принц вырос и повзрослел, в газетах пишут, что император Константин даже готовится передать ему правление. У наследника золотой браслет нейропанели и несколько наград, полученных в академии миротворцев и даже в реальном сражении. Со всех сторон впечатляющие достижения.

Помимо ярмарки и выступления артистов, в этот день в небо запустят тысячу красных бумажных фонариков – славя монаршую семью и миротворцев, готовых до последней капли крови защищать империю.

А еще там будет большая часть города. Кто же откажется посмотреть на венценосных особ да погулять на празднике?

Пока не ясный, но в голове уже вырисовался план.

Сложив карту, я сунул ее в задний карман джинсов. Поднял рамку с фото, которую принесла Клавдия, и подошел к окну. Разгулявшаяся стихия утратила силу, буря превратилась в слабый дождь. Инквизитор Хорк сурово и подозрительно глядел на меня с фото, и я поморщился.

Под фонарем на улице шевельнулась темная тень. Кто-то быстро пересек полосу света и снова скрылся во тьме. Но не ушел. Я чувствовал чужой внимательный взгляд, и мне это не понравилось.

Значит, не показалось. Кто-то следил за мной от аллеи с сакурами до этого дома. Кто-то заметил обуглившиеся в моих руках лепестки. Кто это был? Инквизиторы? Безопасники? Но в дверь стражи порядка не ломились, а колокольчик на стойке молчал.

Я сделал мягкий шаг назад, отступая от окна. Не глядя вытащил из подставки кухонный нож, сжал его в ладони. Но когда снова подошел к окну, ощущение чужого взгляда исчезло.

Оставив сопящую Клавдию, я тихо закрыл дверь и прошел на второй этаж, в свою комнату.

…В эту ночь мне снились розовые пряди. Прохладные в моих пальцах. Такие шелковые, что не хочется разжимать ладонь. Миг – и розовое тает, становясь серебряным. Ветер воет в трубе маленькой хижины, затерянной среди снежных гор. И та, что лежит рядом, подставляет губы для поцелуя.

Частью холодного и неспящего сознания я понимаю, что вижу лишь воспоминание. Что могу открыть глаза и прекратить этот запретный сон. Но я их не открываю. Я погружаюсь глубже в греховную грезу и позволяю нашим губам соединиться.

Глава 6. Рвы и барханы

С кровати я встала невыспавшаяся и оттого чертовски злая. Зеркало за ширмой отразило бледную и взъерошенную Кассандру. Черные буквы на моей светлой коже сегодня казались особенно темными. Я медленно провела по ним пальцем. «Бремя свое несу с радостью, ибо бремя мое легко…» Слова, выжженные епитимьей, слишком о многом напоминали. Да еще и этот ночной сон…

Зеркало показало предательски покрасневшие щеки. Днем я гнала мысли об Августе, но была не властна над ночными снами. Он снился мне, и эти сны будили внутри пожар. Хотя что может быть менее совместимо, чем святоша Август и чувственное волнение? И все же… Во снах он целовал меня, снова и снова. И это прикосновение губ ощущалось венцом порока. Непозволительно… прекрасно.

Но в нашем случае лучше остановиться на первом слове.

Непозволительно. И точка.

Приняв душ и собрав волосы в хвост, я подергала ненавистную серьгу в ухе. Издеваясь над моей злостью, она осталась на месте, только мочка нещадно покраснела.

Завтракала я всегда в одиночестве, за мой стол никто не садился, да и я не желала делить это время с адептами. Неторопливо пережевывая омлет с кусочками бекона и томатов, я размышляла о вчерашней прогулке по южной башне. И обо всем, что довелось увидеть и услышать.

– Эй, Кассандра, – широко улыбнулся верзила Лю, проходя мимо с подносом, на котором высилась целая гора еды. – Поешь как следует, сегодня новый спарринг! И если поставят со мной, то твои хитрости уже не помогут! Я надеру твой красивый зад, Вэйлинг!

Парни за соседним столиком радостно рассмеялись, кто-то заулюлюкал. Я изящно промокнула краешек рта льняной салфеткой и обворожительно улыбнулась.

– Мой красивый зад навсегда останется лишь в твоих влажных мечтах, малыш Лю-Лю. Поверь, у меня в запасе столько хитростей, что тебе и не снилось.

На другой половине гостиной захлопали девушки. Воинственная Ханна подняла вверх большой палец.

Верзила насупился и покраснел, казалось, еще миг, и не сдержится – швырнет в меня поднос. Но за это грозило немедленное перемещение в карцер. Выяснять отношения и драться дозволялось только на тренировочном поле. Любая потасовка в стенах Кастела жестоко пресекалась и наказывалась.

– Ты точно труп, Вэйлинг! – прошипел Лю, сдерживая злость. Судя по красному лицу – ему это давалось с трудом. Светло-фиолетовая серьга в его ухе мелко дрожала.

Я царственно махнула рукой, словно королева, отпускающая надоевшего прислужника.

– Продолжай мечтать, малыш.

Оглядываясь и бросая на меня зверские взгляды, Лю ушел за свой стол. Веридов положил ладонь на плечо друга, что-то ему нашептывая. Я вернулась к прерванному чаепитию. Но вкусный ягодный напиток больше не доставлял удовольствия. Чертов верзила все-таки испортил мне аппетит! Или он испортился от мысли о новом спарринге, который ждал после лекций? Я в Кастеле чуть больше месяца, но уже изрядно надоело, что меня регулярно пытаются убить!

Отставив недопитый чай, я покинула гостиную, ощущая, как смотрят в спину адепты.

Лекции оказались скучными. Наставник – белобородый старик – рассказывал историю святого воинства, но я не слушала. Я бездумно чертила на бумаге круги и спирали, думая, что делать дальше. Но увы, не находила ответа. А потом мысли и вовсе сбились на ночные сны. И чем сильнее я запрещала себе о них думать, тем, конечно же, больше думала! И гадала, был ли поцелуй – лишь моей грезой или… или этот сон мы разделили на двоих? Часть чужой души образовала между нами связь, и моя тень с глазами темнее ночи все еще была рядом. Невидимая, но была. Я ощущала Августа. И гадала, чувствует ли он то же самое.

– …надо открыть окно, дышать нечем!

Брюзжащий голос преподобного прервал мои мысли, и я подняла голову. Адепты обмахивались тетрадями, многие покраснели. И в лекторной действительно ощущался жар, словно летний зной вдруг заполнил комнату. Но тут ударил гонг, извещая о конце урока, и адепты сорвались с места, спеша покинуть и нудного старика-историка, и душную лекторную.

Я тоже собрала свои тетради. На листе, где я бездумно водила ручкой, остался рисунок. Бесконечность звезд и созвездий… Пару мгновений я смотрела на них. А потом сжала в кулаке и выбросила в корзину. Если бы можно было точно так же выбросить и свои чувства!

***

Тренировочное поле для адептов я ненавидела всей душой. Полем оно лишь называлось, но на самом деле состояло из множества кусков и лабиринтов, участков леса и даже болота. Кое-где высились полуразрушенные здания, стены и искусственные насыпи или тянулись рвы. Одновременно на поле могли находиться несколько десятков соперников, по каждому спаррингу начислялись баллы. Дополнительные получал тот, кто продержится дольше всех и завладеет белым платком, который в центре поля трепал ветер.

Сегодня адептов привели в самый дальний угол поля, на котором я еще не бывала. Вместо леса или холмов здесь виднелись песочные насыпи, имитирующие барханы. Наблюдатель – суровый бородач-инквизитор – указал на сложенные куски черной ткани. Ряды адептов в одинаковой форме дрогнули, все бросились к столу.

– Это еще зачем? – удивилась я, поспешив тоже присвоить длинный хлопковый отрез.

Ханна рядом со мной хмыкнула и торопливо обернула полотно вокруг головы, прикрывая лоб, нижнюю часть лица и шею.

– В моих интересах, чтобы ты не знала, Вэйлинг, вдруг сегодня ты – мой противник? – Голос девушки сквозь намотанные слои звучал глухо. – Но я люблю честное сражение, а без тагельмуста у тебя нет шансов победить. Поэтому вот тебе совет – сделай, как я.

Я посмотрела на почти рубиновую каплю в ухе Ханны. Еще немного, и девушка получит красный аксельбант, станет не адептом, а инквизитором. Что ж, пожалуй, ее опыту стоит довериться.

Торопливо и неумело намотав полосу хлопка, я подошла к краю поля. И как раз вовремя – прозвучал гонг и над самым высоким барханом взвился белый платок. Адепты ринулись к нему. Я тоже побежала, радуясь простоте задания. Но тут раздался глухой, набирающий силу гул и сама земля завибрировала. Барханы вздрогнули, песок, до этого казавшийся плотным и надежным, потек словно живой. Девушка рядом со мной вскрикнула и упала, покатившись вниз. В яму! Предательский песок раздвигался, образуя чавкающие рвы, наполненные грязью и болотной тиной. Фу!

Пока я оглядывалась, несколько парней вырвались вперед. Сильные тренированные адепты легко прыгали по редким камням бархана, почти добравшись до вершины. И тут снова загудело, где-то заработали огромные лопасти, а песок взвился в воздух сплошным потоком, ударяя в лицо жесткими сухими оплеухами и сбрасывая адептов с вершины. Я тоже не устояла и покатилась вниз. Встав на ноги, повертела головой, пытаясь хоть что-то рассмотреть в желтой песчаной буре, которая выедала глаза и скрипела во рту. Теперь-то я поняла, зачем нужна защита! Правда, мой неумелый тагельмуст плохо держался, порывы жесткого ветра трепали кончик ткани.

Глянув на вершину бархана, где копошились адепты, я махнула рукой. Черт с ним – с белым платком. Не так уж мне и нужны дополнительные баллы. Вполне могу и тут переждать бурю…

Сильный удар сбил меня с ног и уложил щекой на песок. Перекатившись, я вскочила, сжала кулаки. Из бури выступила фигура, и я вздохнула с облегчением – девчонка! Всяко лучше, чем верзила Лю или, например, Железный Борис – адепт с огромными кулаками…

С девчонкой-то я точно справляюсь!

Новый удар едва не сломал мне ребро и отправил обратно на песок. Я поднялась, уже ощущая подступающую злость. Попыталась рассмотреть соперницу, но видела лишь полосы черной ткани, намотанные на лицо девушки. Кстати, ее тагельмуст выглядел идеальным. Рассмотреть лучше не получалось, даже просто держать глаза открытыми удавалось с трудом. Казалось, что на моих ресницах уже выросли собственные барханы, веки нестерпимо пекло. Новый удар! Еще сильнее и яростнее. Словно соперница хотела не просто победить в состязании, а прикончить меня! Может, это Виона, которая боится за свою тайну? Которую я даже не знаю, к слову…

– Эй, полегче… – начала я и снова покатилась по песку, сбитая яростным ударом. Щека горела – похоже, я разодрала кожу. Гадина повредила мое лицо! Даже злобный Лю не рисковал бить по нему. Вероятно, справедливо опасался, что за это я прирежу его ночью во сне, наплевав на правила Кастела!

Ах так!

Я вскочила, развернулась, ударила… Но фурия в идеальном тагельмусте оказалась безумно сильной! И такой же злобной. Ее нога врезалась в мой живот, и не успела я встать, как гадина прыгнула сверху.

Я попыталась ее сбросить, перевернулась, но соперница прижала меня и уперлась коленом в спину. Во мне что-то хрустнуло, окатило болью и ужасом. Показалось, что мерзавка сломала мне спину! Извернувшись, я швырнула ей в лицо горсть песка и услышала вскрик. Шатаясь, я поднялась, и пока соперница терла воспаленные глаза, пнула ее по ногам. Та упала, но каким-то образом сумела зацепить и меня.

Мы покатились вниз по движущемуся бархану, молотя и избивая друг друга. Плюх! Песочный зев раскрылся, и мы угодили в жидкую грязь. Мне повезло – я оказалась сверху. С воплем сжала шею барахтающейся подо мной девушки, макнула ее лицом в чавкающую жижу, не давая подняться.

Фурия обмякла. Но стоило убрать руку, как гадина взвилась, сбросила меня со своего тела и ударила. Промахнулась. Кулак скользнул по скользкой ткани на моем лице. Плохо завязанное полотно окончательно размоталось и слетело с моей головы. Впрочем, в нем уже и не было проку. Мы барахтались в грязи, толкая друг друга и пытаясь утопить. Жидкая грязь покрывала нас обеих с ног до головы. Ударить со всей силы не давали усталость и месиво, плюхающее у колен. Фурия попыталась снова достать меня ногой, но не удержалась и шлепнулась на зад. Я захохотала, верно, представляя собой ужасающее зрелище – злобное чудовище, у которого вместо лица глиняная маска.

Кое-как дотащив тело до соперницы, я ткнула ее головой в край рва. Из-под ее тагельмуста вывалился кончик косы – рыжей. И пока я таращилась на него, мерзавка вывернулась из моей хватки, врезала мне под дых и сразу – по ногам, заставляя свалиться в грязь. И оседлав сверху, обхватила локтем шею. Сдавила. Я захрипела, перед глазами поплыли черные круги.

«Вот и конец», – мелькнула в голове какая-то заторможенно-спокойная мысль. Гадина на спине меня душила и, похоже, не собиралась останавливаться. И кажется, я знала почему.

Круги и звезды перед глазами закружили сильнее. Их вихрь завораживал и пленил, отвлекая от боли и удушья. Бесконечность созвездий наполняла меня. Еще миг… Еще один лишь миг, и…

Гадина разжала захват и слезла с моей спины.

– Я победила. – Ее голос звучал хрипло. И… знакомо.

Звезды и созвездия внутри меня погасли, оставив лишь тьму.

Хрипя и кашляя, я перевернулась на спину и медленно, с трудом поднялась.

Оказывается, искусственный ветер стих, барханы снова лежали монолитными кучами песка. Далий махал добытым на вершине белым платком. Но на него почти никто не смотрел. Адепты и наставники столпились вокруг рва, наблюдая за двумя борющимися в грязи девушками. За мной и гадиной с рыжей косой. Я медленно опустила взгляд. Жижа пропитала тонкую тренировочную сорочку и брюки, обозначив контуры и изгибы. Макс Уджин одобрительно присвистнул, другие парни поддержали. Моя соперница выглядела не лучше, ее форма также облепила тело – стройное, но более пышногрудое и крутобедрое, чем мое.

– Обалдеть, – выдохнул Тиен Скворовски. Из его разбитого носа текла кровь, но похоже, парень этого не замечал, увлеченный представлением. – Вот это зрелище! Святой Дух, я же сегодня не усну! Девчонки, а может, повторите? На бис?

Мы с рыжей гадиной переглянулись и одновременно скривились. Я увидела, как сузились ее глаза, хотя лицо девчонки все еще прикрывала ткань.

Оттолкнув протянутые руки парней, соперница полезла из рва. Я от помощи не отказалась и потому оказалась наверху раньше. На миг возникло искушение пнуть мерзавку, отправив обратно в жижу, но я удержалась, понимая, что ничего этим не добьюсь.

Наши взгляды снова встретились. Но не успела я ничего сказать, подошел наставник.

– Вижу, знакомство состоялось, – хмыкнул инквизитор, рассматривая стекающие с нас потоки грязи.

Фурия кивнула и принялась разматывать ткань на голове. Виток, еще один. И девушка повернулась, с презрением и злостью глядя на меня. Серьги адепта на ней не было.

– Какого хрена, – процедила я, вдавливая в ладони снова сломанные ногти.

Фурия, едва не убившая меня в грязи, прищурила светло-карие глаза.

– Не рада меня видеть, Кассандра?

Джема Ржаник, а это была именно она, откинула на спину пушистую рыжую косу. К моей злости, она выглядела почти чистой, в отличие от моего слипшегося в грязи хвоста.

– Господа адепты, раз знакомство уже состоялось, позвольте представить вам квалифицированного миротворца третьего уровня, проходящего в Кастеле усиленную подготовку. Джема будет тренироваться с вами, а значит…

Дальше я слушать не стала. Развернулась и хромая пошла прочь от поля и от Джемы, глядящей мне в спину. Этот взгляд прожигал дыру. Если бы он мог убить, я бы уже упала замертво. Впрочем, волей неведомых мне жестоких богов, скоро это может случиться на самом деле. Никогда не поверю, что Ржаник решила повысить в здешней обстановке свой уровень. В Кастел ее привела ненависть. И желание сделать чучело из своей давней соперницы.

Отлично. Ненавижу Кастел!

***

На этот раз не пришлось никого прогонять, удивительно, но когда я заползла в лаваторий, он оказался пустым. Стянув насквозь грязную форму и дрожа всем телом, я постояла под искусственным водопадом и залезла в белую чашу. Молочная жижа неприятно сомкнулась у лица, и я устало прикрыла глаза.

Но шаги заставили снова их открыть и зашипеть. Тоже шатаясь, в «молоко» медленно забиралась Джема. Увидев меня, она вздрогнула. Потом вздернула подбородок и опустилась на дно. Некоторое время мы лежали молча, сверля друг друга свирепыми взглядами.

Мне надоело первой, и снова опустив ресницы, я попыталась расслабить тело. В молоке нельзя двигаться и нельзя напрягаться, иначе трясина засасывает сильнее.

Но я это знала, а вот Джема, похоже, нет. Когда густая как кисель жидкость покрыла ее тело и начала обволакивать, подобно паучьему кокону, глаза девушки испуганно распахнулись. Она забила руками, пытаясь выбраться и увязая еще крепче. Чем больше сопротивление, тем меньше шансов…

Несколько минут я злорадно наблюдала, как «молоко» пожирает Ржаник, утаскивая на дно. По грудь, по шею, по глаза, в которых плескалась паника. Джема билась и карабкалась, скребла ногтями по скользким вогнутым бортам. Но я-то знала, что это бесполезно. Некоторое время я лениво размышляла, не дать ли чаше поквитаться за меня. А что, одной проблемой меньше…

– Расслабься, – буркнула я, поймав обезумевший взгляд Джемы. – Просто расслабься и успокойся. Ну если хочешь жить, конечно.

Ржаник дернулась. И замерла, вытянувшись в струнку. Бурлящее вокруг нее молоко тоже замерло в ожидании. А потом разгладилось, словно натянутая на теле простыня. Уже легко, без усилий, Джема подняла голову и сделала глубокий вдох.

Я с некоторым недовольством подумала, что Ржаник сумела справиться с паникой гораздо быстрее, чем я в свой первый раз.

– Почему… меня… не предупредили… об этом? – выдохнула она.

– Потому что это Кастел. Здесь ни о чем не предупреждают, – буркнула я. – Эффект неожиданности и твоя готовность к… сюрпризам – важная часть обучения.

Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами.

– Наверное, пришлось постараться, чтобы добраться до меня даже в Кастеле, да, Ржаник? Ненависть творит чудеса.

– Моя вполне оправдана, Вэйлинг!

– Ты ведь понимаешь, что не можешь меня убить? Это преступление.

Молоко у рук Джемы всколыхнулось, верно, рыжая сжала кулаки. Но тут же снова расслабилась. Что ж, она всегда быстро соображала.

– Зато я могу на законных основаниях избивать тебя на поле. – Исцарапанное лицо Джемы озарила почти счастливая улыбка. – Каждый день, Кассандра. Я буду делать это каждый день. Сегодня тебе повезло. Но завтра…

Еще одна улыбка, и я поежилась, не сдержавшись. Джема сильнее меня. Всегда была. Я слишком тонкая, в моем теле нет мощи. Ржаник всегда казалась рядом со мной крепким дубком, всеми корнями впившимся в земную твердь. К тому же она довольно умелая, я помнила ее точные и сильные удары.

– Ты – чокнутая.

– А ты – стерва, уводящая чужих женихов!

– Да забери ты его обратно, спасибо скажу! – выкрикнула я, и молоко пошло возмущенной рябью. Я понизила голос. – Дамир вбил в голову, что хочет жениться на мне. Только вот я этого совсем не хочу!

– Врешь!

– Не вру. Больше всего я хочу разорвать эту помолвку.

Джема тяжело задышала, всматриваясь в мое лицо и ища признаки лжи. Не знаю, что она там увидела, кроме царапин и заживающих ссадин, но нахмурилась.

– Не понимаю. Ты носишь его кольцо, а «Вестник Старограда» уже написал о вашей свадьбе. Я знаю, что даже платье уже сшито! И ты уверяешь, что тебе не нужна эта свадьба? Еще скажи, что Дамир тебя заставляет и шантажирует!

– Думай, что хочешь, – внезапно устала я и от Ржаник, и от разговора. – Но я сделаю все, чтобы избежать этой свадьбы. И это правда, Джема. Единственная правда, которую ты от меня услышишь!

Хватаясь за бортик, я доползла до лесенки и вытолкала себя из жижи. Исцелив тело, молоко больше не держало меня. Забралась в черную чашу и села спиной к Джеме, решив сделать вид, что моей заклятой подруги вовсе не существует.

Что бы ни решила сама Ржаник, но больше она со мной не разговаривала. Впрочем, и убить тоже не пыталась.

Глава 7. Снежинка и Крапива

К сожалению, чтобы отделаться от Джемы полностью, пришлось бы покинуть Кастел. Пока мне это не удавалось, так что я видела пушистую рыжую косу, мелькающую в коридорах, замечала взгляд прищуренных глаз, наблюдающих за мной на лекциях.

После представления, которое мы устроили в грязи, Джема мигом стала всеобщей любимицей, удивительно, но с ней хотели общаться не только парни, но и девушки. Я за месяцы не завела ни одного друга или даже приятеля, а вот Ржаник уже на второй день весело болтала и смеялась в кругу адептов. Может, дело было в располагающей теплой улыбке Джемы или том, как она слушала – внимательно, словно ей действительно было интересно.

Меня все это почему-то злило.

А спустя три дня Ржаник нарушила мое уединение за ужином, усевшись напротив. Я даже опешила от подобной бесцеремонности.

– Совсем обнаглела?

На Ржаник красовалась черная форма инквизитора, но без аксельбанта и айка – серьги адепта. Вместо них ее рукав украшала зеленая полоса миротворца.

– Наглости я училась у лучшей, – хмыкнула мерзавка. – У Кассандры Вэйлинг. Слышала о такой?

Ровные зубы девушки впились в румяный бок булочки с малиной, и Джема замычала от удовольствия. Капли повидла брызнули и упали ей на подбородок, но Ржаник это ничуть не смутило. Наверное, в этом тоже таился секрет ее обаяния. Джема была простой и понятной, как зарумянившийся в печи хлеб.

– Что тебе надо?

– Поужинать, – хмыкнула Ржаник, потянувшись к новой сдобе – с миндальным кремом. – И поговорить. Я обдумала твои слова, Кассандра. Не знаю, что у вас происходит, но если ты сказала правду и не желаешь свадьбы… мы можем заключить соглашение.

– Какое же?

– Ты поможешь мне вернуть моего жениха.

– А что взамен?

– Я не стану на каждом спарринге ломать твои кости, Кассандра, – усмехнулась Джема, рассматривая меня. – Ну и еще помогу, не забывай, что я квалифицированный миротворец и многое умею. А ты… – Ржаник усмехнулась, – хреново дерешься, Вэйлинг.

– Я едва не утопила тебя в грязи!

Она щелкнула пальцами – и вилка на столе согнулась. Я уставилась на нее, не веря глазам. О Ржаник говорили, что она очень способная. Но я не знала – что настолько. Если бы мерзавка применила силу Духа на тренировке, от меня осталось бы мокрое место.

Джема кивнула, довольная произведенным впечатлением.

– Вижу, ты поняла. Помоги мне – и я в долгу не останусь. Научу всему, что знаю, потренирую. Ты слишком слабая, а значит, никогда не получишь рубин. – Джема тронула свое ухо. – Да, я знаю о порядках в Кастеле.

– Может, я не хочу его получать!

– Ну и зря. – Джема потянулась к очередной булке и с наслаждением вгрызлась в хрустящий бок. – Не знаю, что ты натворила и как угодила сюда, но уйти не можешь. Если бы могла – уже помахала бы Кастелу рукой. Но ты здесь. И чтобы стать свободной, у тебя один путь, Вэйлинг. Заменить стекляшку в твоем ухе на рубин и получить красный аксельбант. Квалифицированные инквизиторы могут сами распоряжаться своей жизнью.

Я сдержала кривую улыбку. Инквизиторы – да. Деструкты – нет.

– Ты и о Дамире знала? – тихо спросила я. – Что он – инквизитор.

– Конечно, – снисходительно улыбнулась Джема. – В отличие от тебя, я спала с ним в одной кровати, Вэйлинг.

– В отличие от меня? – подняла я брови.

– Да. И это я тоже знаю. Не спрашивай, откуда. Но это заставляет меня тебе верить. Немного. Дамир бывает очень… упрямым. Надо показать Норингтону, что ты не так хороша, как он думает.

– Я пыталась неоднократно, – поморщилась я.

– Попытаешься снова!

На возглас обернулись другие адепты, и Джема прикрыла глаза, успокаиваясь.

– Вместе мы придумаем, как расстроить свадьбу, а дальше я разберусь. Ну так что?

Я сложила руки на груди, размышляя, насколько могу довериться Ржаник. С другой стороны… что я теряю?

– Если будешь лопать столько булок, растолстеешь – и никакое соглашение не поможет вернуть жениха, – проворчала я.

Джема хмыкнула, доев сдобу и слизав с пальцев крем. Я закатила глаза.

– Со своей фигурой я разберусь сама, не переживай, Вэйлинг. Ну так что?

– Перемирие? – подняла я брови, и Джема поморщилась.

– Скорее пакт о ненападении.

Она протянула руку, на запястье блеснул белый браслет нейропанели.

– Помой сначала, – недовольно сказала я, и рыжая хмыкнула.

– Только не забывай, что я по-прежнему терпеть тебя не могу, Вэйлинг.

– Это взаимно, Ржаник, – сказала я.

Королевы знают, когда отступать. И когда для победы нужно заключить союз с заклятым врагом.

***

Уже спустя несколько дней я вспомнила, почему Джема Ржаник стала одной из лучших не только в Нью-Касле, но и в Аннонквирхе. Рыжую отличала ослиная целеустремлённость и напор, которому мог бы позавидовать ледокол, пробивающий вековые айсберги в замерзшем океане. Внутри нее скрывался вечный двигатель, которому не нужны были передышки. А на очередной нашей тренировке я начала подозревать, что этот двигатель работает на многолетней злобе, которой Джема сейчас нашла применение.

Хитрый удар – и я улетела на пружинистые циновки. Снова.

Мы с Джемой занимались в крытом зале, предназначенном для индивидуальных спаррингов. Признаться, до появления Ржаник я даже не знала, что такие здесь имеются. Оказывается – в них могли приходить все желающие, чтобы отработать приемы. Вот мы и отрабатывали. Хотя я пока большей частью валялась на циновках и пыталась вспомнить, почему я не могу взять нож и прирезать рыжую гадину.

– Признайся, что тебе просто доставляет удовольствие меня бить, – протянула я, поднимаясь. В голове шумело.

Ржаник весело рассмеялась.

– Не без этого, – хмыкнула она. – Соберись, Вэйлинг. У тебя слишком слабый удар.

– Даже если я соберусь, сильнее мой удар не станет, – мрачно произнесла я.

– Это точно. Тонкое тело, худые запястья, слабый кулак. В прямой атаке ты не победишь даже подростка, – припечатала Джема. И вдруг добавила: – Но ты быстрая. Очень быстрая. Ловкая. У тебе идеальное сопряжение движений и невероятный баланс. Я никогда такого не видела. Ты могла бы без страховки танцевать на канате, протянутом через горящую пропасть. И знаешь, я бы поставила на то, что этот танец будет великолепным.

Я несколько ошарашенно молчала. Неожиданные слова Ржаник оказались… приятны? С чего бы мне таять от ее странной похвалы? Может, дело в том, что меня слишком давно никто не хвалил. Я слишком привыкла быть стервой, изгоем и паршивой овцой.

– Нужно использовать твои сильные стороны. – Джема задумчиво прошлась перед циновкой, на которой я сидела. – Вставай, Вэйлинг! Ну-ка, ударь меня.

Я закатила глаза. Сама же сказала, что прямая атака – бесполезна…

– С удовольствием, конечно, но… – буркнула я и ударила, метя Джеме под дых. Конечно, атаку она отбила.

– Вэйлинг, ты меня слушала? Я ведь перечислила твои козыри! Используй их!

Я нахмурилась. Ловкость, сопряжение движений, баланс… То, что могу я и не могут другие?

– Ты говоришь какую-то чушь, как будто я могу… – начала я, отвлекая, и ударила правой рукой, снова метя в грудь.

А когда Джема закрыла мягкое место, левой я врезала ей по скуле. Среагировать Ржаник не успела, и мои костяшки заныли. Я рассмеялась.

– Ого! А бить тебя весьма приятно!

Джема бешено сверкнула глазами, выдохнула. Потерла скулу, на которой уже наливался фиолетовый след.

– Забыла еще одно твое качество, – процедила она. – Демонское коварство! Ты меня обманула!

– Ну да, – от радости я даже взбодрилась. – И скажи спасибо, что к твоему лицу приложилась моя левая рука. Все-таки она у меня послабее!

– Ах ты… Ладно. Неплохо, Вэйлинг. – Рыжая скривилась, но потом ее губ коснулась улыбка. – Неплохо. А сейчас попробуем…

Договорить она не успела. Дверь открылась, впуская пятерых адептов. Впереди шел Лю, за ним его друг Далий Веридов, агрессивный Макс и двое братьев Харвей. Пятерка, которую все в Кастеле предпочитали обходить стороной. Их появление в этом зале явно не обещало мне ничего хорошего.

– Я ведь сказал, что она здесь, – недобро усмехаясь, произнес Лю. – Ну здравствуй, Кассандра.

Пятеро растянулись, закрывая мне дорогу к выходу. Я кинула быстрый взгляд на окна – но все они были закрыты и находятся довольно высоко.

Ржаник молча наблюдала за приближением адептов. Далий кивнул ей.

– Джема, тебе лучше выйти. У нас небольшой разговор с Кассандрой. По душам.

– Придется объяснить этой… девушке, как надо вести себя в Кастеле. – Лю растянул губы, показывая жуткие, сточенные острыми треугольниками зубы. – Не понимает она, кто здесь главный. Не знает, как должны вести себя стекляшки. Хотим научить… правилам.

Я снова обвела взглядом зал. Может, успею проскочить между братьями? И зачем только я пришла сюда!

Джема понимающе хмыкнула.

– Ну да. Вэйлинг и правила. Несовместимые вещи.

– Ничего, мы сейчас совместим, – с угрожающим весельем добавил Макс. – А ты иди, Джема, иди.

– Можно, да? – серьезно спросила Ржаник.

– Угу. К тебе-то вопросов нет…

– Вот спасибо, – обрадовалась рыжая. Я напряглась как пружина, готовая сорваться с места. – Ну я тогда пойду. Ах да, Вэйлинг… – Джема повернулась ко мне. На ее губах возникла странная предвкушающая улыбка. И быстро, одними губами рыжая произнесла: – Твои двое слева.

Что?

Я моргнула. Мне ведь не послышалось? Но Джема, кинув быстрый взгляд на адептов, поправилась:

– Ладно, один. Остальные мои.

Я ощутила, как что-то теплое наполнило грудь.

Мотнула головой.

Слева стояли Лю и Далий.

– Двое, – сказала я. И усмехнулась: – Или учитель не верит своему ученику?

– Джема, так ты уйдешь или нет?

– Нет, – весело сказала рыжая, разворачиваясь. – Хорошо, Вэйлинг. Двое!

Я танцуя скользнула к Лю и прижалась к нему всем телом. Адепт опешил, его горло дернулось. Я потянулась к бритому затылку, обхватила, чтобы достать до уха парня. У меня был лишь миг – короткое мгновение его замешательства, которым я должна воспользоваться.

Мой шепот шелковой лентой обвил его Дух.

– Ночь так темна, и сны так сладки. Хотя порой и непонятны, но глубоки, как омут вод… И я – лишь сон. Спи малыш Лю. Спи.

Мои личные сны – невинные и греховные одновременно, на миг мелькнули сладким воспоминанием, перехватили горло. И голос чуть дрогнул на последнем слове. Но Лю уже застыл, сонно моргая. Его тело тяжело обмякло и начало заваливаться. Я танцуя отступила назад, и верзила грохнулся на пол.

– Какого демона? – завопил Далий.

Краем глаза я видела хаос там, где кружила Джема. Мелькнуло, разворачиваясь, что-то длинное, тонкое, блестящее… словно серебряный луч, рожденный в руках Ржаник и подвластный ей… Проволока? Тонкая металлическая проволока, которая змеей обвивала мужские тела!

Но увидеть больше я не успела, на меня напал Веридов.

Я скользнула к нему, занося руку для удара в живот, и уловила искру торжества в его бледных глазах. Далий знал, чем закончится для моей руки такой удар. Вот только благодаря прогулке по чужим комнатам, я тоже это знала. Левая рука – обман, а правая… правая бьет прямо в горло! Захрипев и вытаращив от изумления и боли глаза, Веридов рухнул рядом со своим другом.

А я, пританцовывая, обернулась. Трое адептов валялись на полу, надежно связанные металлической леской. Стальная нить обвивала их руки, ноги и шеи, впиваясь в кожу и заставляя парней стонать, нервно дышать и потеть от ужаса. Малейшее неловкое движение хоть одного из них могло привести к пугающим последствиям. Например, к тому, что леска натянется, и чья-то голова отделится от тела.

Я никогда такого не видела, но умения Джемы… впечатляли. До мурашек!

– Теперь поняли, кто тут устанавливает правила? – Я остановилась напротив связанной троицы. Марк дернулся ко мне, и стальная леска натянулась. На шеях братьев Харвей выступили капли крови.

– Не шевелись, – едва двигая губами, прошептал один из них. – Умоляю, только не шевелись…

– Я так долго не выдержу…

– Просите прощения, придурки!

– Мы не собирались тебя бить! – не слишком искренне произнес Марк. – Всего лишь поговорить.

– Вот и поговорили. – Я почти ласково провела рукой по щеке парня. – А если захотите пообщаться снова, Джема отрежет вам головы. Или не головы. Это как повезет. Ясно? Не слышу.

– Ясно! – сиплым шепотом ответил Марк. Остальные молчали, боясь даже открыть рты.

Ржаник тронула мое плечо, ее глаза блестели.

– Надо уходить, – тихо сказала она. – Я не могу держать нить слишком долго. Бежим!

С едва уловимым звоном стальная нить начала разматываться, но мы уже были у двери. А когда выбегали, Джема наклонилась – и металлический луч скользнул ей в руку, сворачиваясь кольцами.

За спиной раздался рев четверых адептов, переходящий в злобные ругательства. Но мы уже неслись по коридору, хохоча как ненормальные. Весь мой ужас, одиночество, страх и растерянность вылились в эту победу и этот смех. Я бежала по темным извилистым коридорам Кастела и хохотала в голос, словно брала реванш над этим местом. Я победила! Адептов, которые хотели причинить мне вред, инквизицию, сам Кастел!

Мой смех звенел победным кличем, и впервые за долгое время я не чувствовала себя одинокой. Потому что Ржаник бежала рядом и тоже заливалась, как дикая лошадь.

Я решила пока не думать о том, что она мой враг.

Я просто наслаждалась моментом.

Уходя от погони, мы петляли по галереям и лестницам, пока я не рванула к самой дальней, закрученной лихим винтом.

Едва дыша, мы забрались на самый верх черного замка. Здесь тянулись пыльные заброшенные мансарды, ведущие в шпиль с давно остановившимися часами. Здесь мы и рухнули прямо на пол и некоторое время лежали, глядя на огромный механизм с заржавевшими шестерёнками, огромными винтиками и тусклыми втулками.

– Нас… здесь… не достанут? – переводя дыхание, спросила Джема.

Я качнула головой. Помимо меня, никто в Кастеле не испытывал желания гулять по краю пропасти. Верхние этажи замка давно не использовались, доски здесь прогнили и грозили обвалиться от каждого неосторожного шага. А о часовой башне и вовсе ходили дурные слухи. С десяток лет назад наставники нашли мастера, который согласился починить часы, но когда тот приступил к работе, доски треснули и часовщик полетел вниз с высоты десятков метров. Пробоина в полу так и осталась, ее никто не заделал. Со временем она лишь увеличивалась. С тех пор сюда не поднимались даже уборщики. Так что это место я присвоила в свои личные владения, не опасаясь, что здесь меня хоть кто-то потревожит.

– Боги, давно я так не веселилась, – наконец отдышавшись, сказала Джема. Хмыкнула, глядя на меня. – А ты удивила. Молодец, Снежинка.

Давно забытое имя из детства всколыхнуло внутри что-то теплое. Я отвернулась, не желая это что-то показывать.

– Ты тоже. – Детское прозвище я произносить не стала, но слово «Крапива» повисло в воздухе. Снежинка и Крапива – обе обжигают, но каждая по-своему. Когда-то это было о нас. В другой жизни. – У тебя отличное оружие. Это леска из стали?

Ржаник любовно погладила блестящие кольца. Нить свернулась в тонкий жгут и стала почти незаметной. Джема засунула ее в карман.

– Я еще учусь с ней работать. Но выходит неплохо, да?

Мы снова рассмеялись и одновременно отвели взгляды. Никаких воспоминаний. Никакой дружбы. Это пакт о ненападении.

– А ты изменилась, Кассандра. Я… не ожидала. – задумчиво произнесла Джема. – Вроде та же стерва, но в то же время… нет. Может… Может, я тебя совсем не знала? Может, в Нью-Касле я слишком сильно тебе завидовала, чтобы узнать?

– Тебя что, ударили по голове? – изумилась я, и Джема слегка покраснела.

– Да ладно тебе. Конечно, я тебе завидовала. Все девчонки тебе завидовали. И даже некоторые парни. Ты же была королевой. Эти твои невероятные наряды, украшения, высоченные каблуки. Ума не приложу, как ты на них ходишь. И главное – твой нос. Ты держала его так высоко, словно хотела поспорить с богами. Это все невероятно раздражало. Но и восхищало, признаться… Но знаешь… однажды я подумала, что это не так-то просто – быть тобой. Быть королевой. И все мы завидовали, потому что понимали – никто из нас так не сможет. Даже если не будет тебя, мы не сумеем занять освободившийся трон. Никто не сможет. Потому что для трона нужен характер, как… у Кассандры Вэйлинг. Такая вот штука. Но раньше я этого не понимала. Может, однажды я просто повзрослела.

Я молчала, слишком удивленная, чтобы говорить. Некоторое время мы смотрели, как в лучах света танцуют пылинки.

– И то, что случилось в Нью-Касле… В той чайной. Нам надо об этом поговорить, Вэйлинг. В тот день я… я… апчхи!

Джема оглушительно чихнула. И еще раз.

– А черт, у меня в носу кошки скребут! Ты как хочешь, а я спускаюсь. Здесь жутко пыльно. И да, чертовски страшно. У меня голова кружится от этой высоты. Ты идешь?

Я заколебалась. Признание Ржаник выбило меня из колеи. И кажется, продолжать разговор я слегка… трусила?

– Еще побуду.

Ржаник кивнула и, опасливо разведя в стороны руки, двинулась по доске через яму. Перейдя на другую сторону и с облегчением вздохнув, она помахала мне рукой, ухмыльнулась и исчезла за дверью.

Я посмотрела на часы, размышляя о нашем детстве. Если бы можно было повернуть стрелку и заставить часы идти назад? Завести заржавевший механизм, отмотать время? Могло бы все случиться иначе? Могла бы несравненная Аманда остаться моей матерью? Живой и любящей? Мог бы отец не превратиться в жесткого и отстраненного вояку? Могла бы я вырасти совсем другой?

Балансируя на шатающейся доске, я подошла к часам и провела рукой по бурым от времени шестеренкам. Огромные зазубренные колеса кололи пальцы коррозией ржавчины.

Если бы все пошло иначе…

– Я тоже тебе завидовала, Крапива, – тихо сказала я.

Да, я завидовала ей. Теплу ее дома, любящей матери. Но эти слова Ржаник никогда от меня не услышит.

Если бы все пошло иначе, Снежинка и Крапива по сей день могли быть подругами. Смеяться, делиться секретами, примерять платья, обсуждать парней… Мы могли бы вместе повзрослеть. И может, тогда не случилось бы то, что случилось. Пешка не отомстила бы королеве, а королева не вошла в чайную «Клевер и роза». И не встретила разрушителя.

Иногда я думала о том, какое событие было первоначальным? Какое запустило мою судьбу? Или – изменило ее.

Где та шестерёнка, которая однажды дала сбой, и все пошло иначе?

Огромный и мертвый часовой механизм молчал.

Я отдернула руку.

Я та, кто я есть. Королева выросла, а стрелки не отматывают время назад.

Глава 8. Шаги во тьме

Некоторое время я рассматривал инквизитора.

Мундир выходящего из кафетерия Захара Хорка скрывало длиннополое пальто, а голову прикрывала от мелкого дождя фетровая шляпа. Держа в руке бумажный стакан чая, инквизитор направился к припаркованному под фонарем «iron horse». Авто инквизитора то ли случайно, то ли намерено копировало своего хозяина – черное железо с красной полосой на морде, узкие, словно прищуренные, фары и дутые бока.

Живой комендант Благого Дома выглядел старше, массивнее и мрачнее, чем его портрет в доме Клавдии.

Пару минут я рассматривал Хорка, стоя на другой стороне улицы. А потом мягко шагнул на свет, приближаясь. Инквизитор вскинул голову, прищурился.

– Прошу прощения. – Я смотрел без улыбки, запоминая лицо коменданта. – Не подбросите до площади Сант-Беатрис?

– Мне в другую сторону, – буркнул инквизитор, отворачиваясь.

– Жаль.

И проходя мимо, толкнул Хорка под локоть. Чай выплеснулся на его ладонь и пальто, и комендант выругался.

– Еще раз прошу прощения, – повторил я, скользнув пальцами по его коже. – Дать вам платок?

– Сам разберусь!

Я пожал плечами, опустил голову в шарф и прибавил шаг, уходя из полосы света. Уже во тьме глянул через плечо. Инквизитор по-прежнему стоял у открытого авто, держа в руках стакан и глядя мне вслед. Капли дождя разбивались о его шляпу. Вздрогнув и что-то пробормотав, комендант полез в теплое нутро железного коня. Еще миг – и визжа колесами, он скрылся за поворотом.

Я потер кончики пальцев. Хотелось помыть руки, будто на них налипла паутина. Чужая личина прилипла к коже и станет моей, стоит только захотеть. Но привыкать к чужому лицу лучше заранее, да и с мимикой стоит потренироваться. Я попытался воспроизвести в памяти поджатые губы и сведенные брови коменданта.

Поморщившись, я вытащил из кармана перчатки, размышляя, какой епитимьи требует это прикосновение. Однажды я заплачу за все свои грехи. Но не сейчас. Сейчас надо спасти друзей.

Так и не надев перчатки, я сунул руки в карманы и двинулся в сторону от освещённых проспектов.

Неварбург готовился к празднику, украшаясь нарядными разноцветными фонарями и символикой императорского дома. Стяги с тремя коронами развевались на площадях и проспектах, хотя чаще реяли полотна с короной одной – зазубренной и дополненной рассветным солнцем, символом северной столицы и императорской четы.

Центр города переливался и сиял, подобно новогодней игрушке. Но я двинулся в другую сторону, туда, где змеились туннели плохо освещенных улиц и тупиков.

Шел, не оборачиваясь. Дождь прекратился, но волосы успели промокнуть, холодные капли стекали за воротник куртки. Я иду – и легкие шаги за спиной вторят моим, словно там двигается моя тень. Фонарей на улице почти не осталось, а свет окон был слишком слабым, чтобы разогнать сгущающуюся тьму.

Еще два шага – дальше от света.

Еще два шага за моей спиной.

Я вытащил руку из кармана. Глотнул сырой воздух.

И оказался позади того, кто меня преследовал. Он коротко вскрикнул, ощутив сталь ножа у своего горла. Вцепившись в волосы врага, я дернул, готовый увидеть даже коменданта. Сумел обмануть меня? Заподозрил? Вычислил? Или Клавдия все-таки донесла?

– Это я! Я, – прохрипел тот, чей взгляд преследовал меня из темноты уже несколько дней.

– Нейл? – опешил я.

Бывший учитель, а ныне деструкт-двоедушник радостно заулыбался и, забывшись, кивнул. Я едва успел убрать нож, чтобы друг на него не напоролся.

– Рэй? – неуверенно произнес он.

– Нейл! Но как? Ты следил за мной? Как ты меня узнал?

– Я не был уверен, – смущенно улыбнувшись, Нейл потер пегую щетину на подбородке.

Выглядел друг неважно: ввалившиеся глаза, тени под ними, горькие морщины у губ. Лицо осунулось и похудело, фигура в грязных штанах и облезлой куртке сгорбилась. И все же это был он.

– Господин Рэй! Я так рад, что это все-таки вы! Я увидел, как оплавились лепестки сакуры, и человека, стоящего на аллее. Я… догадался. Решил проследить и дошел до отеля той аппетитной женщины. И все же я сомневался. Не понимал, как узнать точно. Следил. Как же я рад тебя видеть, Рэй!

– Тише! – Я обернулся, но переулок по-прежнему радовал лишь бродячими кошками. – Похоже, ты изрядно замерз. Идем поищем приличное место, где можно разжиться тарелкой супа. Тебе надо поесть и согреться. Заодно и расскажешь, как ты умудрился снова сбежать от инквизиции и очутиться в Неварбурге.

***

– Я – везунчик, Рэй, я ведь уже говорил? Видишь, мне снова повезло! Не иначе как благоволит святой Пантелей, мой покровитель! Так что жить мне еще сто лет, точно тебе говорю! – Двоедушник, торопливо поедающий горячее рагу, на миг оторвался от кушанья и широко улыбнулся.

Изможденное лицо порозовело от сытной еды и пряного вина, которое я заказал для друга. Сам тянул травяной чай, терпеливо ожидая, когда Нейл наестся. Мы расположились в дешевой забегаловке на десять столиков, укрытых клетчатыми клеенками. Еда здесь была самая простая, но Нейл ел так жадно, словно его потчевали самыми изысканными кушаньями.

Вытерев рот салфеткой, бывший учитель откинулся на спинку стула и пару минут блаженно молчал. Потом сделал еще глоток вина и наконец приступил к рассказу:

– Когда в доме на скале грохнуло и потолок обвалился, то дом тряхнуло так, что я решил – все, конец. Я видел, как стены трясутся, а потолок идет трещиной, словно из-под него пытается выбраться великан. Инквизиторы бросили меня в коридоре – связанного. Прямо под картиной с тучной дамой, помнишь ее? Ну так вот этой картиной меня и накрыло. Рама ударила по голове, а может, это был кусок потолка… в общем, когда я очнулся, было тихо. А еще холодно и темно. Я крутил головой, осознавая лишь то, что нахожусь под завалом. Дом переместился обратно в Староград, но похоже, часть здания обвалилась. И меня выкинуло куда-то под обрушившиеся стены. Я слышал, что рядом, за завалом, ходят инквизиторы, слышал голос Мишель и кажется, Зою. Слов не разобрал. Кто-то плакал. Может, Ирма? Инквизиторы искали уцелевших, сирена выла… Я догадался сидеть тише мыши, хотя было непросто. К ночи стало тихо. Я нашел острый угол и стал перетирать веревки на своих руках. Тер и тер… Меня знатно приложило, так что от боли и страха – уж прости, говорю как есть, – вернулся Брэдди. Мое тело изменилось, а разум помутился. Веревки я порвал… Но Брэдди тоже боялся, так что мне удавалось его сдерживать. Я стал разбирать камни. Тянул и тянул, пока не увидел просвет и не вывалился в другую комнату, ту, в которой сохранились стены. Я же говорю – хранит меня святой Пантелей. Я немного походил по дому, сунулся в твой тайник, забрал оттуда деньги и настойки, все что были. Уж извини…

– Не надо. Ты правильно сделал.

– Одежду тоже… Ну а потом и вышел. У развалин стояли стражи. Один все-таки услышал меня, подошел.

Нейл допил вино и с сожалением посмотрел в опустевшую кружку. Я подал официантке знак, чтобы принесла еще.

– Тот, кто подошел, – молодой совсем был. Наверное, адепт еще.

– Ты его?.. – Вопрос повис в воздухе. Нейл сделал горестное лицо и провел пальцем по шее. Но потом не выдержал и хрипло рассмеялся.

– Да ничего я ему не сделал! Он как меня, то есть Брэдди увидел, так сам едва в штаны не наложил. А может, и наложил, проверять я не стал! Парня перекосило от ужаса, он отшатнулся, а я дал деру. Благо, ноги у Брэдди такие длинные, что любой олень позавидует… Не догнали меня. Староград город большой, есть где затеряться. Да и я его неплохо изучить успел. Спрятался в старом склепе, который ты мне показывал. Не зря ты тогда подстраховывался, пригодилось вот… Дождался утра. Сумел обуздать Брэдди. Ну а потом стал думать, что дальше делать. Ну и надумал податься в Неварбург, вспомнил, что отсюда деструктов везут в Пески. Я надеялся, что кого-то из наших удастся хотя бы увидеть. Две недели торчу в городе. Настойки исправно пью, не сомневайся. Но перерывы все меньше, Рэй…

– Насколько меньше?

– Три часа. – Нейл опустил голову. – Я поселился у одного старика на окраине. Старик почти глухой, зарабатывает тем, что клеит бумажные фонарики и продает на площади. Я помогаю ему по дому и немного плачу, поэтому он не задает вопросов. И не слышит, когда приходит Брэдди и я запираю его-нас в подполе. Прости, но я потратил почти все деньги, которые ты хранил в тайнике.

Я махнул рукой, показывая, что это неважно. И сожалея, что не оставил в тайнике больше.

Официантка принесла новую порцию вина для Нейла, и мы замолчали, пережидая, пока девушка расставит перед ним закуски.

– А вам? Могу я вам предложить что-то… еще? Может, вы хотите вина? Или… чего-то другого? – Она склонилась надо мной, потянулась, словно желая коснуться плеча.

Я слегка отодвинулся, избегая прикосновения, и девушка отчаянно покраснела.

– Спасибо. Мне ничего не нужно.

Она потопталась у столика, краснея и кусая губы. Обвела взглядом переполненный зал.

– Сегодня у нас удивительно многолюдно! Сто лет такого не было… Даже пришлось вызвать вторую официантку, представляете? Верно, перед праздником в город приехало много гостей…

Девушка обвела взглядом зал.

– Но если чего-нибудь захотите, только кивните! Я сразу увижу! Захотите… чего угодно, и я – рядом! Вон там стою!

Я снова не глядя кивнул. На стол около моей кружки опустилась салфетка с торопливо нацарапанным номером телефона и следом от губной помады. Девушка, покраснев еще сильнее, убежала.

Я поднял голову. Люди и правда заполнили дешевое заведение. Говорили громче обычного. Смеялись чаще. Краснели. Ссорились. Целовались.

Так случалось везде, где я появлялся. Людей манит и притягивает то, что я ношу в себе. Оно сводит их с ума.

Официантка с надеждой поглядывала в мою сторону. Кажется, она успела снова накрасить губы…

– Ого, – прокомментировал Нейл, делая огромный глоток вина. – Ты ей понравился.

– Не я. – Смял салфетку с телефонным номером в кулаке и бросил в тарелку с остатками еды. – То, что во мне.

– Или это и есть ты, Рэй, – глубокомысленно заметил приятель, икнул и смущенно прикрыл рот ладонью.

Я отвернулся, не желая развивать эту тему. Глянул в окно, за которым уже царила ночь.

– Я приготовлю тебе новое снадобье, Нейл, добавлю более сильные ингредиенты. Должно помочь.

Нейл задумчиво потер лоб. А потом отставил кружку и решительно посмотрел мне в глаза.

– Приготовь, Рэй, приготовь. Твои отвары знатно мне помогают. Но прежде расскажи, что удалось узнать о наших ребятах. И как мы можем их вызволить.

– Мы? – Я усмехнулся, рассматривая двоедушника.

Тот кивнул.

– Мы. Не зря ведь Святой Пантелей привел меня на аллею сакур и позволил увидеть тебя. Говори как есть, Рэй. Чем я могу помочь.

– Тебе и так знатно досталось.

Руки Нейла, расслабленно лежащие на столе, дрогнули, пальцы скрючились, удлинились фаланги и ногти. Деструкт сделал глубокий вздох, успокаиваясь. Глянул укоризненно.

– Видишь, и Брэдди твои слова не по нраву. Не зли нас с братом и выкладывай, что мы можем сделать.

Я втянул носом запах мяты и чабреца, исходящий от моей кружки. То, что я собирался сделать, – преступление, а Нейл чудом сбежал от инквизиторов и остался жив. Имею ли я право втягивать его в новую переделку?

Еще одна сделка с совестью.

– Не только тебе дороги эти ребята, – поняв мои сомнения, тихо, но серьезно произнес двоедушник. – Они мои друзья. Да что там… семья. И я хочу помочь! А тебе я и вовсе обязан жизнью. Так что говори, Рэй.

Деструкт смотрел с ожиданием, и я сдался. Сдался, понимая, что испытываю радость от внезапно появившегося союзника. С помощником мой смутный план обретал не только кости, но и плоть.

Глава 9. Все решено

Мне снились плети.

Кожаные жала, обвивающие тело, оставляющие на коже рубцы. Страж с неподвижным лицом, держащий рукоять и методично, раз за разом поднимающий ее для удара. Слова молитвы, которую я шептала и которую никогда не знала наизусть… Обжигающее пламя черной епитимьи, строки и образы, выжженные на коже. Спина, ребра, плечи… Боль… тьма… пламя…

Бом!

Что за ерунда? Я закрыла голову подушкой, злясь на разбудивший меня звон. И в то же время радуясь, что он прервал кошмар, в котором я снова видела каменный мешок темницы и жуткого стража. Кошмар был не моим, но оттого внутри болело не меньше…

Во рту пересохло. С трудом я разлепила глаза – комнату наполнял серый предрассветный сумрак. Рань несусветная! И кому пришло в голову трезвонить в такое время? Неужели наставники придумали новый способ издевательств над адептами?

Бом! Бом! Бом!

Звон отражался от стен башни и словно сотрясал стены.

Ругаясь сквозь зубы, я все-таки скатилась с кровати, торопливо умылась, оделась и вывалилась в коридор. Со всех сторон тянулись сонные и взъерошенные адепты.

– Что случилось? Где звенит? На нас напали?

– Кто? – заинтересовалась Ханна.

– Ну… деструкты? – неуверенно предположила испуганная Кларисса.

Я хмыкнула и направилась к лестнице, звон явно шел с улицы.

Утренний Кастел тонул в белом море тумана. Даже в крепость инквизиторов наконец-то пришла весна, и коряги огромных деревьев вдоль центральной дорожки украсились беззащитными листочками, странно неуместными в этом суровом месте. Беззлобно переругиваясь, толкаясь и на ходу поправляя форму, толпа адептов из всех четырех башен вывалилась на площадь перед замком.

Даже великий инквизитор Томас Инкрада, строго взирающий с центрального витража здания, выглядел слегка озадаченным. И было отчего! Под шпилем замка звенели давно заржавевшие часы. Огромная часовая стрелка с треском и стуком качалась, перебираясь по делениям, дребезжа, ее догоняли минутная и секундная. В лунном и солнечном календарях сменялись фазы светил, мелькали созвездия и нарисованные кометы. Две бронзовые, покрытые патиной времени статуи с обеих сторон от красно-золотого циферблата, запинаясь и дергаясь, как шарнирные куклы, били в колокола. И те звенели, оглушая адептов и прибежавших наставников, разнося звон по всему Кастелу.

– Не может быть! – Преподобный Витор тщательно протер свои очки и, снова водрузив на нос, поднял голову.

Часы, молчащие уже несколько десятков лет, покрытые ржавчиной и пылью, пошли.

И пока адепты вокруг изумлялись и восхищались, задрав головы и не веря своим глазам, я ощутила, как струится по спине холодок страха. Я-то отлично помню, как накануне прикасалась к шестерёнкам. Но это ведь ничего не значит? Я ведь не могла оживить механизм? Даже миротворцы, достигшие четвертого уровня и способные воздействовать на неживые механизмы, не совершили бы подобный трюк. Чтобы оживить столь огромные заржавевшие часы, понадобилось бы с десяток таких миротворцев. Ну и еще хороший часовщик, чтобы как минимум смазать шестерни маслом.

Я точно не могла запустить часы. Или?..

Преподобный Витор, устав натирать очки, громко откашлялся и объявил, что часы недавно подверглись реконструкции и ремонту, а их звон был вполне ожидаем!

– Совсем врать не умеет, – тихо произнесла за моей спиной подошедшая Джема. – Серьезный недостаток для инквизитора.

– Думаешь, все инквизиторы – отъявленные лгуны? – Я не удержалась от улыбки.

– Думаю, хорошим инквизиторам всегда есть, что скрывать.

– И все же ты хочешь связать жизнь с одним из них. Не боишься однажды обнаружить в его шкафу целую армию скелетов, а, Джема?

– С секретами Дамира я сама разберусь, – прошипела рыжая. – Твое дело придумать, как мне его вернуть. Надеюсь, у тебя уже есть план?

Я покачала головой, потому что действительно не знала, как расстроить свадьбу с Норингтоном.

– Так думай усерднее, – буркнула Джема. Сегодня она выглядела смущенной и рассерженной одновременно, похоже, Ржаник успела пожалеть о нашем вчерашнем разговоре.

Я снова посмотрела на часы, решив не обращать внимания на горечь внутри.

– Жалеешь, что вчера помогла мне? – не удержалась я от вопроса, и Джема вспыхнула.

– Я…– Она замешкалась, словно не зная, что ответить. Глянула на преподобных – инквизиторы в черных мундирах все еще пытались успокоить взбудораженных адептов. И произнесла тихо: – Я не жалею. Но мы не друзья, Вэйлинг. Прошедшего не изменить, а Снежинка и Крапива остались лишь в воспоминаниях.

– Не я эти воспоминания пробудила. Я давно забыла эти глупые прозвища, – насмешливо отозвалась я, скрывая за улыбкой внезапную горечь. Джема насупилась. – Я всего лишь рассчитываю на твои мозги и мускулы, солдат Ржаник.

– Ну ты и стерва, Кэсс! – вспыхнула рыжая. – Что ж, ты права, это пакт о ненападении. Так ты уже придумала, как расстроить свадьбу?

– Я пытаюсь. Ты тоже могла бы пошевелить своими извилинами, Джема. Или тебя напрасно считали умницей Аннонквирхе? Пока единственная здравая мысль – это стукнуть Дамира по голове, связать и спрятать в каком-нибудь чулане.

– Я бы лучше стукнула тебя! – буркнула Ржаник, и я удивлённо оглянулась.

С чего это она так разозлилась? Жалеет о вчерашнем общем смехе? Или о своих откровениях?

– Удивительно, что ты не сделала именно так. Можешь попытаться.

– Я миротворец, а не убийца, – прошипела Джема. – И не хочу провести остаток жизни на рудниках. К тому же, – поджала она губы, – твое преднамеренное убийство может породить блуждающий вихрь и навредить уже мне. Так что убивать тебя я не собираюсь. Но не забывай про предстоящие спарринги. И о том, что я сильнее тебя.

Ну это мы еще посмотрим. Малыш Лю тоже сильнее меня, но регулярно мне проигрывает. Правда, обдурить Ржаник будет сложнее, чем тугодума-верзилу.

– Так что думай, Вэйлинг, как обойтись без твоего кровопускания, – мрачно заключила Джема.

– До свадьбы еще три месяца, – хмуро напомнила я.

Ржаник кивнула и, задрав голову, посмотрела на огромные стрелки.

– И все же интересно, почему мертвый часовой механизм внезапно ожил, да? У тебя есть предположения, Вэйлинг?

– Понятия не имею, – сказала я, ощущая внимательный взгляд Джемы. И ругая себя за то, что вчера привела миротворца в свое убежище!

Но рыжая пожала плечами, словно потеряла интерес и ко мне, и к часам. Напомнила о нашей тренировке и о том, что мне надо активнее шевелить мозгами. Я привычно огрызнулась, и на этом Джема удалилась.

И тут я увидела преподобную Агамену. Ее черная форма с красным аксельбантом выглядела безупречно, седой пучок волос был уложен волосок к волоску. Словно наставница вовсе не спала! Заложив руки за спину, Агамена стояла в стороне от других инквизиторов. И пока остальные таращились на часы, женщина смотрела на меня.

И этот взгляд мне совсем не понравился.

Я не успела сбежать, Агамена прищурилась и поманила меня пальцем, бескомпромиссно велев следовать за ней. Мне ничего не оставалось, как подчиниться.

Вслед за наставницей я вошла в пустую лекторную и остановилась возле карты империи.

– Адепт Вэйлинг, – не оборачиваясь, сказала Агамена, и я постаралась не морщиться от ее скрипучего голоса. Печальный опыт напоминал, что эта женщина обладает невидимыми глазами на затылке! Хотя сама наставница отвернулась и рылась в большой корзине на преподавательском столе, я знала, что лучше не рисковать. – Как продвигается ваше обучение?

– Мм, все прекрасно, преподобная.

– Вот как? И что показывает ваш айк?

Я все-таки поморщилась и коснулась серьги в левом ухе. Айк, то есть камень.

– К сожалению, он все еще прозрачный. Но я делаю все, что могу.

– Вы знаете, когда айк обретает цвет?

Не глядя на меня, Агамена вытащила из корзины глиняную статуэтку с отбитой головой, посмотрела и бросила обратно. Она решила разобрать мусор, что ли?

– Думаю, когда адепт достигает определенных успехов на тренировках?

Наставница пробурчала что-то себе под нос, вытащила еще один предмет и повертела в ладони. И вдруг развернувшись, швырнула в меня. Блик света прокатился по металлическому корпусу того, что летело прямиком в мою голову! Рука дернулась, и я поймала предмет прежде, чем успела подумать.

Разжав пальцы, я увидела металлического воина. Детская игрушка, литая и довольно тяжелая. На спине воина виднелась прорезь для ключика. Если бы эта фигурка попала мне в лоб – осталась бы впечатляющая ссадина! Какого черта в этом проклятом Кастеле все пытаются меня убить? Злость сдавила горло и…

Я выронила воина, потому что металлические ноги внезапно начали двигаться, а руки вскинули меч! Упавший на пол рыцарь поднялся и, стуча сапогами, двинулся в сторону Агамены. На лице преподобной появилась кривая улыбка. Пугающая.

Что происходит?

– Вы могли бы и поинтересоваться назначением вашей серьги, адепт Вэйлинг, – по-прежнему неприятно растягивая рот, сказала женщина. – Айку плевать на спарринги и тренировки, айк реагирует на ваш Дух. И на ваши духовные способности. Похоже, сегодня вы не обратили внимания на цвет камня, не так ли?

– Что?!

Агамена все с той же гадкой улыбкой протянула мне зеркальце, и я уставилась на серьгу в своем ухе. Темно-розовую!

– На днях я применила Маску! Дело в этом!

– Слишком незначительное изменение для айка, – пугающе ласково отозвалась Агамена. – Вы сделали кое-что гораздо более значительное, раз камень потемнел. Возможно, это связано с мертвыми механизмами? Такими же мертвыми, как железный воин из моей корзины?

– Я не понимаю, о чем вы…

– Конечно.

Заведенный страж колотился о ножку стола, издавая дребезжание. Агамена подняла его, посмотрела на вздрагивающий железный меч, пытающийся поразить невидимое чудовище. И одним щелчком сломала воину голову!

Ожившая игрушка снова сдохла и затихла.

Я сглотнула сухим горлом.

Агамена швырнула мусор в корзину и слегка брезгливо провела ладонью по ткани своей черной юбки. Большинство женщин-инквизиторов предпочитают брюки, а вот Агамена всегда носит юбку, такую же строгую и идеально выглаженную, как и все в облике преподобной.

– Что ж, у меня более нет к вам вопросов. – Она глянула за мою спину. – Инквизитор Норингтон, лекторная в вашем распоряжении. И адепт Вэйлинг – тоже, – насмешливо добавила она.

Агамена, печатая шаг, скрылась за дверью, а я медленно обернулась к Дамиру. Когда он вошел? Что успел увидеть и услышать? И что все это значит?

– Привет, Кэсс, – сказал Дамир, отступая от двери.

Я не ответила, молча сверля его взглядом.

– Не рада меня видеть? – Норингтон улыбнулся. Его взгляд скользнул по моему лицу, шее и груди, спрятанной под мундиром. – А я скучал. Иногда я думаю, что ты не можешь выглядеть еще красивее, но каждый раз убеждаюсь, что ошибался… Тебе удивительно идет черная форма, Кэсс.

– На меня давно не действуют твои комплименты.

– Всего лишь правда.

– А вот ты выглядишь неважно, – подметила я его покрасневшие глаза и посеревшую кожу. – Много работы?

– Увы.

– И какой же?

Я почти верила, что Норингтон скажет правду. Например: ловлю по всей империи сволочь, с которой ты провела несколько дней и ночей. Мерзавца, который не выходит из твоей головы, и я ревную каждую твою мысль. Ублюдка, который неведомым образом стал тебе дорог. Очень хочу поймать эту сволочь и оторвать ему голову!

Если бы Норингтон это сказал, возможно, я бы снова его зауважала.

Но инквизитор снова предпочел сладкую улыбку и ложь.

– Не забивай голову ерундой, Кэсс. У меня для тебя хорошие новости.

Он подступил ближе, и мне пришлось попятиться, упереться в карту на стене. Норингтон поставил ладонь, словно пытался удержать меня.

– Твой айк порозовел, – тихо произнес он. – Значит, ты становишься сильнее. Поздравляю.

– Что ты хотел мне сказать? – поморщилась я.

– Кэсс, я так скучал… И так хочу тебя поцеловать…

Я мотнула головой, забыв, что позади стена, и неприятно приложилась затылком. Инквизитор поморщился и отодвинулся.