почему ты меня бросила мама
Взрослые дети. «Почему ты меня бросила, мама?»
2008 год объявлен в России Годом семьи. По оценкам экспертов ООН, россиян в 2050 году останется всего 108 миллионов. А к 2080 году мы придём с показателем в 52 миллиона человек. Специалисты полагают, что сирот в России – до 4 миллионов: больше, чем в послевоенном 1946 году! Из них 90% – сироты при живых родителях, лишенных родительских прав, находящихся в колониях и тюрьмах, социально деградировавших.
2008 год официально объявлен в России Годом семьи. Безусловно, это лишний раз привлечёт внимание общества к сложной демографической ситуации в России. Народонаселение страны продолжает неуклонно сокращаться. По оценкам экспертов ООН, нас, россиян, в 2050 году останется всего 108 миллионов, а к 2080-му мы придём с показателем в 52 миллиона человек.
«Вся семья вместе – так и душа на месте» – говорит пословица. А если семьи нет, то страдают прежде всего дети. Независимые специалисты полагают, что сирот в России – до 4 миллионов. Это больше, чем в послевоенном 1946 году! Из них 90 процентов – сироты при живых родителях, лишенных родительских прав, находящихся в колониях и тюрьмах, как это принято называть, социально деградировавших, а попросту – вконец спившихся или прочно подсевших на иглу.
Подкидыши
«Почему ты меня бросила, мама?» – с таким вопросом спустя четверть века после своего рождения обратился воронежец Саша Бурмистров (фамилия изменена) к той, которая ещё в роддоме официально отказалась от него, и он был автоматически занесён в специальную базу данных, чтобы со временем мог быть кем-нибудь усыновлен.
Четыре года Саша прожил в Доме ребёнка на улице Ленинградской, когда его вдруг присмотрела одна добрая тётя. Увезла малютку на Украину, пригрела в большой дружной семье. Там Саша окончил среднюю школу, экономический вуз, стал уважаемым человеком. Расспросил свою вторую маму – кто он, откуда. И она открыла ему наконец его истинное происхождение.
Приехал Александр Петрович в Воронеж, зашёл в Дом ребёнка, который в младенчестве вскормил его. И нашёл в архиве папку со своими исходными данными, а также с домашним адресом той, которая некогда отказалась от него.
Она едва не упала в обморок, когда видный молодой человек назвался её сыном, показал ей своё фото, сделанное с него, малютки, для личного дела более 20 лет назад. «Может я, мешал тебе спать своим криком? Может, просто тебе не на что было содержать меня?»
Не получил Саша от своей биологической матери никакого ответа. Но старшая медсестра Дома ребёнка Людмила Кузнецова всё ему прояснила. Была тогда Люба (назовём её так) студенткой одного воронежского вуза, числилась в комсомольском активе. И никак нельзя было ей открыться перед товарищами по комсомолу, что нагуляла ребёночка. Удалось ей утаить свою беременность, прикрыться справкой о какой-то болезни. Попав в роддом, она уже имела готовое решение: малютку оставить государству.
Рассказала мне Людмила Ивановна и о других происшествиях в Доме ребёнка, случившихся за её долгую службу. Подкидывали, случалось, малюток им под самый порог. И перед тем, как направить дитя на больничное обследование, собирался персонал на совет – как назвать кроху. Поневоле пришлось тогда Людмиле Ивановне освоить список святых в календарном порядке. По святцам чаще всего и нарекали младенцев, о чем, конечно, в ту пору старались не очень-то распространяться.
Дефицит, который ничем не заменить
Ознакомился я с жизнью теперешнего Воронежского областного специализированного Дома ребёнка. Признаюсь, ожидал картин самых мрачных – с жалобными криками опекаемых, застарелым запахом пелёнок, заставленными по-казарменному койками в серых казённых стенах.
Мои опасения развеяла врач учреждения кандидат медицинских наук Лидия Шабанова. Вопреки распространённому мнению, не переполнен, не забит под завязку их Дом ребёнка. Сегодня под его кровом находят приют 96 ребятишек, а рассчитан он на 130. За последние четыре года значительно уменьшилось число подкидышей, а также крох, от которых наотрез отказались их матери. Нынешний контингент в основном пополняют детишки, родителей которых лишили родительских прав. Прибавляются ещё к ним так называемые временники, матери которых попали в кризисную ситуацию: у кого-то нет работы и жилья, нет даже элементарной койки в общежитии. Так что на какое-то время это даже хорошо, что мамаши доверяют своего ребёнка казенному дому.
Я спросил Лидию Андреевну, почему их Дом ребёнка называется специализированным. Оказывается, поступающие к ним малютки не очень-то отличаются здоровьем. Ведь их родители отягощены целым букетом болезней. Поэтому все усилия коллектива направлены на комплексную медико-педагогическую реабилитацию своих подопечных.
Мне показали так называемую сенсорную комнату, в которой дети с задержкой или отставанием психического развития получают возможность воспринимать информацию, основанную на звуках, запахах, цветах и ощущениях. Здесь можно прыгать, скакать, кувыркаться без боязни что-либо повредить: мягкие кресла-трансформеры, пуфики, диванчики, подушки просто не позволяют этого сделать. Центр этой комнаты – голубой бассейн со светящимися шариками, которые мягко массируют тело, одновременно поддерживая его. Журчание искусственного водопада, ароматическая лампа под потолком и переливающийся всеми цветами радуги диско-шар создают свободную, расслабленную атмосферу.
Только резвились в этой комнате всего двое.
– Малюткам иногда требуется уединение, – объяснила мне психолог Наталья Вещева. – И в этом мы тоже видим здоровье сберегающую терапию.
Для разных возрастных групп диетолог составляет меню. В перечне блюд увидел я то, что нужно для роста, подкрепления растущего организма: молоко, мясо, овощи, сласти. Бледнолицых заморышей ожидал я тут увидеть, а на поверку встретил ребятишек отнюдь не худосочных.
Но, несмотря на всё это, ощущает себя малютка сиротой в стенах казенных. Нет у него самого главного на свете – мамы. Это остродефицитное слово так само на слух и просится. И поворачивается головёнка малыша к хлопочущим тётям в белых халатах, которых он настойчиво называет мамами…
Щедрые люди
На живописном дворе возле главного корпуса Дома ребёнка в поселке Сомово, с песочницами, горками, лесенками, с прикреплёнными красочными фигурками бабочек, птиц, зверушек, увидел я сверкающий ярко-оранжевой краской автобус с крупно выведенным словом «Дети».
Был он необыкновенен тем, что всё предусмотрено в нём для перевозок ребятишек: удобные мягкие кресла с ремнями безопасности, выдвижные ступеньки для колясок, отсутствие всевозможных острых углов в салоне. Объяснила мне главврач, что теперь обслуживающий персонал и горя не знает – курсирует автобус между Сомово и вторым корпусом Дома ребёнка; что на улице Ленинградской, доставляя сюда малышей на реабилитацию, помогая им расширять кругозор поездками в зоосад, цирк, да и просто на природу. Целью последнего рейса была встреча со священнослужителями кафедрального Покровского храма. Несколько малюток получили там крещение.
Автобус подарили Дому ребёнка сотрудники Воронежского филиала банка «Уралсиб». Всегда рады бескорыстно помочь обездоленным малюткам и другие спонсоры: заводы имени Тельмана, «Рудгормаш», «Керамических изделий», ООО «Торговый дом «Петровский продукт».
Выделяют щедрые люди не только финансы, но и одаривают игрушками, подгузниками, памперсами и другими крайне необходимыми для малюток вещами.
Стучатся в ворота Дома ребёнка и одиночки-спонсоры.
Спонсоры есть – радетели требуются
Однако с двойственным чувством покидал я Дом ребёнка. И это чувство усилилось после моих откровенных бесед с социальными работниками, медиками, педагогами. С одной стороны – это прекрасно, что нет у нас недостатка в спонсорах. И можно тут приветствовать всевозможные благотворительные акции в защиту детства. Допустим, на лечение тяжелобольного ребёнка, когда мы всем миром по копеечке собираем средства. Но, по большому счету, сходились во мнении мои собеседники, не скидываться тут надо, а требовать, чтобы та же дорогостоящая медпомощь оплачивалась государством – речь-то ведь идет о человеческой жизни, а не о какой-нибудь косметической операции для стареющей кинозвезды!
Государство наше сегодня вполне богато, чтобы не просить сердобольных граждан обеспечить обездоленных малюток теми же подгузниками, памперсами.
Почему сегодня вся забота о ничейных малютках легла только на регионы? Ведомственная комиссия по делам несовершеннолетних, которую прежде возглавлял социальный министр, ликвидирована, и, по логике вещей, уже мало теперь трогает Москву проблема сирот. Всё ещё нет у нас эффективной структуры, занимающейся брошенными младенцами. Всё ещё очень несовершенна сама процедура их усыновления.
Тем не менее Москва всё настойчивее высказывается за идею полной отмены сиротских домов и передаче всех детей в приёмные, патронатные семьи, чтобы всё стало «как в лучших домах Лондона и Парижа». Почему, мол, не выплачивать патронатным семьям долларов эдак 200 на ребёнка в месяц, и тогда от желающих отбою не будет. Но какого, спросим, сироту? С отягощённой наследственностью, неведомого происхождения, с хворями, требующими непомерных моральных и материальных затрат на психическую и физическую реабилитацию?
Да, ради этих 200 долларов за такими малютками, скорее всего, явятся малообеспеченные граждане, каких у нас немало. 5-6 тысчонок в месяц вполне хватит пьющим «мамочкам» и «папочкам» на водочку с закуской, а ребёнку от щедрот останутся только тумаки да объедки. Какая комиссия точно определит, способна та или иная семья воспитывать приёмыша?
А ведь на этот счет есть мировой опыт. В США, например, даже при нежелательной беременности молодая женщина либо становится мамой, и тогда государство помогает ей во всем – находит работу, жильё, платит приличное пособие на ребёнка. Либо она всё же предпочитает отказаться от рождённого ею малыша, и ему в считанные дни находят родителей-усыновителей, а не отправляют, как в России, в Дом малютки, где такой ребенок обречён отбыть свой срок.
Для сирот более старшего возраста социальные службы находят в США так называемые фостер-фэмили – те самые патронатные семьи. Все бюрократические процессы, связанные с опекой и усыновлением, упрощены до предела. Ребятишек легко отдают новым мамам и папам. Но так же легко и оперативно забирают в случае малейших нарушений прав ребёнка и гигиенических требований, за соблюдением которых строго следят специально созданные социальные службы.
Ломать – не строить
Этот иноземный, давно сложившийся опыт, конечно, заслуживает внимания. Но у нас, в России, есть и своя проба, удачно испытанная традициями и временем. Может, не стоит нам пока разрушать сложившуюся систему сиротских домов и интернатов? Ломать ведь – не строить!
Может быть, целесообразнее постараться усовершенствовать, реорганизовать их работы, привлекая туда за достойную зарплату самых грамотных, проверенных воспитателей, медиков, педагогов? И не требуется тут изобретать велосипед: всё это уже делалось и неплохо работало во времена первых двух волн детской беспризорности в России – в 1920-е и в послевоенный период. Тогда эта проблема была решена быстро и эффективно.
После моих откровенных бесед с социальными работниками, медиками, педагогами о статусе наших сиротских домов сам по себе напросился вопрос: всегда ли оправданно наше сегодняшнее нетерпение – отдать ребёнка в приемную семью? Нужна ли эта гонка за показателями, требующая доказать: и мы, мол, не лыком шиты? Мои собеседники привели пример, как одна из жительниц села Верхний Мамон отважилась взять на воспитание сразу 11 ребятишек. За этот смелый шаг ей начисляют в месяц 28 тысяч рублей – огромные для села деньги! Односельчане видят: оказывается, и на таком деле можно довольно неплохо зарабатывать.
Ну а как же тут педагогика, гигиена и прочее? Научил ли кто мамашу «заведовать» таким семейным «Домом ребёнка»? Оказывается, никто её этому не учил. Так что вопрос по устройству детей в приёмные семьи тут очень непростой, сошлись во мнении мои собеседники. Нужно создавать школу опекунов и кандидатов в усыновители. Нужен не только отбор – необходимо учить людей быть усыновителями и опекунами.
Что касается Воронежского областного Дома ребёнка, то и он никак не хочет отставать от «моды» по устройству детей в семьи. Почти 50 процентов малюток направляются новым мамам и папам. Но кто, опять-таки, даст твёрдую гарантию, что приёмыша в новой семье не будут обижать, что ему будет обеспечен необходимый уход? И смогут ли сегодня всё это надёжно проконтролировать соответствующие социальные службы?
Такой гарантии никто сегодня не даёт.
Есть такое почти забытое слово – радетель. И главным радетелем, охранителем детства должно быть государство. Не только же ему налоги собирать, недра опрастывать, демократию суверенную крепить. Хочется верить, что, провозгласив «Год семьи», всерьёз задумается оно и о судьбе тех ребятишек, у кого этой семьи нет. И не будет стоять щемящего вопроса у бывших воспитанников казенных домов: «Почему ты меня бросила, мама?»
«Мама бросила меня. Но я все еще жду ее»: история отвергнутой дочери
Юлии тридцать лет, у нее своя семья, муж и дочь, но она до сих пор ищет маму, которой она совсем не нужна. Психолог комментирует ее историю и дает советы, как отнестись к такой ситуации.
«Я была готова все ей простить, понять ее, но она и не думала возвращаться»
Юлия, 30 лет
«Разлука с мамой — это первое и самое болезненное воспоминание из моей жизни. Помню, я была еще малышкой, и мама всякий раз пыталась оставить меня с бабушкой. Она родила меня очень рано, ей хотелось погулять, насладиться жизнью.
Однажды я сильно ударилась, когда мама уходила со светловолосым молодым человеком, а я рванулась к ней и выпала из коляски. Но эти расставания были каплей в море, незначительными, но очень явными знаками — я совсем не нужна самому родному и любимому человеку, моей мамочке.
Впервые она бросила меня по-настоящему, надолго, когда мне было 10 лет. Семья планировала переезжать, и мы с бабушкой уехали первыми. Мама должна была приехать вслед за нами, но ее все не было и не было. Переживала я этот эпизод очень тяжело, было больно. Как раз начинался переходный возраст, так хотелось рассказать маме про мальчика, который мне нравился, поделиться своими секретиками. Помню, как хотелось, чтобы она наконец-то приехала, обняла, поцеловала и просто была рядом.
Когда мне только исполнилось пятнадцать лет, через два месяца после моего дня рождения умер мой папа. И тут мама, как говорится, «пошла вразнос»
Папа был единственным человеком, который мог сдерживать ее от бесшабашной, разгульной жизни. С этого самого момента мужчины в нашем доме начали меняться, как стеклышки в калейдоскопе. Один, второй, третий… Я даже не запоминала их имена и никогда бы не узнала на улице, если бы встретила кого-то из них. Самым страшным воспоминанием этого времени остался мамин любовник, который бил и меня, и ее.
Продлилось это недолго. Однажды я проснулась от того, что в квартире было пусто: мама уехала в другой город, забрала свою одежду, некоторые вещи из дома. А я осталась снова одна, в семнадцать лет! В тот момент мама была мне так нужна, я была готова все ей простить, понять ее, но она и не думала возвращаться. Она всегда с такой легкостью от меня отказывалась, как будто я просто ей не нужна.
Мы не общались несколько лет, я чувствовала себя чужой. Сейчас мне 30, мама жива и, надеюсь, здорова, но не проявляет ко мне никакого интереса. Я вышла замуж, у нас родилась дочка Ксюша. Но мама ее до сих пор не видела. Говорит, что скоро приедет к нам погостить, поздравить внучку с трехлетием. Я жду и надеюсь. Тяжело, больно.
Я понимаю, что сейчас у нее другая жизнь, другой мужчина, другой ребенок. И родила мама его уже в тридцать с небольшим, относится к нему совсем по-другому, чем ко мне в детстве: встречает из школы, выкладывает фотографии в социальных сетях. А мне до сих пор тяжело и больно обнаруживать эти следы другой жизни, и наверное, счастливой семьи».
«Когда мама уходит — мир рушится»
Юлия Романова, психолог
«Когда ребенок рождается, мама представляет для него целый мир. Она не только дает тепло и еду, но обеспечивает безопасность и психологический комфорт. Эти глубокие эмоциональные связи называют привязанностью. Именно они формируют базовое доверие или недоверие к миру.
Существует несколько типов мам, и отсутствующая мама — один из самых частых образов. При этом мама так же, как у автора письма, может находиться в одном пространстве с ребенком, но быть сфокусирована на мужчинах или алкоголе. А когда мама уходит — мир рушится. Но остается надежда, как в песне: «Пусть мама услышит, пусть мама придет, пусть мама меня непременно найдет».
Вырастая, такие дети продолжают верить и надеяться, что мама вернется, что она заметит и однажды оценит их. Так же они ищут маму в других: в партнере, друзьях, коллегах или в собственных детях. Словно мотыльки, летящие на свет, они откликаются на тепло и одобрение.
Став взрослыми, очень стараются быть успешными, хорошими, могут преуспевать в карьере и социальной жизни. Но это все для нее, для мамы, которая никогда не придет
Что делать, если мамы нет в вашей жизни или ваши радости и невзгоды ей малоинтересны? Хорошим терапевтическим решением будет согласиться с судьбой матери. Скажите себе: «Мама любила меня так, как умела. Она хотела быть счастливой». Скорее всего, у вашей мамы тоже был нарушен контакт с собственной матерью, и в детстве она тоже выживала.
Если у вас нет возможности поговорить с мамой в реальности, то представьте себе ее образ или напишите ей письмо, даже если вам некуда его отправить. О чем можно написать или сказать? Например, это могут быть такие слова: «Мама, мне тебя не хватало тогда и не хватает сейчас. Но я понимаю и принимаю тебя и всю твою непростую жизнь. Я вижу в тебе женщину. Обычную земную женщину. И я больше не буду ждать. Я соглашаюсь со своей судьбой. Спасибо, мама…» Не сдерживайте эмоции, которые на вас нахлынут, слезы. Вслед за ними придет облегчение».
Моя мать бросила меня, как только я родился. А спустя 15 лет объявилась: «Умоляю, прости… Ты мне нужен»
Когда я учился в десятом классе средней школы, моя жизнь перевернулась с ног на голову. В один прекрасный весенний день я встретил свою биологическую мать. До этого я её никогда не видел…
Уже припекало весеннее полуденное солнце, я шёл с уроков вместе с другом. У входа в школу стояла ухоженная блондинка. Олег толкнул меня:
— Глянь, глянь, — шёпотом сказал он. — Хоть и не девочка, но какая же она…
И правда, незнакомке было как минимум 30.
— Кого же дожидается… Наверное, преподавателя.
Когда мы подходили, я увидел, что её взгляд сосредоточен на мне. Она словно исследовала меня. Мне стало не по себе. Олег тоже заметил её взгляд и неоднозначно хмыкнул.
Я повернул голову в другую сторону. Странно это всё как-то…
Хотелось бы в тот момент куда-нибудь сбежать, но другого выхода не было — идти приходилось возле неё. Я скрестил пальцы и лелеял надежду, что она не начнёт мне что-то говорить перед остальными. Засмеют же!
«Паша?» — я услышал своё имя. Надежды были напрасными, она подошла.
— Паша Крылаев? — убедилась она.
— Да, это я, — я начал злиться. Зачем я ей?
— Я хотела бы поговорить с тобой, — тон женщины был серьёзным донельзя.
Я бросил взгляд на Олега. На лице моего друга смешались зависть и восхищение. Он криво усмехнулся. Однако интонация женщины была вовсе не игривой.
— О чём говорить? — недоверчиво спросил я и остановился.
Моё лицо мигом покраснело.
Поблизости проходили учащиеся, некоторые уставились на нас, я уже слышал перешёптывание за спиной… Почему она пристала ко мне? Тогда я был застенчивым.
— Прошу, не трогайте меня, — очень резко сказал я.
— Пожалуйста, — повторила она, и я удивился, увидев слёзы в её глазах.
Мне даже страшно стало. «Умалишённая какая-то!» — подумалось мне. Я уверенно развернулся, чтобы уйти, а потом услышал то, что заставило мои ноги прикипеть к земле.
«Я твоя мать, — тихо молвила незнакомка. — Биологическая…»
Мы сели в кафе на площади. О том, что я приёмный ребёнок, мне уже было известно, родители рассказали давно. Помню, как тогда мама сказала: «Правда — это самое главное, сынок. Нельзя построить жизнь на лжи». Но рассказ, который я услышал, меня сильно потряс.
«…Мне пришлось вернуть тебя обратно, — дрожа от волнения, она поведала мне свою правду. — Мне и 16 не было… Родня не хотела себе малолетнюю дочку с «выводком», они прогнали меня, я жила с друзьями, а потом… Потом я оказалась матерью-одиночкой».
Меньше 16… Это объясняет, почему она выглядела так юно для матери 15-летнего школьника. И правда — внешне мы были похожи. Было бы наивно с моей стороны открещиваться от неё.
Только вот она меня не воспитывала. Так чего же она хотела?
— Мне просто хотелось, чтобы мы увиделись и узнали друг о друге. Не более того. А ещё… — она начала надрываться от нахлынувших эмоций, но заставила себя закончить, — я прошу, умоляю — прости меня, пожалуйста. Мне хотелось бы увидеться с тобой снова. Может, когда-нибудь. Мы ведь семья, не так ли?
Я хотел закричать на нее.
По существу я ответить не мог. Хотел сказать ей, чтобы она убиралась восвояси, но в то же время меня не оставляла мысль, что это моя мать…
Сегодня, будучи взрослым, я отлично понимаю, как тогда нужно было поступить. Однако трудно ожидать, что 15-летний пацанёнок будет действовать и рассуждать сознательно… Видимо, из-за этого я и пообещал ей следующую встречу.
С тех пор я ходил сам не свой. Родители быстро заметили мою смену настроения. Я отлынивал от их вопросов корявыми отмазками.
— Что-то в школе случилось? — отец не давал уворачиваться от вопросов. — Если какие-то проблемы или плохие оценки, так и скажи. Не трагедия.
— Совершенно верно, — сказала мать. — Все можно уладить, сынок, не темни.
— Не всё, — проворчал я. — И дело не в школе, не бойтесь.
Мне не хотелось «открываться» сейчас. Меня спас шорох в коридоре. Аля вернулась от подружки с этажа выше.
— У Маши такой милый котичек! — каждый раз мы слышали одно и то же про кота Маши. — Я тоже хочу кота! Или хотя бы хомячка!
Алю тоже удочерили. На мгновение мне вдруг показалось, что к ней может прийти и её мама. Не захочет ли Аля рассказать об этом родителям? Будет ли она также скрытничать и стесняться? От одной этой мысли у меня против моей воли выступили слезы.
— Алинка, иди пока в свою комнату, — сказал отец. Та в ответ что-то мяукнула и испарилась.
…И я поведал всё родителям.
Папа выслушал меня до конца и вздохнул:
— Понятно. Я не могу осуждать её, но и не скажу, что поведение этой дамы достойно похвалы.
— Она сказала, что просто хотела узнать меня поближе — мне трудно было сообразить…
— А если бы ты не знал, что тебя усыновили? — вмешалась мама. — Если бы ты только от неё узнал? Она бы тебя морально уничтожила. Нет, эта женщина думает только о себе.
— Почему вы так думаете? — я не совсем понял.
Я чувствовал себя очень странно — с одной стороны, хотел быть справедливым по отношению к папе и маме; с другой стороны, эта женщина была кровной матерью…
— Если бы было иначе, она пришла бы сначала к нам, — прорычал мой отец. — С тех пор, как она нашла тебя, она могла легко разыскать нас.
Достаточно подумать головёшкой и узнать, разве нет? Если она хочет всё наладить, пусть обратится к нам и спросит, можно ли ей вообще разговаривать с тобой. От того, сделает она это или нет, станет понятна её сущность.
— Но я ведь и так знаю, что меня усыновили! — в сердцах ответил я.
— Но она не знала, знал ли ты! — отца окончательно разозлила моя неуклюжесть. Либо она не выросла за эти 15 лет, либо у неё уже есть кто-то. Или всё сразу.
— Послушай, — мягко сказала мама. — Мы не запрещаем тебе видеться с ней. Мы просто не можем. Для нас ты всегда будешь любимым сыном, как Аля — любимой дочкой…
Мама плакала. Отец вздохнул, подошел и положил руку мне на плечо:
— Я не могу ничего добавить к тому, что сказала мама.
— Но я не знаю, что мне делать! — я отчаялся. — Мой мир перевернулся.
Отец снова вздохнул.
— Ты должен принять решение сам, — сказал он. — Никто за тебя этого не сделает.
— Но если я пойду к ней опять, то это будет как предательство…
— Не говори ерунды, — покачал головой отец. — Было бы неправильно делать это тайно. У меня есть такое предложение. Встретьтесь с ней еще раз, поговорите обо всём честно, если получится… Отвергнуть человека, ошибиться и кого-то обидеть — легко. Если она нормальная, то можешь даже когда-нибудь привести её домой. Я прав? — он посмотрел на маму.
В тот момент я окончательно понял, почему я так люблю отца…
Я виделся со своей биологической матерью еще три раза.
Оказалось, что она собиралась уехать за границу, но до этого хотела навести порядок здесь. Не оставлять «хвостов» из мрачного прошлого.
— Не сердись, я просто не подумала, — сказала она, когда я обвинил её в непредусмотрительном поведении. — Прости, я думала, ты всё знаешь…
Я был одновременно разочарован и рад, что она ушла.
Разочарован, ведь эта женщина оказалась порядочной, я начал проявлять к ней симпатию. И был рад тому, что я всё-таки не воспринимал её, как нового родителя.
— Может, как-нибудь приедешь ко мне, когда я обустроюсь там? — предложила женщина.
— Почему нет? — Я сразу согласился. — Если только ты меня пригласишь.
— Конечно! — она смеялась.
Но она не пригласила. А я и не рассчитывал. На самом деле, несмотря на биологическое родство, она мне не своя. Настоящие мама и папа — это те, кто воспитал и взрастил меня. Я их люблю и благодарен им за всё.