меня все время трогает учительница
Моя преподавательница испытывает ко мне влечение?
Вопрос психологам
Спрашивает: Мария
Категория вопроса: Отношения
Здравствуйте. Я девушка, мне 25. Я закончила ВУЗ недавно, училась заочно. У меня была дипломный руководитель ей 49, мы с ней общались по поводу диплома, но на гос экзамене произошло следующее, а именно долгие взгляды глаза в глаза и взаимные улыбки. После экзамена мы пошли обсуждать диплом и она медленно и осторожно начала ко мне подходить ближе и ближе, нарушая мое интимное пространство(я тогда разозлилась т.к.она подошла слишком близко) в общем после постоянные взгляды с улыбкой были взаимно, мне кажется это выглядело даже пошло, в моменты когда мы смотрели друг на друга я была четко уверена что она меня хочет и это было взаимно, когда пара заканчивалась я начала рассуждать вдруг мне показалось и я выдаю желаемое за действительное. Я пыталась отзеркалить ее позу намеренно, но нее могла, так она зеркалила меня. Она иногда касалась меня рукой невзначай. Странно но она ко мне обращалась то на ТЫ то на ВЫ. Настала защита диплома, после моей защиты она поздравила, сидим пока другие защищаются и смотрим друг на дуга, и тут она медленно проводит языком по губам и потом просит кого то позвать. Я в шоке. Потом решила что может губы пересохли.. Еще был момент, она мне однажды сделала комплимент увидев меня на каблуках и в платье и говорит «Ты такая красивая, нужно обращать внимание на гендерные различия» потом добавляет «это я себе говорю, надо бы почаще себе об этом напоминать» и подмигивает, это она о чем. Мы общаемся, она мужчин точно любит вроде, но про женщин не знаю. Она не замужем и детей нет. Она мне делает комплименты. К людям нетрадиционно ориентации относится хорошо защищая их. При встречах и расставаниях я ее обнимала «по дружески» но она только позволяла обнимать..и мне это надоело и я решила больше не обнимать и в последний раз она на прощанье сама потянулась ко мне и чмокнула меня в шёчку, мне было приятно.. Надо добавить что мы с ней почему то очень похожи поведением, восприятием, отношением к мужчинам и к людям, одинаковые пристрастия в еде. Это странно учитывая разные условия воспитания и окружения и разницу в возрасте. Она меня считает подругой уже, и почему то скрывает наше общение от наших общих знакомых. Я совета не прошу, прошу лишь объяснить мне, ее действия. Означают ли они что она испытывает ко мне сексуальное влечение или я выдаю желаемое за действительное и это лишь хорошее отношение к студентке?
Ученица старших классов Лиза — о том, что ей пришлось пережить прошлой зимой
В редакцию Wonderzine обратилась ученица старших классов одной из престижных московских школ Лиза Р., пострадавшая от изнасилования своим классным руководителем. Все имена и незначительные детали в этом тексте изменены по просьбе героини: она опасается за свою безопасность.
Я была уверена, что мне повезло с классом: почти все одноклассники и одноклассницы адекватные, а учитель математики и классный руководитель Егор Валерьевич хорошо к нам относился, всегда пытался найти с нами общий язык. Все его очень любили, потому что он помогал нам в общении с другими учителями, организовывал нам поездки, праздники. Мне и всем вокруг казалось, что он был хорошим классным руководителем.
Ещё он всегда был очень тактильным, всё время всех обнимал. И он постоянно писал мне после уроков. Мы переписывались в сети «ВКонтакте», потому что там общаться было удобнее всего. Это нормальная практика в нашей школе: чтобы поддерживать контакт с учителями, проще всего использовать соцсети. У него в друзьях был весь класс. Я привыкла к тому, что, если писала ему о какой-то своей проблеме, он отвечал: «Пойдём завтра погуляем». Так было не только со мной, но и с другими девочками.
В седьмом классе, когда мы ездили в какую-то поездку, он отнял телефоны у некоторых из нас и сказал: «Если вы продержитесь без них несколько дней, то я всем куплю по шоколадке». После этого он принёс всем обычные плитки шоколада Milka, а мне — огромную, почти в три раза больше, и колу. В другой поездке он просто так подарил мне плюшевого медведя — никто не понял, что произошло, зачем он это сделал. Летом между седьмым и восьмым классом он в открытую говорил мне, что я особенная.
Я обсуждала это с одноклассницами, и нам уже тогда его поведение казалось странным. Например, в седьмом классе он флиртовал со мной. Мог написать, что хочет «шлёпнуть меня по попе». Ещё он спрашивал, хочу ли я проводить с ним больше времени. «Я не знаю, я не задумывалась об этом», — отвечала я. «А я знаю, но расскажу тебе попозже», — говорил он. При этом я знала, что он переписывается и с другой девочкой. В какой-то момент я решила поговорить с ней об этом, а потом как бы невзначай спросила: «А тебе он тоже присылает сердечки?» Она не поверила мне и попросила показать его сообщения, потому что ей ничего подобного он не присылал.
Впервые мы гуляли с ним в конце шестого класса, но тогда, как мне казалось, для этого были причины. В меня влюбился одиннадцатиклассник, и Егору Валерьевичу это не понравилось. Он решил провести со мной «воспитательную прогулку» и поговорить о том, что мой поклонник козёл, что так нельзя, что такие думают только одним местом и это ужасно. Я до сих пор не знаю, как он вообще узнал об этом поклоннике.
Летом между седьмым и восьмым классом мы гуляли раза три. Каждый раз именно он назначал встречу. Я не пыталась отказаться от этих прогулок, потому что каждый раз он говорил, что мы «просто друзья». Когда я пыталась отнекиваться, он в открытую давил: «Ну я же обижусь, я так хочу тебя увидеть». Однажды во время прогулки он шлёпнул меня по попе. Я офигела, потому что не знала, как реагировать. Я была маленьким ребёнком. У меня было идеализированное представление о нём, он говорил, что никогда не сделает мне плохо, что он мой друг. Всё это не давало мне перестать с ним общаться.
Однажды во время прогулки он шлёпнул меня по попе. Я офигела, потому что не знала, как реагировать.
Я была маленьким ребёнком
Не было конкретного момента, в который я поняла, что происходит: у меня было нарастающее ощущение чего-то неправильного. Оно складывалось из разного: сердечки, его сообщения. После его шлепка я уже довольно чётко осознавала, что что-то идёт не так. Угрозу я начала чувствовать, когда мы гуляли между восьмым и девятым классом. Это была наша единственная прогулка тем летом, потому что я не хотела и не могла чаще. Мы сидели на скамейке, он придвинулся ко мне и залез рукой под штаны. Я отодвинулась и почувствовала, что что-то не то, хотя всё время он говорил мне, что между нами только дружба и ничего больше.
Однажды у нас случился небольшой скандал. Когда он начал «проявлять чувства», я рассказывала об этом подругам. Однажды, когда я стояла в кругу своих подруг, к нам подошла другая девочка и рассказала, что он приставал к её подругам из других классов. Так вышло, что все эти «слухи» дошли до него. Он разозлился, потому что подумал, что я пытаюсь его «оклеветать». Он наорал на меня, сказал, что не будет со мной общаться, что у меня есть полгода, чтобы исправиться. Про эту ссору узнала моя мама. Я показала ей нашу переписку — в том числе и сообщения о том, что хочет меня «шлёпнуть». Она сказала: «Ну, он так дружит. А ты себе придумала». Я решила, что и правда что-то придумала, сама виновата.
Где-то через четыре месяца мы снова начали общаться. Когда мы помирились, я первым делом сказала, что то, что он делает, выглядит не очень правильным. Он начал извиняться и слёзно молил простить его, обещал, что больше никогда так не сделает. Я поверила, при этом он постоянно напоминал мне, что я его «предала». «Никогда больше так не делай», — говорил он.
Потом у нас началось дистанционное обучение. Егора Валерьевича опять понесло. Например, он присылал мне фотографии полуголых или мастурбирующих женщин и говорил, как это красиво. Однажды писал, что хочет увидеть меня в наручниках. Ещё он объяснял мне, что я могу начать нравиться мальчикам, а однажды написал: «Ты же понимаешь, что лишиться девственности лучше с человеком, который старше и опытнее тебя, чем с любимым». Эта тема появилась буквально на ровном месте, я никогда не обсуждала с ним ничего подобного. Я ответила: «Давайте вы не будете так делать, меня это смущает». «Да, извини, пожалуйста», — ответил он, но потом этот разговор повторялся ещё не раз. Его спокойствия хватало на пару месяцев, после чего он опять поднимал эту тему, а я его тормозила.
В декабре прошлого года он предложил приехать к нему в гости. Примерно в это время у него день рождения, так что он позвал меня отметить праздник и заодно наступающий Новый год. «Ты ко мне приедешь, мы отпразднуем, поиграем в настолки, я тебя накормлю», — написал он тогда. Сначала я отказывалась: мне показалось это странным. Я говорила, что не хочу, что я занята. Но он представлял себе моё расписание, так что в какой-то день у меня уже не было объективной причины отказаться. Я думала тогда, что он не сделает ничего плохого, у него как раз был спокойный период. Ну и вообще, он же называл себя моим другом! И я поехала, надеясь, что ничего страшного не произойдёт.
Когда он завёл меня домой, я сразу попала к нему в комнату. В квартире пахло едой, так что я решила, что приехала на ужин! Он включил музыку, выключил свет, закрыл дверь и начал меня трогать. Первые несколько минут я не понимала, что происходит. Как это возможно? Ведь он же мой хороший друг. Это же человек, которому я доверяла. Он держал меня за шею одной рукой, а другой полез в трусы — я начала думать, как бы мне вырваться. Я попросила его остановиться, но всё продолжилось, во второй раз он ещё сильнее сдавил мою шею рукой. Он трогал меня в разных местах, залез ко мне в трусы, потом проник пальцами дальше. Я испугалась и минут двадцать просто лежала, смотрела в угол и повторяла в голове одну и ту же мысль: «Сейчас всё закончится». Я ждала, когда мне кто-нибудь позвонит и я смогу выбежать из квартиры.
Мне повезло: у меня действительно зазвонил телефон. Было уже поздно, так что я вскочила и сказала, что мне пора. Он предложил вызвать такси, а потом, когда провожал, сказал, что хотел мне показать, как это бывает приятно. «Так что не стоит никому об этом рассказывать», — попросил он. Тогда же я уехала.
Первые часы дома я вообще не понимала, что происходит, и всё делала на автомате. Внешне казалось, что я в порядке, но ближе к ночи поняла, что произошло что-то не то, и начала плакать. В этот момент он написал мне. Описывал, как ему всё понравилось, что бы ещё он хотел сделать. Он не останавливался, и тогда у меня началась истерика. Он писал мне во всех соцсетях и требовал, чтобы я сразу же отвечала. В тот момент я чувствовала себя виноватой. Почему я не ушла? Получается, что я его обманула, а теперь надо что-то отвечать?
Два месяца я молчала и никому не рассказывала о произошедшем, даже лучшим подругам. Потом я поняла, что мне очень плохо: мысли о произошедшем преследовали меня, я не могла от них убежать. Если раньше я могла зарыться в учёбу или отношения, то теперь я просто осталась наедине с этой проблемой. Я поняла, что, наверное, мне нужна какая-то помощь. Я рассказала двум лучшим подругам. Они сначала пришли в шоковое состояние, но потом начали успокаивать и объяснять, что я ни в чём не виновата. После этого я сделала скриншоты нашей переписки. Это было очень вовремя, потому что через пару дней он потребовал удалить её.
Мы начали думать, что можно сделать с этим. Сначала хотели действовать через брата одной из подруг: он уже окончил нашу школу, знал всех учителей и был с ними в хороших отношениях. Мы думали, что ему они поверят. Но в итоге отказались от этой мысли и решили действовать мягче. Сначала я не хотела выносить эту историю наружу, мне было стрёмно. Когда я поговорила с мамой, то получила от неё не самый лучший фидбэк. «Ну а чего ты плачешь? — спросила она. — Ты же сама поехала. Если ты едешь домой к мужчине, то ты должна понимать, что соглашаешься на всё». Я сказала, что хочу пойти к психологу, но родители ответили, что у меня нет на это времени, я должна учиться.
После этого в конце февраля обо всех приставаниях учителя узнала учительница Светлана Петровна. «Если захочешь, то можешь прийти и поговорить с ней», — сказал мне друг, который рассказал ей об этом. Я пришла к ней только в середине марта, когда поняла, что родители не собираются мне помогать. Сама я тоже не вывозила, мне снились кошмары, ко мне вернулся селфхарм. Я чувствовала себя очень плохо, мне нужна была любая помощь. Я рассказала ей обо всём, и в тот же вечер Светлана Петровна начала обзванивать выпускников прошлого класса Егора Валерьевича. Тогда мы узнали, что я не единственная пострадавшая, что признаки домогательств и харассмента уже были.
На следующее утро Светлана Петровна пришла к завучу со всеми скриншотами, но та уже была в курсе: ей рассказали те самые выпускники. Завуч, насколько я знаю, плакала, потому что впервые столкнулась с таким. Она была с ним в хороших отношениях и не ожидала ничего подобного. В тот же день ситуация дошла до директора, и завуч поставила ему ультиматум: либо увольняют его, либо увольняется она сама. Директор офигел и вызвал Егора Валерьевича. Когда тот приехал, у него начали спрашивать, ничего ли его не смущает в отношениях с ученицами. Он начал перечислять имена каких-то девочек, с которыми он общался, но моё не назвал — как будто мы не гуляли, не переписывались и вообще никак не взаимодействовали. Когда ему напрямую рассказали о произошедшем у него дома, он начал отнекиваться и обвинять меня во лжи. Тогда директор показал ему скриншоты и предложил выбор: либо увольнение по собственному желанию, либо заявление в полицию. Только после этого он уволился.
Увольняясь, он плакал. Егор Валерьевич — выпускник нашей школы. Когда он писал заявление, разговаривал со своим бывшим классным руководителем. «Ну вы же знаете, какое у меня тяжёлое детство, какие у меня проблемы с женщинами. Вы должны меня понять», — сказал он. Мне же он рассказывал, какой он альфа-самец. В итоге нам назначили нового классного руководителя — тоже учителя алгебры. Я сама потом рассказала ему о произошедшем, чтобы новый классный руководитель знал об этой ситуации от меня. У него был ступор, а потом я впервые услышала, как он матерится. В итоге он сказал, что очень сочувствует мне и что поговорит с ним.
Директор показал ему скриншоты и предложил выбор: либо увольнение по собственному желанию, либо заявление в полицию
Сейчас о произошедшем в классе знают не все. Я сталкивалась с негативной реакцией — это были девочки. Вообще это странно, потому что я ожидала негатива именно от мальчиков: им это не так близко. Но одна девочка однажды увела меня в туалет и начала там орать на меня: «Ты что, не понимаешь, что ты делаешь? Ты сама туда поехала! Как мы теперь без него будем? Ты дура, тебе самой будет плохо!»
После его увольнения нашему директору позвонил директор другой, ещё одной престижной математической школы. Он спросил, почему учителя уволили посреди года, — и ему обо всём рассказали. У меня тоже была мысль сменить школу, но потом я от неё отказалась. Сейчас меня активно поддерживают, и понятно, что такого не будет в другом классе. В школе я чувствую себя комфортно, а переход в другую был бы гораздо большим стрессом.
Через месяц после увольнения учителя я решила, что всё-таки хочу поговорить с родителями и изменить их мнение. Я считала, что если я скажу маме, что мне неприятна её реакция, то она поймёт, что не права. Моей маме тяжело было принять, что она что-то делает не так: сначала она кричала на меня, хватала за руки и говорила, что я неблагодарная. Но, видимо, в какой-то момент, когда я пыталась докричаться и всё-таки объяснить, что произошло что-то ужасное, она попробовала меня выслушать. Когда я всё ей рассказала, то она поняла, что обесценила проблему, что на самом деле всё серьёзно. На следующее утро я поняла, что папа тоже знает о произошедшем. Родители извинились и стали думать, что можно исправить. Они нашли психолога и сейчас активно меня поддерживают.
Сейчас у меня несколько проблем: например, я постоянно проверяю, закрыта ли дверь, не выхожу за пределы квартиры одна. Ещё у меня появились жуткие триггеры на что угодно. Например, я могу увидеть в магазине молочный коктейль, который он мне когда-то покупал, а потом запаниковать и заплакать. Один раз случился триггер на запах макарон по-флотски: ими пахло у него в квартире в тот день. Тогда я полчаса была в школьном туалете, потому что не могла успокоиться.
Мне страшно, потому что я не знаю, что придёт ему в голову. Я не знаю, в каком он состоянии. Я чувствую, что сломала ему жизнь, но это не моя вина. Сначала я думала, что он раскаивается. А потом я узнала, что это не так, раз он идёт работать в другие школы. Он не чувствует, что виноват, не чувствует проблемы, и это только добавляет мне страха. Я заблокировала его «ВКонтакте», но не заблокировала в вотсаппе: он не писал мне там. Думаю, что он понимал, что я это тоже покажу и ему будет ещё хуже.
Я думала о том, что можно было бы сделать на официальном уровне. От преследования его по закону меня останавливают несколько аспектов. Сейчас в школе боятся, что упадёт её авторитет, а у учителей будут проблемы. Я понимаю это и не хочу портить им жизнь. Вторая причина — это семья: моя мама — публичный человек, она не хочет шумихи. Ей кажется, что это испортит мне репутацию. «Никого не будет волновать, виновата ли ты — ты просто будешь всегда ассоциироваться с этой историей», — говорила она.
С психологом я занимаюсь уже месяц и чувствую улучшения: например, я могу переживать без селфхарма да и в целом чувствую себя спокойнее. Плюс меня активно поддерживает Светлана Петровна. Я поняла, что не виновата в этой ситуации. Поняла, почему поехала — потому что не было варианта не поехать. Это очень важная мысль, которую мне помогли осознать.
Куда обратиться, если вы столкнулись с насилием:
Всероссийский бесплатный телефон доверия для подростков: 8 800 2000 122
Центр «Насилию.нет» (Москва).
Телефон: +7 (495) 916 30 00. Также вы можете написать представительницам центра в социальных сетях: Facebook, «ВКонтакте», «Одноклассники», Instagram. Ещё вы можете скачать приложение центра: Android, iOS.
Экстренный вызов: 112
«Растил как маленьких любовниц»: Учителя художественного лицея в Москве обвинили в сексуальном насилии над школьницами СК не заводит на него дело
Минимум 15 бывших учениц Московской центральной художественной школы ( ранее — МАХЛ) на Крымском Валу заявили о сексуальном насилии, совращении, домогательствах, унижениях и травле со стороны преподавателя Виктора Елизарова. Весной 2021 года девушки отправили в администрацию школы, а затем и в полицию письма, в которых рассказали, как Елизаров не только систематически публично унижал их шутками с сексуальным подтекстом, но и трогал за разные части тела, играл, как он сам говорил, в «Робин Гуда» — оттягивал резинку трусов или застежку лифчика, но и открыто склонял учениц к сексу. Это происходило с 2000 по 2013 год.
Полицейские начали доследственную проверку, уже два месяца обещают завести дело, но постоянно откладывают сроки. Автор одного из писем Юля Гонкова говорит, что девушки описали свои истории «довольно сдержанно» — тогда они только начинали говорить о пережитом, поэтому их рассказ «во многом смещен на жесткую манеру преподавания Елизарова, а не на травмы, полученные от его действий» — распускание рук от учителя долгое время оставалось для девушек «нормой и серыми буднями». Руководство школы было шокировано письмами — Елизарова временно отстранили от работы на время следствия, но пока не могут уволить, из-за того что не возбуждено дело. Где сейчас находится преподаватель — неизвестно.
The Village поговорил с бывшими ученицами художественной школы о пережитом опыте и публикует некоторые из писем.
Интимные отношения с ученицами
Преподаватель, по словам многих девушек, отправивших письма в администрацию школы, почти ежедневно доводил учениц до слез и истерик, например, комментируя их «физические уродства». Нормой общения для него были оскорбления: «дура», «сволочь» и «гадина». Любой несогласный с мнением Елизарова объявлялся «слишком простым» или «недостаточно утонченным». Поскольку подросткам важно принятие, эта схема прекрасно работала — всем хотелось быть в кружке «избранных», отмечает Анастасия Матвеева, которая училась в лицее с 2002 по 2010 год. Она называет атмосферу, царившую в ее классе, «абсолютным сектантством».
Одна девушка, которая училась в лицее с 2005 по 2012 год и тоже написала письмо в администрацию, заявила, что Елизаров в 15 лет убедил ее заняться с ним сексом. Она подвергалась унижениям, оскорблениям и манипуляциям со стороны учителя. Интимные отношения между ними продлились пять лет. После расставания бывший преподаватель еще два года преследовал девушку и названивал с разных номеров. Она рассказала о «годах» психотерапии, которые понадобились ей, чтобы пережить травматичный опыт. Но когда пострадавшие решили обратиться в СМИ и полицию, она наотрез отказалась писать заявление и публиковать где-либо свою историю.
При этом минимум две ее близкие подруги, включая Гонкову, видели Елизарова и ученицу вместе и знали о происходящем. «Когда я закончила лицей, он сам спрашивал меня, осуждаю ли я его за эти отношения, подтвердив этим их достоверность. Мне во время обучения он говорил, что я снюсь ему в эротических снах, а однажды на практике в Бахчисарае он захотел потрогать меня за зад, чтобы „проверить его упругость“. Все это отвратительно», — написала одна из подруг.
Екатерина Гонкова, 34 года
У Виктора Елизарова была отработанная схема, по которой он выстраивал очень близкие, созависимые отношения с ученицами. Все повторялось из года в год — менялись только сами девочки. Начиная с акварельных, младших классов, Елизаров выделял из потока одну или нескольких учениц и внушал им, что они особенные и одаренные. Каста «любимых» состояла в основном из девочек со светлыми волосами, голубыми глазами и тихим характером. Их он растил для себя лично как маленьких любовниц.
Елизаров обсуждал не только наши работы, но и, например, «кривые пальцы» или «некрасивые коленки». Моей подруге он дал прозвище «косиножка». Маленькая грудь сразу становилась предметом высмеивания. Помню, как 13-летняя девочка сидела красная и смущенная, а Елизаров говорил ей: «Мы сейчас идем купаться, а вот тебе купальник не нужен, ленточку повяжем — у тебя же там все-равно ничего нет». Размер ноги, форма ягодиц и толщина талии тоже становились общественным достоянием, которое было принято обсуждать, — внешние данные связывались с качеством картин.
Была такая игра в «Робин Гуда», когда сзади к тебе подходил Виктор Евгеньевич и сначала натягивал, а потом отпускал трусы или щелкал лямкой от лифчика. Иногда он делал это на глазах у мальчиков из нашего класса.
Мне он часто говорил, что любит меня: сначала за то, что я «талантливая, добрая и хорошая», а когда мне исполнилось 13 лет, уже за то, что я «красивая». Елизаров напрямую заявлял, что «хочет меня как женщину», что это «естественно» и что я «сама виновата, что вызываю в нем, мужчине, такие чувства, ведь всю историю художники влюблялись в молоденьких натурщиц и учениц».
Уже в старших классах он спрашивал: «Когда ты станешь моей?», «Давай поженимся?», «Давай я буду твоим первым?» — и сыпал утверждениями: «ты вкусная», «ты моя», «я о тебе мечтаю», «я хочу тебя», «тебе понравится». Я жила в постоянном ужасе, чувствовала вину, боялась, что все раскроется, а вместе с этим мне казалось, что все и так все видят и знают. На вопрос «а как же ваша жена?» Елизаров отвечал, что «Ираида Владиленовна — друг, и она все поймет» ( Ираида Елизарова преподает в Московской центральной художественной школе с 1995 года. — Прим. ред.).
Елизаров напрямую заявлял, что «хочет меня как женщину» и что это «естественно»
Сначала он ограничивался только хватанием за грудь и игрой в «Робин Гуда», но, когда мне было уже 15–16 лет, приставания стали по-настоящему агрессивными: Елизаров зажимал меня по углам, лапал и целовал, оставлял на шее засосы — и это был мой первый опыт взаимодействия с мужчиной. Все время повторялся один и тот же сценарий: я показывала свои работы, он меня ругал, доводил до слез, а потом начинал домогаться. Я отбивалась, плакала, выслушивала, как он меня любит и ценит, и убиралась восвояси — рисовать до трех ночи, чтобы оправдать его ожидания.
Часто ездила к нему в личную мастерскую показывать работы. Там никто не видел, что происходило, и из-за этого я в какой-то степени чувствовала себя в большей безопасности. Понимала, что он будет приставать, но считала, что Елизаров такой человек и что это цена, которую нужно платить за то, что он так много мной занимается и помогает.
Непосредственно до сексуального контакта дело не дошло — помогло мамино строгое религиозное воспитание и четкое понимание, что я не люблю этого человека. Хотя я и испытывала к нему сильную привязанность — он, можно сказать, заменил мне отца, с которым у меня всегда были холодные отношения. О том, что я не одна [столкнулась с домогательствами Елизарова], узнала уже совершеннолетней, когда подружилась с девочкой, которая тоже оказалась в касте «любимых».
Молчание преподавателей
«Коллеги Елизарова из мастерской знали почти обо всем и его покрывали. Нашими преподавательницами также были его жена, которая знала, что ее муж домогается учениц, подробнее всех, две подруги, которых он пригласил работать в мастерскую, и его бывшие ученицы. МАХЛ вообще был довольно закрытым учреждением. Остальные учителя замечали „что-то“, сплетничали об этом, не понимая при этом масштаба. Кто-то осуждал, кто-то смаковал, но никто не отнесся к происходящему как взрослый и ничего не предпринял. Письма и жалобы к бывшим директорам лицея и вовсе замалчивались», — вспоминает Юля Гонкова.
Похожий эпизод помнит и Мария Пангилинан: «Какие-то родители учеников уже тогда хотели подать на него жалобу за такое поведение с детьми. Мы вместе с ним смеялись над абсурдом этой ситуации, он с иронией называл себя „педагог-педофил“, подчеркивая абсурдность и невозможность обвинений». О том, что иногда из мастерской Елизарова со скандалом переводились школьники, рассказала бывшая ученица МЦХШ Анастасия Лисина: «Слухи о домогательствах ходили уже тогда, но никто из известных мне взрослых не относился к ним всерьез».
« Любые адекватные реакции родителей на страдания детей подчеркнуто высмеивались Елизаровым. Вообще, связь ребенка с семьей в его представлении была чем-то нелепым и глупым — это абсолютно сектантский подход», — написала Матвеева. При этом все бывшие ученицы отметили, что Елизаров быстро становился для школьниц авторитетом, а с частью девочек сближался настолько, что в своем роде заменял им фигуру отца.
По словам Екатерины Сверчковой, однажды Елизаров и вовсе рассказал детям о попытке педсовета «разрушить любовь». Такая дискуссия была приурочена к разбирательствам вокруг другого преподавателя МЦХШ, которого хотели уволить за открытые отношения с ученицей младше 16 лет. Виктор Евгеньевич тогда долго объяснял нам, что неправильно лезть в чужие отношения, что закон о возрасте согласия написан для «средних» детей, а мы — одаренные».
Чтобы прийти в себя после обучения в МАХЛ, многим потребовались годы психотерапии, рассказывает Гонкова. «Даже спустя десятилетие, а то и два, всем страшно — у многих сильно искажены представления о себе, они до сих пор испытывают жуткий стыд. В лицее мы воспитывались в культе личности Елизарова, который он сам создал: когда всплывала какая-то история, рассказчицам не верили, унижали, травили и даже выгоняли из школы. Постепенно мы начали говорить о своем травматичном опыте друг с другом и близкими — и только спустя годы эта тема перестала быть настолько болезненной и табуированной», — объясняет бывшая ученица.
Чувство вины и ненависть к себе
«Как-то раз Елизаров сказал мне, что „я тварь и извожу свою больную мать“, и если она умрет, то это будет целиком на моей совести. Доведя до истерики, он начал меня успокаивать поглаживаниями, а затем силой посадил к себе на колени и залез в трусы. Этого я не забуду никогда. Самое ужасное, что у меня даже мысли не возникло рассказать об этом кому-то — было ужасно стыдно, я чувствовала себя виноватой. Он внушил мне, что я его спровоцировала», — написала девушка, пожелавшая остаться анонимной.
Годы обучения в лицее она вспоминает содроганием. Из-за того, что Елизаров постоянно настраивал одноклассниц друг против друга, она в какой-то момент лишилась почти всех друзей. У нее сложилось впечатление, что он получал особое удовольствие от того, что ученики чувствовали себя виноватыми и ничтожными. Ее основными ощущениями от неуместных комментариев и шуток Елизарова были чувство вины, ступор, ненависть к себе, желание умереть и мысли о том, что «в жизни ей ничего не светит».
Доведя до истерики, он начал успокаивать меня поглаживаниями, а затем силой посадил к себе на колени и залез в трусы
«Он внушал нам: „если будешь и дальше так плохо рисовать, то лучше сразу найти себе мужа“, будто это самое страшное, что может случиться с девушкой», — добавляет Татьяна Егорова (мы заменили имя по ее просьбе). При этом, по воспоминаниям нескольких девушек, Елизаров ревностно гнобил тех, у кого появлялись отношения с молодыми людьми, а на уроках часто осуждал женщин-художниц, которые выходили замуж.
Учитель возвышал уже окончивших школу «гениальных» девушек, из-за чего школьницы пытались конкурировать с ними в надежде получить каплю одобрения от авторитета. «Виктор Евгеньевич говорил, что отчисление „равнозначно концу света“ и „позору навсегда“. Что, покинув школу, мы станем „обывателями“, „нехудожниками“ — будто это более низкая ступень эволюции. По этой причине мне и некоторым другим ученикам было сложно выстраивать отношения с людьми после окончания лицея», — поясняет Анастасия Матвеева.
Анна Рыжова, 29 лет
Елизаров открыто дотрагивался до моих одноклассниц и девочек из других классов, чтобы «показать строение и объем груди». Часто рассказывал анекдоты с фиксацией на половых органах, сексе и физиологии и комментировал внешность: лишний или недостаточный вес, походку, проблемы с кожей, одежду, прическу. Критиковал поведение, на его взгляд, недостойное «женщины»: непокорность, желание отстаивать свою позицию, недостаточно нежный голос. По его убеждениям, только мальчики способны быть настоящими художниками, а все девочки в основном недалекие. Самых способных из нас он называл «пацанками».
Виктор Евгеньевич задавал нереалистичные стандарты — к примеру, сравнивал детские рисунки с картинами Рембрандта. Вся его преподавательская позиция сводилась к тому, что нам надо не просто соперничать друг с другом, но и завидовать достоинствам других. У одной семиклассницы на просмотре он порезал большой акварельный этюд, оставив от него только кусочек, который посчитал «достойной частью натюрморта».
У девочки случилась истерика со слезами. Такую реакцию он никогда не воспринимал всерьез и повторял: «женские слезы, что вода, девочкам поплакать — как пописать». Благодаря такому позиционированию лично я выучилась не плакать и не показывать эмоции, чтобы меня воспринимали серьезно.
Опускал в горячий чай ложку, облизывал, чтобы она не была совсем раскаленной, и прислонял к руке или другой части ученицы
Елизаров специально подначивал травлю среди детей: даже устраивал для этого «круглые столы» с обсуждениями наших личных конфликтов. А еще замахивался на детей длинной палкой во время просмотров и использовал фразу «Мы тебя будем ломать». Опускал в горячий чай металлическую ложку, облизывал, чтобы она не была совсем раскаленной, и прислонял к руке или другой части тела сидящей рядом ученицы. Когда раздавался звонок на обеденный перерыв, сообщал, что мы не заслужили обед, так как недостаточно поработали.
Несколько человек из моего класса забрали документы из лицея или перевелись в другие мастерские, не выдержав давления.
Юля Гонкова, 26 лет
С Виктором Евгеньевичем я познакомилась в восемь лет, когда меня привели к нему на частные уроки. Я была одиноким и травмированным ребенком — мама воспитывала меня одна, и я ее почти не видела. Елизаров быстро заменил мне фигуру отца: кормил меня, обнимал, говорил со мной ласково и даже обещал удочерить. [После занятий с ним] я благополучно поступила в лицей, и наши отношения продолжили быть близкими — тогда он был для меня самым важным и авторитетным взрослым.
Мог прилюдно сказать: «Начали формироваться сосочки» или «Поцелуй меня вот сюда, над щекой, у меня тут эрогенная зона»
В 14 лет он впервые взял меня на пленэр в Бахчисарай, хотя обычно туда ездили только старшеклассницы. Там у нас были обеденные сны, потому что мы вставали рисовать зорьку в шесть утра. В один день Елизаров отвел меня за плечи «спать с ним» и по-отечески обнял. Я притворилась спящей — было слишком страшно и стыдно. Но он знал, что я не сплю. Сначала его рука соскользнула мне на бок, а потом он засунул ее мне в трусы и стал играть с моими половыми губами, издавая цокающий звук в такт их движениям.
Что я испытывала, когда мечтала о первом опыте родительской, учительской любви, а столкнулась с грубой извращенной сексуальностью престарелого мужчины, мне до сих пор сложно описать. Чувствовала себя гадкой, мерзкой и отвратительной. Тряслась, силой скрестила ноги, после чего он вытащил свою руку. Я встала и ушла. Ночью у меня случилась истерика, я заперлась в душе и, рыдая, затыкала себе рот рукой, чтобы никто меня не слышал.
На пляже он со смехом развязывал мне трусы на купальнике, один раз стянул их с меня полностью. Проверял, надела ли я лифчик, внезапно запуская мне руку под одежду, а потом отмечал, что он мне вообще не нужен, так как «носить в нем нечего». В то время мне было настолько плохо, что я хотела, чтобы у меня вообще не было никаких половых признаков.
Когда в старших классах я дала ему отпор, все стало еще хуже: он при одноклассниках оскорблял меня, распускал слухи, что я «со всеми сплю». Если здоровалась с мальчиками, мог закричать на весь коридор: «Что, опять подстилаться пошла?» Как-то на дополнительных [занятиях] зашел в мастерскую, где был мальчик из младших классов, и стал гоняться за мной, хватать меня силой, говоря ученику: «Ну что, давай ее пощупаем».
Я начала прогуливать школу: приезжала утром, разворачивалась у ворот и весь день каталась на троллейбусе. Из-за этого меня окрестили «проблемным подростком», вызывали на педсоветы каждый месяц, где говорили: «Тебя нет в школе, значит, ты либо что-то употребляешь, либо тебя кто-то употребляет». Эту травлю тоже организовал Елизаров. На последней практике он ударил меня по лицу за ужином при всех ребятах, сказав, что я сама его спровоцировала.
Когда уже во взрослом возрасте я смогла заговорить о том, что происходило со мной (два года хожу на психотерапию, но до конца так и не справилась с пережитым опытом), выяснилось, что через подобное проходили многие девочки из лицея и что Елизаров регулярно занимался сексом с моей подругой.
Кто такой Елизаров
Вместе с будущей женой Ираидой Виктор Елизаров окончил театральное отделение Пензенского художественного училища, а затем — МГХИ имени Сурикова. После учебы с 1982 года жил и работал в Петербурге, где преподавал в институте театра музыки и кинематографии имени Черкасова, но вскоре перебрался в Москву и с 1991 года работает в МАХЛ. Их с Ираидой сын Федор тоже окончил лицей. В 2016 году школа провела совместную семейную выставку Елизаровых. На странице старшего Елизарова во «ВКонтакте» указаны религиозные и политические взгляды — «православные» и «консервативные» соответственно. В период с 2009 по 2013 год ученицы лицея часто отмечали его на фотографиях и писали восторженные комментарии к снимкам натюрмортов, которые он публиковал. Сам Елизаров оставлял некоторым комментарии о внешности под их фото.
Анастасия Копытцева, 33 года
Елизаров не упускал возможности прикоснуться к телу — будь это объяснение анатомии или абстрактный разговор о живописи. Однажды он долго держал рукой и мял мою коленку с внутренней стороны, говоря, что у девочек в этом месте «классная булочка». Мне было 12 лет. Через два года он уже шлепал меня по ягодицам и проводил рукой по моей груди, объясняя, как крепятся мышцы на теле. Прекрасно помню разговоры о живописи, наполненной цветом, как эрегированный половой член.
Когда узнала, что Елизаров еще и склонял несовершеннолетних учениц к сексу, я многое вспомнила и поняла. Он систематически выбирал себе будущих любовниц среди девочек, которым было по 10–12 лет. Первый «отбор» происходил по внешним данным — обычно он замечал девочек со светлыми волосами и голубыми глазами. Дальше «тестировал», насколько они допускают его «к телу», прикасаясь и проверяя, как девочки отстаивают свои границы.
Затем оценивал, насколько у учениц прочная связь с родителями — можно ли опасаться, что они им все расскажут? Дальше выстраивал психологически близкие и в то же время созависимые отношения: унижал и доводил детей до слез, чтобы потом успокаивать — в это время ведь можно по-родительски обнять, а это уже большой шаг к физической близости. Количество прикосновений и разговоров о сексе (в том числе о молодых любовницах великих художников) с каждым годом увеличивалось, а девочки незаметно для себя начинали воспринимать их как норму.
Уже во время полового созревания он начинал добиваться секса. Практиковал показы работ для «избранных» в своей личной мастерской (дети ездили туда после уроков или на выходных, чтобы показывать домашнее задание) или в мастерской на балконе за шторкой. Елизаров также препятствовал общению выбранных им девочек-жертв с одноклассниками и настраивал их друг против друга. Ученицы оказывались в полной изоляции, их состояние полностью зависело от него, поэтому не рассказывали никому о «великом учителе», который до них домогается, еще и считая, что сами виноваты в том, что с ними происходит. Он так и говорил: «Виновата, потому что красивая, а я не могу сдержаться».
Руководство Центральной московской художественной школы не ответило на вопросы The Village, заявив, что директор учебного заведения сейчас на больничном. Связаться с Виктором Елизаровым нам также не удалось. По информации источника The Village, Следственный комитет пока не завел дела на преподавателя. Мы отправили запрос в пресс-службу ведомства.
Обложка: Free Wind / Фотобанк Лори