Меня найдут здесь полупьяным под коттеджем деревянным
слова такие Мы сидим под конической крышей, здесь нас трое но без бутылька И сквозь сон чей то голос я слышу, и за ноги выносят меня припев: Так что ж давай, раздавим этот бутылек до дна Наш бутылек лучистого вина, вина Меня найдут здесь полупьяным, под коттеджем деревянным, Но это не моя уже вина. и т.д
Olia
Дата: Воскресенье, 05.02.2012, 16:55 | Сообщение # 2
Загляни ты в сердечко мне И скажи «уходи» зиме Ветер воет, а ты грей меня Небо стонет, а у нас весна
Попроси у облаков Подарить нам белых снов Ночь плывет и мы за ней В мир таинственных огней
Разгони ты тоску во мне Неспокойно у меня в душе
Попроси у облаков Подарить нам белых снов Ночь плывет и мы за ней В мир таинственных огней
Попроси у облаков Подарить нам белых снов Ночь плывет и мы за ней В мир таинственных огней
Попроси у облаков Подарить нам белых снов Ночь плывет и мы за ней В мир таинственных огней
Попроси у облаков.
vottak
Дата: Вторник, 22.01.2013, 11:28 | Сообщение # 3
По крайней мери в юности мы ее так пели. Хочется сверить слова: Am C Мы сидим под конической крышей, E Am здесь нас трое но без бутылька C И сквозь сон чей то голос я слышу, Dm E и за ноги выносят меня
припев: Dm G E Am Так что ж давай, раздавим этот бутылек до дна Dm E Am Наш бутылек лучистого вина, вина 2 раза Dm G E Am Меня найдут здесь полупьяным, под коттеджем деревянным, Dm E Am Но это не моя уже вина, вина.
На море тишина и благодать Качаются причалы над волной И даже участковых не видать Так чтож ребята выпьем по одной Припев.
Откопаю в саду я боченок С золотистым лучистым вином Мы возмем трех соседских девченок И на море пойдем шестером. еще бы хотелось напомнить мелодию может у когото она есть записана в mp3 или кинте линк в интернете на оригинал? Кто ее поет?
Помогите найти аккорды и бой желательно ============================== Нам глаза заливает пот В сапогах ноги стертые в кровь Но бежит разведка в перед Твердым шагом бежит на врагов И ничто не заставит сойти Сделать в сторону робкий шаг Бросить все и назад уйти Не в разведки пути назад
Припев Ведь получен приказ И в руках АКС За спиною стоит мой товарищ и брат И дозор впереди нас ведет через лес А куда всеравно толи в рай толи в ад Здесь меняется все даже шепот листвы Нам как будто желает удачи в пути А удача разведки до цели дойти И с любого заданья вернутся живым
В небе солнце нещадно жот Жаркий зной затрудняет бег Кто же выдержит это все Лишь разведчик из ВДВ Эти парни прошли огонь Ветер горы дожди снега Вечно с поднятой головой Возвращались с задания
К этому месту будет подвезено в пятилетку 1 000 000 вагонов строительных материалов. Здесь будет гигант металлургии, угольный гигант и город в сотни тысяч людей.
Из разговора. По небу тучи бегают, дождями сумрак сжат, под старою телегою рабочие лежат. И слышит шепот гордый вода и под и над: «Через четыре года здесь будет город-сад!» Темно свинцовоночие, и дождик толст, как жгут, сидят в грязи рабочие, сидят, лучину жгут. Сливеют губы с холода, но губы шепчут в лад: «Через четыре года здесь будет город-сад!» Свела промозглость корчею — неважный мокр уют, сидят впотьмах рабочие, подмокший хлеб жуют. Но шепот громче голода — он кроет капель спад: «Через четыре года здесь будет город-сад!» Здесь взрывы закудахтают в разгон медвежьих банд, и взроет недра шахтою стоугольный «Гигант». Здесь встанут стройки стенами. Гудками, пар, сипи. Мы в сотню солнц мартенами воспламеним Сибирь. Здесь дом дадут хороший нам и ситный без пайка, аж за Байкал отброшенная попятится тайга». Рос шепоток рабочего над темью тучных стад, а дальше неразборчиво, лишь слышно — «город-сад». Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть, когда такие люди в стране в советской есть!
Непредсказуемый Геннадий Шпаликов: «. Я куда-то улетаю, словно дерево с листа…»
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
“Я жил, как жил…”
Голова моя пуста, Как пустынные места, Я куда-то улетаю Словно дерево с листа.
Я иду по городу, мысль во мне свистит Отпущу я бороду, перестану пить. Отыщу невесту, можно и вдову, Можно и не местную, Клавой назову.
А меня Сережей пусть она зовет, Но с такою рожей кто ж меня возьмет? Разве что милиция, и пешком под суд — За такие лица просто так берут.
Я дошел до ручки, да, теперь хана. День после получки — денег ни хрена. Что сегодня? Пятница? Или же четверг? Пьяница, ты, пьяница, пропащий человек.
Я иду по городу, мысль во мне свистит Отпущу я бороду, перестану пить. Отыщу невесту, можно и вдову, Можно и не местную, Клавой назову.
Геннадий Шпаликов появился на свет в 1937 году в Карелии. Когда началась война, его отца, военного инженера, призвали на фронт, а с войны он уже не вернулся. То, что Геннадий станет военным, не подлежало сомнению, и в 1947 году его отправили на учебу в киевское суворовское училище, затем Геннадий поступил в Московское высшее военное командное училище. Но случилось так, что службу в армии ему пришлось оставить – из-за тяжелого ранения. Однако по этому поводу Геннадий совершенно не переживал, поскольку, еще будучи суворовцем, понял, что армейская служба – это не для него. «Долой ваши порядки, приказики и приказы», «Снова и снова в поле зрения стены напротив скучно-белые, как все до омерзения надоело», «Серых дней лента», — так он напишет в своем стихотворении «Надоело».
Уволившись из армии, двадцати лет отроду, Геннадий задумался, чем же ему заняться. Оказавшись во ВГИКе, понял, что именно здесь он и хотел бы учиться – необыкновенная атмосфера, красивые девушки с актерского факультета. И хотя конкурс был громадный, Шпаликова приняли на сценарный факультет.
И началась веселая студенческая жизнь, бездельничали от сессии до сессии, ночами гуляли по Москве, бывало, не расходились неделями. Шпаликов чувствовал, что попал в свою стихию, всегда его окружали друзья.. Всех подкупала его бескорыстность, доброта и ирония, с ним было интересно.
Я жил как жил, Спешил, смешил, Я даже в армии служил. И тем нисколько не горжусь, Что в лейтенанты не гожусь. Не получился лейтенант, Не вышел. Я — не получился, Но говорят во мне талант Иного качества открылся: Я сочиняю — я пишу.
Павел Финн, киносценарист, вспоминал:
«… Мы жили с общим ощущением открытого шампанского… Мы были как будто бы беспечны, но в этой беспечности было очень много серьезного. За фасадом этой беспечности шла работа, которая и делала из нас тех, кем мы стали или кем мы не стали. И самым, безусловно, ярким лучом в нашей жизни тогда, конечно, был Гена, хотя мы об этом не думали. Мы это чувствовали, мы это знали, да он и сам это чувствовал, сам это знал. Гена был такой Моцарт среди нас, и, к счастью, то, что он Моцарт, было прекрасно, а еще прекраснее, что среди нас не было Сальери. Он был абсолютно уверен в своем предназначении, в своей власти над этой жизнью, в своей неординарности».
Еще будучи студентом, он написал сценарий для фильма маститого режиссера Марлена Хуциева «Застава Ильича». Картина для того времени оказалась очень необычной, работали все с большим увлечением, но судьба у фильма оказалась незавидной. Хрущев, посмотрев его, посчитал фильм «идеологически вредным», и к прокату его не допустили. Картину подвергли нещадной цензуре, требовали переписать сценарий, сделав из него «идейно здоровое произведение». Как это так, картина с таким многообещающим названием «Застава Ильича», а в ней « три парня и девушка шляются по городу и ничего не делают». Шпаликов не хотел ничего переписывать, иногда пропадая из-за этого неделями. В результате из фильма все же были вырезаны целые куски, сменили даже его название, и он стал называться «Мне двадцать лет».
А ведь знаменитый польский режиссер Анджей Вайда, просмотрев первоначальный вариант фильма, который длился три часа, заявил:“Готов тут же, сейчас же, смотреть второй раз!”
В 1962 году Шпаликова пригласил для работы над лирической картиной «Я шагаю по Москве» режиссер Данелия. И хотя в этом фильме опять «три парня и девушка», и фильм “опять непонятно, о чем”, режиссеру удалось отстоять сценарий. Работали над фильмом «легко, быстро и весело», и вскоре он вышел на экраны, один из лучших отечественных фильмов. Зрителям полюбился и сам фильм, и песня, прозвучавшая в нем. Песню, как и сценарий, написал тоже Шпаликов, и написал ее буквально за несколько минут, во время съемок. Да он все все писал очень легко и быстро, как рисуют карандашом.
Фильм вышел не торжественным и пафосным, какие были тогда в почете, а простым, легким и веселым.
Потом последовало еще несколько сценариев, по которым были поставлены фильмы. А заключительная сцена из фильма «Долгая счастливая жизнь в котором Шпаликов был режиссером, поразила даже великого Антониони.
Все эти сценарии были написаны Шпаликовым уже к 24 годам, с ним работали известные режиссеры, о нем писали, его легкие стихи, наполненные чистотой, грустной иронией и человечностью, и трогательные, сентиментальные песенки, находили отклик в душе его ровесников и не только их. Его песни распевала вся страна.
Лед, лед Ладогой плывет. Лед, лед Ладогой плывет. Все сомнения откинув, Посреди большого дня Сяду, сяду я на льдину — Льдина вынесет меня!
Меня льдина выручает. Я спрошу ее потом: «Куда вынесет-причалит? Под каким пройду мостом?» Лед, лед Ладогой плывет. Лед, лед Ладогой плывет.
«Милый, ты с какого года? И с какого парохода?» — Ни ответа, ни привета. А на речке тает лед. Лед, лед Ладогой плывет.
Городок провинциальный, Летняя жара, На площадке танцевальной Музыка с утра. Рио-рита, рио-рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год. Ничего, что немцы в Польше, Но сильна страна, Через месяц – и не больше – Кончится война. Рио-рита, рио-рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год.
Стихи Геннадия Шпаликова в великолепном исполнении Михаила Ефремова и Александра Яценко, до мурашек.
По несчастью или к счастью, Истина проста: Никогда не возвращайся В прежние места.
Даже если пепелище Выглядит вполне, Не найти того, что ищем, Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно Я бы запретил, Я прошу тебя, как брата, Душу не мути.
А не то рвану по следу, Кто меня вернет? И на валенках уеду В сорок пятый год.
Людей теряют только раз, И след, теряя, не находят, А человек гостит у вас, Прощается и в ночь уходит. А если он уходит днем, Он все равно от вас уходит. Давай сейчас его вернем, Пока он площадь переходит. Немедленно его вернем, Поговорим и стол накроем, Весь дом вверх дном перевернем И праздник для него устроим.
Но на смену 60-м, с их пьянящей свободой, пришли другие времена, 70-е, а Шпаликов так и остался художником своих любимых 60-х.
Кроме того, для него был невыносим диктат чиновников от «Совкино», он не мог приспосабливаться, как это в то время делали многие. И уже в начале 70-х для него наступил период невостребованности, повлекший за собой обострение проблемы с алкоголем, начался разлад в семье, закончившийся разводом. Женой его была известная актриса Инна Гулая, к тому времени у них была уже дочка Даша. Уйдя из дома, начал скитаться по друзьям и знакомым.
Все чаще его стали посещать тяжелые мысли.
«Меня пугает равнодушие времени и чужие люди, чем дальше, тем больше чужих. Велика Россия, а позвонить некому. Я не знаю, зачем жить дальше».
И осенью 1974 он свел свои счеты с жизнью. Было ему тогда всего 37 лет.
Рядом была записка:
«Вовсе это не малодушие, — не могу я с вами больше жить. Не грустите. Устал я от вас. Даша, помни. Шпаликов».
А последним стихотворением, которое он написал,и которое нашли уже после его смерти, было такое:
Не прикидываясь, а прикидывая, Не прикидывая ничего, Покидаю вас и покидываю, Дорогие мои, всего! Все прощание — в одиночку, Напоследок — не верещать. Завещаю вам только дочку — Больше нечего завещать.
Один из самых его близких друзей – Виктор Некрасов, писал:
«Вот по такой лестнице — с выбитыми ступеньками, с пугливо целующимися на площадках парочками, с пустыми поллитровками, подбираемыми по утрам уборщицами, — по такой взлетал, как вихрь, он на последний этаж. А к той, с красными ковровыми дорожками, придерживаемыми блестящими медными палками, по которой надо подниматься степенно, придерживаясь за полированные перила, — он боялся даже подойти. А ведь большинство хочет именно по этой, второй, а то и в зеркальном бесшумном лифте подыматься по лестнице славы (или на какой-то этаж ЦК)».
«Да, взбегал, легко и весело. Потом стал запыхиваться. Потом рухнул. Головой вниз. Когда мы с ним сдружились, он скакал еще через две ступеньки. Расстались же — за полгода до его гибели, — когда он с трудом уже переводил дыхание на площадке этажа. Да, он пил. Осмелится кто-нибудь бросить в него камень за это? Все пьют. И не от этого он умер. Хотя и от этого. Лестница оказалась не та».
Самая полная подборка хулиганских стихов В. Маяковского
Вы любите розы, а я на них срал! Стране нужны паровозы, Стране нужен металл. Чувства в кулак, волю в узду! Рабочий, работай! Не охай! Не ахай! Выполнил план — посылай всех в п*зду! А не выполнил — Сам иди на х*й!
Гордишься ты Но ты не идеал Сама себе ты набиваешь цену Таких как ты я на х*й одевал И видит бог не раз ещё одену.
Я в Париже живу как денди. Женщин имею до ста. Мой х*й, как сюжет в легенде, Переходит из уст в уста.
Баба с жопой метр на метр, расположилась, как ларек продовольственный, Я б ей доставил удовольствие, Если б у меня х*й был с километр.
Люблю я женщин в белом, А впрочем, какая разница? Поставишь ее раком к дереву — И В ЗАДНИЦУ! И В ЗАДНИЦУ!
Я лежу на чужой жене, Одеяло прилипло к жопе. Я штампую кадры стране Назло буржуазной Европе.
Я достаю из широких штанин, Француз достаёт из узких. Смотри, шираковский гражданин, Не провоцируй русских!
Я не писатель, не поэт, А говорю стихами: Пошли все на х*й от меня Мелкими шагами!
Не голова у тебя, а седалище В твоих жилах моча а не кровь Посадить бы тебя во влагалище И начать переделывать вновь!
Нам *бля нужна как китайцам рис. Не надоест х*ю радиомачтой топорщиться! В обе дырки гляди — не поймай сифилис. А то будешь перед врачами корчиться!
Не те бл*ди, что хлеба ради спереди и сзади дают нам *бсти, Бог их прости! А те бл*ди — лгущие, деньги сосущие, еть не дающие — вот бл*ди сущие, мать их ети!
еще бы хотелось напомнить мелодию 
