почему на зоне не едят курицу
За что опускают в тюрьмах и на зоне? Как живут опущенные и кто это такие, почему геев называют петухами?
Опущенные, петухи, гребни, пинчи, отверженные, зашкваренные, обиженные – этими и многими другими названиями обозначаются представители одной из самых знаковых тюремных мастей, которая занимает низшую ступень в тюремной иерархии.
Основной чертой этой касты является пассивный гомосексуализм: добровольный или принудительный.
Но не каждый петух регулярно практикует гомосексуальные связи.
Петухи в тюрьме — кто это?
Опущенные в рамках тюремного быта являются кастой неприкасаемых. Как живут опущенные в тюрьмах?
Они живут отдельно от полноценных членов тюремного сообщества: под кроватью («под шконкой»), возле туалета.
В крупных лагерях для них выделяются отдельные бараки, которые называются петушатниками.
Опущенные пользуются отдельными предметами быта.
Жизнь опущенных в тюрьме очень тяжела. Петухи выполняют самые грязные виды работ.
Существуют несколько теорий происхождения этой касты.
Согласно самой распространенной версии, опущенные выделились в отдельную тюремную прослойку после реформы 1961 года.
Она разделила лагеря по строгости режима содержания: матерые зеки, рецидивисты стали жить отдельно от первоходочников (о том, какие виды тюрем в России существуют сегодня и какие там есть режимы, можете узнать здесь).
Первоходочники – это, как правило, молодые люди, стремящиеся к конкуренции во всех сферах жизни, они не знали тюремных устоев и при отсутствии надзора более опытных заключенных их быт со временем становился все более диким.
Это привело к тому, что наказание изнасилованием, которое было до реформы крайней мерой, применяющейся в единичных случаях, стало распространенным повсеместно (о видах насилия в тюрьмах читайте тут).
Опущенным может стать любой заключенный.
Но некоторые категории людей определяются в эту касту автоматически или с большой вероятностью.
Автоматическое опускание в тюрьмах практикуется все реже. Отношение к людям, севшим по «петушиным» статьям, не будет хорошим, но и сексуального насилия в их отношении проявлять не будут.
Почему петухом называют в тюрьмах? Точного ответа на этот вопрос нет. Вероятно, такое название произошло от глагола «петушить», которым обозначался процесс изнасилования.
За что становятся?
Вопреки стереотипу, доля добровольных гомосексуалистов среди обиженных невысока.
Большинство заключенных становятся петухами за проступки, не имеющие отношения к сексуальной сфере.
Ниже приводится, за что опускают в тюрьмах. Обычно это различные серьезные нарушения правил тюремной жизни:
Опускание может проводиться и по указу тюремной администрации для устранения неугодных заключенных из арестантской жизни.
Самый популярный способ – это запирание зека на ночь в петушатнике.
Но к таким опущенным в тюремном сообществе отношение более лояльное.
В 2000-х и последующих годах наблюдается отказ от опускания путем изнасилования. Это связано с повышением контроля над внутренним распорядком исправительных учреждений, защите прав заключенных стало уделяться большее внимание.
Согласно 132 статье Уголовного кодекса, срок за групповое изнасилование составляет от 4 до 10 лет. По этой причине вместо сексуального насилия стали использоваться другие ритуалы, например, проведение по губам половым членом.
Петухи в тюрьме: фото
Посмотрите как выглядят на зоне, в тюрьме петухи:
Обязанности и запреты обиженных
В круг обязанностей опущенных входит выполнение самой грязной работы, такой как мытье туалетов, вынос параши, чистка канализации, уборка цехов. Другие зеки не могут брать продукты, которыми питаются петухи. Опущенные моются из отдельных умывальников. Они должны уступать дорогу другим заключенным.
Разговоры с представителями других каст должны быть ограниченными.
Опущенные обязаны незамедлительно сообщать о своем статусе всем новым знакомым. Сокрытие информации карается нанесением тяжелых физических увечий. Чтобы петухов было проще идентифицировать, на его тела наносятся особые татуировки.
В некоторых случаях возможно отступление от установленных правил, если это сулит большую выгоду. Например, если переносить передачи могут только петухи, то приходится разрешать им прикасаться к продуктам, это не считается «зашкваром».
Что делают в тюрьме с петухами?
Некогда основной обязанностью петухов было сексуальное удовлетворение арестантов, но сейчас оно практикуется только на добровольных началах.
Так как по тюремным правилам нельзя сношать опущенного, не вручая ему подарка, многие представители этой касты занимаются добровольной проституцией из соображений материальной выгоды.
В строгих режимах отношение к ним наиболее лояльное, а самые дикие порядки царят в колониях для несовершеннолетних.
Избиение петухов практикуется только тогда, когда они нарушают свои обязанности и запреты. Бить их руками нельзя, только ногами, что делает процесс особенно унизительным для обиженного.
Как не стать?
Если заключенный не является гомосексуалистом и не сидит по «петушинные» статьям, то опускают петуха в тюрьме только за злостные проступки. Следовательно, чтобы избежать участи обиженных, он должен следовать правилам тюремной жизни (для тех, кто впервые оказался в тюрьме, советы о том, как себя вести правильно, чтобы выжить и избежать неприятных ситуаций, мы предоставляли в этом материале).
Кратко о том как в тюрьме не стать петухом:
Заключение
Вся современная «Россияния» — это одна большая тюрьма, или зона, как это доказали еще Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, В. Г. Короленко, В. А. Гиляровский, А. И. Куприн, В. Т. Шаламов, А. И. Солженицын, Вяч. Майер (Некрас Рыжий) и др. Многие из вас наивно полагают, что уж они-то, «чистенькие», живут вне всего этого «безобразия» и обладают какой-то мифической «свободой». «Забуревшие» мужички и «борзая» молодежь кипятится, когда их обзывают «петухами» или «опущенными». Но в реальности 99 % всех «вставших на ноги» мужиков, особенно славянской национальности, не говоря уже о бабах, большинство из которых по факту являются бл…ми, стоят вовсе не «на ногах», а «раком» — практически ежедневно «нагинаясь» перед чиновной бюрократией и блатной пизд….тией, заискивая не только перед помянутыми ментами, но и чурками и кавказцами, которым принадлежит большая часть развлекательных заведений, торговых точек, финтес-, спортклубов и т. д. В противном случае т. н. «правящая элита» у нас «испарилась» бы в течение считанных недель, безо всякой помощи каких-то там «натовцев», «бандеровцев» или «исламистов»! Так что не надо свысока смотреть на какого-нибудь уличного бомжа или парнишу, которого на зоне «хором» опустили и сделали «петушком»: большинство из вас, «бурых», давно — сами «опущены», пускай и в переносном смысле этого слова! В нашем криминализированном мире если ты не «шестеришь» — чаще всего сосешь или х…й или свою грязную лапу. Именно это и есть настоящий грех: видеть в чужом глазу «соломинку», а в своем — не замечать «бревнышка»!
Подскажите,могутли в СИЗО узнать про то,что на свободе у первохода были анальные связи на воле? Если не кому об этом не рассказывать.
Нет. Это никак нельзя узнать.
Конечно могут. И обязательно узнают! Лучше сам добровольно расскажи. Ты в любом случае переедешь в петушиный угол. Только если не сам расскажешь, а зэки узнают, то изобьют очень сильно, можешь инвалидом остаться.
Когда кто-то кого-то увечит способом сексуального насилия, оправдывая это «неправильным» поведением, будет сам в аду.
Если есть конфликт, люди разговаривают, в крайнем случае дерутся. Но изнасилование такого рода повлечет тяжелую расплату, ведь другой- это ты сам. Увеча его, ты уничтожаешь себя.
Респект! Полностью согласен.
Короче, базарить надо хриплым басом, за каждое оскорбление вцепляться в глотку обидчика как бультерьер
Это точно. Половина их тех кто в неволе — являются неудачниками, либо просто дебилами…редко среди осужденых найдутся праведники имеющие понятия о настоящем достоинстве и чести. Основная масса серые мыши по своей сути, даже если пытаются казаться волками. Вот к примеру отбывают срок с очень достойным и авторитетным человеком, в настоящем смысле слова, а не понтовитым пальцекрутом. И этот достойный и уважаемый человек перейдя кому то дорогу, становится по беспределу опущеным. И ведь все кто его уважал по дебильным понятиям должны сразу от него отвернуться и укпзать ему на петушинный угол… то есть все кто его уважал и чтил сразу становятся трусливыми предателями, потому что по сути по своей овцы и не имеют своего мнения, что бы заступиться и поддержать уважаемого человека, которого пытаются морально сломать.
Какое общество/идеология, тебе по нраву?
А то слишком абстрактно говоришь.
«Вваливались в камеру чудовища» В русской тюрьме можно узнать о народе, но нужно взять с собой сало
Следственные изоляторы и исправительные колонии остаются местами максимальной концентрации «русского ада». Жалоба за жалобой, проверка за проверкой по существу на ситуацию не влияют. Крайней новостью из «того мира» стало привлечение к уголовной ответственности бывшего начальника «образцовой» ИК-7 в Карелии, на которую прежде жаловался активист Ильдар Дадин и где якобы не нашли ничего противозаконного. Теперь выяснилось, что в учреждении действовала система пыток и вымогательств. Источники в правоохранительных органах считают, что это нормально, объясняя особенности «красных зон» и их отличие от «черных». От этого становится еще страшнее. За решеткой люди не живут, а выживают. Умирают и рождаются заново, но уже навсегда другими, чуждыми и ненужными обществу. Рассказы бывших заключенных, попавших в этот ад из обычной городской интеллигентской среды, — в материале «Ленты.ру».
Ешь свое
В тюрьмах у нас ужасно с питанием. Почему у нас и есть до сих пор такие вещи, как передачки в тюрьмах, чего ни в одной европейской тюрьме нет, — потому что это способствует проносам незаконных вещей. А у нас это есть, потому что в тюрьмах кормят так, что, если будешь жить на одной баланде, за год можешь желудок испортить.
Баланда — это общее название супа. У меня на «Водниках» (СИЗО №5 «Водник») был такой замечательный борщ. Если ты его за 15 минут не съешь, он уже никак не идет. Через полчаса в него можно ложку воткнуть. Там сейчас комбижиры, которые привозят в больших синих бочках и грузят во всю арестантскую еду. Они норму по калорийности выполняют: заливают все жиром, еда ужасно жирная. Зато для отчетности идет — жиры есть, углеводы есть, белки есть.
Еда была плохая. Я ж там больше двух лет просидел. И могу сказать, что со временем становилось лучше. Когда я заехал, была совсем жесть с едой. Суп представлял собой желтую желеобразную субстанцию с маленькими кусочками соевого мяса, которые мы называли «вискасом». На второе там рыба — баландер прикатывает бочки с этой рыбой, он еще не открыл кормушки, мы уже знаем, что это рыба, потому что запах тошнотворный по всему коридору шел. Эта рыба называлась «братская могила». Казалось, что в эту бочку кинули гранату и там это все сработало — месиво из костей, чешуи, глаз. Это есть было можно, только находясь под угрозой голодной смерти. Если у тебя есть передачи, то ты кушаешь передачи и не берешь, конечно, всю эту гадость. К 2008-му стало лучше. При мне сменилось, по-моему, три начальника тюрьмы. Каждый предыдущий уходил с коррупционными скандалами. Я помню, зимой 2007-го нас кормили две недели подряд все время килькой в томате. На завтрак была килька перемешана с кашей, на обед был суп из этой же кильки, а на ужин — чистая килька. Ходили слухи, что это была какая-то гуманитарка, просроченную кильку представили как гуманитарку и нас пичкали этой килькой.
Когда я сидел на Петровке, 38, то там давали зеленые щи с яйцом и сосиски с пюре. Там дают то же самое, что в столовой для полицейских. Если же сравнивать «Бутырку» и колонию, то в колонии было получше. Но если усреднить, то в местах заключения у нас дают невкусно приготовленное, но совершенно здоровое питание. На нем вполне можно жить и не надо прикидываться. Если люди на воле сидели на диетах и не ели после шести, то для них это все легко будет.
Питание — это едва ли не единственный в российских тюрьмах момент, который неукоснительно соблюдается. Только в исключительных случаях происходят такие показательные акты, когда человек не хочет, к примеру, в чем-то признаться администрации, его могут лишить обеда. Но ужин, при этом давали. Надо понимать, что мусора фсиновские — невероятные трусы.
У кого поддержка с воли, тем совсем неплохо. Был у меня знакомый в колонии, которому то и дело передавали курицу, утку. И он так и жил на них. Хотя есть ограничения, по-моему, 30 килограммов за два месяца. Но если не совать туда романов Виктора Гюго, то жратвы через передачки можно получать много.
Мне никто ничего не передавал. Некому было. И ничего — выжил.
Фото: Алексей Мякишев / «Коммерсантъ»
Следи за базаром
Мне там по-русски подчас было разговаривать не с кем. Если брать московские тюрьмы, 80 процентов населения — это азиаты и кавказцы. У меня был момент, когда я был в камере единственным носителем русского языка.
Еще у зэков вообще есть любимая игра — морально пожирай соседа. 20 мужиков сидят запертые в помещении 30 квадратных метров. И им нечего делать. Они сидят там годами. Они ищут косяки, придираются к неправильным словам.
Зимой заезжали в большом количестве бомжи, им нужно было где-то перезимовать, и они воровали бутылку коньяка в магазине, зная, что по [статье] 158 («Кража») получится как раз месяца три-четыре, чтобы они перезимовали. Они заезжали со вшами и всем свойственным им бэкграундом. Вваливались в камеру чудовища, которых нужно было отмывать, давать одежду. Сейчас уже, по-моему, в московских тюрьмах в камеру попадают, пройдя санобработку — душ, прожарку вещей. При мне такого не было — как взяли, так он и зашел.
Новичков подкалывают, могут сделать уборщиками на первых порах, еще неопущенными. Многое зависит от того, в какую камеру ты попадаешь. Если там три-четыре человека, куда я попал, то там ничего такого не будет. В таких камерах сидят экономисты, бизнесмены и так далее.
А если камера на 40 человек, то там бывает всякое. Не всегда предсказуемое. Вот был случай с моим товарищем, который попал в такую камеру, где активные первоходы решили доконать ботанов. А он уже сидел прежде и попытался свое слово вставить, что это «не по понятиям». Закончилось тем, что его просто отселили.
Если в тюрьму попадает тотальный ботан — это объективно ужасно. Только в очень редких случаях таких не трогают. Но бывают же ученые-физики, которые занимаются боксом?
В камере обязательно найдутся пять-шесть кавказцев, которые будут творить намаз. Забираются на свои эти койки, кладут простыню и молятся. В остальное время они могут нещадно материться, чего Коран не позволяет. Это все такое же лицемерие, как и во многом тюремное православие.
Как только ты войдешь, никто не наедет сразу. Будут вопросы: «Ты кто?» На это идет ответ: «Человек». «Ну проходи, рассказывай». Перед этим — два-три дня изолятора, и ты вроде даже немного рад попасть к людям. Так вот слева от входа на полу сидит человек — это опущенный. Об этом нужно знать, с таким человеком нельзя здороваться, хотя тот должен по правилам сам сказать.
Сразу человека в какую-то категорию ставить не будут. Некоторые долго живут как подвопросники или полупидоры.
Опущенными чаще становятся те, кто где-то и как-то проявил неосторожность, рассказал о чем-то неправильном: что такое французский поцелуй или о том, как он изменял жене, и так далее. Такое категорически делать нельзя — это грязно. Лагерный закон, как ни парадоксально, базируется на святом. Маму, как известно, там нельзя оскорблять словесно даже.
Не болей
Потянул как-то спину, я даже встать не мог. Недели полторы писал заявление в медкабинет: «Хелп ми! Пи***ц». Лечился своими методами — обматывался. Когда у меня спина более-менее прошла, я ходить начал, меня вызвали к врачу. Мы с ней посмеялись, я сказал, что все хорошо, она предложила мазь. Не, какую мазь, лечат все зеленкой. В общем, сказала: «Молодец, правильно сделал».
Здесь [на воле] человек никому не нужен, а там тем более. Общество не задумывается, но мы оттуда получаем туберкулез. Западный мир уже забыл, что это такое. Были мы в датской тюрьме, спросили, были ли у них случаи туберкулеза: врач напрягся и вспомнил, что за свою 40-летнюю практику был там один случай. А здесь рассадник, и они выходят обратно в общество.
Нужно есть сало, потому что без него сдохнешь там, заболеешь туберкулезом. Жирная пища помогает как профилактика туберкулеза. Старый каторжанский способ, еще с царских времен.
В «Бутырке» каждое утро приходил доктор, мы с ним сдружились, шутили без конца. Мне нужны были капли для носа, и он мне их приносил. У других, слышал, было хуже. В колонии мне везло: я не болел. Но я слышал, что можно было раздобыть нафтизин, анальгин или кетанов. Зэки хотят попасть в санчасть, чтобы закосить от работы. Никакого лечения там нет, но зато можно целый день лежать.
Больница мордовлагерская — это тихий ужас. Я попал в приемное отделение, которое было кошмарным бараком на 20-30 человек. И вообще, вся больничка — это какой-то огромный деревянный дом. Ощущение машины времени усиливали подводы, вывозившие оттуда трупы. На лошадях!
В хирургическом отделении, правда, было чисто. Но лечения все равно не было. Стоматолог, к примеру, там говорит: «Я могу только выдирать зубы, а не лечить их».
Переправить тяжелобольного заключенного в ту больницу, где ему могут оказать соответствующую его болезни помощь, практически невозможно. Это один случай из тысячи. Хотя по закону такая возможность есть.
В тюремной же больнице все рассчитано на то, что никто не будет проверять (по-хорошему), жаловаться. Помню зэкам кричали: «Вы что, сюда лечиться приехали?»
Читай и учись
Несмотря на название — исправительные колонии, — они никого не исправляют. Их задача — охранять и поддерживать порядок. Если человек не задумается сам об образовании, ему не придут и не скажут. Если у него не окончена школа, ему, конечно, намекнут, что надо бы школу окончить. А так нет, зачем.
Но ведь исправление приходит через образование и осознание, что жить нужно по-другому. А когда ты живешь в лагере, где есть блатные и мусора, и тем и другим на фиг не нужен ты одухотворенный, возвышенный, им нужен скот, которым можно легко управлять. Что будет после выхода, их не волнует. Их задача — охранять.
Что такое тюрьма? Это лишение свободы. В России вместе с лишением свободы человека лишают практически всех конституционных прав: права на здравоохранение, медицинское обслуживание, про образование даже не будем говорить, право на справедливое судебное разбирательство, право на содержание в человеческих условиях. Берите Конвенцию по правам человека — практически под каждым пунктом можно ставить российскую тюрьму.
В камере нечем заняться. Ты читаешь в основном, что же еще делать. Там говенная библиотека, но всяко можно какую-нибудь классику найти и перечитать. То, что в детстве прессом в школе в тебя затолкали, в 13 лет сложно воспринимать, а в тюрьме ты переосмысливаешь культурное наследие великого русского народа — читаешь книги.
Фото: Илья Наймушин / Reuters
Много думать можно, много человеческих историй узнаешь, понимаешь, что [русский] народ в очень хреновой форме. Многие неграмотные, в прямом смысле неграмотные, люди с трудом умеют писать.
В колонии я сидел с перуанцем Виго. Он не знал ни слова по-русски. Я только несколько слов мог сказать на испанском, и поэтому общались мы с ним на итальянском языке. Я его учил русскому, а он меня испанскому. Вот тебе и самообразование. Мы смотрели с ним фильмы на английском языке о Модильяни, Пикассо, Жане Кокто. Как? Их как-то присылали в тюремную церковь.
Виго был вор по призванию, и он попался в аэропорту Шереметьево, потому и загремел в мордовскую колонию. Для него кража была драйвом. Первые слова, которые он выучил на русском, были матерные.
Никакого воспитания и исправления там нет. На 100 процентов. Антивоспитание есть. Колония только развращает. Если тебе нужно получить среднее образование, то пожалуйста. Этим еще совок славился. В нашей «школе», помню, отсутствовал только иностранный язык. Уроки по 15-20 минут. Все это невероятно примитивно. Все это профанация.
Когда изучалась «Поднятая целина», то директриса с толстыми ляжками, которая вела литературу, коверкала фамилии персонажей: не Нагульнов, а Нагульный и так далее.
Заработай
Есть работа, но это «использование». Минимальная ставка в моей тюрьме была 20 рублей в месяц. Я работал на хлебопекарне и получал 700 — это очень большие деньги. Что можно купить на 20 рублей в месяц? Ничего. Там цены в 3 раза выше, чем в магазинах.
Максимум на зоне можно заработать, если, к примеру, ты бригадир (на местном сленге «бугор») — тысячу рублей. В среднем же — триста рублей. Антирекорд, который мне известен, — 3 рубля 40 копеек. В месяц. И все это всерьез выписывается. Денег на руки не дают, но ты можешь прийти в магазин и на выписанную сумму отовариться. Только цены в мордовском лагерном магазине где-то в полтора раза выше, чем в супермаркете на воле.
Можно замутить бизнес без гарантий. Я не имею в виду известные разводы по телефону. Нормальное дело под крышей администрации колонии. Это возможно, когда у человека есть серьезные подвязки на воле и умение находить общий язык с мусорами. Они разрешат запускать фуры с каким-то товаром и одновременно будут тебе завозить десять кур, а порой и бутылочку водки.
Такое было в нашей колонии с зэками Жирновым и Горюновым. Они замутили пилораму. Потом она сгорела, естественно. Эти истории успеха заканчиваются одинаково: начальник колонии решил их обобрать, не отпускать по УДО. Они на начальника стуканули, рассказали, какой он взяточник и так далее. Ну и вот, они до сих пор сидят, а он на пенсии себе гуляет.
Не геройствуй
Помню такое, что человека пальцем не тронули. Унизили чисто словесно, запугали. Заставили раздеться и засунуть голову в унитаз, угрожая опустить.
Я уехал в реабилитационный центр. Приехал, а тут притон — Люба, ее новый сожитель, подруга, моя лежачая мама. Все колются, наркотиками торгуют прямо отсюда. Вызвал полицию, они приехали, мы вместе зашли в квартиру, а участковый не их выгнал, а меня. Я не виню его, понимаю, ему тоже нужна информация, разработки. В притоне это все можно получить. Так уж они работают.
Мама умерла. За 9 месяцев Люба написала 53 заявления на меня, хотела избавиться. Когда сменился участковый, случился пожар. Кто-то бутылку с керосином кинул в окно. Участковый прежний как подозреваемый в деле о сбыте наркотиков проходил. Потом случился пожар, и его свидетелем сделали. Квартира под арест. Люба села, ее лишили родительских прав. Дочь у бабушки живет, у тещи моей, двое ее детей в интернате. Недавно вот вышла, ведет точно такой же образ жизни.» loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2017/09/22/14/20170922140841526/preview_842c2c6b1e93fc6cb292599f942b7808.jpg» />
Как в церковь попал, тоже отдельная история. Шел по улице, все плохо было тогда. Слышу — пение. Огляделся, увидел храм. Маленький такой, весь в строительных лесах. Зашел, а там хор поет. Остался сначала поработать на стройке, здесь ремонт давно уже идет. Сейчас с группой прихожан еду бездомным готовим. Важно показать свой пример им. Я ведь таким же был — без жилья, с зависимостями, гордыней.
Примерно в то время и жену свою нынешнюю встретил. Тоже Любовь ее зовут. Тогда очередное заявление бывшей моей дошло до суда, меня посадить опять хотели, с таким-то прошлым судьи не сильно вникают в дело. Но в суд пришел Валентин Васильевич, и говорит: Эдуард не пьет, не курит уже, а посмотрите на ее руки, они же перепаханы иглой! И заменили мне срок обязательными работами. Вот там в ЖЭУ и познакомился с Любовью. С тех пор и вместе. И в церкви вместе работаем, и ремонт вот делаем. Она добрая у меня, хорошая. Свою двухкомнатную квартиру дочери оставила, а сама ко мне переехала. Любовь и спасла меня, во всех смыслах.» loading=»auto» src=»https://icdn.lenta.ru/images/2017/09/22/14/20170922140851271/preview_0152285fe4d287fe0dd1de5f32b7dddc.jpg» />
Заместитель председателя общественного совета при ГУФСИН Башкирии Валентин Кондратец встречается с осужденными ИК-4, город Салават
Валентин Кондратец сделал для заключенных Башкирии больше, чем многие могли ожидать. Ведь общество давно отвернулось от них. Кондратец помогал им в колонии и после освобождения. Благодаря его поддержке заключенные, выходя на свободу, не попадают за решетку снова, а находят свое место в жизни. Пусть и совсем не теплое. Впрочем, многие и на это не рассчитывали.. Фото: Вадим Брайдов
Перед столовой стоял флаг на улице, и туда в непогоду любили выставлять провинившихся. И вот этот человек стоял под проливным дождем или в метель два, четыре, а бывало и восемь часов! Как потом греться, сушиться? Для этого места-то нет.
Освобожденные, но прокаженные
Почему я работаю в фонде? Меня взяли по благотворительности. Проблема в чем? Почему в стране более 30 процентов рецидивов уголовников? Потому что им деваться некуда.
Бывшему заключенному найти работу — это очень сложно. Если у тебя еще такие «замечательные» статьи, как у меня, — это практически невозможно. Потому что у нас государственная экономика в стране. Для бизнеса, который почти всегда очень тесно связан с государством, и уж тем более для государства моя политическая статья стремная. Никто не будет разбираться. Зачем? Тебя судили по политическим статьям: «Свят, свят, свят, уйди!»
И это не только политзэкам, заключенным в принципе найти работу сложно. Я после освобождения пару месяцев промыкался. И устроился в бар работать на окраине Отрадного. Даже по меркам Отрадного — задница. Там разливуха в основном была. Почему пошел работать? Вопросов не задавали, даже трудовую книжку не спрашивали. Смены 13-14 часов, и зарплата по 1200 рублей за смену. Но вариантов не было.
Под Новый год надоели, уволился, искал, ничего не нашел, отчаялся и пришел к дебильному, на мой тот взгляд, методу — написал в Facebook. Столько предложений за один день я никогда не получал. Меня взяли по благотворительности — «болотник» сидит без работы, нужно куда-то деть. Сейчас во многих неправительственных организациях даже шутка такая есть — у каждого по 1-2 «болотника» есть в штате, потому что нас до фига.
В нашем государстве нет программ по ресоциализации. В Москве есть два-три социальных приюта, например «Востряково». Там предоставляют вакансии — понятно, что это не «белые воротнички», а трудовые специальности, но хоть что-то. Но это касается только тех, кто до тюрьмы проживал в Москве, — из других регионов просто не примут сюда.
Зэку перед самым освобождением дают адрес ночлежки, так как он не может остаться без крова. И мне дали, но у меня было жилье в Москве. А тем, кто селится в ночлежку, подбирают работу: уборщиком, дорожным рабочим.
Как ни странно, но для некоторых работодателей люди с тюремным прошлым — интересная экзотика. Они больше смотрят на то, как одевается, как разговаривает человек, пьет ли напропалую.
Я был журналистом и им остался. Знакомый мой был поваром до отсидки. Вышел и снова стал поваром. Думаю, что вопрос необходимости ресоциализации встает, если человек отсидел 10-15 лет. А когда четыре года, то мало что изменится. Хотя, конечно, 80 процентов твоих бывших друзей и знакомых от тебя отворачиваются, и ты можешь потерять какую-то связанную со знакомствами работу.
Фото: Максим Блинов / РИА Новости
Cтань другим
В тюрьме ужасно сокращается словарный запас. Я, когда вышел из тюрьмы, понял, что слов не помню.
Человек, который столкнулся с нашими следствием и судом, никогда не станет прежним. Мы видим больше, чем вы. Мы видим, где опасность ходит рядом, мы видим, как легко туда попасть. Обычному человеку даже в голову не придет, что здесь и сейчас он нарушает закон.
Форточник Евгений Афанасьев демонстрирует тюремные татуировки
Тюрьма накладывает отпечатки на личность. Постоянные рассказы про тюрьму, кто там кем был, про подельников, «красная» тюрьма — не «красная», «черная» — не «черная». Они зацикливались, считали, что тюрьма — самая главная часть их жизни, и они должны без конца преподносить ее публике все в новых и новых красках.
В колонии были такие лицемеры или идиоты. Один такой приговаривал: «Мне нравится здесь». Но человек не должен жить вот так — это же понятно. Тюрьма — это наказание. Даже если ты не совершил того, за что тебя осудили, а таких процентов 25-30, то наверняка ты сделал что-то другое плохое. Я настолько устал от своей крайне правильной жизни, что, попав за решетку, подумал: «Как хорошо».
Но у меня не было ни жены, ни детей, ни родителей. Тем, у кого они есть, значительно тяжелее.