меня знает каждая собака есенин

Сергей Есенин

Я обманывать себя не стану…

Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.

Я московский, озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою лёгкую походку.

Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.

Я хожу в цилиндре не для женщин.
В глупой страсти сердце жить не в силе.
В нём удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.

Средь людей я дружбы не имею.
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.

И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.

Сборник «Москва кабацкая», цикл «Москва кабацкая», 1922-1923 г.

Краткий анализ стихотворения Есенина «Я обманывать себя не стану…» по плану

В нём поэт впервые задаётся вопросом о том, кто такие «шарлатан» и «скандалист».

Эти прозвища стали частью есенинского образа в 20-е годы, и поэт во многом сам спровоцировал их появление. Ему нравилось эпатировать публику, нарушать границы светских приличий. Маска «хулигана» помогала ему вести себя в стихах свободно, раскованно.

Стихотворение «Я обманывать себя не стану…» — это попытка понять, насколько эта маска срослась с его настоящим лицом, поиск себя-подлинного.

Пускай ты выпита другим.. (+ Анализ 2 варианта)

Сталкиваясь с различными жизненными обстоятельствами, люди вынуждены менять своё поведение, развивать новые черты личности, гасить что-то, что было присуще им прежде.

Но потребность быть настоящими сильнее, чем попытки приспособиться к жизни. Рано или поздно каждый из нас спрашивает себя: а кто же я на самом деле? Подобный вопрос задаёт себе и лирический герой Есенина.

6. Тематика
Тема стихотворения: истинные и мнимые ценности жизни, подлинность человеческого «я».

7. Идея
Идея произведения в том, что слухи и сплетни могут не соответствовать всей правде о человеке. Лишь он один действительно знает свои ошибки и то, насколько сожалеет о них.

Автор разоблачает перед читателем самого себя и показывает, каким он является на самом деле.

9. Система образов
Образы стихотворения выстроены вокруг главного героя.

Сначала речь идёт о действительно дурных людях : разбойниках, убийцах. Затем поэт примеряет прозвище «шарлатан» на себя и признаётся, что не повинен в столь страшных грехах.

Мир города слишком чужд для него, а мир природы понятен, привычен, полон смысла. В забавных образах дружбы со «зверьём» чувствуется есенинская склонность к игре, ребячеству как проявлениям жизненной силы и душевной теплоты.

Вспомнив о тех, кого он действительно любит, герой успокаивается, словно объясняя себе и читателю, что его хулиганская повадка – всего лишь шутка, способ вырваться из бессмысленности жизни.

Для раскрытия его характера необходимы и другие персонажи, обитатели московских улиц: собаки, лошади. Это для них, а «не для женщин» поэт носит цилиндр!

Мир напыщенных и привыкших к условностям людей противопоставлен ласковому и отзывчивому на добро миру животных. Так свою чудаковатость, непохожесть на других поэт превращает из недостатка в достоинство.

Я усталым таким ещё не был… (+ Анализ)

11. Лирический герой
Лирический герой несколько раз переоблачается на глазах у читателя.

Сначала он «шарлатан» и «скандалист» (так окрестила его молва). Затем – «московский озорной гуляка», «хороший приятель» «для зверей». А ещё он – забавный деревенский денди, надевший цилиндр, будто в попытке прослыть настоящим городским жителем.

Все эти атрибуты – элементы игры, выстраивания собственного образа.

Лирический герой признаётся: «Каждому здесь кобелю на шею //Я готов отдать мой лучший галстук…» то есть, на самом деле цилиндры и галстуки ему не нужны. Он любит лошадей, собак – царство естественной жизни.

Перед нами совсем не скандалист, а добрый, весёлый и обаятельный человек.

12. Сюжет
Сюжет стихотворения складывается из ответа на вопрос: «Отчего прослыл я шарлатаном?».

Поэт начинает с самооправдания: «Не злодей я, и не грабил лесом…».

Затем он рассказывает о прогулках по московским улицам, дружбе с извозчиками и их лошадками (память деревни), внутреннем родстве с беспризорными уличными собаками. Для этих живых существ поэту не жаль ничего: они не лгут, не предают, не делают зла. А вот люди устроены иначе.

Разобравшись в себе, лирический герой успокаивается и понимает, что прозвище «скандалиста» — всего лишь обидное слово, которое не затрагивает его сущности.

В 7 строфах стихотворения рассказывается о привычках лирического героя, его характере и друзьях-животных.

Кульминация – это строка о лучшем галстуке, который поэт готов отдать на шею «каждому…кобелю». Она же является своеобразным итогом размышлений автора и ответом на главный вопрос произведения.

Поэт использует антитезу «люди – животные». В этом ему помогает ирония с элементами сарказма. Так женщинам неявно противопоставлены кобылы, а друзьям мужчинам – уличные псы.

Смеётся поэт и над собой. Самоирония заставляет его создавать неожиданные образы братания с четвероногими друзьями. Герой кормит лошадей овсом из цилиндра (это оксюморон : соединение роскоши и простоты), дарит кобелю лучший галстук.

Как всегда, Есенин мастерски играет анафорой : «отчего прослыл я», «каждая, каждый», «оттого прослыл я». Она делает текст произведения мелодичным, чётко структурированным, легко запоминающимся.

15. Размер, рифма, строфика
Стихотворение написано пятистопным хореем с женской рифмой.

Хулиган (Дождик мокрыми мётлами чистит…) + Анализ

Для выражения содержания автору понадобилось целых 7 четверостиший.

Он использовал перекрёстную рифмовку (АВАВ).

Эти особенности ритмики и строфики сделали объёмный текст лёгким для восприятия.

16. Средства художественной выразительности
В стихотворении используются следующие тропы:

Аллитерации («з», «с», «г», «л, «р») выдают противоречивые чувства героя.

Ассонансы («о», «у», «а», «и») передают смену настроения — от грусти к светлой радости и озорной игривости.

17. Значение произведения
Стихотворение «Я обманывать себя не стану…» даёт ключ к пониманию характера Сергея Есенина. Оно помогает понять значение цикла стихотворений «Москва кабацкая» в его творчестве и осознать, что мотив хулиганства использовался поэтом не для прославления негативных сторон жизни, а как средство выражения протеста против любой ограниченности.

18. Актуальность
Произведение актуально и в наши дни. Часто люди кажутся не тем, что они есть на самом деле. Одни считаются негодяями, другие – хорошими людьми.

Понять же, каков человек на самом деле, можно только по его поступкам, маленьким деталям повседневной жизни: например, по отношению к людям, попавшим в беду, детям и животным. Не следует судить людей, лучше обратить внимание на собственное поведение.

19. Моё отношение
Стихотворение «Я обманывать себя не стану…» заставило меня улыбнуться. Сергей Александрович Есенин трогательно и весело описывает свою дружбу с животными.

По воспоминаниям современников, он и в самом деле очень любил зверей, часто совершал неожиданные поступки, которые удивляли его друзей и близких. Например, как-то раз поэт приехал к своей сестре с курицей на голове.

Это говорит о его детской непосредственности и любви к жизни. Мне понравилось то, как автор смог передать свои чувства и мысли в стихотворной форме.

20. Чему учит
Стихотворение учит доброте и творческому отношению к жизни. Не важно, какими нас считают окружающие, важно, какие мы на самом деле. Не надо бояться быть необычными, весёлыми, прямо выражать свои чувства.

Источник

Я обманывать себя не стану…

«Теперь любовь моя не та…»

Теперь любовь моя не та.
Ах, знаю я, ты тужишь, тужишь
О том, что лунная метла
Стихов не расплескала лужи.

Грустя и радуясь звезде,
Спадающей тебе на брови,
Ты сердце выпеснил избе,
Но в сердце дома не построил.

И тот, кого ты ждал в ночи,
Прошел, как прежде, мимо крова
О друг, кому ж твои ключи
Ты золотил поющим словом?

Тебе о солнце не пропеть,
В окошко не увидеть рая.
Так мельница, крылом махая,
С земли не может улететь.

«Душа грустит о небесах…»

Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица.
Люблю, когда на деревах
Огонь зеленый шевелится.

То сучья золотых стволов,
Как свечи, теплятся пред тайной,
И расцветают звезды слов
На их листве первоначальной.

Понятен мне земли глагол,
Но не стряхну я муку эту,
Как отразивший в водах дол
Вдруг в небе ставшую комету.

Так кони не стряхнут хвостами
В хребты их пьющую луну…
О, если б прорасти глазами,
Как эти листья, в глубину.

«Бродит черная жуть по холмам…»

Бродит черная жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад.
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.

Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.

Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.

Но не бойся, безумный ветер,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сотрет меня кличка «поэт»,
Я и в песнях, как ты, хулиган.

Исповедь хулигана

Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечесаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потемках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы.
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.

Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь Бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!

Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.

Но живет в нем задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.

Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клен перед костром зари.
О, сколько я на нем яиц из гнезд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зеленой?
По-прежнему ль крепка его кора?

А ты, любимый,
Верный пегий пес?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьем, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой ее по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.

Я все такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злаченые рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.

Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерок зари коса…
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну обоссать.

Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришел, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льется бурливых волос вином.

Я хочу быть желтым парусом
В ту страну, куда мы плывем.

«Не жалею, не зову, не плачу…»

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст.
О моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств.

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя! иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

«Я обманывать себя не стану…»

Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.

Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.

Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.

Я хожу в цилиндре не для женщин—
В глупой страсти сердце жить не в силе,—
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.

Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.

И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.

«Не ругайтесь. Такое дело. »

Не ругайтесь. Такое дело!
Не торговец я на слова.
Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.

Нет любви ни к деревне, ни к городу,
Как же смог я ее донести?
Брошу всё. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси.

Позабуду поэмы и книги,
Перекину за плечи суму,
Оттого что в полях забулдыге
Ветер больше поет, чем кому.

Провоняю я редькой и луком
И, тревожа вечернюю гладь,
Буду громко сморкаться в руку
И во всем дурака валять.

И не нужно мне лучшей удачи,
Лишь забыться и слушать пургу,
Оттого что без этих чудачеств
Я прожить на земле не могу.

«Да! Теперь решено. Без возврата…»

Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах.

А когда ночью светит месяц,
Когда светит… черт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак.

Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
«Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад».

Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне Бог.

«Сыпь, гармоника! Скука… Скука…»

Излюбили тебя, измызгали —
Невтерпеж!
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Иль в морду хошь? —

В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
Пей, выдра! Пей!
Мне бы лучше вон ту, сисястую,—
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую…
Немало вас,
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.

К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая, я плачу,
Прости… прости…

«Эта улица мне знакома…»

Эта улица мне знакома,
И знаком этот низенький дом.
Проводов голубая солома
Опрокинулась над окном.

Были годы тяжелых бедствий,
Годы буйных, безумных сил.
Вспомнил я деревенское детство,
Вспомнил я деревенскую синь.

Не искал я ни славы, ни покоя,
Я с тщетой этой славы знаком.
А сейчас, как глаза закрою,
Вижу только родительский дом.

Вижу сад в голубых накрапах,
Тихо август прилег ко плетню.
Держат липы в зеленых лапах
Птичий гомон и щебетню.

Я любил этот дом деревянный,
В бревнах теплилась грозная морщь,
Наша печь как-то дико и странно
Завывала в дождливую ночь.

Голос громкий и всхлипень зычный,
Как о ком-то погибшем, живом.
Что он видел, верблюд кирпичный,
В завывании дождевом?

Видно, видел он дальние страны,
Сон другой и цветущей поры,
Золотые пески Афганистана
И стеклянную хмарь Бухары.

Ах, и я эти страны знаю.
Сам немалый прошел там путь.
Только ближе к родимому краю
Мне б хотелось теперь повернуть.

Но угасла та нежная дрема,
Все истлело в дыму голубом.
Мир тебе – полевая солома,
Мир тебе – деревянный дом!

«Мне осталась одна забава…»

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот – и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в Бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,—

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

«Ты такая ж простая, как все…»

Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.

По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.

Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.

Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?

Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.

Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог —
Сумасшедшее сердце поэта.

Потому и грущу, осев,
Словно в листья, в глаза косые,
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.

«Заметался пожар голубой…»

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь – как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому

Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил,
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.

«Дорогая, сядем рядом…»

Дорогая, сядем рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.

Это золото осеннее,
Эта прядь волос белесых —
Все явилось, как спасенье
Беспокойного повесы.

Я давно мой край оставил,
Где цветут луга и чащи.
В городской и горькой славе
Я хотел прожить пропащим.

Я хотел, чтоб сердце глуше
Вспоминало сад и лето,
Где под музыку лягушек
Я растил себя поэтом.

Там теперь такая ж осень…
Клен и липы, в окна комнат
Ветки лапами забросив,
Ищут тех, которых помнят.

Их давно уж нет на свете.
Месяц на простом погосте
На крестах лучами метит,
Что и мы придем к ним в гости,

Что и мы, отжив тревоги,
Перейдем под эти кущи.
Все волнистые дороги
Только радость льют живущим.

Дорогая, сядь же рядом,
Поглядим в глаза друг другу.
Я хочу под кротким взглядом
Слушать чувственную вьюгу.

«Мне грустно на тебя смотреть…»

Мне грустно на тебя смотреть,
Какая боль, какая жалость!
Знать, только ивовая медь
Нам в сентябре с тобой осталась.

Чужие губы разнесли
Твое тепло и трепет тела.
Как будто дождик моросит
С души, немного омертвелой.

Ну что ж! Я не боюсь его.
Иная радость мне открылась.
Ведь не осталось ничего,
Как только желтый тлен и сырость.

Ведь и себя я не сберег
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Смешная жизнь, смешной разлад.
Так было и так будет после.
Как кладбище, усеян сад
В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы
И отшумим, как гости сада…
Коль нет цветов среди зимы,
Так и грустить о них не надо.

Источник

«Я московский озорной гуляка». Фото Есенина.

Я обманывать себя не стану,
Залегла забота в сердце мглистом.
Отчего прослыл я шарлатаном?
Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,
Не расстреливал несчастных по темницам.
Я всего лишь уличный повеса,
Улыбающийся встречным лицам.

Я московский озорной гуляка.
По всему тверскому околотку
В переулках каждая собака
Знает мою легкую походку.

Каждая задрипанная лошадь
Головой кивает мне навстречу.
Для зверей приятель я хороший,
Каждый стих мой душу зверя лечит.

Средь людей я дружбы не имею,
Я иному покорился царству.
Каждому здесь кобелю на шею
Я готов отдать мой лучший галстук.

И теперь уж я болеть не стану.
Прояснилась омуть в сердце мглистом.
Оттого прослыл я шарлатаном,
Оттого прослыл я скандалистом.

Фотографии разных лет великого поэта, херувима и хулигана, переложившего крестьянское сознание на язык Серебряного века.

Сергей Есенин родился в 1895 году в крестьянской семье в селе Константиново Рязанской губернии. Учился в земском училище, а затем в церковно-приходской школе. Читать выучился с пяти лет, а стихи писать начал с девяти.

Отец поэта трудился в мясной лавке в Москве и взял сына к себе в помощники, не веря, что рифмоплётством можно заработать на жизнь. Но мечтания молодого представителя новокрестьянской поэзии влекли его в литературное общество. Поэтому он бросил лавку, а первый гонорар (три рубля) отдал отцу в подтверждение своей правоты.

Из Москвы в 1915 году Сергей Александрович приехал в Петроград, нашёл квартиру Блока, которого считал талантливейшим из современников, и вручил ему папку со своими стихами. Блока изумило и восхитило мастерством молодого поэта. Далее последовало знакомство с другими литературными деятелями.

Максим Горький писал:

Город встретил его с тем восхищением, как обжора встречает землянику в январе. Его стихи начали хвалить, чрезмерно и неискренне, как умеют хвалить лицемеры и завистники.

Маяковский был, конечно, литературным оппонентом Есенина, называл поэта «декоративным мужиком», а его стихи – «ожившим лампадным маслом». В свою очередь Сергей Александрович говорил:

Я все так же Кольцова, Некрасова и Блока люблю. У них и у Пушкина только учусь. Про Маяковского что скажешь. Писать он умеет – это верно, а разве это стихи, поэзия? Не люблю я его. У него никакого порядку нет. Вещи на вещи лезут. От стихов порядок в жизни быть должен, а у Маяковского все как после землетрясения, да и углы у всех вещей такие острые, что глазам больно.

Тут собраны фотографии великого поэта и его родных, сделанные в разные годы. Некоторые снимки вы, скорее всего, не видели.

Отец и мать С. Есенина. Фото 1926–1927 г.
Сергей Есенин (3-й справа) среди односельчан, 1909-1910Похвальный лист, полученный С. Есениным по окончании Константиновского земского училища в 1909 г.

Сергей Есенин со своими сестрами, 1912 год

Сергей Есенин, 1913 год

Сергей Есенин с друзьями, 1913 год

Сергей Есенин, 1914 год

Сергей Александрович Есенин и Сергей Митрофанович Городецкий. 1915 год.

Сергей Есенин и Айседора ДунканЕсенин и Айседора Дункан, 1922Сергей Есенин. Фото 1922 г.

Александрович Есенин и Айседора Дункан во время заграничного путешествия по Европе. Берлин, 1922 год

Сергей Александрович Есенин и Айседора ДунканФото 1922 года

Сергей Есенин выступает на открытии памятника русскому поэту А. В. Кольцову у Китайгородской стены. 8 сентября 1925 года

Сергей Есенин с сестрой Екатериной на Пречистенском бульваре. Москва, 1925 год.

Сергей Есенин,1925 годЕсенин и Софья Андреевна Толстая, 1925

Посмертное фото Есенина

«Вот за это веселие мути,

Отправляясь с ней в край иной,

Я хочу при последней минуте

Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,

За неверие в благодать

Положили меня в русской рубашке

Под иконами умирать».

После гражданской панихиды в Союзе поэтов в Ленинграде тело Есенина было перевезено на поезде в Москву, где в Доме печати также было устроено прощание. Похоронен 31 декабря 1925 года на Ваганьковском кладбище столицы. Похороны были грандиозные. По свидетельству современников, так не хоронили ни одного русского поэта.

«Седые вербы у плетня

Нежнее головы наклонят.

Под лай собачий похоронят.

А месяц будет плыть и плыть,

Роняя весла по озерам.

И Русь все так же будет жить,

Плясать и плакать у забора».

Мать Сергея Есенина на его могиле.

Могила Сергея Есенина в 1983 году

Могила Сергея Есенина сегодня.
Памятник Сергею Есенину в Москве на Тверском бульваре.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Источник