можно ли отпускать пойманную рыбу на крючок

Выживает ли отпущенная рыба?

Этот материал был опубликован в 1 номере журнала Нахлыст за 2009 год.

В последние годы в России резко обострился спор сторонников и противников рыбалки по принципу «поймал-отпустил». Идея отпускания рыбы пришла к нам из США. В Западной Европе рыболовное сообщество намного позже начало понимать, что массовая рыбалка с изъятием всего, что попалось на крючок, быстро очищает водоемы от крупных и ценных рыб. В той же Англии колотушка для убиения рыбы до сих пор считается необходимой принадлежностью удачной рыбалки.

Всякий знает, что самая лучшая рыбалка там, где нет или почти нет людей. Но если ты добрался до этих благословенных мест, рыбы там не должно стать меньше, особенно такой как таймень. Нет, думаю, такого рыбака, которого устраивает количество и размеры рыбы в наших водоемах — кроме самых недоступных. А ведь путей сохранения в реках и озерах рыбы всего два: нужно или снижать пресс вылова, или соблюдать принцип «поймал-отпусти». Как бы иначе удавалось поддерживать в приличном состоянии стадо форели в Йеллоустонском национальном парке, куда приезжают в год больше 2 миллионов посетителей? Многие из них, кстати, ездят сюда именно из-за рыбалки. И рыбалка здесь, по свидетельству многих рыбаков, до сих пор очень неплохая. Ловля на лососевых реках часто проходит с гидом, который помогает рыболову правильно подвести к берегу, «реанимировать» и выпустить свою добычу. Аргументы тех, кто предпочитает выпускать хотя бы часть своего улова (и тем более редких рыб), можно свести к следующему:

• Рыба сохраняется. Популяции многих видов рыб (к тому же самых ценных!) при большом прессе вылова быстро сокращаются в численности. Размеры рыб в уловах снижаются, и вообще в водоемах, где слишком много рыбаков, рыбалка становится «не та». Рыборазведение не всегда может исправить ситуацию, да к тому же оно вредно отражается на природных, «диких» популяциях разводимых видов. Выход из этой ситуации один — нужно ограничивать изъятие, и тут можно пойти двумя путями: или меньше ловить, или ловить как обычно, но часть улова (или весь улов) отпускать.

• В США проводились многочисленные научные исследования выживания рыбы после выпуска. Было доказано, что смертность форели после поимки на спортивную снасть может составлять от 5 до 25 %. Выживание рыбы зависит прежде всего от типа снасти, на которую она попалась. Использование подходящего размера одинарного крючка без бородки намного увеличивает процент рыб, которые успешно переживают стресс от вываживания. Напротив, ловля на многокрючковые спиннинговые приманки и на естественные приманки резко увеличивают смертность — как непосредственно после отпускания в воду, так и в течение последующих недель.

• Не нужно забывать опыт рыбоводных заводов, где от производителей карпа, форели, осетра и других рыб год за годом берут икру и молоки. Рыба при этом испытывает стресс, сравнимый с тем, что происходит при поимке. И ничего, живет себе.

Приманки, которые чаще всего применяют для ловли тайменя. При их использовании большой процент попавшихся рыб может сильно раниться.

Вполне варварское орудие лова, очень популярное среди «настоящих таймешатников». А особо жадные рыболовы ставят на подобные «мыши» по 4 тройника — сзади, спереди и по бокам. Жалко же упускать рыбу.

Аргументы противников выпускания рыбы:

• Рыба ранится, теряет силы при вываживании, «обжигается» руками и теряет слизистый покров — свою единственную защиту от грибков. И вообще рыба — чрезвычайно хрупкое существо; стоит ей попасться на удочку, и она обречена. Поэтому тот, кто отпускает рыбу, губит ее «мешками» — столько, сколько ему удается подвести к берегу.

• Рыбы — эфемерные и нежные создания. Даже если рыба подает все признаки жизни (дышит, поддерживает равновесие и оживленно вырывается из рук), она обречена. Выпускать бессмысленно — через полчаса-час она ляжет на дно и погибнет.

• Выпускающие рыбу рыболовы — садисты. Им нравится мучить рыбу, которая им не нужна как пища.

• Рыба «обучается», и во второй раз поймать ее на ту же снасть гораздо сложнее. А «обученная» рыба способна каким-то образом научить своих товарок не есть подозрительную пищу на крючке, или отогнать их от нее. Там, где многие отпускают рыбу, она вообще перестает ловиться на удочки.

Ну, что можно на это ответить? Во-первых, во многих случаях даже самые ярые противники выпускания улова вынуждены так поступать — если они не хотят нарушать Правила рыболовства. Во многих водоемах водятся редкие, охраняемые и запрещенные к вылову виды рыб. В случае поимки рыбы из этих списков Правила предписывают немедленно выпустить ее обратно в водоем. Предполагается, что хотя бы часть выпущенных рыб выживет — как и происходит в реальности. Одинарный крючок намного меньше ранит рыбу по сравнению с тройником и тем более двумя тройниками. Особенно когда рыба попалась так удачно, как в этом случае. Теперь всем понятно, почему даже крупные крючки должны быть очень-очень острыми?

Если даже взять максимальную из приведенных выше цифр смертности и согласиться с тем, что каждая четвертая из выпущенных рыб гибнет, то все равно 3 из 4 остаются жить и могут дать потомство. Кстати, в 2005 году на Кольском полуострове нормативная смертность семги для ловли по принципу «поймал-отпустил» была принята именно такая — 25 %. Из такого расчета и выдавались лицензии фирмам, которые организовывали лицензионный лов семги. То есть при лимите в 250 «хвостов» можно было легально поймать (и отпустить) тысячу рыб. Считалось, что в этом случае (при условной смертности в 25 %) будет изъято из водоема (погибнет после выпуска) 250 рыб. Ранку от одинарного крючка в губе рыбы я бы сравнил с теми, которые наши прекрасные дамы получают при прокалывании ушей под сережки. А ведь от этой операции пока еще никто из них не умер. Тройник или два тройника спиннинговой приманки — это похуже, но все равно не сравнится с нерпой (или с глубоководной зубастой рыбой под названием алепизавр). Эти хищники сразу вырывают из лосося кусок мяса с кулак — и ничего, зарастает «как на лососе». Когда рыбы подходят к устью реки на нерест, у некоторых из них видны старые, полностью зажившие раны — следы «бурных похождений» в океанских просторах. А у других — свежие, полученные от тюленей буквально вчера. Кто наблюдал с берега ход горбуши или других лососей, наверняка видел в общем косяке поврежденных рыб, многие из которых как ни в чем ни бывало движутся против течения. Рана на боку ленка: эта рыба недавно вырвалась из зубов крупного хищника

Я обсуждал вопрос о выпускании рыбы с одним из наших известных питерских рыболовов старшего поколения — с моим учителем по спиннингу Ростиславом Михайловичем Викторовским. Он профессиональный ихтиолог, прекрасно знающий лососевых рыб и Атлантики, и Тихого океана. Именно от Ростислава Михайловича я впервые услышал о ловле форели, кумжи и семги. Он же показал мне, что такое лососевый спиннинг и хорошая блесна (понятно, что все это было самодельное). И это в семидесятые годы, когда мы в Магадане ловили тем, что можно было найти в местных магазинах. Тогда же я увидел, на каком уровне можно владеть снастью, и как ловить рыбу, в том числе такую сложную, как нельма. Кстати, всем рекомендую прочесть острую статью РМ, вышедшую в во 2 номере журнала «Спортивное рыболовство» за 2008 год. Мы с Ростиславом Михайловичем переписываемся по-старинному: по почте, от руки. Недавно я получил от него длинное письмо, где он многосторонне обсуждает эту непростую проблему. РМ разрешил мне использовать его письмо в этой статье, что я с удовольствием делаю (курсив — цитаты из письма Р.М.Викторовского). Старый снимок, годы 20 века: Р.М.Викторовский на полевых работах на Камчатке.

Проблема «поймал-отпустил» сложная и неоднозначная, так как вопрос о «рыбе вообще» — вещь бессмысленная. В природе есть конкретные виды рыб, к тому же находящиеся в определенном физиологическом состоянии. И тут нужно много знать и еще и думать. С моей точки зрения, всех туводных рыб отпускать можно и очень похвально, но если рядом нет медведя, выдры, скопы и прочих тварей, которые рыбу тут же приватизируют. Во всяком случае, святое дело выпускать тайменей, ленков, озерных гольцов, нельму. Однако выпустить в лососевой реке щуку (или налима) — преступление. Если не нужна, оставь на берегу, съедят голодающие звери и птицы. Следующее важное условие — если думаешь выпустить, форсируй вываживание. Для взвешивания имей носилки с мягкой тканью. Не переусердствуй с фотографированием — снял с крючка и сразу же верни в воду. Как-то в журнале «Рыбачьте с нами» я видел дегенерата, который хватал нельму за челюсть щипцами для щук. О такого следовало бы сломать его спиннинг. Теперь о глупом саксонском лицемерии: «мочить руки» — типичная глупость, никто из рыбоводов этого не делает. Перчатки надевают только когда холодно. Эту глупость придумал мой любимый писатель Хемингуэй. Удаление бородок с крючков — еще бОльшая глупость. Рыбы намного устойчивее к травмам, чем теплокровные животные. Я в Европе неоднократно ловил форелей с оторванными (или переломанными) и зажившими верхними челюстями. Один раз поймал кумжу с глубоким шрамом от остроги. Колют ее во время нереста, осенью, но к весне шрам зажил. Для рыб страшны только глазные травмы, и серьезные повреждения жаберной дуги. В общем, с туводными рыбами все ясно. С проходными лососевыми далеко не все так просто. Я имею в виду лососевых, которые в реке не питаются с захода до нереста, и свои энергетические потери восполнить не могут. Существуют огромные различия между популяциями внутри одного вида (например, семги), и еще большая разница в травмоустойчивости между серебрянкой и готовящейся к нересту рыбой (у второй она намного выше). К тому же «темная» семга намного менее бурно сопротивляется, и потому теряет меньше энергии. Кроме того, рыбе, зашедшей в мае, надо не питаясь прожить до октября, к тому же в довольно теплой воде, обеспечить развитие половых желез, построить гнездо, отнереститься (отгоняя соперников), и закопать гнездо. Рыба же, зашедшая в конце лета (понятно, яровая) этих проблем не имеет. Зато у озимой они еще тяжелее, чем у рыб весеннего захода — нужно перезимовать, не питаясь, и прожить до нереста больше года. Ввиду этого мне представляется, что в отношении заледки, закройки и тем более озимой рыбы «поймал-отпустил» — забава совершенно недопустимая. В отношении межени и тинды вопрос менее остро стоит, в отношении листопадки еще мягче. Однако бездумное и повсеместное распространение принципа «поймал-отпустил» приведет к необратимой деградации лососевых стад за счет гибели их наиболее ценных компонентов. В отношении о западнокамчатской микижи, зимующей в реке до нереста (более 6 месяцев) можно только повторить то, что уже сказано об атлантическом лососе. С пресноводной микижей все ясно — отпускайте, не мучая рыбу. По отношению к тихоокеанским лососям этот принцип не имеет смысла, просто надо наладить нормальную переработку пойманной в рамках ОДУ рыбы на месте (тут я совершенно не согласен с РМ — МС).
Пару слов надо сказать в отношении такого недостойного истинного рыболова способа как троллинг. Он СОВЕРШЕННО НЕДОПУСТИМ на наших больших лососево-форелевых озерах. Отпущенные «недомерки» тонут, проваливаясь через слой термоклина, это жесткий температурных шок, а влияние его на лососевых не изучено. Троллинг — занятие безобидное где-нибудь на Каспии, где нет термоклина, или в Швеции, где лососи эффективно разводятся. Но только не на наших обезрыбленных за 7 десятилетий Советов озерах. Да и к рыболовному спорту он никакого отношения не имеет.

Я согласен с большинством выводов Ростислава Михайловича, который действительно хорошо знает лососевых рыб и «чувствует» проблему. Ничуть не удивительно, что среди нахлыстовиков в целом сторонников принципа «поймал-отпусти» намного больше, чем среди убежденных спиннингистов. Понятно, если ловишь на тройники, рыба сильнее ранится. Ну, и хочется убедить хотя бы самого себя, что отпускать ее все равно бесполезно. Не так морально тяжело продолжать заниматься любимым делом. Кстати, я с детства был заядлым спиннингистом, но после того как переехал с Урала в Магадан, за несколько лет почти «излечился» от спортивного азарта. Рыбу стало жалко — тройники ее сильно повреждают, особенно такую нежную как голец или хариус. Несколько лет я ловил использовал спиннинг как промысловую снасть — ловил, когда была нужна рыба. И только после того, как открыл для себя нахлыст, родился как рыболов во второй раз. Эта крупная семга для одного рыболова — запомнившийся на всю жизнь трофей, а для другого — 10 с лишним килограммов «ценного мяса». Обоих можно понять, но что лучше с точки зрения самой рыбы?

Необходимо заметить, что в некоторых местах уже наблюдается конкуренция между теми, кто хотел бы забирать всю выловленную рыбу, и теми, кого не слишком интересует превращение лосося в пищевой продукт. «Спортивная» и любительская рыбалка в России (как и во всякой небогатой стране) для большинства рыболовов была и будет не только удовольствием, но еще и средством добывания пищи, а для солидного их числа — основным стимулом для выхода на водоем. Ну, а из лицензионной ловли лососей многие сделали промысел — и на Кольском полуострове, и у нас на Дальнем Востоке. Цена лицензии на семгу или чавычу намного меньше их рыночной стоимости. Понятно, что таким рыбакам хотелось бы ограничить или вообще запретить «вредную» практику выпускания рыбы — ведь для этого кое-где уже начали выделять особые участки, где ловля с изъятием запрещена. Лично мне кажется, что аргументы тех, кто за выпускание рыбы, гораздо убедительнее. Особенно это касается таких живучих и долгоживущих рыб как таймень. Местами эта рыба уже исчезла или исчезает почти исключительно по вине нас, рыболовов. Вот, например, «край горных рек» — Алтай. Сколько там было тайменя еще лет назад. А недавно мне попалась статья об алтайской рыбалке, где встретилась примерно такая фраза: «Потом я узнал, что эти два рыболова уже поймали двух тайменей — одного на два килограмма, а другого — на кило восемьсот». Что тут можно добавить. Двухкилограммовый таймень — такой же «малек», как подлещик или судачок граммов на сто-двести. Сейчас речь идет уже о том, что последние оставшиеся в России тайменьи реки опустеют. Хариусы останутся, их на удочку полностью не выловить. Тут нужны более серьезные меры, например, химический завод построить или там целлюлозный. А вот таймень уйдет навсегда. Он останется только в рассказах стариков у костра, а молодые рыбаки будут недоверчиво хмыкать и пожимать плечами, типа «заливает старый, и не стыдно ему. ». Таймень уйдет — как дронт, как стеллерова корова, как. Как ушли все те звери и птицы, которые оказались неприспособлен к появления самого страшного, двуногого хищника. Хороший рыболов должен знать, как обращаться с пойманной рыбой, чтобы поменьше навредить ей. Но Интернет и некоторые журналы до сих пор полны фотографий мертвых или полумертвых тайменей, которых счастливый рыбак держит на весу за жабры. На том же Алтае местные жители испокон веку ловили сетями и неводами, но рыба эта не переводилась. Но в начале годов 20 века туристы завезли сюда идею спиннинга, и в течение нескольких лет тайменя стало намного меньше. Его прилично повыловили уже тогда — самодельными спиннингами с катушками из умывальников и блеснами из самоваров. Я уже не говорю про современную спиннинговую снасть, которой в населенных местах буквально выбивают последних рыб. Эта рыба весом около 36 килограммов (как и все остальные таймени) была отпущена после фотографирования (река Бичи, 2004 год).

В 2004 году в осеннем сплаве по реке Бичи участвовало 8 человек, среди которых были очень опытные спиннингисты. Все вместе мы за неделю выловили около 600 килограммов тайменя — как раз на загрузку вертолета. Понятно, что все попавшиеся таймени были отпущены, но так поступают далеко не все. Именно поэтому река, куда зачастили рыболовы, быстро «очищается» от крупного хищника. После этого вес пойманных таймешат приходится измерять не в пудах (как делали наши предки — перечитайте Сабанеева), и даже не в килограммах, как это делаем мы, а в граммах.

Этот таймешонок — еще совсем дитя. Об этом можно судить по темным «мальковым» полоскам поперек тела. Такое украшение (вероятно, маскировка) свойственно молоди большинства видов лососевых рыб и практически не встречается у взрослых.

Я прекрасно понимаю, что моя точка зрения тоже уязвима для критики — если встать на еще более «зеленую» позицию. «Да ты такой же кроманьонец! И не жалко тебе мучить рыбу своими крючками? Она спокойно плавала в воде, а ты ее подцепил за губу и тащишь на берег, хотя съесть не собираешься. Негуманно это!» Согласен, я тоже «древний» человек, который подчиняется своим инстинктам добытчика. Уверен, что большинство читателей журнала тоже относятся к этой категории. Но мы хотя бы стараемся уменьшить вред природе от этой своей «ископаемой» страсти. Те, кто никогда не отпускал пойманную рыбу, не знают, как это приятно. Да-да, попробуйте сами! Как здорово, когда побежденный речной исполин вдруг ощущает себя свободным. Я думаю, он в этот момент очень удивлен. Как бы не веря своему счастью, он отходит от берега, мгновение стоит неподвижно и вдруг (пока не передумали) стрелой (или плавно) исчезает в глубине. До свидания, Большая Рыба! До следующей встречи! Кстати, эта встреча вполне возможна. Не верите?

Приток Амгуни — река Им. Несмотря на ее небольшие размеры, таймени здесь попадаются очень приличные.

В июне 2002 года на реке Им (приток Амгуни) Олег Абрамов из Хабаровска при мне поймал на спиннинг солидного тайменя длиной 131 сантиметр (вес — около 20 килограммов). На правой «щеке» у рыбы был давно заросший шрам в виде ямки. Олег всех своих тайменей отпускает, а как же иначе? Вот и с этим трофеем он сфотографировался на память, и — гуляй, рыба!

Эту рыбу длиной 131 см Олег поймал в июне 2002 года. Обратите внимание на характерный белесый шрам на правой «щеке» рыбы.

Ровно через год я пришел на ту же яму, забросил большой темный «Интрудер» и поймал крупного тайменя. Минут 20 боролся, а потом вывел его на косу. В место стоянки рыбы берег был неудобный, и пришлось силой выводить ее на перекат ниже по течению. А таймень никак не хотел покидать свой дом — упорно держался в той же яме.

Таймень на берегу!

Но вот трофей у берега. Меряю длину — 138 сантиметров. Самая крупная рыба в моей жизни! А что это у него на правой «щеке» — никак вмятина? Ну, точно! Это тот же самый таймень, только подрос за год на 7 сантиметров, ну, и прибавил в весе. Фотографирую рыбу и отпускаю.

Это та же самая рыба, что можно понять по характерному шраму на ее правой «щеке»

Ровно через год тот «меченый» таймень, подросший на 7 сантиметров, попался на мою муху, притом точно в том же месте.

В 2004 году я снова побывал на этой же реке. С особым волнением облавливаю ту же яму — нету его. Не попалось ничего, кроме ленков и маленького таймешонка. Потом я узнал от местных мужиков, что прошлой осенью под той скалой поймали большого тайменя. Прощай, друг.

Если вы хотите взвесить добычу, позаботьтесь о том, чтобы взять с собой мешок для взвешивания.

Итак, можно считать доказанным, что рыба имеет хорошие шансы выжить, даже получив очень серьезные раны. Все же это холоднокровное животное, физиология которого сильно отличается от нашей с вами. Вываживание (даже длительное) далеко не всегда убивает рыбу. Как правило, подведенная к берегу, она сохраняет достаточно сил для того, чтобы, отдышавшись, уйти восвояси. Разумеется, нельзя «умучивать» рыбу до последней степени усталости. Поэтому ловля крупной рыбы на излишне легкую снасть, может быть, и спортивна, но для выживания добычи это не лучший вариант. Да, это еще один камень в огород спиннингистов: популярный в последние годы «ультралайт» не слишком пригоден для отпускания рыбы (разумеется, достаточно крупной). Даже на легкое нахлыстовое удилище (например, 5 класса) я всегда могу поставить достаточно мощный поводок — на забросе это не отразится. А на «ультралайте» просто не обойтись без сверхтонких лесок, а это приводит к чрезмерно долгому вываживания мало-мальски крупных рыб.

Хороший рыболов должен знать, как обращаться с пойманной рыбой, чтобы поменьше навредить ей. Иногда утомленную добычу по полчаса приходится «реанимировать», чтобы она могла восстановить силы и вернуться в реку.

Та рыба, которая держит равновесие и смогла «своим ходом» уйти от берега, имеет все шансы на долгую счастливую жизнь. Иногда приходится до получаса стоять в воде, придерживая утомленного хищника головой против течения. В конце концов он «переводит дух» и начинает вырываться из рук — и только тогда его можно выпускать. В идеале желательно по возможности вообще не брать рыбу в руки и не вынимать ее из воды. Извлекать крючок можно с помощью несложного приспособления типа палочки с проволочной спиралькой на конце. Завел в нее поводок, опустил спираль до загиба крючка и аккуратно вынул его. Так можно поступать с мелкой и средней рыбой, которая отпускается прямо в воде, не подводя к берегу.

Мелкую и среднюю рыбу лучше снимать с крючка, не вынимая из воды.

Нужно учитывать, что по сравнению с ранкой от крючка на выживание рыбы в гораздо большей степени влияет то, как с ней обращается рыболов. То есть, самое важное — пресловутый «человеческий фактор». Если вываживать рыбу быстро, не оставлять надолго на берегу, не давать ей биться на камнях и тем более не ронять, а перед выпусканием правильно «реанимировать», то у нее будут все шансы на «вторую жизнь».

Ну, что, поедем на рыбалку? Если поймаем много, засолим — пусть хватит на подольше. Самому не нужна рыба — знакомым раздадим. Все равно она пораненная крючком, не выживет. Или лучше отпустим — пусть живет? Или вообще не ловить, а любоваться с берега? А кому-то тогда вообще не захочется на реку ехать, можно ведь и в городе выходные провести. На эти вопросы каждый пусть ответит сам — и поступает соответственно.

Не забывайте только про тайменя длиной под полтора метра, который до сих пор благополучно живет в реке Уда. Он выжил после того, как трижды попадался на блесну, после огнестрельного ранения, и будет жить еще долго (не так давно в тех местах поймали тайменя на 70 килограммов). Если, конечно, он не попадется «нормальным» рыбакам, которые не вернут рыбу обратно в родную реку, а пустят на котлеты.

Прыжок семги, река Варзина, Кольский полуостров.

Источник