Старатели кто это такие у бажова
Фольклор или фейклор: В чём секрет популярности уральских сказок Павла Бажова
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Детство, Урал и рассказы деда Слышко
Павел Петрович Бажов (по-настоящему Бажев) родился в 1879 году на Урале, в Сысерти, городке Екатеринбургского уезда Пермской губернии, в семье горного мастера. Детство Павла было наполнено рассказами и наблюдениями за работой шахтеров, горнодобытчиков, и в родном городе, и в Полевском, куда семья перебралась в 1892 году. Мальчик с отличием окончил заводскую школу, после поступил в Екатеринбургское духовное училище, затем окончил семинарию. До революции 1917 года Бажов преподавал русский язык, состоял в партии эсеров, позже стал большевиком.
Бажов активно участвовал в становлении новой власти, руководил красными партизанскими отрядами во время Гражданской войны, а после посвятил себя журналистике и литературе.
«Уральский рабочий фольклор»
Хмелинин и в самом деле был знакомым Бажова – в детстве писателя, прошедшем на Полевском медеплавильном заводе, этот бывший шахтер, работавший сторожем, любил рассказывать детям горняков предания уральской земли. Тем не менее, детские воспоминания об уральских сказаниях скорее послужили Бажову источником вдохновения, нежели реальным материалом для «сказов». Писатель позже признал, что все произведения являются продуктом его собственного сочинения.
Фольклор или фейклор?
Между тем очевидно, что успех бажовских сказок предопределило именно сходство с фольклорными текстами – по ритму, по настроению, по звучанию. В книги были включены и персонажи, заимствованные из старинных уральских верований, и такие, которые все же имели прототипы в народных сказаниях. Например, огневушка-поскакушка из сказа Бажова близка образу Золотой Бабы из древних поверий сибирских народов. Что же касается Хозяйки медной горы, малахитницы, она олицетворяет собой языческий дух хранителя богатств Урала, помогает рудокопам и вершит суд над всеми, кто оказался в ее владениях. Хозяйку нельзя назвать положительным персонажем, «худому с ней встретиться – горе, и доброму – радости мало».
Соблюдая полученный от заказчиков запрет на включение в сказы религиозных элементов, Бажов отразил куда более древние, глубинные представления уральцев об устройстве мира – поклонение могущественным силам природы, обожествление их. Но главная идея сказов– прославление мастера, его умелых и талантливых рук, его работы. Она соответствовала политической обстановке советской эпохи, но и ценности Бажова отражала в полной мере. Служение своему делу – пример не только отцовской жизни, но и собственной, нельзя не признать, что в литературе Бажов был настоящим мастером, что и было причиной его признания читателем.
Сказы получили настоящее признание, в уральских городах нет-нет, да и встретишь скульптурное изображение Хозяйки медной горы, а по мотивам книг созданы и мультфильмы, и полнометражные фильмы. Фольклор – или фейклор – Бажова пережил и самого создателя, и советскую власть, для службы которой он создавался. Вполне возможно, спустя столетия уральские сказы станут по-настоящему народными, заслужив-таки статус народного эпоса.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Народный фольклор Бажова
Малахит, как центральный предмет уральского фольклора
Урал зелёным светом озарённый. Малахитовым светом. А кто его этим светом озарил? Предполагается, что Павел Петрович. А как же, писатель большой величины. Умный коммунист, советский деятель искусства, даже орден Ленина получил за шкатулку малахитовую. Но неужели один Бажов постарался для того, что бы все узнали об Урале, как о такой маленькой отдельной стране, где «старатели» и мастера добывают малахит и обрабатывают его. Есть предположение, что зеленый камушек добывать давно начали. Еще со времён Петра. Однако же именно Павел Петрович рассказал несведущим людям всей страны, какие на Урале несметные богатства зарыты.
Конечно малахит камень красивый. Однако ошибка помещиков лютых заключалась в том, что слишком уж они сильно этот малахит любили. Просто было продавать камушек и жить на эти деньги. Ярко-зеленый цвет его и магическая сущность манили покупателей. Царицы носили этот камень с достоинством, не подозревая о том, что от него веяло не только красотой магической, зеленью небесной, но и смертью простых рабочих Урала. Старатели, как их называл сам Бажов, горняки и остальные рабочие завода днями и ночами корпели над горной породой и ударами своих инструментов об скалу выдирали породу из камня. И если бы, скажем, было все как сейчас, пришли бы тогда старатели на работу, отработали свое, получили зарплату и пошли по своим делам, то, наверное, и малахит бы так быстро не закончился в доступных для старателей местах. Однако, были эти старатели крепостными крестьянами, не могли они отойти от места работы своей и соответственно днями и ночами выковыривали малахит, теряя свое здоровье и молодость. Для того чтобы не так тяжко было работать придумывали они во время перерывов сказки разные, а перед глазами у всех малахит. Зеленью все блестит. Представить не сложно, как горняк целый день об породу инструмент долбит, видит лишь темную скалу и тут вдруг появляется заветный камушек, такой яркий и красивый, что глаз не отвести, да и старания вспоминаются. Хочется верить, что Хозяйка горы медной камень подарила. Вот и придумывали они сказки, да только сомневаюсь я, что те, которые Бажов нам представил. Возможно, некоторое сходство между его сказами и сказами народа Уральского имеется, с этим я спорить не смею, но почему то кажется мне, что сказочник придумывать должен, вот Павел Петрович и придумал Зеленый уральский миф. Цвет этот очень хорошо соотноситься с Россией, можно представить поля с травкой зеленой, леса, где березки стоят, а под ними тоненькая такая трава острая колышется. А теперь представим, что застыло все поле, как мертвое стало и трава уже не колышется, вот вам и малахит, красивейший полудрагоценный камушек, а мертвый однако, я бы даже сказал не живой. Пытались мастера из него красоту сделать, оживить его, разукрасить, да только сами окрашивались в бледно-зеленый цвет и умирали. Не утаил Бажов от своих читателей плохой стороны дела мастеров по малахиту. Умирали те мастера от пыли зеленой, которая при обточке и отшлифовке отделялась. Камень твёрдый и даже самые маленькие его частички, в организм, попадая, начинают разрушать человека изнутри. А ведь мастера всю жизнь этим делом занимались и умирали поэтому рано. Такой был спрос на малахит, что о жизни простых рабочих и думать забыли, только бы денег побольше в карманы запихать.
Есть теперь сказки Бажовские, которые повествуют от тех относительно недалеких временах, где малахит был кормильцем народным и где его так нагло и безмерно добывали и распродавали.
Закончился камушек на поверхности, как будто и не было, а миф остался. Потому что жили люди тем, что камень им давал, и сочиняли про него сказки и разговаривали про него, и мастерству обучались. Вся жизнь добытчиков уральских была завязана на малахите, соответственно и фольклор народный образовался вокруг этой магической породы, которую так тяжко было добывать, и также тяжко было терять.
Бажов появился вовремя. Тогда уже и малахиту не было у людей и времена другие наступали, притеснялась постепенно деревня Уральская с ее стариками, которые сказы сказывали о давних событиях и о легендах деревенских. Кто-то должен был оставить о них память, создать нечто, что никогда не закончиться, что будет жить вечно. Вот Бажов и создал «Малахитовую шкатулку». Можно сказать историю уральского народа. А иначе, умерло все бы, и никто бы о них не узнал. Но все же мифология то российская. Поэтому шкатулка малахитовая часть нашей общей мифологии и строиться она по тем же законам, что и остальная и идентичность нашу усиливает.
Индивидуальность стиля Бажова
Мифология Уральская есть мифология российская, но только отчасти. Множество элементов, которые Бажов выдаёт за уральские являются нашими народными отличительными чертами. Решать непосильные задачи, такие, как выбить весь малахит из Уральских гор — это наше кредо. Естественно, что жанровые и стилевые традиции сказочного фольклора, Бажов перенял из русского народного творчества. Сказочное повествование кажется таким лёгким и привычным только с виду, однако за этим стилем, стоит множество веков его формирования и очеловечивания. Сказки сказывали в деревнях русских испокон веков. Язык был другой и структура предложения другая, нежели чем сейчас. Бажову пришлось серьезно постараться, чтобы перенять основные отличительные черты сказочного стиля. Загвоздка состояла в том, что человеку современному, а в случае Павла Петровича, образованному коммунисту, сложно спуститься на несколько уровней, дойти до просторечия и хоть маленечко начать подражать повествованию древних обитателей Руси. Эту задачу он выполнил, однако его большой ум не мог позволить ему писать сказки вроде курочки рябы или колобка. Здесь проявилась вторая загвоздка. Русский сказочный стиль предполагает односложные диалоги, небольшие абзацы, содержащие только главную информацию, то есть ничего лишнего, ну и, конечно же, магический элемент, который так хорошо сосчитается в славянских сказках с реальностью бытия в них же. Поэтому Бажов крайне усложнил задачу, и сказки превратились в сложные сказы, наполненные его собственными дополнениями, которые отражают индивидуальный стиль писателя. Сказочное просторечие Бажов умелыми руками превратил в тонкое художественное повествование. Почти каждое слово в том или ином сказе отражает суть истории, является неотъемлемой частью материи художественного произведения и объединяет внутреннюю глубину с внешней простой изложения. Поэтому так трудно читать Бажова. Перед тем, как прочесть его сказы читатель может войти в заблуждение и считать их не более чем теми сказками, которые ему рассказывала на ночь мама. Однако, нужно понимать, что индивидуальный стиль Бажова примечателен именно своей сложностью и глубиной просторечного повествования. Чтобы понять сказы придётся привыкнуть к разговору Павла Петровича, к его обыкновенному слогу и к сложностям мифологического повествования, включающего в себя интересный внутренний конфликт, однако не актуальный, а имеющий уже историческое значение. Некоторые слова и выражения, которые он использует в своих сказах, характерны не для всей России, а лишь для уральского региона. Многое из того, что есть в сказах, он взял от тамошнего народа.
Павел Петрович сам говорил, что с каждым новым сказом ему становиться все сложнее писать. Причина этому, во-первых нежелание Бажова повторяться, ну а во вторых, конечно же, уменьшение запасов индивидуальности уральского разговора. С каждым новым сказом ему приходилось все больше и больше добавлять своего, придумывать и реализовывать новый стиль повествования. А придумывать что-то новое всегда сложно, не говоря уже о том, чтобы придумывать Урал заново. Это занятие требовало от Павла Петровича всех его художественных талантов и неиссякаемых сил писателя, которые на самом деле очень даже иссякаемы. Так и получилось, что сказы он писал до самой своей смерти. Павел Петрович работал над «Малахитовой шкатулкой» пятнадцать лет до самой смерти и как мы можем убедиться многого достиг в своей трудовой деятельности.
«Не нами сказано: чужое охаять мудрости не много надо, а свое придумать — не одну ночку с боку на бок повертишься»
Есть такие книги, без которых Россия со своими традициями, постепенно становилась бы пережитком прошлого. Однако эти огромные художественные произведения во всей красе раскрывают ее индивидуальность и напоминают русским, кем они являются на самом деле. Не европейцами, нет, наперекор убеждениям некоторых известных личностей, не американизированными идиотами, слепо идущими за другой нацией ничем не превосходящей Россию, а славянами, русскими людьми со своей неповторимой идентичностью, с силой и народом, который ни на какой народ не походит. Одна из таких книг «Малахитовая шкатулка» Павла Петровича Бажова.
Народный стиль, который Бажов попытался передать в этой книге, не исчерпывается сказочным повествованиям.
Жизнь Павла Петровича прошла среди простых горняков, старателей, мастеров и обычных деревенских рабочих Урала. С детства он перенимал традиции уральского региона, познавал речь и ценности тех мест. Эти знания стали фундаментом для его сказов и коренным образом повлияли на формирование индивидуального стиля. Бажов стремился сделать свои произведения идентичными русскому фольклору, однако, несмотря на все его старания, довольно удачные, мы мельком видим, как из под пласта завуалированного народного творчества проклевывается собственный неповторимый своей неоднозначной сложностью стиль писателя. Однако стиль этот не настолько индивидуальный насколько можно подумать. Бажов и здесь проявил свой характер и не отступился от цели, сделать сказ таким, каким его видел уральский народ. Четвёртая часть сказов «Малахитовой шкатулки» насыщенна народным лексиконом уральского региона начала двадцатого века. Чтобы добиться такой невероятной сочетаемости глубины сказа, народного слога и собственного стиля писателя Бажову пришлось долго стараться и заново изучать весь Урал. Детских воспоминаний, по-видимому, было недостаточно, тогда Бажов поставил перед собой задачу выдумать Урал, таким образом, каким бы сделал это тамошний народ, если бы мог объединить общие индивидуальные черты и умел бы писать. Поэтому, когда в первые открываешь книгу, в голову приходит мысль, что писал сказ вовсе не коммунист, болеющий за свой народы всем фибрами тела и души, а народный писарь, исполняющий волю людей Урала. Постепенно это ощущение отступает и проявляется истинное лицо писателя, однако сказка уже проникшая в душу, проникает еще глубже и заставляет задуматься над вещами более сложными, чем обыденное существование уральских жителей. В середине «шкатулки» мы уже понимаем, что с нами разговаривает мудрый писатель. Язык немного меняется, стиль сказа тоже. Где-то усложняются диалоги, где-то описание. К концу мы видим, что Бажов идет в ногу со временем. Доказывает эту мысль то, что Бажов включает в свои сказы Ленина, как защитника народа. Теперь мы видим, что писатель пытается раскрыть настоящую материю. Материю современности. Но понимание приходит с годами, так и у Бажова много недосказанного и не сказанного вовсе.
Гениальность «Малахитовой шкатулки» есть художественное повествование, в котором, как пазлы одной картинки, сочетаются русский народный сказ, ум и сила вместе с писательским талантом, и несомненно актуальные для того времени проблемы, народный разговор, вобщем вся идентичность русского человека в мифологическом образе Руси.
Новая мифология: образы для всей страны
Мы знаем, что миф это часть нашей повседневной жизни. А создатели мифов, писатели, сказочники, народ определяют сущность нашей жизни посредством мифа. Вот Бажов и определили быт и нравы Уральской деревни, основываясь на сказках тех мест и исходя из собственной выдумки. Про одну сторону малахита, его красоту и магическую силу мы уже как-никак можем судить исходя из первой части эссе. Однако есть и другая сторона, которая для нас более интересна. Это мифологическая сторона не только одного зеленого камушка, но и всего процесса добывания, обтачивания и продажи различных каменей и металлов. От золота, до железной руды, от малахита до аквамарина простирается русский миф Уральского региона. Он настолько обширен и великолепен в своей красе, что даже у людей с наименьшим интересом к Уралу, после прочтения сказов Бажова, появляется желание посетить это чудесное место и постараться открыть для себя захватывающую дикую природу уральских гор, соотнести с ней великолепные образы «Малахитовой шкатулки» и хоть немного пожить в сказке.
Однозначно можно сказать, что сама по себе гора, будь то Азов-гора или гора Думная, не представляла бы такого интереса для добытчиков, если бы о ее богатствах не ходили настырные слухи, если бы старики не передавали сказки из поколения в поколение.
Конечно, слухами земля полниться и на них полагаться себе вредить. Однако сказы о несметных богатствах гор уральских и том, что умельцу, удальцу, который понравиться Хозяйке медной горы, перепадёт огромное богатство, завлекали необразованных молодых рабочих, разукрашивали их мечты, а впоследствии их тяжёлые жизни.
В литературе образы очень важны, однако в жизни они еще важнее. Каждый человек, по своей сути, взрослый ребенок, который все еще верит в сказки. Но выбирает их для себя с особой тщательностью. Они должны очень хорошо ложиться на реальность, быть с ней одним целым. Именно это главное условие и является критерием успешности выдуманного мифа. Павел Петрович очень хорошо представлял себе, как можно миф сделать явью. Однако ему потребовалось целых пятнадцать лет, чтобы создать нечто, что войдёт в историю Урала, да что там, в историю, в массовое сознание уральских жителей. И это самое главное. Кто в нашей стране не слышал про Данилу мастера. Данила был обычным человеком, однако отличался от остальных своим народным характером. Он не мог прислуживать барину, не по нему эта работа была. Свободный духом человек, свободный во всем. А что мог Данила, так это прекрасно управляться с инструментами по обточке малахита и глаз у него был, что нужно. Это с одной стороны очень индивидуальное, с другой общенародное качество, к которому стремиться каждый мастер. Именно поэтому образ Данилы мастера имел успех. Рабочие в отражении Данилы нашли себя. Они видели себя в нем и трудились не покладая рук.
Несмотря на то, что дореволюционное обустройство заводов кануло в лету, образы, несомненно, остались и даже усиливались в процессе коллективизации Советского Союза. Они вдохновляли рабочих на новые свершения. Вот так действует мифология.
Павел Петрович Бажов мастер образного мышления. Больше всего умение Бажова создавать оригинальные образы с индивидуальными характеристиками, бьющими в самое сердце, отражается в его поздних сказах о товарище Ленине. Казалось бы, как вообще Владимир Ильич, в нашем современном сознании запечатлённый, как ярый коммунист и революционер может присутствовать в каких-либо мифологических выдумках и сказках. Однако если вам представиться прочитать сказы Бажова о Ленине вы поймёте, насколько сильно образ вождя сочетается с реальностью уральского мифа. Насколько хорошо товарищ Ленин втекает в жизнь и быт простых уральских рабочих. Его образ, правильно прорисованный Бажовым, внедряется в быт и нравы пролетариата уральского региона. Ходят легенды о том, что Ленин обладает магическими способностями, что он мудрее и намного старше, чем кажется. Проще говоря, Ленин — сверхчеловек. Эта идея пришла к народу намного позднее уже после смерти Сталина. Образованный пласт народа начал анализировать труды этого удивительного человека, соотносить его образ с реальными фактами и получилось так, что Ленин как бы действительно стал для многих сверхчеловеком. Однако Бажов опередил их всех. Его миф, наполненный магией уральских гор, очень хорошо соотносился с загадочным народным мудрецом, который помогает бедным, не только в становлении пролетариата, как главы государства, но и в обычных мелочах. Ленин вездесущ, он везде и одновременно нигде. У Бажова он может сидеть в Москве в своем кабинете и преспокойно принимать необразованных уральских рабочих, которые пришли к нему с пустяками. Ну что такое спасение части уральских гор от безжалостного расходования их богатств, по сравнению с масштабными проблемами глобализации мира, где первоочередной проблемой стоит воссоединение славян. Царь бы даже не подумал заниматься такой ерундой, как спасать какие-то горы, прекращать работу там, где появляется так много полезных ископаемых, которые не полезно расходуются. Однако Ленин в сказке Бажова отвлёкся от своих наиважнейших дел и обратил внимание на просьбу старателей Вахони и Сандугача в сказе «Солнечный камень». В этом и состоит народный образ Ленина. Он глубоко неравнодушен к пролетариату, к простым рабочим из таких дальних регионов, как Урал.
Если говорить о мире Бажова в целом, то не так уж сильно он отличается от мира реального. Очень даже просто после прочтения его сказов представить себе Великого Полоза обитателя лесов, который где не продеться, там золото появиться. Вообразить Огневушку-Поскакушку, прыгающую в пламени огненном. Задремал около огонька, такое привидится может, что глаза на лоб полезут. А тут она просто выпрыгивает из костра и бежит туда, где золотце лежит. Или, например копытце золотое. Где стукнет козлик один раз там значит немного золота лежит, а стукнет много раз, по аналогии, много золота. И самое главное, что отец девочки в сказе «Золотое копытце» не видел козлика волшебного. А ребёнку такое одному в лесу привидится может, что не привидеться никакому взрослому.
Все у Павла Петровича логично и самое главное очень правдоподобно. Там где миф сливается с реальностью происходит чудо. Чудо сказки. Мама рассказывает нам сказку на ночь, мы слушаем и запоминаем. Тогда жить нам интереснее становиться. Выходишь на улицу и думаешь, а вдруг встречу какое-нибудь магическое существо, как будет замечательно. Вырастаем, а в голове все тоже. Выходишь на улицу и думаешь, вот бы чудо произошло, и я бы денег много нашел. Мечтой живет человек. А мечта это что — миф индивидуальный. Берегите свой миф и читайте сказки.
В.П. БИРЮКОВ
СТАРАТЕЛИ
Русские люди, отыскивая руды, натолкнулись в некоторых местах Урала и на камни-самоцветы. О первой известной нам находке камней-самоцветов известно в отношении окрестностей Мурзинской слободы, в современном Петрокаменском районе, Свердловской области. Здесь в 1668 году рудознатец Д. Д. Тумашёв нашёл топазы и рубины. Потом самоцветы были найдены и в других местах Урала.
В XVIII столетии зарегистрированы первые заявки на открытие золота на Урале. Так, в 1734 году о наличии золота в окрестностях Миасского завода было сообщено Главному управлению Уральских горных заводов молотовыми мастерами Лопатниковыми. Затем в 1745 году кержак Ерофей Марков, шарташский житель, нашёл золото у Березовского завода.
Постепенно золото стали находить в разных местах Урала.
До 1901 года рассыпное золото добывалось самым примитивным способом, пока, наконец, на Косьве не были собраны первые в России драги, которые теперь применяются всеми государственными предприятиями. Имя механика, собравшего первые в России драги,— Николай Власович Сибиряков; он и по сие время здравствует и живёт в гор. Нижнем Тагиле. От него мы записали ряд интересных рассказов о прошлом Урала.
Каково было положение людей, работавших на добыче золота, рассказывают многочисленные песни и сказы, пословицы и поговорки, приведённые в нашей книге.
О былой золотой промышленности на Урале и о современном её состоянии рассказывает интересный сборник «Золото», изданный Свердловским областным издательством в 1946 году в связи с 200-летнем открытия в России первого золота Ерофеем Марковым.
Мы «по собственной охоте»
Были в каторжной работе
В северной тайге.
Там пески мы промывали,
Людям золото искали.
Себе не нашли.
Приисковые порядки
Для одних хозяев сладки,
А для нас —беда!
Как исправник с ревизором
По тайге пойдут с дозором,
Ну, смотри тогда!
Один спьяну, другой сдуру
Так отлупят тебе шкуру,
Что только держись!
Щи хлебали с тухлым мясом,
Запивали жидким квасом,
Мутною водой.
А бывало, хлеба корка
Станет в горле, как распорка,
Ничем не пропихнёшь!
Много денег нам сулили,
Только мало получили,—
Вычет одолел!
Выпьем с горя на остатки,
Поберём мы все задатки
И опять в тайгу!
Впервые опубликована в «Календаре и справочной книжке Пермской губернии» в 1907 году под заглавием «Песня, распеваемая на золотых приисках», часть неофициальная, стр. 157.
ЗОЛОТО МЫТЬ — ГОЛОДОМ БЫТЬ
Поговорка сказана не даром: когда есть золото, а когда и нет его. Бывало и нередко, дома свои продавали, — всё никак не найдут золота. Раньше кооперации не было, так старателей поддерживали богатые торговые. Их много было. Давали сот до трёх, до четырёх. Ну, конечно, обдирали. Такие товары, как табак, чай, сахар, — цены были всем известны, а там мануфактура или другое что, кто его знает, почём оно было, — тут они и наживались.
Бывало, человек ходит, ищет золото месяц, два, три и больше. По году другой ходит, а ничего не найдёт. Дойдёт до того, что всё с себя продаст и даже дом.
У меня был вот какой случай. Здесь на Нагорной площади начали мы вертеть дудочки. Семнадцать дудочек сделали. Сильно прожились. Мать слезами плачет:
— Пошли бы на хозяйские работы.
А отец, как старатель, боялся хозяйских работ:
— Нет, мы ещё пробьём дудочку около Пышмы. Раньше с великого четверга все работы уж бросали.
— Нынче не будем говеть, будем работать. Давайте, ребята, здесь начинайте.
Часам к двенадцати почти мы дошли до «песков». В среду утром пробу мыть. Встаём рано, чтобы что-нибудь заработать.
В первом часу пришли домой, а в четыре часа соскочили пробу мыть. У меня тогда младший брат был, — погиб потом в Китае в девятисотом или девятьсот первом году. Так мы с ним.
— Ну-ко, давай я промою.
Я наложил в ковш песку и высылаю кверху. Сам сижу. Закурил.
В то время таяло, везде была вода. Ну, известно, где лывка, там и промывка. Пока я курил, отец уж в то время промыл. Кричит.
— Алексейко, смотри-ко, золота-то сколько!
Он болтнул, а золота — желто. Я еще копнул, а вскоре пошла коренная порода. Песков набрали только один воз-палубок. Первый воз повёз на промывку. В день собрали песков только четыре палубка.
Конечно, можно было тут нажиться, ну, а отец был совестливый — ничего не утаил. Когда пришёл баночник, отец стал проравнивать, чтобы сполоснуть относы. Смотрим, золота там желто. Иные золотины, как тараканы, даже больше. С четырёх палубков намыли семьдесят два золотника.
Мать со слезами встречает, думает, опять ни с чем. А отец ей:
— Ну, мать, говори «слава богу».
Записано 12 июня 1936 года в гор. Берёзовске, Свердловской области, со слов 62-летнего старателя Алексея Фёдоровича Цибина.
Пески — вообще рассыпная порода, содержащая золото или платину.
Располным полна коробушка
А как вспомнишь про зазнобушку,
Так сгрызёт тебя тоска.
С ночки выйдешь в гору дальнюю,
Проработаешь весь день,
А домой пойдёшь печальный
И голодный, словно тень.
Хоть полна моя коробочка,
Да ведь пломбочка крепка.
Не захватишь для зазнобушки
Только как придёшь с работушки,
Вмиг ко сдатчику спешишь.
Сразу сдашь ему коробочку
И один домой спешишь.
Без копейки горе мыкаешь,
Нет наживы никакой,
За старательску работушку
Я ведь силы клал немалые,
Как песочек добывал.
А потом все эти денежки
Наш хозяин пропивал.
Хоть полна моя коробушка,
А мне пользы ни гроша.
Будет век ходить зазнобушка
Без узорного платка.
Сам я буду век старателем,
Мне нехватит на винцо,
Станет век ласкать зазнобушка
Запись Ю. А. Самарина со слов старика-старателя в деревне Синячиха, около Алапаевска, летом 1931 года (Ю. М. Соколов, «Русский фольклор», вып. 1932 г., стр. 85).
ЦАРСКИЕ ДЕНЬГИ
Когда я служил, мне часто приходилось бывать в Миассе. Там на мельнице конюхом работал старик — дедушко Пахом. Ох, и занятный был старикан: говорун такой, знал много всяких историй и хорошо так рассказывал. Всё больше из жизни на золотых приисках, — дедушко Пахом прежде-то там долго работал. Я любил его слушать. Когда куплю косушку, сам выпью разве что с напёрсток, а остальное Пахому. Как он подвыпьет, тут не переслушаешь.
Рассказывал, например, про приисковых парней. Как если, бывало, попадёт им богатое золото, денег получат кучу, не знают, куда деть и ни во что ценят их. Возьмёт один, например, четвертную и подаёт другому, говорит:
Тот отдирает от кредитки полоску. А на кредитке-то царь Николай.
— Сейчас царю нос деру, а потом царём. подотрём. Это ведь не просто так, из озорства. Стало быть, верили, что будет время, когда царя сбросят.
Скажу по правде я сначала-то не верил, чтобы так деньги рвали. Потом вспомнил, как в Четкариной на мельницу ездил один мужичок. Тоже прежде-то на приисках работал. Другой такой же, бывало, спросит у него:
— А помнишь, как на приисках четвертные да пятидесятки рвали на ленточки да цыгарки из них делали?
— Помню; как не помнить.
Мне в то время было лет так сорок, как я слышал этот разговор в Четкариной.
Записано 1 сентября 1950 года от уроженца села Колчедан, Каменского района, бывшего паровозного машиниста, а потом мастера мукомольного производства Георгия Георгиевича Шаброва (1874 г.), живущего в гор. Свердловске.
ЛОЖКИ
Тут стоят-то ложки да зелёные;
Что никто по ложкам да не проходит.
Что никто по ложкям да не проходит.
Старатели шли-ко, прошли-ко старатели,
Старатели да далёкие,
Старатели да далёкие.
Да нашли-ко, нашли-ко старатели
Местечко да богатимое,
Местечко да богатимое.
Пришли за ними кавалерушки,
Пришли за ними да разбаские,
Кудреватенькие да разбаские.
Долго ль, коротко ль они робили.
Долго ль, коротко ль они робили,
Со девчонками распрощалися.
Со девчонками распрощалися,
Одну-то девчонку прослезили.
Во слезах-то девчонка говорила:
«Уж как вам-то, девчонки, да темна ночка,
Уж как вам-то, девчонки, да темна ночка,
Уж как мне-то младой, бел денёчек,
Уж как мне-то младой, бел денёчек,
Всю я ноченьку да не сыпала,
Всю я ноченьку да не сыпала —
У тесовой-то кровати простояла.
У тесовой-то кровати простояла,
Колыбелюшку прокачала.
Колыбелюшку прокачала,
Всё детёныша да утешала:
«Уж ты спи-ко_, усни, да мой детёныш.
Уж ты спи-ко, усни, да мой детёныш,
Уж ты, миленький мой, да найдёныш.
Уж ты, миленький мой, да найдёныш —
На вечёрочках да на весёлых,
На вечёрочках да на весёлых,
Под кустиком да под зелёным,
Под кустиком да под зелёным.
Подрастёшь ты большим да несчастным,
Подрастёшь ты большим да несчастным.
Что пойдёшь ты искать да свою долю,
Что пойдёшь ты искдть да свою долю,
Что наплачешься да, бедный, вволю.
Уж ты станешь разбойником да вором,
Уж ты станешь разбойником да вором,
Что головушку сложишь в неволе».
Записано в декабре 1935 года в гор. Берёзовске, Свердловской области, от старателей братьев Кожуриных — Алексея, 58 лет, и Петра, 49 лет.
ИЗ-ЗА ЗОЛОТА В ПЕТЛЮ
Я помню, когда был ещё маленьким, в Берёзовске жил Пантуев. Так он выбирал золотины столь велики, как курины яйца. Раньше золото было дешёвое, его тащили, продавали, скупщиков было много.
Раз Пантуев на Успенской горе набрал золота полное ведро. В нём всё-таки фунтов тридцать было, — золотины не сплошные, а с рудой. Набрал он и принёс. У нас тут кулачок один был, Погадаев. Тот увидал, что золота много и денег за него много надо дать, взял, поставил графин водки и говорит:
— Давай пей, а я пока не при деньгах, так съезжу, займу тем временем.
А Пантуев был любитель выпить и давай пить. Напился, свалился. Погадаев приехал, вытолкнул Пантуева за ворота, а в карман сунул ему трёшку на похмелье.
Ну, потом Пантуев ходил к Погадаеву, просил, да тот ему одно отвечает:
— Ты сам, Иван Егорыч, виноват. Я тебе полный расчёт выдал. Ты пьян был, деньги потерял, значит.
Записано 12 июня 1936 года в гор. Берёзовске, Свердловской области, со слов 62-летнего старателя Алексея Фёдоровича Цибина.
ПРИИСКОВЫЕ ЧАСТУШКИ
Мои ноженьки дрожат,
У станочков не стоят,
Мои рученьки устали,
Промывать пески не стали,
Нас хозяин покорил,
На работе проморил.
(Андреевский прииск около гор. Миасса)
Ох, ты, милушка баска,
Не ходи на прииска,
Там тяжелая работушка,
Немытые песка.
Там немытые песка,
Да одолит тебя тоска,
Одолит тебя тоска,
С тоски не будешь ты баска.
ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ
Золото на ломоть сыпалось. Воспоминание о тех временах, когда в каком-либо месте только что было открыто золото и добыча его была богатой (Надеждинск, теперь гор. Серов, Свердловской области).
Я каждый день на сто рублей выхожу. Поговорка берёзовских старателей, надеявшихся каждый день натолкнуться на богатое золото,— по поговорке: «Колотись, бейся, а всё надейся».
Золото потерял — пески пересматривает. В шутку о старателях (Полевской завод).
Где лывка — там и промывка. То есть где только есть лужа воды, как старатель сейчас же пробует промыть «пески», нет ли в них золота (Берёзовск).
Золото мыть — голодом быть (или: жить). О неверности заработка на добыче золота (там же).
Золото моем, голосом воем. Тот же смысл (там же и село Шарташ под гор. Свердловском).
Золото добываем — себе могилу копаем. Тот же смысл (окрестности Свердловска).
За золотом пойдёшь — корку хлеба найдёшь. То есть заработок старателя по золоту так ничтожен, что еле обеспечивает пропитание (Средний Урал).
Золото поит, кормит, обувает, одевает, голодом, нагишом и босиком водит. Всё о той же превратности судьбы старателя по золоту (Березовск).
Не было фарту, залез в долг к Уркварту. О необходимости пойти на заем в контору английского концессионера Уркварта на Южном Урале.
СЛОВАРИК СТАРАТЕЛЯ
Добыча золота и платины
Баночник. Служащий приисковой конторы, ходивший, обычно вечером, собирать с промывательных станков намытое за день золото в особую посудину, называвшуюся банкой. Придя к старателю, баночник прежде всего снимал со станка печать, делал сполоск золота, а потом собирал в бумажный капсюль, ставил на нем надпись о принадлежности золота такому-то старателю и опускал капсюль в банку (окрестности бывшего гор. Екатеринбурга).
Бешеное золото. Очень богатая добыча золота, вызывавшая прежде огромный приток старателей и скупщиков золота. «Машины повернули на юг, на большой Кочкарский тракт, и по прекрасной степной дороге понесли нас к прежней столице золотого дела Кочкарю, где ещё 50—60 лет назад добывали «бешеное золото», где слепая фортуна превращала в богачей одних и разоряла других, где с каждым золотым прииском была связана легенда о сказочных богатствах» (А. Е. Ферсман и В. И. Крыжановский, Наш автопробег по Южному Уралу, Москва, 1936, стр. 16—17).
Бутара. Бочкообразный станок для промывки содержащей золото горной породы. «Перебуторивать — перерывать песок, землю, промывать пески; вероятно, от слова бутара — промывальный станок» (П. П. Бажов, Малахитовая шкатулка, Свердловск, 1949, стр. 449).
На железной на бутаре
Голубой огонь горит.
Не скажу родимой маменьке
О ком сердце болит.
(гор. Нижний Тагил, 1936 г.)
Верховое золото. Рассыпное золото, встречающееся в верхних пластах, вскоре после почвы и даже в ней самой. «Тогда, слышь-ко, по Рябиновке верховое золото сильно попадать стало» (П. П. Бажов. Про великого полоза).
Волк. Каменный жёрнов, бегун на золотопромывательном заведении. «Мимо нас измученные гонщики подвозят каждую тележку к люку. Там уж стоят двое приставников. В одно и то же время тележка опрокидывается и люк открывается. Масса золотоносного песку валится вниз. Приставники сгребают всё, что осталось на краю, и закрывают люк. На той же платформе — провал, в провале чашка, по которой бегают волки, то есть жернова, размельчающие каменья» (В. И. Немирович-Данченко. Колыбель миллионов, Исторический вестник, 1884, VII, стр. 104).
Вольный старатель. Добытчик золота по своей воле, не от хозяина, с одним условием — сдавать добытое золото в казну или землевладельцу по обусловленной, существующей цене. «Вот и пошли наши вольные старатели. Отец еле ноги передвигает, а ребятишки — мал мала меньше — за ним поспешают» (П. П. Бажов, Про великого Полоза).
Гнездовое золото. Высокий процент содержания рассыпного золота в породе на сравнительно ограниченном участке. «К счастью, в начале августа месяца наткнулись на гнездовое золото,— это его (хозяина прииска) несколько ободрило и он сделался веселее» (М. Малахов, На золотом прииске, Исторический вестник, 1880, VIII, стр. 737).
Золотая девка. Сказочное существо, по мнению приисковиков Урала,— хранительница месторождений.
Золотая жужелка. Образно — золото, как нечто притягательное, живое, влекущее к себе. «Ну, кому золотая жужелка нечаянно в карман залетела, тому тоже на Иткуль дорога» (П. П. Бажов, Демидовские кафтаны).
Золотая крупка. Самородное рассыпное золото. «В артёлке, видишь, один старик был. Дедко Ефим. С молодых годов он из земли золотую крупку выбирал» (П. П. Бажов, Огневушка-поскакушка).
Золотишко. В дореволюционное время население приисковых районов, сознавая пагубные последствия неразумного увлечения или пользования золотом, относилось к нему иронически-пренебрежительно. «Хитро ведь с золотишком-то! На все стороны оглядывайся» (П. П. Бажов, Змеиный след).
Золотовеска. Помещение, где происходило взвешивание добытого на прииске золота. «Илья на прииске вырос, в золотовеске тоже бывал, знал, как его, золото-то, весят». (П. П. Бажов, Синюшкин колодец).
Контрашный. Законтрактованный, нанятый работать по контракту. «Рано весной агенты (подрядчики) владельцев приисков отправляются в башкирские посёлки, где вербуют для работы на приисках башкир, выдавая им задатки и заключая контракт, обычно с апреля по октябрь. Находясь в нужде, башкиры за 15 коп. подённой платы заключают условие и на шесть месяцев закрепощают себя. Живут они на приисках в невероятных условиях. Казармы набиты до отказа такими контрашными, медицинской помощи абсолютно никакой, о санитарных условиях казарм никто не думает. Мордобитие штейгеров, надсмотрщиков и просто пьяных старателей — дело обыкновенное и обычное. Бесправнее контрашного не было существа на приисках» (М. Уралов, Самодуры, «Маховик», Златоуст, 25 августа 1925 г., № 7—8, стр. 10—13).
Медведка. Вал со втулками, на котором насажена пара бегунов на бегунной мельнице золотого прииска.
Олёкминец. Приисковый рабочий, вернувшийся с Олёкмы (Восточная Сибирь); переносно: буйный, отчаянный человек, озорник.
Отводить золото. По поверью старых старателей, исчезание золота в месторождении объясняется тем, что золото отвёл какой-либо из сказочных «хранителей» подземельных богатств. «Оттого вот и бывает — найдут, например, люди хорошую жилку, и случится у них какой обман либо драка, а то и смертоубийство, и жилка потеряется. Это значит, Полоз побывал тут и отвёл золото» (П. П. Бажов. Про великого Полоза).
Пески. Пески, то есть рассыпная золотоносная порода, хотя и вовсе не пески.
Песковоз. Рабочий, занятый на возке «песков», то есть рассыпной золотосодержащей горной породы. «По сиротству этот парнишко давно в песковозах ходил» (П. П. Бажов. Жабреев ходок).
Пескомой. Иронически о старателе на золоте в Сысертском горном округе до революции. «Отражались иногда и разногласия производственного порядка, хотя бы в обидных кличках: жженопятики (фабричные), кроты и пескомой (горнорабочие и старатели)» (П. П. Бажов, У старого рудника, гл. 4, 1940, стр. 190).
Платинёшка. Такое же отношение к платине, как и к золоту, которое старатели называют золотишком. «По нашим местам ремесло, известно, разное. Золото моют, платинёшку выковыривают, бутовой да горновой камень ломают». (П. П. Бажов, Живинка в деле).
Пофунтить. Быть удаче: золото пойдёт — фунт на определенную меру золотоносной породы.
Припой. Медная стружка, выдаваемая за рассыпное золото. «Березовские старатели не остаются в долгу перед свердловскими спекулянтами. Они продают им мелкую медную стружку за золото, жёлтый песок — «желтик» за золотой песок; они искусно производят «припой» — золочёную медь, которая вводит в обман неискушённых любителей золотых самородков» (Е. Полонская, Поездка на Урал, Ленинград, 1927, стр. 81).
Приямок. Неглубокая ямка, нечто вроде колодца в шахте или шурфе для стока отсасываемой затем воды.
Рубашка. Оболочка из пустой, малоценной породы, внутри которой содержится золото.
Самородочек. Уменьшительно-ласкательное от самородок, то есть кусочек, глыбка самородного, нетронутого обделкой золота.
Девки по лесу ходили,
Самородочек нашли.
Шали шёлковы купили,
Шиковать тогда пошли.
(Окрестности гор. Невьянска, 1936 год).
Сломок. Место разрушения какой-либо горной породы. «Другой раз на охоту я ходил и на Ельничной речке натолкнулся на старинный шурф. Возле него, гляжу, кварц не наш, не с рудника. Коренной, ельничный. Отбил я его прикладом — и опять к геологу. Что ты думаешь? Пошли с того шурфа и нашли сломок богатой жилы» (П. Фефелов, Почин старателей Монетки, «Уральский рабочий», 13 марта 1947).
Сносы. Снесённый водой верхний измельченный слой какой-либо горной породы из её коренного месторождения.
Старатель. Тот, кто по своей охоте работает на добыче золота. Во время крепостного права на уральских заводах беглые нередко делались «старателями, занимавшимися тайной разработкой золотых песков, с большим мастерством и знанием дела отыскиваемых в горных покатостях, долинах и на дне горных речек и ручьёв» (П. П. Падучев, Уральская Швейцария. «Исторический вестник», ноябрь, 1892, стр. 472—473).
Столбопромышленник. Лицо, занимавшееся перепродажей своих прав на заявленные (занятые) им площади с содержанием полезных ископаемых, но никогда само не занимавшееся их добычей. Этот вид спекуляции был весьма распространён в районах месторождений нефти, золота, платины, драгоценных камней. Он и сейчас существует во всех капиталистических странах. «Ушёл в невозвратное прошлое старый Урал с его богатыми заводчиками, золото- и столбопромышленниками, английскими, французскими, бельгийскими и всякими другими компаниями, с его демидовскими и расторгуевскими повадками и традициями, с его беспробудным пьянством, темнотой и бескультурьем». (А. Е. Ферсман и В. И. Крыжановский, Наш автопробег по Южному Уралу, 1936, стр. 13).
Тайный купец. Тайный скупщик золота. «Никто, понятно, не видал, откуда те деньги Никите приходили, а по народу разговор шёл, что он тайным купцам по золотому делу самородки сдавал» (П. П. Бажов, Жабреев ходок).
Убогое золото. Малое содержание золота в горных породах, преимущественно рассыпных.
Хлебнуть из первого ковшичка. Воспользоваться первыми ковшами, лопатами и другими мерами на вновь разрабатываемом месторождении. «Всё-таки ему удалось немного хлебнуть из первого ковшичка» (Сысертский район, до революции).
Шальные деньги. Легко, случайно доставшееся богатство благодаря находке «богатого золота», золотого самородка, драгоценного камня и пр. «В Берёзовске вам и сейчас покажут «фасонистые дома», когда-то выстроенные скупщиками на «шальные деньги». (Е. Полонская, Поездка на Урал, Ленинград, 1927, стр. 74).
ПОИСКИ КАМНЕЙ-САМОЦВЕТОВ
Аметистишко. Уничижительно-уменьшительное от аметист. «Лучше, поди-ка, это, чем полтинничные аметистишки по одному из горы выковыривать», (П. П. Бажов, Далевое глядельце).
Весёлая галечка. Камень-самоцвет. «Кто руду добывает, кто её до дела доводит. Кто опять весёлые галечки выискивает да в огранку пускает» (П. П. Бажов, Живинка в деле).
Дурмашик. Малоценный камень-кристалл горного хрусталя, «. потом достала пуговку маленькую. То ли она из стекла, то ли из дурмашика на простую грань обделана» (П. П. Бажов, Малахитовая шкатулка).
3анорыш. Некоторое расширение пегматитовой жилы с нахождением «куста» — скопления кристаллов-самоцветов. «К тому времени как раз яма их позабавила: нашли хороший занорыш, и у всех на гулевые маленько осталось» (П. П. Бажов, Далевое глядельце).
К руке слышать. Узнавать наощупь, на взвешивание на руке. «Я всякий камень к руке слышу»,— говаривал знаменитый горщик из деревни Колташи, Режевского района, Д. К. Зверев, 1934 г.).
Куст. Камень-самоцвет, как носитель игры цветов в его естественных гранях, часто окрашен неравномерно; место наибольшего сгущения окраски — его куст. «Купят у тебя камешок и при тебе же половину отшибут и в сор бросят. Это,— говорят,— только делу помеха: куст темнит» (П. П. Бажов, Ключ земли).
Пособничёк. Сказочный помощник удачливого старателя-поисковика камней-самоцветов. «Пособничков, видно, имеет да нам не сказывает» (П. П. Бажов, У старого рудника, гл. 3).
Самосвет. Население Среднего Урала вместо звука «ц» часто говорит «с»; как раз горщйки всё народ «сокающий», почему слово «самоцвет» звучит как «самосвет», что не раз подмечал знаток уральских самоцветов академик А. Е. Ферсман, говоря, что это звучит неплохо: камни сами светятся.
Хит. Хищение, хищническая добыча камней-самоцветов, золота.
Ящерица. Её образ из сказов «как воплощение «Хозяйки горы», достаточно ясен для всякого, кому случалось видеть открытый выход углекислой меди или её разлом. По цвету, а иногда и по форме, здесь сходство очевидное. Можно думать, что подвижность и весёлый вид ящерицы получили отражение в образе «Хозяйки горы» (П. П. Бажов, У старого рудника).