рассказ носова в яйце образовалась
15. Когда погасла надежда
Николай Носов
ечально закончился этот день, и опять наступил вечер. На кухне всё было по-прежнему: инкубатор продолжал нагреваться, лампочка продолжала гореть, но надежда у нас совсем погасла. Мишка молча сидел и вертел в руках яйцо. Мы долго думали, разбить его или пока подождать. Вдруг Мишка испуганно посмотрел на меня. Мне показалось, что он увидел позади меня что-то страшное. Я оглянулся. Позади ничего не было. Я снова взглянул на Мишку.
Сначала я не разглядел ничего, но потом заметил, что в одном месте яйцо треснуло и как будто бы надломилось изнутри.
Мишка отрицательно замотал головой.
— Тогда что ж это может быть? Наклёвка?
Мишка молча закивал головой.
— Почему ты так в этом уверен?
Мишка пожал плечами:
Я осторожно приподнял надломленную скорлупу ногтем. В яйце получилась дырочка. Из неё на минуточку высунулся жёлтенький носик цыплёнка и сейчас же спрятался обратно.
От радости мы с Мишкой не могли вымолвить ни одного слова и молча бросились обнимать друг друга.
— Ну, надо бежать, сказать ребятам!
Мишка бросился к двери.
Мишка вернулся и положил яйцо в инкубатор. В это время к нам пришёл Костя.
Мишка открыл инкубатор. Костя заглянул в него:
— Где же цыплёнок? Тут одни только яйца. А Мишка забыл, куда сунул яйцо с наклёвкой, и никак не мог отыскать его среди остальных яиц. Наконец он его нашёл и показал Косте.
— А ты думал, что мы тебе какой-нибудь фокус показываем. Конечно, настоящий!
— Беги, беги, а то ребята совсем уже перестали верить в цыплят. Никто и не зашёл за весь вечер ни разу.
— Да они все у меня сидят и всё ещё верят, только они боятся беспокоить вас и каждый раз меня посылают узнать, как дела.
— Почему же они боятся?
— Ну, они ведь понимают, что вам не до них. Вам-то небось и без ребят было тошно.
Костя бросился к двери, и мы слышали, как он застучал каблуками по лестнице.
Он побежал звать маму, а я схватил яйцо и побежал показать своей маме.
Мама посмотрела и велела положить яйцо обратно в инкубатор, потому что оно может остыть и тогда цыплёнок простудится.
— Ну какое. С цыплёнком!
Мишка увидел у меня в руках яйцо:
— Ах ты, растяпа! Схватил яйцо и убежал! А я тут ищу его.
Мама взяла яйцо и стала разглядывать маленький клювик цыплёнка, который виднелся сквозь дырочку. Папа посмотрел тоже.
— Почему же ты не сказал ничего?
— А зачем говорить? Я думал, что вам полезнее заниматься делом, чем бегать по улице.
Вдруг на лестнице послышался шум и топанье ног. Кухня быстро наполнилась ребятами. Яйцо снова пошло по рукам. Каждому обязательно хотелось заглянуть в дырочку и увидеть цыплёнка.
Но никто не слушался. Насилу мы отняли у ребят это яйцо и положили в инкубатор.
Ребята долго не расходились. Каждому хотелось увидеть, как цыплёнок выберется из яйца, но было уже очень поздно, и им пришлось уйти домой.
Когда ребята разошлись, Мишка осмотрел ещё раз яйца и нашёл ещё на одном наклёвку.
Я посмотрел: яйцо номер одиннадцать тоже было с наклёвкой.
Мы сидели у инкубатора и упивались счастьем.
Все давно уже спали, но нам с Мишкой даже не хотелось спать.
Время бежало быстро. Часа в два ночи наклюнулись ещё два яйца: номер восьмой и десятый. А когда мы заглянули в инкубатор в следующий раз, то даже ахнули от изумления. Посреди яиц барахтался маленький новорождённый цыплёнок. Он пытался подняться на своих лапках, но всё время шатался и падал.
От счастья у меня захватило дыхание, сердце сильно забилось в груди.
Я поскорее взял цыплёночка в руки. Он был ещё мокренький и какой-то облезлый. Вместо перьев на нём были рыжие волосики, которые прилипли к его тонкой, нежной розовой кожице. Мишка поскорее открыл кастрюлю, из которой мы сделали грелку.
Я посадил цыплёнка в кастрюлю. Мы подлили в чугунок горячей воды, чтобы цыплёнку было теплее.
Он вынул из инкубатора две половинки скорлупы, из которой вылупился цыплёнок, и сказал:
— Удивительно, как в такой маленькой скорлупе мог помещаться такой огромный цыплёнок!
А цыплёнок на самом деле казался огромным по сравнению с маленькой скорлупой, из которой он вылупился. Он ведь лежал в скорлупе скрюченный, с поджатыми лапками, с подвёрнутой головой, а теперь он расправился, вытянул шею и стоял на своих маленьких ножках. Мишка принялся рассматривать обе половинки скорлупы и вдруг как закричит:
— Да это ведь не тот цыплёнок!
— Ну, не тот, не первый! Первый наклюнулся номер пятый, а этот одиннадцатый.
На скорлупе в самом деле был номер одиннадцать.
Мы заглянули в инкубатор. Номер пятый по-прежнему лежал на месте.
Текст книги «Веселая семейка»
Автор книги: Николай Носов
Жанр: Детская проза, Детские книги
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Ребята молча стояли вокруг.
– А может быть, и не будет этих наклевок? – спросил Сеня Бобров.
Мишка развёл руками:
– Я ведь не курица! Откуда мне знать! Что я понимаю в наклевках?
Тут ребята заговорили все разом, заспорили: одни говорили, что цыплята не выведутся; другие – что ещё, может быть, выведутся; третьи – что либо выведутся, либо нет. Наконец Витя Смирнов прекратил разговоры.
Ребята разошлись по домам. Мы с Мишкой остались одни и ещё раз осмотрели все яйца, нет ли где хоть маленькой трещинки, но нигде не было никакой. Мишка закрыл инкубатор и сказал:
– Ничего, пусть будет что будет! Сейчас ещё рано волноваться. Подождём до вечера и, если ничего не будет, тогда начнём волноваться.
Мы решили не волноваться и терпеливо ждать. Но легче всего сказать – не волноваться! Мы всё-таки волновались и через каждые десять минут заглядывали в инкубатор. Ребята тоже беспокоились и поминутно приходили. У всех был один вопрос:
Мишка уже не отвечал ничего, а только пожимал плечами в ответ, так что к концу дня он так и остался с поджатыми плечами, будто они были у него к ушам приклеены.
Наступил вечер. Ребята заходили все реже и реже. Последним пришёл Витя и долго сидел у нас.
– Может быть, вы не правильно посчитали дни? – спросил он.
Мы снова стали считать дни, но оказалось все правильно. Сегодня был двадцать первый день, и вот он уже кончился, а цыплят не было.
– Ничего, – утешал нас Витя. – Подождём до утра. Может быть, они за ночь выведутся.
Я попросил у мамы разрешения ночевать у Мишки, и мы с ним решили не спать всю ночь.
Мы долго сидели у инкубатора. Разговаривать нам было не о чём. Теперь мы уже не мечтали, как прежде, потому что нам не о чём было мечтать. Скоро трамваи перестали ходить по улице. Стало тихо. За окошком погас фонарь. Я прилёг на кушетке. Мишка задремал, сидя на стуле, и чуть не свалился с него. Тогда он перебрался ко мне на кушетку, и мы заснули.
Наутро картина не переменилась. Яйца по-прежнему лежали в инкубаторе и все были целенькие. Внутри не было никакого шума.
Все ребята были разочарованы.
– Почему же так вышло? – спрашивали они. – Ведь мы, кажется, все правильно делали!
– Не знаю, – говорил Мишка и разводил руками. Один я знал, в чём дело. Конечно, зародыши погибли ещё тогда, когда я проспал ночью: они остыли, и жизнь оборвалась на полпути. Мне было очень совестно перед ребятами. Ведь это из-за меня они напрасно трудились! Но я не мог никому об этом сейчас сказать и решил признаться когда-нибудь потом, когда этот случай немного забудется и ребята перестанут жалеть о цыплятах.
В школе в этот день нам было особенно грустно. Все ребята как-то сочувственно поглядывали на нас, будто над нами стряслась какая-то особенная беда, а когда Сеня Бобров вздумал, по привычке, назвать нас «инкубаторщиками», то все на него набросились и стали стыдить. Нам с Мишкой даже было неловко.
– Пусть бы лучше ребята ругали нас, – говорил Мишка.
– За что же нас ругать?
– Ну, они столько работали из-за нас. Они имеют право сердиться.
После школы ребята наведались к нам, а потом уже весь день не приходил никто. Только Костя Девяткин иногда приходил. Он один ещё не разочаровался в инкубаторе.
– Вот видишь, – говорил Мишка мне, – теперь все ребята на нас рассердились. А за что на нас сердиться? С каждым может случиться неудача.
– Ты ведь сам говорил, что они имеют право сердиться.
– Имеют! Конечно, имеют! – отвечал с раздражением Мишка. – Ты тоже имеешь право на меня сердиться. Это я во всём виноват.
– Почему ты виноват? Никто тебя не винит. Ни в чём ты не виноват, – ответил я.
– Нет, виноват. Только ты не очень сердись.
– Да за что же сердиться?
– Ну за то, что я такой неудачливый. Такое уж моё счастье, что я все порчу, к чему только не прикоснусь!
– Нет это я все порчу, – говорю я. – Я сам виноват во всём.
– Нет, я виноват: это я погубил цыплят.
– Как же ты мог погубить их?
– Я тебе расскажу, только ты не очень сердись, – сказал Мишка. – Один раз я под утро заснул и не уследил за градусником. Температура поднялась до сорока градусов. Я поскорее открыл инкубатор, чтоб яйца остыли, но они, видно, уже успели испортиться.
– Когда же это случилось?
Мишка взглянул на меня исподлобья. Лицо у него было виноватое и печальное.
– Можешь успокоиться, – говорю я ему, – яйца испортились гораздо раньше.
– Ещё до того, как ты проспал.
– Кто же их испортил?
– А я тоже проспал, а температура упала, и яйца погибли.
– Когда же это случилось?
– Что же ты до сих пор молчал?
– Ну, мне совестно было признаться. Я думал – может быть, это ничего и зародыши выживут, а они вот не выжили.
– Так, так, – пробормотал Мишка и сердито посмотрел на меня. – Значит, из-за того, что тебе совестно было признаться, все ребята должны были даром трудиться, а?
– Но я ведь думал, что как-нибудь обойдётся. Все равно ребята сами бы решили продолжать дело, чтобы узнать, погибли зародыши или нет.
– «Сами решили»! – передразнил меня Мишка. – Вот и нужно было сказать, чтоб все вместе решили, а не решать самому за всех!
– Послушай, – говорю я, – что ты кричишь на меня? А разве ты сам сказал кому-нибудь, когда не уследил за температурой? Ты ведь тогда тоже решил за всех!
– Верно, – говорит Мишка. – Я свинья! Бейте меня!
– Никто тебя бить не собирается. А ребятам ты всё-таки не говори про это, – сказал я.
– Завтра же расскажу! Про тебя я говорить ничего не буду, а про себя расскажу. Пусть все знают, какая я свинья! Пусть это будет как наказание мне!
– Ну, тогда и я все про себя расскажу, – говорю я.
– Нет, ты лучше не рассказывай.
– Ребята и так смеются, что мы с тобой все вдвоём делаем: и в школу ходим всегда вдвоём, и уроки учим вдвоём, и даже двойки получаем вдвоём. А теперь скажут: и на дежурстве проспали вдвоём.
– Ну и пусть, – говорю, – смеются. Что мне, легче будет, если только над тобой будут смеяться?
Когда погасла надежда
Печально закончился этот день, и опять наступил вечер. На кухне всё было по-прежнему: инкубатор продолжал нагреваться, лампочка продолжала гореть, но надежда у нас совсем погасла. Мишка молча сидел и вертел в руках яйцо. Мы долго думали, разбить его или пока подождать. Вдруг Мишка испуганно посмотрел на меня. Мне показалось, что он увидел позади меня что-то страшное. Я оглянулся. Позади ничего не было. Я снова взглянул на Мишку.
– Смотри! – прохрипел он и протянул мне яйцо, которое было у него в руках.
Сначала я не разглядел ничего, но потом заметил, что в одном месте яйцо треснуло и как будто бы надломилось изнутри.
– Что это? – говорю. – Может быть, ты сам ударил яйцо нечаянно?
Мишка отрицательно замотал головой.
– Тогда что ж это может быть? Наклевка?
Мишка молча закивал головой.
– Почему ты так в этом уверен? Мишка пожал плечами:
Я осторожно приподнял надломленную скорлупу ногтем. В яйце получилась дырочка. Из неё на минуточку высунулся жёлтенький носик цыплёнка и сейчас же спрятался обратно.
От радости мы с Мишкой не могли вымолвить ни одного слова и молча бросились обнимать друг друга.
– Вот так чудо! – закричал Мишка и залился счастливым смехом. – Ну, куда нам теперь бежать? Куда бежать?
– Постой! – говорю. – Куда бежать? Зачем бежать?
– Ну, надо бежать, сказать ребятам! Мишка бросился к двери.
– Постой! – говорю. – Ты хоть яйцо оставь. Что ты, побежишь к ребятам с яйцом?
Мишка вернулся и положил яйцо в инкубатор. В это время к нам пришёл Костя.
– А у нас уже есть цыплёнок! – закричал Мишка.
Мишка открыл инкубатор. Костя заглянул в него:
– Где же цыплёнок? Тут одни только яйца лежат.
Мишка забыл, куда сунул яйцо с наклевкой, и никак не мог отыскать его среди остальных яиц. Наконец он его нашёл и показал Косте.
– Братцы! Да там ведь самый настоящий цыплячий нос торчит! – закричал Костя.
– А ты думал, что мы тебе какой-нибудь фокус показываем. Конечно, настоящий!
– Сейчас, братцы! Вы это яйцо держите покрепче, а я побегу за ребятами! – закричал Костя.
– Беги, беги, а то ребята совсем уже перестали верить в цыплят. Никто и не зашёл за весь вечер ни разу.
– Да они все у меня сидят и все ещё верят, только они боятся беспокоить вас и каждый раз меня посылают узнать, как дела.
– Почему же они боятся?
– Ну, они ведь понимают, что вам не до них. Вам-то небось и без ребят было тошно.
Костя бросился к двери, и мы слышали, как он загремел вниз по лестнице.
– Батюшки-матушки! – закричал вдруг Мишка. – А я ещё маме ничего не сказал!
Он побежал звать маму, а я схватил яйцо и побежал показать своей маме. Мама посмотрела и велела положить яйцо обратно в инкубатор, потому что оно может остыть и тогда цыплёнок простудится.
Я прибежал обратно к Мишке, смотрю – он скачет по кухне как угорелый, а мама и папа стоят и смеются.
Мишка увидел меня и закричал:
– Ты не видел, куда я сунул яйцо? Я весь инкубатор перерыл – нет нигде!
– Какое яйцо? – спрашиваю я.
– Ну какое… С цыплёнком!
– Да вот оно, – говорю.
Мишка увидел у меня в руках яйцо:
– Ах ты, растяпа! Схватил яйцо и убежал! А я тут ищу его.
– Тише! – сказала Мишкина мама. – Столько шума из-за одного яйца.
– Да ты посмотри, что за яйцо! Разве это простое яйцо? – ответил Мишка.
Мама взяла яйцо и стала разглядывать маленький клювик цыплёнка, который виднелся сквозь дырочку. Папа посмотрел тоже.
– Хм! – усмехнулся он. – Удивительное дело!
– Что же тут удивительного? – сказал с важностью Мишка. – Просто явление природы.
– Сам ты явление природы! – засмеялся Мишкин папа. – В цыплёнке, конечно, удивительного ничего нет, а вот удивительно, как он у вас получился. Я был уверен, что у вас из этой затеи ничего не выйдет.
– Почему же ты не сказал ничего?
– А зачем говорить? Я думал, что вам полезнее заниматься делом, чем бегать по улице.
Тут на кухню явилась Майка. Платье на ней было надето задом наперёд, ботинки – на босу ногу. Она уже легла спать, но услышала про цыплёнка и тоже захотела посмотреть, поэтому она очень спешила и оделась кое-как. Мы дали ей на минуточку подержать яйцо. Она стала заглядывать в дырочку одним глазом. В это время цыплёнок высунул клюв.
– Он меня клюнуть хотел! – закричала Майка. – Ишь ты какой! Не успел из яйца вылезти, а уже дерётся.
– Ну нечего тут на цыплят кричать! – сказал Мишка. Он отнял у неё яйцо и положил в инкубатор. Вдруг на лестнице послышался шум и топанье ног. Кухня быстро наполнилась ребятами. Яйцо снова пошло по рукам. Каждому обязательно хотелось заглянуть в дырочку и увидеть цыплёнка.
– Братцы, – надрывался Мишка, – отдайте яйцо! Ему ведь надо в инкубаторе лежать – цыплёнок простудится!
Но никто не слушался.
Насилу мы отняли у ребят это яйцо и положили в инкубатор.
– А на других яйцах нет наклевок? – спросил Витя. Мы принялись осматривать другие яйца, но наклевок больше не было.
– Нет, только номер пятый наклюнулся, остальные яйца без наклевок, – ответил Мишка.
– Может быть, они тоже наклюнутся? – говорили ребята.
– Ничего, – сказал Мишка, сияя от радости. – Если у нас выведется только один цыплёнок, я и то буду доволен. Всё-таки мы недаром трудились. Вот он, результат!
– Ребята, – сказал Сеня Бобров, – может быть, надо разломать скорлупу и выпустить цыплёнка на волю? Ему ведь тесно в яйце сидеть.
– Что ты! – ответил Мишка. – Нельзя скорлупу ломать. У цыплёнка кожа ещё слишком нежная, можно её поцарапать.
Ребята долго не расходились. Каждому хотелось увидеть, как цыплёнок выберется из яйца, но было уже очень поздно, и им пришлось уйти домой.
– Ничего, ребята, – говорил на прощание Мишка, – это ещё не все! Наверно, кроме этого, и другие яйца наклюнутся.
Когда ребята разошлись, Мишка осмотрел ещё раз яйца и нашёл ещё на одном наклевку.
– Смотри, – закричал он, – номер одиннадцатый наклюнулся!
Я посмотрел: яйцо, на котором была написана цифра «одиннадцать», тоже было с наклевкой.
– Ах, какая досада, что ребята ушли! – говорю я. – Теперь уже поздно за ними бежать.
– Да, жалко! – пробормотал Мишка. – Ну ничего, завтра увидят уже готовых цыплят.
Мы сидели у инкубатора и упивались счастьем.
– Это только мы с тобой такие счастливые! – говорил Мишка. – Не каждому небось выпадает такое счастье!
Все давно уже спали, но нам с Мишкой даже не хотелось спать.
Время бежало быстро. Часа в два ночи наклюнулись ещё два яйца: номер восьмой и десятый. А когда мы заглянули в инкубатор в следующий раз, то даже ахнули от изумления. Посреди яиц барахтался маленький новорождённый цыплёнок. Он пытался подняться на своих лапках, но всё время шатался и падал.
От счастья у меня захватило дыхание, сердце сильно забилось в груди.
Я поскорее взял цыплёночка в руки. Он был ещё мокренький и какой-то облезлый. Вместо перьев на нём были рыжие волосики, которые прилипли к его тонкой, нежной розовой кожице.
Мишка поскорее открыл кастрюлю, из которой мы сделали грелку.
Я посадил цыплёнка в кастрюлю. Мы подлили в чугунок горячей воды, чтобы цыплёнку было теплее.
– Теперь он высохнет, обогреется и станет совсем хорошим, – говорил Мишка.
Он вынул из инкубатора две половинки скорлупы, из которой вылупился цыплёнок, и сказал:
– Удивительно, как в такой маленькой скорлупе мог помещаться такой огромный цыплёнок!
А цыплёнок на самом деле казался огромным по сравнению с маленькой скорлупой, из которой он вылупился. Он ведь лежал в скорлупе скрюченный, с поджатыми лапками, с подвёрнутой головой, а теперь он расправился, вытянул шею и стоял на своих маленьких ножках.
Мишка принялся рассматривать обе половинки скорлупы и вдруг как закричит:
– Да это ведь не тот цыплёнок!
– Ну, не тот, не первый! Первый наклюнулся номер пятый, а этот одиннадцатый.
На скорлупе в самом деле была написана цифра «одиннадцать».
Мы заглянули в инкубатор. Номер пятый по-прежнему лежал на месте.
– Что ж это он? – говорю я. – Раньше всех наклюнулся, а вылезать не хочет.
– Наверно, он слабенький и не может сам разломать скорлупу, – сказал Мишка. – Пусть полежит ещё и наберётся побольше сил.
За всеми хлопотами мы даже не заметили, как наступило утро. Взошло солнышко и стало светить в окно. На полу заиграли солнечные зайчики, и вся кухня наполнилась радостным светом.
– Вот увидишь, сейчас придёт кто-нибудь из ребят, – сказал Мишка. – Они не вытерпят!
Не успел он это сказать, как пришли сразу двое – Женя и Костя.
– Смотрите на чудо! – закричал Мишка и вытащил из кастрюли цыплёнка. – Вот оно, чудо природы! Ребята стали рассматривать цыплёнка.
– А здесь ещё три наклевки! – хвастался Мишка. – Смотрите: номер пятый, восьмой и десятый.
Цыплёнок, видно, очень боялся холода. Когда мы держали его в руках, он начинал беспокоиться, а когда сажали обратно в грелку, сейчас же успокаивался.
– А вы уже покормили его? – спросил Костя.
– Что ты, что ты! – ответил Мишка. – Его ещё рано кормить. Цыплят начинают кормить только на следующий день.
– А вы так и не спали всю ночь? – спросил нас Женя.
– Нет. Куда уж тут спать, когда такие дела пошли!
– Так вы ложитесь, а мы пока подежурим, – предложил Костя.
– А вы разбудите нас, если новый цыплёнок выведется?
Мы с Мишкой улеглись на кушетке и моментально заснули. По правде сказать, мне давно уже хотелось спать. Ребята разбудили нас часов в десять утра.
– Вставайте смотреть чудо-юдо номер два! – закричал Костя.
– Какое «чудо-юдо номер два»? – не понял я спросонок и огляделся по сторонам.
Вся кухня уже была полна ребят.
– Вот оно, чудо! – закричали ребята и показали на грелку.
Мы с Мишкой вскочили и заглянули в кастрюлю. В ней оказалось уже два цыплёнка. Один из них был кругленький, пушистый и жёлтенький, как яичный желток. Совсем настоящий красавец!
– Какой замечательный! – говорю я. – Почему же наш первый такой облезлый? Все засмеялись:
– Да это и есть ваш первый.
– Да нет! Наш вот тот, голенький.
– Этот голенький только что вылупился. А первый уже обсох и стал пушистый.
– Вот так чудеса! – говорю я. – Значит, и второй такой будет, когда обсохнет?
– А какой номер вылупился? – спросил Мишка.
– Как – какой номер? – не поняли ребята.
– Ну, у нас все яйца ведь пронумерованы, – объяснил Мишка.
– А мы и не посмотрели, из какого он номера вылез, – ответил Костя.
– Можно проверить по скорлупе, – сказал я. – Там ведь скорлупа осталась.
Мишка открыл инкубатор и как закричит:
– Батюшки! Да тут ещё два новорождённых! Все, толкая друг друга, бросились к инкубатору. Мишка осторожно вынул из инкубатора двух новых цыплят и показал нам.
– Вот они, орлы! – с гордостью сказал он.
Мы усадили и этих цыплят в кастрюлю. Теперь их уже было четверо. Они все сидели кучкой и жались друг к дружке, чтобы было теплее.
Мишка вытащил из инкубатора оставшуюся скорлупу и стал разбирать, какие на ней были написаны номера.
– Номер четвёртый, восьмой и десятый, – объявил он. – Только который из них какой?
Мы стали рассматривать трех новых цыплят, но теперь уже нельзя было узнать, из какой скорлупы они вывелись.
– Все номера перепутались! – смеялись ребята.
– А номер пятый так и лежит в инкубаторе? – говорю я.
– Верно! – воскликнул Мишка. – Лежит! Что ж это он? Может быть, умер?
Мы достали яйцо номер пять из инкубатора и немного расширили наклевку.
Цыплёнок спокойно лежал в яйце и шевелил головкой.
– Живой! – обрадовались мы и положили яйцо обратно.
Мишка проверил оставшиеся яйца и обнаружил новую наклевку, на третьем номере. Ребята смеялись и потирали от удовольствия руки.
– Вот как пошли дела! – радовались они.
Тут пришла Майка. Мы стали показывать ей цыплят.
– Вот этот мой! – сказала она и уже хотела схватить пушистого.
– Постой, – говорю я. – Зачем хватаешь? Ему сидеть надо в грелке, а то простудится.
– Ну, тогда я потом возьму. Только этот, пушистый, мой будет. Я не хочу голого.
В этот день было воскресенье. В школу никому не нужно было идти. Ребята весь день толпились у нас. Кто на стуле сидел, кто на кушетке. Мы с Мишкой сидели на самом почётном месте – возле инкубатора. Направо, возле плиты, стояла кастрюля с новорождёнными, на плите грелся чугунок с водой, на окне весело зеленел овёс в ящиках. Ребята шутили, смеялись, рассказывали разные интересные случаи из жизни.
– Почему же произошла задержка? – спросил кто-то из ребят. – Вы ведь ещё в пятницу ждали цыплят.
– Не знаю, – ответил Мишка. – В книге написано, что цыплята выводятся на двадцать первый день, а сегодня уже двадцать третий. Может быть, в книге произошла какая-нибудь ошибка?
– Может быть, это у вас произошла ошибка? – говорит Лёша Курочкин. – Вы помните, когда заложили в инкубатор яйца?
– Мы заложили третьего числа. Это было в субботу, – говорит Мишка. – Это я точно помню, потому что на другой день было воскресенье.
– Послушай, – сказал Женя Скворцов, – у вас как-то нескладно получается: заложили яйца в субботу, а двадцать первый день наступил в пятницу.
– Правда! – подхватил Витя Смирнов. – Если вы начали в субботу, то и двадцать первый день тоже должен наступить в субботу. Ведь в неделе семь дней, а двадцать один день – это ровно три недели.
– Трижды семь – двадцать один! – засмеялся Сеня Бобров. – Так по таблице умножения получается.
– Я не знаю, как там у тебя по таблице умножения получается! – обиделся Мишка. – Мы не по таблице считали.
– А вот как, – сказал Мишка и начал загибать пальцы. – Третьего числа был первый день, четвёртого – второй, пятого – третий…
Так он дошёл до пятницы, и у нею получился двадцать один день.
– Что же это? – говорит Сеня. – По таблице умножения двадцать первый день получается в субботу, а по пальцам – в пятницу. Как-то чудно!
– А ну покажи ещё раз, как ты считаешь, – сказал Женя
– Вот, – сказал Мишка и снова начал загибать пальцы. – В субботу, третьего, – один день, в воскресенье, четвёртого, – два…
– Постой, постой! Не правильно! Если ты начал третьего, то третье число не надо считать.
– Потому что день ещё не прошёл. День прошёл только четвёртого. Значит, ты должен начать счёт с четвёртого числа.
Тут мы с Мишкой поняли, в чём дело. Мишка подсчитал по-новому, и оказалось все верно.
– Правильно, – сказал он. – Двадцать первый день наступил вчера.
– Значит, все вышло как надо, – говорю я. – Ведь мы заложили в инкубатор яйца в субботу вечером, и первая наклевка появилась в субботу вечером, то есть вчера. Как раз двадцать один день прошёл.
– Видишь, какое несчастье может произойти, если плохо знаешь арифметику, – сказал Ваня Ложкин. Все засмеялись, а Мишка сказал:
– Из-за этой ошибки мы столько мучений перенесли! Если б мы не ошиблись, никто бы не мучился.
Это произведение, предположительно, находится в статусе ‘public domain’. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.