прототипы героев романа хождение по мукам
Новое прочтение романа Алексея Толстого «Хождение по мукам»
Новая экранизация романа в год столетия революции вызывает особый интерес. Разберемся, о ком же писал советский классик.
Впервые фильм был экранизирован в 1957 году, вышли три серии (режиссер Григорий Рошаль); затем, в 1977 году, сняли 13-серийную версию (режиссер Василий Ордынский). В новом сезоне свое прочтение романа предложит канал НТВ: фильм Константина Худякова на суд телезрителей представят в октябре. И в связи с этим кажется важным вспомнить тех, кто, собственно, стал прообразами знаменитых героев знаменитого романа Алексея Толстого.
Вадим Рощин
Блистательный офицер, перешедший на сторону красных, был списан Алексеем Толстым с Евгения Александровича Шиловского (1889–1952), его. зятя. Увы, имя этого человека исключительной порядочности сегодня знакомо немногим. И более того — про Шиловского говорилось немало гадостей. Безусловно, описание его жизни достойно романа, но попробуем передать хоть что-то вкратце.
Почему он перешел на сторону красных — трудный вопрос. Возможно, виной тому идеализм, очарование некоторыми иллюзиями того времени, желание быть «вместе с народом».
Как бы там ни было, свой выбор Евгений Александрович сделал и оставался ему верен. Все досужие разговоры о нем были связаны с личной драмой. В 1921 году Шиловский, тогда — помощник начальника штаба Западного фронта, недолго, кстати, командовавший 16-й армией, влюбился в жену своего заместителя, и Елена Нюренберг-Неелова стала его женой. Он продолжал делать карьеру, родился сын. В 1929 году он уехал в командировку, а томившаяся неясными сомнениями относительно своего семейного счастья Елена Шиловская отправилась в гости, где встретила Михаила Булгакова. Любовь свела обоих с ума.
Поэт Бессонов
Под именем Алексея Бессонова в романе выписан Александр Блок. Он не единожды занимался сатирой на поэта: в «Приключениях Буратино», например, Блок без труда узнавался в образе трагического Пьеро. В «Хождении по мукам» все сочится намеками на поэта — у Бессонова даже инициалы те же, «А.А.Б.» Что любопытно, Толстой задевает Блока во множестве произведений. Оскорбивший Петра Первого голландец, получивший оплеуху, носил фамилию Блок. Убитый в провинции губернатор — Блок. Совпадение? Нет, конечно. Анна Ахматова трактовала это как сведение счетов! Но за что и почему? Ведь Блок ничем не обижал Толстого! Предположений по этому поводу было много, от тривиальной ревности — Блок восхищался Натальей Крандиевской, женой Толстого, до еще более тривиальной — зависти. Но, скорее, в Блоке Толстой видел некий символ ушедшей эпохи. Уже после выхода романа в свет Толстой прочел изданную переписку Блока и Белого и сожалел, что намекал на поэта так откровенно.
Катя Рощина
Едва окончив первую часть романа, «Сестер», Толстой признавался: «Катя — это все Наталья Васильевна». Да, это была она, его «Туся» — в непростой, но счастливый период жизни, когда Толстой был рядом.
Наталья Васильевна Крандиевская (1888–1963) выросла в «литературной» семье и была невероятно одарена. Писать стихи она начала в семь лет, ее еще полудетскую прозу читал Горький, а стихи — Иван Бунин, который стал ее литературным учителем и критиком. Бунин научил ее запредельной строгости к себе, отчего Крандиевская выпустила не так много книг. После первой встречи с Толстым Крандиевская тонко высмеяла его откровенно слабые стихи, писателю «шпильку» передали, чем дело и кончилось. Но потом Наташа волей случая оказалась за соседним столиком со второй женой Толстого, Софьей Дымшиц: они учились живописи. Она уже была замужем, Толстой находился в стадии предразвода; так странно и вопреки всему завязался их роман. Пережив непростые расставания, они соединились и прожили вместе двадцать лет — с 1914 до 1935 года. Надо признать, что Толстой был вполне прагматичен: он понимал, что Крандиевская, для которой любовь означала самоотречение и полное растворение в любимом, обеспечит ему быт и комфорт на высоте. Так и было.
В трудные времена в эмиграции, например, Крандиевская выучилась на портниху, чтобы обеспечивать семью. Она обшивала русских эмигранток, что еще были при деньгах, а затем капризных француженок и не роптала. Летом 1923 года они решили вернуться: пароход «Шлезиен» доставил всю семью в Советскую Россию.
Тяготы эмиграции были позади: Толстого встречали с триумфом. Прежде не изданные романы обрели союзную славу, Крандиевская находилась в глухой монументальной тени мужа, вела его дела, от переписки до вычитки корректуры, а стихи написала лишь единожды, откликнувшись на просьбу любимого сочинить «Песенку Пьеро». Тем временем приближается беда: Толстой заявляет, что у него осталась лишь работа, никакой личной жизни нет. В своих воспоминаниях Крандиевская констатирует: «События развивались с быстротой фильма. Нанятая мной для секретарства Людмила через две недели окончательно утвердилась в сердце Толстого и в моей спальне. » Притом что она любила его больше жизни, Наталья Васильевна была едва ли не единственной из тех, кто пытался. оправдать мужа: «Таков свирепый закон любви. Он гласит: если ты стар — ты не прав и ты побежден. Если ты молод — ты прав и ты побеждаешь». Не сойти с ума ей помогли осознание долга — надо было поднимать детей, да творчество. В октябре 1935 года 52-летний Алексей Толстой женился на 29-летней Людмиле Баршевой, заявив, что прежде никогда не любил.
«Туся» осталась в Ленинграде, он уехал в Москву, где был осыпан благами. Во время войны она город на Неве не покинула. Выжила на пайке хлеба в 125 граммов. Хоронила близких. Ее стихи о блокаде уникальны.
Даша Телегина
Сестра Наташи, Надежда Крандиевская (1891–1963), «Дюна», также была одарена. Ее учителем в Московском училище живописи, ваяния и зодчества был Сергей Волнухин — автор памятника Ивану Федорову, а потом — знаменитый скульптор Бурдель. Ярчайшая женщина, Надежда Крандиевская — автор множества изумительных скульптурных портретов, среди которых колоритные Буденный и Чапаев. Ее руками создан и образ подруги — Марины Цветаевой, и удивительная маска Пушкина, и надгробный памятник Короленко, установленный в Полтаве, и другие чудесные работы.
Иван Телегин
Неудивительно, что и образ мягкого, интеллигентного Телегина был подсмотрен Толстым в ближнем окружении. Его черты он увидел в муже Надежды Васильевны, Петре Петровиче Файдыше (1892– 1943). Горько, но и его имя сегодня можно услышать очень редко. Петр Файдыш был превосходным архитектором, живописцем и скульптором. После смерти его отца, Петра Степановича, управляющего предприятием Саввы Морозова, меценат положил вдове приличную сумму «пенсии» из благодарности отличному работнику, а также понимая, что одна она семерых детей поднять не сможет. Деньги Морозова помогли Анастасии Ивановне дать детям образование. Талантливый Петр окончил Школу живописи, ваяния и зодчества.
Грянувшая революция изменила ход событий, но Файдыш без работы не остался: он, в частности, трудился над костюмами к постановкам Художественного театра, а позже вместе с коллегами разрабатывал проект Библиотеки имени Ленина и некоторых станций метро.
На Первую мировую Петр Файдыш отправился добровольцем. Георгиевский крест и тяжкое ранение в бедро были его «трофеями». От мамы, происходившей из духовенства, чистейший человек Петр Файдыш унаследовал и смирение, и духовную силу. А внешняя красота ему была дана от Бога. В Надежду Крандиевскую он влюбился с первого взгляда. Их первый ребенок, Миша, погиб от пневмонии — привезенные Файдышем из Румынии детские вещички не пригодились. Горе семья переживала вместе.
Увы, Петр Файдыш ушел очень рано — в 1943 году, попав под репрессии. В 1914 году он попал в плен, это припомнили. Но главное было не в этом. В тот страшный год он поехал навестить жену и дочь в Тарусе. В этот момент в город вошли немцы. Вернувшись в Москву, он посидел вечер с двумя друзьями-соседями по кооперативному поселку «Сокол», заметив вскользь, что немцы в Тарусе не особо свирепствуют. Забрали его на следующий день, показательно проведя через поселок. Так все и кончилось.
. Свои таланты родители передали детям. Дочь Файдыша и Крандиевской, Наталья Петровна Навашина-Крандиевская, в 1947 году с отличием окончила Суриковку. Ее работы украшают Третьяковку и другие музеи, за ее плечами — огромное количество выставок. А сын, Андрей Петрович, был скульптором-монументалистом, членкором Академии художеств, но скончался очень рано, в 47 лет, в 1967 году. Вот так переплелись в романе частички правды и художественного вымысла, реальность и фантазии. Нам остается лишь перечитывать его, оценивая вновь и вновь минувшее столетие.
СПРАВКА
Трилогия Алексея Толстого «Хождение по мукам» состоит из р оманов «Сестры» (1921–1922), «Восемнадцатый год» (1927–1928), «Хмурое утро» (1940–1941).
3. 084. А. Н. Толстой, Хождение по мукам
3.084. Алексей Николаевич Толстой, «Хождение по мукам»
Алексей Николаевич Толстой
(1882—1945)
Русский советский писатель, потомок древнего рода графов Толстых, председатель Союза писателей СССР, депутат Верховного Совета страны, действительный член АН СССР, трижды лауреат Сталинской премии, орденоносец, Алексей Николаевич Толстой (1882—1945) прославился своими рассказами и очерками («Прекрасная дама», «Граф Калиостро», «Гадюка» и др.), комедиями и драмами («Нечистая сила», «Иван Грозный» и др.), повестями и романами («Детство Никиты», «Хромой барин», «Эмигранты», «Петр Первый» и др.), научно-фантастическими произведениями («Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина»), сборником русских народных сказок в собственном переложении, сказочной повестью «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
Главным произведением писателя стала трилогия «Хождение по мукам» (1920—41), включившая в себя романы «Сестры», «Восемнадцатый год» и «Хмурое утро».
Хождение по мукам»
(1920—1941)
Оказавшись в эмиграции, Толстой «понял, что значит быть парием, человеком, оторванным от родины, невесомым, бесплотным, не нужным никому, ни при каких обстоятельствах».
Писатель опубликовал в 1922 г. в «Известиях» открытое письмо, в котором он признал советскую власть как единственную силу, способную спасти Россию, и на следующий год вернулся с чужбины домой.
Далеко не все тогда (да и сегодня) поняли, что вернуться из эмиграции — поступок большего гражданского мужества, нежели в эмиграцию уйти. Толстой понимал тщету попыток идти против истории и поставил перед собой благородную задачу — показать, как надо жить, чтобы в эту историю (историю страны, а не диссидентства) вписаться, вписаться с пользой для самой истории, а не быть выброшенным на ее периферию подобно щепке.
Естественно, он мог это сделать только своим личным примером и образцом своих литературных героев. И с тем и с тем Толстой прекрасно справился.
Надо отметить, что вписаться в историю можно по-разному: гаденько, подленько, с камнем за пазухой, а можно открыто и всей душой. Писателю сам Бог велел «вписываться» своим творчеством. А уж что он будет творить — это одному ему решать.
Сам Толстой хорошо сказал об этом: «Каждый художник, обращая свой взгляд в прошлое, берет и находит в нем лишь то, что его волнует, при помощи чего он может лучше понять свое время».
И добавил, что им «руководил инстинкт художника — оформить, привести в порядок, оживотворить огромное, еще дымящееся прошлое». И ничего странного в том, что Толстой принял государственную точку зрения, не было. Это было его нравственным категорическим императивом.
Свое лучшее произведение писатель начал создавать в Париже. Оно вышло под названием «Хождение по мукам» в 1921 г., а на следующий год отдельным изданием в Берлине, с пометкой автора, что это первый роман трилогии.
Второе издание, переработанное и сокращенное на треть (писатель ограничил стихию революции), было опубликовано в СССР в 1925 г. под новым заглавием «Сестры», а название «Хождение по мукам» было оставлено за трилогией. Толстому были предоставлены архивы «Истории гражданской войны» и некоторые архивные материалы из истории белогвардейских и интервенционистских заговоров.
В 1927—1928 гг. в «Новом мире» был напечатан «Восемнадцатый год» — под названием «Хождение по мукам. Вторая часть трилогии» (отдельное издание — 1929). Последний роман, «Хмурое утро», был дописан 22 июня 1941 г.
Трилогия посвящена истории страны в самый сложный ее период — Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революций, Гражданской войны. Шесть лет непрерывных войн — другой такой период у нас надо поискать.
В центре повествования — перипетии взаимоотношений двух любовных пар. Одна из них связана семейными узами (Даша и Телегин), вторая (Катя — Рощин) долго не могут соединиться друг с другом.
Их история на фоне переломных для общества событий и стала фабулой. Причем судьба героев, вписанная в историю страны, зависела только от того, примут ли они ее (свою судьбу) и какой ценой.
Устойчивая система ценностей и сильные характеры помогли им выстоять и утвердить себя в новой жизни. Критики отмечали также, что одним из важнейших мотивов трилогии стало «трагическое ощущение утраченной родины».
В эпопее действуют герои, имевшие реальных прототипов в жизни (так, например, прообразами сестер Булавиных послужили третья жена Толстого поэтесса Н.В. Крандиевская и ее сестра, а прообразом поэта-декадента Бессонова — А.А. Блок), так и целиком вымышленные (Телегин, Рощин и др.).
И если в начале повествования фактически нет реальных исторических персонажей, к концу их набралось уже достаточно: Махно, Савинков, Ленин, Сталин, ряд белых генералов и красных командиров и пр.
Весьма симптоматично, что главными героями произведения стали сестры, Катя и Даша Булавины. Россию, особенно на переломе эпох, спасало именно ее женское начало и главная покровительница — Богородица, а женственность была неизменным атрибутом ее культуры.
«Нет прекраснее женщин, чем русские женщины. Честны в чувствах, и самоотверженны, и любят любовь, и мужественны, когда нужно». Именно такими предстают Катя и Даша со страниц романа — последние, быть может, идеальные женские образы нашей литературы.
Мы их открываем для себя в довоенном Петербурге. Катя замужем за известным адвокатом Смоковниковым. Даша, приехавшая к ней из Самары, наивна и чиста. Смоковников — довольно неприятный тип, и ничего удивительного, что Катя, совсем не любя его, увлеклась поэтом-декадентом Бессоновым, типом еще более гадким. (Он в самом начале войны бесславно погиб от рук дезертира.)
Узнав об измене жены, адвокат потряс в воздухе миниатюрным пистолетом, после чего супруги расстались. Смоковников укатил в Крым, Катя в Париж, а Даша познакомилась с добрым и честным, несколько простоватым инженером Телегиным.
Через несколько месяцев она, отправившись к отцу в Самару, случайно встретилась с Телегиным на пароходе, плывущим по Волге, и они прониклись друг к другу взаимной симпатией.
Потом Даша оказалась в Крыму, где по просьбе своего отца уговорила Смоковникова вновь сойтись с Катей. Там же она встретила Телегина, который признался ей в любви. Но тут началась война, и прапорщик Телегин вынужден был идти на фронт. Вскоре он попал в плен, из которого ему не сразу, но удалось бежать.
Катя вернулась из Парижа в семью, переехавшую в Москву, устроилась в лазарет, познакомилась с капитаном Рощиным, тут же влюбившимся в нее, но безответно. Вскоре в Москве объявился Телегин, за которого Даша вышла замуж.
После Февральской революции молодые супруги переехали в Петроград. Смоковников, ставший комиссаром Временного правительства, поехал на фронт, но не вписался со своими пафосными речами в исторический момент, и был убит солдатами. Катю в горе поддержал Рощин, и она откликнулась постоянному поклоннику.
Никто не хотел воевать, фронт распался, все хотели дальнейших перемен. Тут и грянула Октябрьская революция.
Даша родила мальчика, но он умер на третий день. Телегин ушел в Красную Армию, а Рощин, захватив с собой Катю — в белую Добровольческую. В Ростове Катя поссорилась со спутником, и Рощин продолжил путь один. Чтобы добраться до «своих», ему пришлось вступить в красногвардейскую часть, перебежав из которой он оказался у белых.
Поезд, на котором ехала Катя, подвергся нападению махновцев, и ее доставили в штаб батьки Махно. Неизвестно, как сложилась бы ее дальнейшая судьба, но выручил бывший вестовой Рощина, который взял над ней опеку. Рощин во время отпуска тщетно пытался разыскать Катю. На ростовском вокзале он встретил Телегина в белогвардейской форме (тот находился в разведке), но не выдал его.
Даша оказалась втянутой в «Союз зашиты родины и свободы» Б. Савинкова, где ее хотели сделать участницей заговора против Ленина. Заговорщица должна была следить за вождем, выступавшим с речами, но эти речи так потрясли ее, что Даша порвала с заговорщиками и уехала к отцу в Самару.
Там ее нашел Телегин, но тут же был вынужден скрыться от преследования белых, а когда, командуя полком, он вновь вошел в город, то застал квартиру доктора Булавина опустевшей. После этих событий Даша с риском для жизни оказалась в расположении красных, едва не погибла, заподозренная в шпионаже, но, в конце концов, нашла своего тяжело раненого при обороне Царицына мужа в лазарете.
Рощин, разочаровавшись в белом движении, подумывал о дезертирстве, но узнав о том, что Катя в руках Махно, поспешил ей на помощь.
Был арестован махновцами, подвергнут пыткам, однако не убит, т.к. батька решил использовать капитана в своих переговорах с большевиками. Рощина отрекомендовали как представителя белых, с которыми Махно тоже якобы вел переговоры. После того, как махновцы заключили союз с большевиками, Рощину пришлось участвовать на их стороне в боях с петлюровцами, где его ранили и он оказался в харьковском госпитале красных.
Вылечившись, Рощин участвовал в боях красногвардейцев, тщетно пытался найти Катю, сбежавшую от махновцев. Уже в конце Гражданской войны Рощин в качестве начальника штаба попал в бригаду, командиром которой был Телегин. Комбриг едва не арестовал Рощина, полагая, что это вражеский разведчик, но недоразумение быстро развеялось.
Катя вернулась в Москву, устроилась учительницей. А вскоре на одном из собраний увидела на трибуне Рощина, которого считала погибшим. Влюбленные обрели свое счастье, а вскоре к ним приехали и Даша с Телегиным.
Книга имела долгий и устойчивый читательский успех (имеет она его и по сию пору), объясняемый, скорее всего, тем, что «трилогия удовлетворяет глубинной, пусть даже и неосознаваемой потребности простого читателя обрести духовную опору вне себя, прочувствовать высший смысл существования и освятить им свою трудную жизнь». (М. Литовская).
«Хождение по мукам» дважды экранизировались (1957—1959, режиссер Г. Рошаль; 1977, В. Ордынский), после чего «отмечалось неизменное увеличение числа Даш и Кать среди новорожденных девочек».
А.Н. Толстому за трилогию присудили в 1943 г. Сталинскую премию 1-й степени.
Вот бы удивился красный граф, узнав о такой судьбе своих героев
Оказывается, Вадима Рощина расстреляли в 1936 году, а Катя умерла в ссылке. По крайней мере, согласно сюжету сериала «Хождение по мукам»
. На фоне сестер Булавиных, наконец-то обретших друг друга после долгих мытарств, появляются заключительные титры, из которых выясняется, что Вадим Рощин был арестован и расстрелян в 1936 году, что его жена Катя умерла в сибирской ссылке, а Иван Телегин пропал без вести под Москвой в 1941-м. Даша же Булавина дожила до глубокой старости, воспитав своих детей и племянников. Но это не все. Зрителю еще предстояло узнать о том, что до сих пор живы не только «их внуки и правнуки», но и «память о страшных страницах нашей истории». И хотя ничего подобного в романе Толстого «Хождение по мукам» нет, тут наконец-то стало ясно, для чего снимался сериал по нему.
Именно финал «главного телепроекта года», как окрестил свою премьеру НТВ, изначально представлялся загадкой. Как известно, у самого классика все кончалось сценой в Большом театре, где товарищ Кржижановский в присутствии Ленина излагает план ГОЭЛРО. Телегин делится чувствами со своей женой: «Ужасно хочется, Дашенька, работать». А Рощин со своей: «Ты понимаешь, какой смысл приобретают все наши усилия, пролитая кровь, все безвестные и молчаливые муки:» В двух предыдущих экранизациях романа конец такой же. Но что было уместно 60 и 40 лет назад, то сегодня выглядело бы едва ли не пародией. Вот режиссер свежего сериала Константин Худяков и подводит зрителя к мысли, что страдания героев как раз напрасными и были. Им лишь показалось, будто жизнь обрела некий правильный посыл. Нет, никакая революция не может привести ни к чему хорошему, только будет требовать все новых и новых жертв. А сердца сестрам с мужьями можно успокоить тем, что когда-то их внуки и правнуки в спокойной и счастливой стране будут помнить о «страшных страницах истории» и не допустят их повторения. Но вплоть до вышеупомянутых титров смысл появления очередной адаптации «Хождения» оставался во мраке тайны.
Большинство знаменитых литературных произведений рано или поздно обретают свою киноверсию, что вполне естественно. Некоторые из них экранизировались неоднократно. Так, Анна Каренина стала героиней более чем 20 фильмов и сериалов. Для чего же режиссеры вновь и вновь обращаются к одному и тому же материалу? Чаще всего причина проста: есть хороший, испытанный десятилетиями сюжет — почему бы его и не поэксплуатировать? К примеру, бессмертные «Три мушкетера» скакали за подвесками королевы в кино и на ТВ более 100 раз. Другая цель — привлечь молодых зрителей современными звездами. Так, для поколения гаджетов даже Ирина Алферова и Светлана Пенкина, сыгравшие в «Хождении» образца 1977-го, — персонажи старины глубокой, что уж говорить о Нине Веселовской и Руфине Нифонтовой — Кате и Даше 1957-го! То ли дело цветущие Юлия Снигирь и Анна Чиповская, занятые сегодня в каждом втором модном проекте! Ну и, наконец, есть смысл вновь обратиться к первоисточнику, если в контексте изменившегося времени у него появился некий новый смысл, уловленный автором сценария и режиссером.
Какие же из этих задач ставили перед собой Елена Райская и опытнейший Константин Худяков, кроме осовременивания лиц в кадре? Ведь чем-то же руководствовались они, превращая многослойный роман, полный душевных терзаний и размышлений героев, в экшен, где сестры Булавины не ходят, а буквально мечутся по мукам? Безбашенные анархисты, упертые белогвардейцы, фанатичные большевики, кровавые махновцы и прочая братия сменяют друг друга со скоростью очереди из пулемета системы «Максим».
Только для того, чтобы успеть понять, кто именно из них в данный момент покушается на честь сестер Булавиных, надо довольно прилично знать ту эпоху.
В чем же причина этого бешеного темпа? В желании попасть в современные визуальные ритмы? Вполне возможно. Неслучайно же в одном из интервью Худяков сказал следующее: «Райская из беллетристического романа Толстого сделала дайджест для кино. Кино — искусство грубое. Это в романе писатель мог остановить диалог и сказать: «В это время Рощин подумал:» Структура картины гораздо действеннее. И, может быть, это вызывает некое раздражение у книгочеев, которые любили погрузиться в роман с этими огромными, талантливыми, но отступлениями».
А может, просто заказчик сказал авторам: «Коллеги, Толстой Толстым, но не забывайте, для какого канала вы снимаете. НТВ, конечно, меняется, хоть и не быстро. И все же ваши «Муки» пойдут сразу после «Ментовских войн». Смотрите, чтобы зритель не уснул».
«Мы ныряли в литературу и пытались сделать из нее зрелище», — говорит режиссер. Но, видимо, после выжимки из текста всего самого лихого и яркого, авторам показалось, что для захватывающего действа этого недостаточно. Иначе зачем было выдумывать несуществующие в романе сюжетные линии и корректировать существующие? Например, Жадова и его жену превращать в русских Бонни и Клайда?
Впрочем, создатели сериала заблаговременно прикрылись формулировкой «по мотивам». И если забыть о первооснове, то в контексте обычного энтэвэшного продукта «Хождение по мукам» выглядит очень даже ничего себе. Сериал сделан, можно сказать, по-советски. В хорошем смысле этого понятия. То есть мизансцены в нем проработаны, в них есть глубина, задний план не смазан. Много красивых пейзажных кадров. Актеры хоть и говорят современным языком, порой вставляя словечки, явно незнакомые интеллигенции вековой давности, но делают это талантливо. Словом, для тех, кто прежде слыхом не слыхивал о «красном графе», кто не видел старые фильмы по его толстенным книгам, зрелище, как того добивался режиссер, получилось.
Хождение по мукам А. Н. Толстого. Заметки на полях
Даше, младшей дочери самарского доктора Булавина, 19 лет. Это стройная, тоненькая девушка, с тонкими светлыми, пепельными волосами, румяными, миндального цвета щеками, детским ртом и большими, серыми, холодноватыми глазами. Сообщается, что в прошлом году (по логике событий и отдельной ссылке правильнее всё-таки – в позапрошлом) Даша приехала в Петербург, поступила на юридические курсы и поселилась на Знаменской, у сестры Кати, супруги адвоката Смоковникова. Прошлым летом она не поехала домой, гостила у Кати на взморье, в Сестрорецке, а в середине августа Смоковниковы вместе с Дашей переехали в квартиру на Пантелеймоновской, где теперь и живут. Про Катю (она как будто лет на пять старше Даши) известно только, что у неё тоже серые глаза и низкий, грудной, всегда «очаровательно-милый» голос. Про её мужа немногим больше.
А на Васильевском острове в только что отстроенном доме по 19-й линии, на пятом этаже, снимает на год под «обжитье» квартиру инженер Обуховского завода Телегин. Неоднократно подчёркнуто, что это большой, широкий и сильный, а также загорелый человек. У него твёрдое, бритое и простоватое лицо, слегка косящие от застенчивости добрые синие глаза, крепкий чистый ряд крупных зубов и светлые, как рожь, волосы. Свободные комнаты квартиры Телегин предоставил своему приятелю, бывшему однокласснику Сапожкову, а также другим постояльцам: журналисту Арнольдову, художнику Валету, студенту-юристу Жирову и девице без определённых занятий Расторгуевой. К забаве Телегина вся эта компания ещё на Рождество объявила себя «Центральной станцией по борьбе с бытом», издавала футуристический журнал «Блюдо богов» и проводила вечера под названием «Великолепные кощунства».
Даша не сидит в четырёх стенах и многим интересуется. Впервые мы знакомимся с ней в особняке на Фонтанке на открытом заседании общества «Философские вечера». В перерыве Даша его покидает, при этом видит поэта Бессонова, который производит на неё впечатление. Вернувшись домой, Даша слышит от зятя, что вчера ночью жена ему изменила. Пришедшая Катя разубеждает в этом сестру и возражает мужу. Между супругами происходит серьёзная ссора. «Ничего не может быть противнее толстого и истерического мужчины», – заключает Катя. В жизни Смоковниковых эта ссора ничего не меняет – они давно уже не близки, хотя на публике держатся ровно и даже проводят у себя традиционные футуристические вторники. Один из их гостей признаёт однажды значительное: «А рыбка-то у вас с душком».
Оба эпизода с Дашей автор датирует зимним временем года. Предположительно февралём, ведь футуристы успели выпустить как минимум два номера журнала. Однако, исходя из временных маркеров, следует думать, что они состоялись всё же весной, в марте. Последующие события происходят спустя «две недели после Катиного греха» и до Пасхи, но уже после второй встречи Даши и Телегина, которая отнесена к концу марта. Вывод напрашивается сам собой. Может, март 1914-го в Петербурге был по-зимнему суровым? Насколько удалось выяснить – нет… Кстати, похоже, и день рождения Телегина в марте. Потому что читаем: «с посещения Даши прошло больше недели» и «ему недавно исполнилось 29 лет». Впрочем, «недавно» – понятие растяжимое.
Да, в конце марта первая пара главных героев случайно встречается снова, на Невском. Телегин провожает Дашу до дома. Тогда она сказала ему про Петербург: «этот город не для девчонок построен, а для взрослых». Совсем скоро, в начале апреля они увидят друг друга ещё раз, на театральной премьере, но издалека.
Даша Телегиным уже очарована и сообщает об этом сестре. В то же время она догадывается, что Катя действительно согрешила. С известным поэтом. Дабы определиться, она наносит визит к Бессонову и с отвращением убеждается в этом. «Мне нечем любить», – пафосно сообщает ей он, накануне переспавший с Расторгуевой, в свою очередь расстроенной, что её не любит Телегин. По требованию правдолюбки Даши Катя признаётся мужу в неверности. По-своему униженный и оскорблённый, тот малодушно истерит, но Катя уличает его в позёрстве. Семья Смоковниковых рушится окончательно. Ещё апрель или уже май? Так или иначе, в преддверии лета Катя уезжает развеяться в Париж, а Смоковников – в Евпаторию, и Даша остаётся одна. В мае она сдаёт экзамены. Ей остаётся учиться год.
Дома у отца Даша побыла не больше трёх недель. Доктор Булавин врачует и живо интересуется политикой. Узнав об убийстве в Сараево, совершенно далёкой от этого дочери он заявляет: «Балканы, не что иное, как европейский аппендицит». Один из его знакомых, земский статистик Говядин приглашает скучающую Дашу прогуляться на лодке по Волге. «Итак, все кончилось статистиком Говядиным», – усмехается она. Во время этой прогулки женатый Говядин недвусмысленно намекает на близость. Даше он омерзителен. Приходят письма от Кати, чувствующей в разрыве с супругом свою вину, и отец советует младшей дочери помирить Смоковниковых. Неожиданно для себя Даша воспринимает поездку в Крым с радостью.
В Евпатории она прожила тоже недолго, меньше недели, но здесь было больше событий.
Во-первых, ей не пришлось убеждать зятя в примирении и они оба решили ехать во Францию к Кате. Нюанс только в том, что Смоковников считает разрыв с супругой мелочью. «Слишком серьезно относиться к житейским невзгодам – вредно и не умно», – говорит он Даше. Не мудрено. Читатель узнаёт, что наш праведный семьянин давненько имеет в любовницах некую вдову и даже прижил с ней ребёнка. Отдать должное, Смоковников о себе невысокого мнения сам: «существует какая-то Россия, пашет землю, пасет скот, долбит уголь, ткет, кует, строит, существуют люди, которые заставляют ее все это делать, а мы какие-то третьи, умственная аристократия страны, интеллигенты – мы ни с какой стороны этой России не касаемся. Она нас содержит. Мы – папильоны. Это трагедия. Попробуй я, например, разводить овощи, или построй завод, – ничего не выйдет. Я обречен до конца дней летать папильоном. Конечно, мы пишем книги, произносим речи, делаем политику, но это все тоже входит в круг времяпрепровождения, даже тогда, когда гложет совесть»
Во-вторых, происходит нежданная встреча с отдыхающим здесь же Бессоновым, для Даши последняя и отвратительная, потому что ночью поэт предпринял попытку овладеть ею силой.
А в-третьих, специально чтобы проститься с Дашей, в Евпаторию приезжает Телегин, и это прощание выходит необычайно трогательным – свершились признания в любви, поцелуй. Телегин призван на службу. Начиналась война… На следующий день Даша и Смоковников едут не в Париж, а Петербург. Между прочим, накануне сцены прощания в беседе с зятем Даша упоминает, что ей 19 лет, а назавтра она сообщает Телегину, что ей уже 20. То есть, её день рождения приходится на июль. Как, собственно, скорее всего, и Катин, что выясняется во второй части романа.
Летнюю хронику завершает глава, посвящённая одному из квартирантов Телегина, журналисту Арнольдову. Мы присутствуем на августовском заседании редакции либеральной газеты «Слово народа», где ему поручается отдел военной цензуры. Арнольдов встречается с заведующим отделом печати главного штаба, наблюдает погром германского посольства, коротко беседует с поэтом Бессоновым и пишет статью «В дни войны». Затем по заданию главного редактора он отправляется в глубинку за мнением о войне простого народа. Выбор падает на деревню Хлыбы, где этим летом гостит у своего брата-учителя знакомая, ещё одна квартирантка Телегина, Расторгуева. По-прежнему тоскующая по Телегину, она страдает от безделья и лениво грозится уехать в Африку «подымать восстание у негров»…
«- Хоть бы Вену что ли бы взяли.
— А тебе она на что?
— Так, все-таки. Поглядели бы».
Увлекаемый патриотическими побуждениями Смоковников передал петербургскую квартиру англичанам из военной миссии, перебрался в Москву и поступил в отдел Городского оборонного союза. Будучи с ним, Даша прошла ускоренный курс сестер милосердия и с октября работает в городском лазарете.
Наконец неожиданно ей звонит Катя… Катя воссоединилась с сестрой и мужем. «Должно быть, когда у человека есть все – тогда он по-настоящему и несчастлив», – говорит Катя Даше. Этой зимой Катю уже не интересуют музеи, выставки и театры, она считает себя несчастной и жизнь свою конченой.
Беседа трёх солдат Усольского полка на вечернем биваке, в том числе о рукоприкладстве офицера Жадова и о Распутине. Их гибель от разрыва снаряда. На той стороне реки находится занятый нашими две недели назад фольверк – противник вдруг начал артобстрел. Здесь же у офицеров идёт банкет по случаю получения известия о рождении сына у капитана Тётькина. Из их беседы узнаём, что Мартынов (тот сослуживец Телегина, что требовал водки и женщин, уже штабс-капитан) ранен в живот. На банкете присутствует сестра милосердия летучего лазарета Расторгуева. В какой-то степени она очарована Жадовым. Тот увлекает её на улицу и пытается склонить к близости, но начинается артобстрел. Неприятель наступает на фольверк и к утру занимает его. Командование дивизии настаивает на сохранении плацдарма и назначает на следующую ночь атаку. К рассвету фольверк возвращён. Во время боя Жадов получает ранение в руку. Везти его в большой лазарет при штабе дивизии вызывается Расторгуева.
Осень и Зима 1915-16
Известий о главных героях нет. Читатель лишь знает, что сёстры в Москве, а Телегин в плену.
Жадову в тыловом лазарете ампутировали руку. Расторгуева взяла отпуск и по крайней мере с осени была с ним. Жадов оглушил её своими мыслями о человеке и человечестве. В декабре он эвакуировался в Москву на вторую операцию.
Даша и Катя как прежде в Москве. Работают в лазарете, живут тихо и уединённо. Весной Смоковников уезжает служить при штабе главкома в Минске.
Одно время в гости к сёстрам ходит только что выпущенный в прапорщики Вадим Петрович Рощин. Это высокий молодой человек из хорошей, профессорской семьи, знакомец Смоковниковых по Петербургу. У него большие руки, большое лицо и медленные движения. Ему очень нравится Катя и та, неравнодушная к гостю сама, молится, «хватило бы только силы вырвать из сердца, забыть эту ненужную муку, возникшую в сумерки от не вовремя затосковавшего по любви глупого сердца»… Хватило. Рощин уезжает на фронт.
Самолёты противника забрасывают бомбами санитарный обоз. Лихорадочный Бессонов выживает, бредёт к своим. Встречный дезертир душит его насмерть.
Карпаты. Замыслив совершить новый побег, Телегин полтора месяца подпиливал оконную решётку в своей одиночке, однако в середине лета крепость эвакуировали, и штрафника Телегина перевели в так называемую «Гнилую Яму».
Однажды в декабре Телегин возвращается с ночной рабочей смены и видит, как мёртвого Распутина топят в Неве.
Вместо поездки на праздники в Москву Телегину пришлось отправиться в заводскую командировку в Швецию. Вернувшись оттуда только в феврале, он исхлопотал трёхнедельный отпуск и телеграфировал Даше, что такого-то выезжает, однако из-за хлебных волнений (во время которых встречаем вездесущего журналиста Арнольдова) решает ехать раньше.
Смоковников, назначенный Временным правительством комиссаром армий Западного фронта, выступает перед бойцами полковника Тётькина (вспоминаем банкет по случаю рождения у него сына, и Жадова с Расторгуевой) с призывом правительства образовывать солдатские комитеты. Солдаты относятся к нему с недоверием, Тётькин едва успевает вмешаться, чтобы помочь.
Телегин с Дашей счастлив, и Даше теперь кажется, что она любила Телегина всю жизнь. Однажды на прогулке она даже выразила желание родить ребёнка. Между прочим, на той же прогулке они видели бывшего российского императора.
Маленький эпизод июля, когда Катя и Рощин видят расклейщика афиш «Всем! Всем! Всем! Революция в опасности. »
В поезде он встречает своего бывшего вестового Красильникова, который едет из деревни в Ростов за раненым «красным» братом. (Автор довольно подробно описывает бой, в котором получено это ранение, а также адмирала Колчака, под началом которого прежде служил брат Красильникова.) Сам Красильников отныне становится одним из не совсем второстепенных персонажей. Приехав, он навещает в лазарете брата, который хочет не возвращаться домой к земле, а биться за революцию дальше.
Для справки: С началом мировой войны Сапожков вольноопределился в кавалерию, получил чин подпоручика и прослыл отчаянным разведчиком (мы помним, как полтора года назад он спас бегущего из плена Телегина). В начале 1917-го за принадлежность к подполью его арестовали, отвезли в Петроград и приговорили к расстрелу. Освобожденный Февральской революцией, он некоторое время выступал в Совете солдатских депутатов от группы анархистов. А затем появился в октябре, участвуя во взятии Зимнего дворца, и одним из первых кадровых офицеров пошел на службу в Красную гвардию.
Добравшись с красными до Ново-Дмитровской, Рощин напрашивается в передовую заставу, в потасовке расправляется с заподозрившим в нём врага «профессиональным» солдатом (всё жизненное кредо того: «пострелял, сходил на ура, и садись у котла») и меняет знаки различия. Израненный, измождённый, замёрзший ночует в телеге. Между тем белые разбивают красных и захватывают станицу. Наутро Рощин выходит к своим, к обозу с ранеными, где встречает бывшего однополчанина Теплова, румяного весельчака, бабника и пьяницу. Теплов советует Рощину о том, что он перебежал от красных, не упоминать.
А что же Даша? Пять месяцев по отъезду Телегина она жила в Петрограде одна в общем хаосе, наступающем безденежье, персональном беспросветном унынии и только теперь впервые подумала о чём-нибудь «новом». На ловца и зверь. Вдруг явился Куличек, бывший помощник Смоковникова (кроме того, бывший дашин обожатель, отшитый ею ещё летом 1913-го в Сестрорецке), с письмом от Кати, которое та написала перед отъездом из Ростова в Екатеринослав. Где Катя теперь, Куличек не знает, а в гибели Рощина имеет основание сомневаться.
Посвящённая всем этим дашиным перипетиям глава хронологически путана. Дело в том, что речь в ней идёт о конце августа, на что прозрачно указано с двух сторон сразу, а упомянутые реальные исторические события происходили никак не позднее начала июля, в основном даже раньше. Думается, автор пошёл на временнУю сдвижку нарочно, ради композиции. Такой же ход (смелее, уже аж на девять месяцев) он применит и в самом финале романа.
Когда наступило затишье, больной Рощин находился в добровольческом гарнизоне. Свои по-прежнему относились к нему с недоверием. Направляясь на офицерские собрания, а попадая на попойки с бахвальством в убийствах, он был среди них чужой. Его всё больше терзали сомнения: зачем он здесь?; во имя чего нужно убивать русских мужиков?; может, Катя, когда говорила о «чём-то другом» была права? Два письма к ней остались без ответа. Получив наконец трёхнедельный отпуск, Рощин немедля отправляется в Ростов. Там от Тётькина узнает про лживую весть о своей смерти, про катин отъезд, и решает ехать искать её дальше, в Екатеринославе.
Рощин обошёл все кондитерские заведения и понял безумие своих поисков. Бурлящий под властью гетмана и охраной немцев город, праздность обывателей и интервентов его злят. «Вот бы полить керосином, сжечь всю эту сволочь». Оглушённый, измученный, в тревоге за Катю он был в отчаянии, он задыхался. В гостинице вечером плакал без слёз.
В конце года Красильников добился-таки решения сельского схода, ломал флигель на княжеской усадьбе, возил лес и кирпичи к себе на участок. А в начале января, когда Красной Армией был взят Киев, через Владимирское прошла воинская часть, и бывший махновец мигом «покраснел». Но легче ему не стало. В селе появился товарищ Яков, который с пролетарской решимостью нагнул всё село, особенно зажиточных. Кате в отношениях с Красильниковым становилось всё тяжелее.
Екатеринослав. Конспиративная встреча в вагоне. Рощин план военревкома забраковал, тогда ему предложили обследовать город самому (в сопровождении верной комсомолки) и представить собственный план.
Последние дни января. Бой за город между петлюровцами с одной стороны и красными в союзе с махновцами с другой. Бесстрашный Рощин сражается в первых рядах, в частности, обеспечивает со своим отрядом предварительный захват предмостных укреплений и разбирается с приостановкой штурма в районе той самой гостиницы, из которой отправлялся на поиски Кати. Однако привыкшие к вольной степи махновцы в городе заскучали, а петлюровцы наоборот оправились, и бой затянулся. Затем взятие Екатеринослава захлебнулось вовсе, всё повернулось назад. Прикрывающий верную комсомолку Рощин отходит едва ли не последним, получает ранение и теряет сознание.
Февраль. Короткая передышка Качалинского полка между боями. Почувствовавшая призвание к сцене, Назарова (у неё наметилась дружба с балтийцем Латугиным) будирует премьеру уже подзабытого спектакля, которая проходит на ура.
В марте товарищ Яков прижал Владимирское переписью и реквизициями, а вскоре в село приехал продотряд. Красильникову совсем стало невмоготу – надумал скрыться и мстить. Встретив непонимание Кати, озлобился, как не было ещё никогда, ругал её, даже бил и пытался взять силой. Жена брата остановила. В итоге подался один, как потом стало ясно, к очередному атаману. Катя хотела уехать отсюда лишь бы куда, хотя бы в Москву, но товарищ Яков убедил её остаться и заняться просветительством. Она съездила в киевский наркомпрос за тетрадями и карандашами, организовала школу, принялась учительствовать. Однако Красильников оставался реальной угрозой, и Катя всё же решилась бежать…
Украина постепенно очищалась от петлюровцев, Красная Армия взяла Екатеринослав, революция перекидывалась за границы. Осмысливая происходящее и оправляясь от ранения, увезённый красными Рощин всё это время лежал в харьковском госпитале. В середине марта он получил назначение в штаб курсантской бригады, где комиссаром был знакомый Чугай, и еще прихрамывающий, с палочкой, поехал в Киев разрабатывать планы разгрома бандитствующих группировок. А в начале мая отправился на одну из таких операций сам. Оказалось, что в атаманах – Красильников. Рощин гонялся за ним две недели, нашёл у села Владимирского, расстрелял. Один из учеников Кати сообщил, что она уехала в Киев. Рощин нашёл её дневник: «человеку совсем не то нужно, что нам казалось нужным и без чего мы не могли жить…»
Телегин прощается с полком, особенно задушевно с балтийцами (за этот год из десяти их осталось трое). Едет поездом четверо суток по назначению. А там сюрприз – начштаба у него… Рощин! Живой. Они объясняются. Рощин поведал, что он не контрразведчик и не тайный агент, с декабря действительно в Красной Армии. Катю в Киеве он не нашёл, но надеется, что она в Москве, след нащупал. «Она знает, что ты жив и ты у нас?» «Нет. Это и сводит меня с ума. »
Катя жила в Киеве до эвакуации, работала в русской школе для малышей. А в середине июля действительно вернулась в Москву, в родной, теперь уже коммунальный особнячок в Староконюшенном переулке на Арбате (где жили они со Смоковниковым в начале войны, куда возвращалась из Парижа и где прервала б свою жизнь, если б не Рощин). Обнаружила здесь жильца, партийца, писавшего историческое исследование о классиках утопистах-социалистах. Хорошо – одного, плохо – неприятного, занудного. Она получила назначение педагогом в начальную школу на Пресне, а в порядке общественной нагрузки – вечерние курсы по ликвидации безграмотности и выездные лекции на заводах. Школу открыла в августе.
А Даша работает в костромском исполкоме в отделе мелиорации вторым помощником начальника «стола проектов». Назарова – там же курьершей, плюс у неё драмкружок и общедоступные лекции. Крепко помня наказ Телегина, старик Нефёдов занимается туманными делами по добыче для них продуктов и дров в чужих домах и дворах. Действуя по принципу «Человека не жалеть нужно. Человек любит, когда о нем любопытствуют», делал что мог – втирался людям в доверие. Пришёл срок, все трое решили перебираться в Москву.
Переодетые белыми Рощин и комэск Дундич (знаменитый серб – новый привет автора Александру Дюма) в сопровождении трёх балтийцев отправляются в Воронеж с заданием высмотреть расположение вражеской артиллерии, наличие сил и вручить генералу Шкуро пакет от Будённого. На мосту перед городом наткнулись на заставу во главе с Тепловым (однополчанин Рощина по германской войне и прошлогоднему «ледяному походу»), убедили его, что посланы командиром некоего добровольческого полка, прибывшего с юга, а заодно выведали о противнике всё, что хотели. Добрались до штаба и передали пакет Шкуро лично в руки, едва не проколовшись. Захватывающая история! Особенно если учесть, что было (и было на самом деле) в письме Будённого:
«Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад принимать буду я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все злодеяния, за кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напоминаю: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов. Мой приказ объявить всему личному составу Воронежского белогвардейского гарнизона.»
Пока это читалось, чудом успели улизнуть… Потом город был взят, Шкуро и Мамонтов бежали.
Зал Большого театра. В президиуме Ленин и Сталин. Кржижановский излагает план ГОЭЛРО: «коммунизм – это советская власть плюс электрификация». Наши герои в креслах верхнего яруса.
И это последняя сцена в романе.
Грандиозная вещь. То, что именуешь классикой безусловно. О стиле нечего и говорить – всё до нас, причём умно, сказано. О теме – тем более. Разве что для себя самого, в двух словах. 1914-1919 годы, гибель Российской империи, бескомпромиссное столкновение тел и идей, безбрежное половодье мук, по которым принуждены ходить души. Есть две сестрёнки, и есть их мужчины. Все четверо (с другими значительно больше) теряют друг друга, себя… В итоге находят. Муки не вечны.
Особенность масштабного, эпического произведения – неизбежное обилие персонажей. В данном случае их, только поименованных, под четыре с половиной сотни. Причём почти каждый десятый не проходной, имеет в той или иной степени продолжительную, не раз пересекающуюся с другими судьбу. Чтобы быть «в теме», поди, отследи каждого! Но для читателя здесь задача посильная. Автор, на мой взгляд, напротив, слегка поленился.
Взять, к примеру, заявленную им первую когорту таких «сквозняков», телегинских квартирантов. За исключением Сапожкова – с ним в целом всё ясно. И ладно Валет – он погиб. А остальные? Последние известия о них датированы летом 1918-го. Что сталось впоследствии с Расторгуевой, Жировым, Антошкой Арнольдовым, хотелось бы знать. Как и о Тётькине, Мельшине, отце и сыне Рублёвых, кое о ком других, в том числе двух оставшихся балтийцах Гагине и Задуйвитере… Любопытно, однако.
И наоборот. По мне, так некоторым персонажам уделено излишнее внимание. Особенно это касается реальных, известных людей при власти или погонах. Перед нами же не «хождение по мукам» именно этих личностей и не документалистика. Понятно, что автор их лично знал. Но, кажется, например, о манере игры Деникина в вист или об обстоятельствах принятия им каких-то военных решений логичней читать художественное произведение именно о Деникине. Ну или соответствующие мемуары. А тут… сомневаюсь.
Изображение главных героев очень понравилось. Как, собственно, и они сами, несмотря на зачастую неблаговидные или спорные мысли и поступки. Последнее не касается Телегина – представлен человек идеальный, практически без недостатков. Но персонаж забавный. Удивило только, что при наличии в юности знатного донжуанского списка впоследствии он стал однолюбом. Сёстры Булавины при всех закидонах – милые, определённо интересные барышни. С такими не заскучаешь. И они разные. Если Дашу иной раз хочется взять за шиворот и встряхнуть, то Катя осталась загадкой.
А Рощин понравился больше всех. Пусть меня закидают камнями, но это самый значительный персонаж в романе. Прежде всего из-за духотрясений, связанных как с переменами в стране, так и с любимой женщиной. Хоть он и появляется только летом 1915-го. В каком-то смысле Рощин – продолжение сходящего со сцены Смоковникова, куда более серьёзное и неоднозначное. Да, порой неприятен. Но основную человеческую драму автор выразил именно в нём. У других она показана всё же… легче что ли. Будь такая возможность, с ним желалось бы пообщаться в первую очередь.
Есть несколько второстепенных образов, за которых автора следует поблагодарить дополнительно. Это опять же Елизавета Киевна, тот ещё типчик папаша сестричек, пиит Бессонов (о, эти ледяные глаза!), сорвавшийся с цепи Красильников со снохой, чёрт знает что пережившая Назарова, этакий Санчо (который Панса) – лукавый старичок Нефёдов… Последний, признаться, роман украшает. Убрать – так вроде многое и обесцветится…
Прототипы персонажей и достоверность не интересуют (это важно?). Хронологические нестыковки, признаться, тоже. Автор так видит. Вспомним «Гарина», «Аэлиту» – он у нас фантазёр. Однако некоторые погрешности ни к чему б. Про «рыбку с душком» сказал невесть кто Пётр Петрович или всё же известный Сергей Сергеевич? Имя Шарыгина Константин или Михаил? А что с разницей в возрасте у сестриц. Оно, ясное дело, мелочи – однако, мешает. И много лакун. Вообще, имеется впечатление, что роман не до конца доработан, будто готовился второпях.
Завершать на замечаниях не желаю. Роман «Хождение по мукам» – великий труд и прекрасное произведение.