как шахматный партнер вы меня не интересует

Цитаты из сериала «Семнадцать мгновений весны»

Где-то далеко, где-то далеко Идут грибные дожди. Прямо у реки, в маленьком саду Созрели вишни, наклонясь до земли. Где-то далеко, в памяти моей, Сейчас, как в детстве, тепло, Хоть память укрыта Такими большими снегами.

— У вас болят почки? — Нет. — Жаль. Очень жаль. Потому что этот отвар очень помогает при больных почках.

Критиковать и злобствовать всегда легче. Выдвинуть разумную программу действий — значительно труднее.

— Этот старый доктор сказал мне, что во время родов он может определить национальность любой женщины. [Пауза]. Понимаешь, женщины-то кричат во время родов. — Я думала, что они поют песни. — Понимаешь, малыш, они ведь кричат на родном языке, на диалекте той местности, где родились. Значит, ты будешь кричать «Мамочка» по-рязански.

. Не очень-то я верю тем, кто вертится вокруг начальства и выступает без нужды на наших партийных митингах. Бездари. Болтуны. Бездельники.

. Просто из всех людей на Земле, я больше всего люблю стариков и детей.

— У меня есть коньяк. Хотите выпить? — Спасибо. У меня тоже есть коньяк. — Зато, вероятно, у вас нет салями. — У меня есть салями. — Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки.

Мюллер бессмертен, как бессмертен в этом мире сыск.

Знаете, меня научили спорить лишь с теми, кому можно верить до конца.

Фанатизм никогда не даст окончательной победы. Фанатики могут победить – на первых порах. Они никогда не удержат победы, потому что они устанут от самих себя.

— Ненавижу женщин. — Почему? За что вы нас так ненавидите? — Женщины хуже злодеев. Там, по крайней мере, все ясно. А женщина сначала патоку разведет, а потом скрутит тебя, да еще обманет с твоим другом, если у тебя силенок поубавилось. — Ха-ха… вам жена наставила рога! … ха-ха-ха-ха…

Как только где-нибудь вместо слова «здравствуйте» произнесут «хайль» в чей-то персональный адрес, знайте: там нас ждут, оттуда мы начнем свое великое возрождение.

— Хотите, сыграем в шахматы? — Габи, как шахматный партнёр вы меня не интересуете.

Не падайте в обморок, но мы все под колпаком у Мюллера.

— Так они могут опознать только рейхсфюрера. Ваша форма их сбивает. — Какая форма? — Ваша генеральская форма. — Ничего, не собьёт. Что мне, голым, что ли, сидеть здесь?!

Те, кому я беспрекословно верю, открыто говорят друг с другом о трагизме положения, о тупости наших военных, о кретинизме Риббентропа, о болване Геринге, о том страшном, что ждет нас всех, если русские ворвутся в Берлин. А Штирлиц отвечает: «Ерунда, все хорошо, дела развиваются нормально».

Без прошлого нет будущего.

Воистину: куришь американские сигареты — скажут, что продал родину.

— Они думают, если я не провалился за эти двадцать лет, значит, я всесилен. Хорошо бы мне стать заместителем Гиммлера. Или вообще пробиться в фюреры. Хайль Штирлиц. Я становлюсь брюзгой? — Ничего, тебе идёт.

— Все настолько глупо и непрофессионально, что работать практически совершенно невозможно. Невозможно понять логику непрофессионала. — А может, он хитрый профессионал?

Источник

Семнадцать мгновений весны – цитаты из сериала

— А вы мне погадайте!
— Вам?! А что бы вы хотели узнать?
— Ну, скажем, когда кончится война.
— Она уже кончилась.
— Да?
— В известном смысле — да. Если бы мы это поняли раньше, было бы лучше для нас всех.

. Не очень-то я верю тем, кто вертится вокруг начальства и выступает без нужды на наших партийных митингах. Бездари. Болтуны. Бездельники.

— Этот старый доктор сказал мне, что во время родов он может определить национальность любой женщины. Понимаешь, женщины-то кричат во время родов.
— Я думала, что они поют песни.
— Понимаешь, малыш, они ведь кричат на родном языке, на диалекте той местности, где родились. Значит, ты будешь кричать «мамочка» по-рязански.

. Просто из всех людей на Земле, я больше всего люблю стариков и детей.

Фанатизм никогда не даст окончательной победы. От фанатизма устают. А потом этот фанатизм растворяется в думах и манерах поведения побежденных. Фанатики могут победить – на первых порах, но они никогда не удержат победы, потому что они устанут от самих себя.

Люди умирают, память остается. Пусть даже такая.

Главное в политике — это решимость, главное твердость и ясность мыслей. Остальное нам простит будущее.

— У вас голова не болит?
— От забот?
— От давления.

Они все фантазёры, наши шефы. Им можно фантазировать, у них нет конкретной работы. А давать руководящие указания может даже дрессированная шимпанзе в цирке.

— Выпить хотите?
— Нет, спасибо.
— Что, вообще не пьёте?
— Боюсь, что вам известен мой любимый коньяк.
— Не считайте себя фигурой равной Черчиллю. Только о нём я знаю, что он любит русский коньяк больше всех остальных. Ну, не хотите, как хотите. А я выпью.

Вы слишком много знаете. Вас будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы.

— Ненавижу женщин.
— Почему? За что вы нас так ненавидите?
— Женщины хуже злодеев. Там, по крайней мере, все ясно. А женщина сначала патоку разведет, а потом скрутит тебя, да еще обманет с твоим другом, если у тебя силенок поубавилось.
— Ха-ха… вам жена наставила рога! … ха-ха-ха-ха…

— Хотите, сыграем в шахматы?
— Габи, как шахматный партнёр вы меня не интересуете.

Критиковать и злобствовать всегда легче. Выдвинуть разумную программу действий — значительно труднее.

Вы же проецируете библейскую притчу на реальную машину нацистского государства. Вы подумайте, притча о совести человеческой и нацизм, машина, которая в принципе своём лишена совести. Ну я не знаю, с камнем на дороге или со стеной, на которую вы натолкнулись, вы же не будете общаться, как с существом, себе подобным?

Источник

Штирлиц – цитаты персонажа

— У вас болят почки?
— Нет.
— Жаль. Очень жаль. Потому что этот отвар очень помогает при больных почках.

— У меня есть коньяк. Хотите выпить?
— Спасибо. У меня тоже есть коньяк.
— Зато, вероятно, у вас нет салями.
— У меня есть салями.
— Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки.

Характер человека лучше всего узнаётся в споре.

— А вы мне погадайте!
— Вам?! А что бы вы хотели узнать?
— Ну, скажем, когда кончится война.
— Она уже кончилась.
— Да?
— В известном смысле — да. Если бы мы это поняли раньше, было бы лучше для нас всех.

— Этот старый доктор сказал мне, что во время родов он может определить национальность любой женщины. Понимаешь, женщины-то кричат во время родов.
— Я думала, что они поют песни.
— Понимаешь, малыш, они ведь кричат на родном языке, на диалекте той местности, где родились. Значит, ты будешь кричать «мамочка» по-рязански.

Источник

Как шахматный партнер вы меня не интересует

Data: 07.06.2012 13:49 | Автор: Administrator

— Мюллер бессмертен, как бессмертен в этом мире сыск. (Шелленберг, 9 серия)

— Нас всех губит отсутствие дерзости в перспективном видении проблем. (Штирлиц, 8 серия)

— Штирлиц никогда не торопил события. Выдержка, считал он, оборотная сторона стремительности. Все определяется пропорциями: искусство, разведка, любовь, политика.

— Ясность — это одна из форм полного тумана. (Мюллер, 10 серия)

— …У меня есть коньяк. Хотите выпить?
— Спасибо. У меня тоже есть коньяк.
— Зато, вероятно, у вас нет салями.
— У меня есть салями.
— Значит, мы с вами хлебаем из одной тарелки. (генерал в вагоне — Штирлиц, 7 серия)

— Штирлиц (пауза), а вас я попрошу остаться. Еще на одну минуту. Где пастор Шлаг?
— Вот с этого и надо было начинать.
— Мне лучше знать, с чего начинать! (Мюллер — Штирлиц, 10,11 серия)

— Воистину: куришь американские сигареты — скажут, что продал родину.(Шелленберг, 4 серия)

— Вы ошиблись номером, дружище. Вы ошиблись номером.
— Да. Я ошибся. (гестаповец в Берне — Плейшнер, 9 серия)

— Вы слишком много знаете. Вас будут хоронить с почестями после автомобильной катастрофы. (Шелленберг, 9 серия)

— Если вас собьют (на войне всё может быть), вы обязаны сжечь это письмо еще до того, как успеете отстегнуть лямки парашюта.
— Я не смогу сжечь письмо до того, как отстегну лямки парашюта, оттого что меня будет тащить по земле. Но первое, что я сделаю, отстегнув лямки, так это сожгу письмо.

— Хорошо, согласимся на этот вариант. (Вольф — лётчик, 5 серия)

— Маленькая ложь рождает большое недоверие. (Шелленберг, 4 серия)

— Контрразведчик должен знать всегда, как никто другой, что верить в наше время нельзя никому, порой даже самому себе. Мне — можно. (Мюллер, 9 серия)

— Странное свойство моей физиономии: всем кажется, что меня только что где-то видели. (Штирлиц, 7 серия)

— У вас болят почки?
— Нет.
— Жаль. Очень жаль. Потому что этот отвар очень помогает при больных почках. (фрау Заурих, 1 серия)

— Адъютант очень нужен. Он вроде красивой охотничьей собаки. И поговорить можно между делом, и, если хороший экстерьер, другие охотники завидуют. (Шелленберг, 4 серия)

— Я буду играть защиту Каро-Канн, только вы мне не мешайте, пожалуйста. (фрау Заурих, 2 серия)

— Когда о нас, математиках, говорят как о сухарях — это ложь! В любви я — Эйнштейн! (Дама с лисой, 12 серия)

Истинный ариец. Характер нордический, выдержанный. Беспощаден к врагам рейха. Отличный семьянин; связей, порочивших его, не имел. (из характеристики)

— Я достану Вам хороших рыбных консервов. Каких вы хотите?
— Я люблю в масле.
— Я понимаю. Какого производства: нашего или…
— Или! Пусть это не патриотично, но я предпочитаю продукты и питье, сделанные в Америке или во Франции. (2 серия)

— Я люблю молчунов. Если друг — молчун, так это друг, а если враг, так это враг. Я уважаю их. (Мюллер, 3 серия)

— Он спал глубоко и спокойно, но ровно через 20 минут он проснётся. Это тоже одна из привычек, выработанная годами. (8 серия)

— Люди выдумали радио для того, чтобы его слушать. (Штирлиц, 1 серия)

— Cамые счастливые люди на земле те, которые могут вольно обращаться со временем, ничуть не опасаясь за последствия. (1 серия)

— Хайль Гитлер!
— Да ладно вам. У меня и так в ушах звенит.
— Я не понимаю.
— Бросьте! Всё вы прекрасно понимаете.(Штирлиц — Мюллер,11 серия)

— Полная смена караула. Надо же, у Курта были веснушки, а я этого не замечал. (Шелленберг, после расстрела офицеров для особых поручений)

— Уберите этот камуфляж (Борман)

— Бригадефюрер, мне нужно сказаться больным, (а я действительно болен), и взять отпуск на 10 дней, иначе я сдам.
— Что случилось?
— Не падайте в обморок, но мы все под колпаком у Мюллера. (Штирлиц — Шелленбергу)

— Они думают, если я не провалился за эти двадцать лет, значит, я всесилен. Хорошо бы мне стать заместителем Гиммлера. Или вообще пробиться в фюреры. Хайль Штирлиц. Я становлюсь брюзгой?
— Ничего, тебе идёт. (Штирлиц — Эрвин)

— Трудно стало работать. Развелось много идиотов, говорящих правильные слова (Штирлиц)

— Это не ерунда, это совсем даже не ерунда, дружище Биттнер. (Мюллер, 10 серия)

— У вас голова не болит?
— От забот?
— От давления. (Мюллер — Штирлиц, 10 серия)

— Они все фантазёры, наши шефы. Им можно фантазировать, у них нет конкретной работы. А давать руководящие указания может даже дрессированная шимпанзе в цирке. (Мюллер)

— Ну и память у тебя.
— А ты на свою жалуешься?
— Пью йод.
— А я пью водку.
— Ты генерал, тебе можно пить водку. А нам где деньги взять?
— Бери взятки.
— И попадёшь к твоим костоломам. Лучше я буду пить йод.
— А я с удовольствием променял бы свою водку на твой йод.
— Что, много работы?
— Пока да. А скоро её совсем не будет. (сыщик — Мюллер, 10 серия)

— Если бы это было летом, если бы у нас был доберман-пинчер, если бы у нас была перчатка той женщины, если бы доберман-пинчер сразу взял след… (сыщик крипо, 10 серия)

— Что это вас на эпитеты потянуло? С усталости? Оставьте эпитеты нашим партийным бонзам. Мы, сыщики, должны мыслить существительными и глаголами: он встретился, она сказала, он передал. (Мюллер)

— Я не верю в это, а, в общем, покажите. Мне как-то показывали, но я не верю этому.
— Правую ладонь положите вдоль черепа, а левую на затылок. Глаза нужно закрыть.
— Я закрою глаза, а вы меня шандарахнете чем-нибудь по голове, как Холтоффа.
— Если вы предложите мне изменить родине, я это сделаю. (Мюллер — Штирлиц, 10 серия)

— Штирлиц идёт по коридору.
— Что?
— Штирлиц идёт по коридору.
— По какому коридору?
— По нашему коридору.
— А куда он идёт?
— Не знаю. Голос за кадром: Штирлиц шёл к Мюллеру… (Шольц — Мюллер, 9 серия)

— Как там у Пушкина было? «Ай да Пушкин, ай да сукин сын»? Ай да Штирлиц. (Штирлиц)

— Всё настолько глупо и непрофессионально, что работать практически совершенно невозможно. Невозможно понять логику непрофессионала. А может, он хитрый профессионал?
— Хитрый профессионал не поехал бы в приют. Хитрый профессионал не поехал бы в приют, чёрт побери. (Мюллер — сыщик крипо, 10 серия)

— Умирать страшно в одиночку. Скопом — пустяки, даже пошутить можно. (Генерал в вагоне, 7 серия)

— Где я мог вас видеть?
— Когда вы вручали мне Железный крест, вы сказали, что у меня лицо профессора математики, а не шпиона.
— Ну, теперь у вас лицо шпиона, а не профессора. (Борман — Штирлиц)

— Все боятся получить взбучку от старика Мюллера! А я хоть раз в жизни кому-нибудь давал взбучку, а? Я старый добрый человек, про которого распускают слухи. Ваш красавец шеф злей меня в тысячу раз. Просто он научился в своих университетах улыбаться и говорить по-французски. А я до сих пор не знаю, как надо есть яблоко — резать его, или есть так, как принято у меня дома: целиком. С косточкой. (Мюллер — Штирлиц, 9 серия)

— …Золото Бормана, золото партии — оно не для вшивых агентов и перевербованных министерских шоферов… а для сотен тысяч интеллектуалов, которые по прошествии времени поймут, что нет в мире иного пути, кроме национал-социализма… Золото партии — это мост в будущее, это обращение к нашим детям, к тем, кому сейчас месяц, год, три. Тем, кому сейчас десять, мы не нужны, ни мы, ни наши идеи; они не простят нам голода и бомбежек. А вот те, кто сейчас еще ничего не смыслят, будут говорить о нас, как о легенде! А легенду надо подкармливать! Надо создавать сказочников, которые переложат наши слова на иной лад, доступный людям через двадцать лет. Как только где-нибудь вместо слова «здравствуйте» скажут «хайль!» в чей-то персональный адрес, знайте: там нас ждут, оттуда мы начнём своё великое возрождение. (Мюллер, 11 серия)

— Помните: Мюллер, гестапо, — старый усталый человек, который хочет спокойно дожить свои годы на маленькой ферме с голубым бассейном. И ради этого я готов сейчас поиграть в активность. (Мюллер, 11 серия)

— …И отдайте себе отчет в том, как я вас перевербовал: за пять минут и без всяких фокусов. Хе-хе-хе! (Мюллер, 11 серия)

— Многие шавки Гитлера скоро побегут отсюда — и попадутся. А вот когда в Берлине будет греметь русская канонада и солдаты будут драться за каждый дом, вот тогда отсюда можно будет уйти, не хлопая дверью. Уйти и унести тайну золота. (Мюллер, 11 серия)

— Что случилось за те двое суток, что меня не было? Перевернулся мир? На землю сошёл бог? Кальтербурннер женился на еврейке? (Штирлиц)

— Остановить большевиков, не пустить их в Европу. Лично я вижу свой долг только в этом, именно в этом. (Вольф)

— Хотите, сыграем в шахматы?
— Габи, как шахматный партнёр вы меня не интересуете. (Габи — Штирлиц, третья серия)

— А вы мне погадайте.
— Что бы вы хотели узнать?
— Например, когда кончится война.
— Она уже кончилась.
— Да?
— В известном смысле — да. Если бы мы это поняли раньше, было бы лучше для нас всех. (Штирлиц — фрау Заурих, 6 серия)

— Вы что, совсем не пьёте?
— Боюсь, что вам известен мой любимый коньяк.
— Не считайте себя фигурой, равной Черчиллю. Только о нём я знаю, что он любит русский коньяк больше всех остальных. (Мюллер — Штирлиц, 10 серия)

— Не люблю, когда меня держат за болвана в старом польском преферансе. Я игрок, а не болван. (Штирлиц — Мюллеру, 11 серия)

— Как думаешь рожать, малыш?
— Кажется, нового способа еще не изобрели.
— …Понимаешь, женщины кричат во время родов.
— Я думала, они поют песни.
— Они кричат на родном языке… Так что ты будешь кричать «Мамочка!» по-рязански.
— …Буду кричать по-немецки.
— Можешь добавлять немного русской брани, только обязательно с берлинским акцентом. (Штирлиц — Кэт, 3-я серия)

— Рейхсфюрер, сейчас весна сорок пятого, а не осень сорок первого.
— Благодарю за напоминание, Вальтер. Я, представьте, каждый день заглядываю в календарь. По утрам. (Шелленберг — Гиммлер, 1-я серия)

— Разведчик или сдается сразу, или не сдается вовсе, за исключением редких случаев, после применения особых методов головорезами Мюллера. (Шелленберг)

— Человек, который отсутствует, всегда неправ… Никто так быстро не теряет профессионализма, как политик, лишенный власти. (Краузе, 11 серия)

— Политика предполагает забвение ваших терминов: Христос, антихрист, добро, зло. Политика предполагает точное соблюдение баланса силы. (Краузе, 11 серия)

— Поклянись!
— Чтоб я сдох! Иди, начерти пару формул. (Женщина в ресторане — Штирлиц, 12 серия)

— Среди рабов нельзя быть свободным. Так не лучше ли быть самым свободным среди рабов? (Клаус, 2-я серия)

— Они перекрывают дороги на восток и на юг. Логично, если рассчитывать на дилетантов, которые не знают Германии, а я знаю Германию. Хвастун. Почему хвастун? Если бы я не знал Германии, я бы повез Эрвина здесь, а я повез его через Ней-Кельн. Молодец, Штирлиц. (Штирлиц)

— Отказ от своего мнения всегда дурно пахнет. (Мюллер, 9-я серия)

— У нас все были в СС. (Вольф)

— Ну, заходи. (Штирлиц — приблудившейся собаке)

— Для того, чтобы побеждать врага, нужно знать его идеологию, не так ли? А учиться этому во время боя — обрекать себя на поражение.(Штирлиц, 10-я серия)

— Я всегда держал исполнительных и глупых секретарей. (Мюллер)

— Очень легко советовать другим — будь честным. А поодиночке каждый старается свою нечестность вывернуть честностью. (Мюллер, 3-я серия)

— Полька, а какого великана родила.
— Она не полька.
— А кто же она, русская, чешка?
— По паспорту она немка… вы позвоните в гестапо или это сделаю я?

— Вы позвоните, только попозже. У нас еще много работы. (врачи в Шарите, 4-я серия)

Из всех людей на планете я больше всех люблю стариков и детей. (Штирлиц)

Источник

Как шахматный партнер вы меня не интересует

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

А в самом деле. Штирлиц или Вайс? Лиознова или Басов? Не думай о секундах или с чего начинается родина? Кобзон или Бернес? Вячеслав Васильевич или Станислав Андреевич? Телевидение или кино? У нас два фильма, пусть будет два эпиграфа: …Но забыть по-прежнему нельзя все, что мы когда-то не допели: Милые усталые глаза, синие московские метели. Снова между нами города, жизнь нас разлучает как и прежде, В небе незнакомая звезда светит, словно памятник надежде… …Ах, лихая сторона, сколь в тебе ни рыскаю, Лобным местом ты красна да веревкой склизкою… Закадровый голос можно счесть признаком слабого владения киноязыком, но Лиознова сделала большую вещь, она превратила этот голос в неотъемлемую часть эстетики своего фильма. Абсолютно всё комментируется, можно не спеша разобраться, кто у кого под колпаком, про всех рассказывается словами, что они подумали, что почувствовали и почему. Комментарий совершает ту работу, которая иначе потребовала бы сложных решений и неизбежно увеличила бы хронометраж, и сделать его приемом, без которого «Мгновения» немыслимы, было мудрым шагом. Копелян воспринимается как альтер эго Штирлица, а видеоряд подкреплен, продублирован и растолкован. «Впервые в своей жизни Геринг возразил фюреру. Он был раздавлен и унижен. Он до сих пор чувствовал спиной, как вслед ему улыбались эти ничтожества, адъютанты фюрера». Всё понятно с закрытыми глазами. «Штирлиц был на грани провала» вошло в анекдоты. А как дать зрителю понять про грань провала без привлечения устного комментария? Басов снимает сцену, которая должна бы войти в учебники. Пара глухонемых, муж и жена. Их ценят в абвере, потому что они умеют читать по губам. У жены в глазах бесконечная тоска: ей недавно сделали аборт, какой агент с ребенком. Вайс выпрашивает в питомнике щенка и дарит его глухонемой женщине, которая радуется, берет щенка на руки, улыбаясь сквозь слезы, и что-то пишет мелом на специальной досочке. И все звуки смолкают, зато так вкрадчиво, игриво начинает пиликать губная гармошка: ах, мой милый Августин! А эти трое стоят во дворе казармы, общаются с помощью грифельной доски, мы видим, как надписи сменяют друг друга – благодарность за собачку, еще о том о сём и вдруг бац: «Откуда вы родом?». Ярким белым по черному во весь экран. Никаких посторонних звуков, в тишине гармошка наяривает про Августина, Вайс улыбается до невозможности чистосердечно. И дальше обмен досками и улыбками: из Прибалтики – мы поняли, что не из рейха – почему – артикуляция не та. Глухонемая гладит щеночка и верит про Прибалтику, кивает мужу: всё в порядке. Вот это – черно-белые доски, милый Августин на гармонике и отчаянная улыбка в шестьдесят четыре зуба – и есть «на грани провала», со всем смятением и ужасом. Все остальные сцены у Басова тоже решены чисто кинематографическими средствами, что влечет за собой повышение плотности кинотекста и требует известной культуры его восприятия. Может, но не хочет. Ей нужен Копелян, не только ради экономии ресурса, но для сближения со зрителем, которому понимающий и доброжелательный собеседник всяко окажется ближе, чем художественный образ. Копелян абсолютно необходим дискурсу этого, в сущности, мультимедийного телеспектакля, где, помимо перманентного устного комментария, задействованы еще кинохроника и «информация к размышлению», то есть досье на действующих лиц. К сожалению, досье целиком (вместе с с вошедшими в поговорки формулировками) выдуманы сценаристами и содержат грубые фактические ошибки. Я не знаю, какая художественная или идеологическая необходимость требовала искажения биографических фактов исторических персонажей, но, вероятно, какая-то требовала. В «Щите» таких ляпов нет, хотя есть технические погрешности: танк неправильный мелькнет, автомат не того образца, петлицы, то есть обычные косяки кинопроизводства. Но фломастерами там не рисуют, песни 60-х годов не поют и на бланках советского образца документов не пишут. Закадровый голос звучит в исключительных случаях, когда зачитываются воззвания к нации или переводится немецкая речь. Копелян дает ощущение присутствия некоего высшего разума, который вселяет в нас надежду: «Сила, мужество, наконец, сама победа были на стороне его родины», обещает он уже в первой серии. Резкая эсесовская интонация женщины-диктора в «Щите» действует на нутряном уровне, усиливая достоверность и еще больше нервируя и так не слишком умиротворенного зрителя. Первые кадры камертоном настраивают ритм и тон. В зачине «Мгновений» солидный господин средних лет задумчиво наблюдает летящих журавлей, три (три!) минуты экранного времени разгуливает по весеннему лесу, ведет забавный разговор с милой пожилой дамой о целебных травах (у вас болят почки? Нет? Жаль!). «Щит», не успев начаться, швыряет нас в бедлам: военная техника на дороге, опрокинутая машина, немецкая речь, режущие ухо интонации диктора; волокут тело радиодиверсанта, на которое с непонятным выражением смотрит костлявый парень, чей-то шофер. Примерно так отныне и пойдет. И, в общем, это уже и есть частичный ответ на вопрос, послуживший поводом для данного многобуквенного текста: почему фильм про Штирлица стал культовым для огромного большинства населения нашей страны, а фильм про Вайса – только для кучки фанатов. Но мне есть еще что сказать, так что я продолжаю. Посмотрим подробно на главных героев, на их деятельность и окружение и на используемый создателями фильмов дискурс. Макс Отто фон Штирлиц, аристократ (что соответствует дворянскому происхождению Максима Исаева), с черт-те какого времени в НСДАП, влиятельный деятель рейха, который встроился в машину задолго до нашего с ним знакомства и к моменту этого знакомства превратился в значимую фигуру. Иоганн (не фон) Вайс – фольксдойч из Латвии, шоферюга (что соответствует рабоче-крестьянскому происхождению Александра Белова), в 1940 году репатриируется в рейх, где пробирается наверх шаг за шагом у нас на глазах. Личность Штирлица вызывает у окружающих уважение и потребность с ней считаться. Слово «личность» здесь ключевое, потому что Максим Исаев сохранил ее и поставил на службу Штирлицу, именно обаяние этой личности – своё – он использует, именно личность все ценят, стараясь перетянуть его на свою сторону в качестве такого, какой он есть: с его умом, его опытом, его этикой; именно он – Штирлиц – «славится у нас либерализмом и логикой». Судьба личности Вайса определена словами Бруно: «Вживаться… самому с себя содрать шкуру, вывернуть наизнанку, снова напялить – и улыбаться. Такая работа». Он читает и зеркалит собеседника, во всех ситуациях демонстрируя именно то, чего от него ждут. Такого хорошо иметь в собутыльниках, денщиках и конфидентах. При этом всегда проявляет точно выверенную меру собственного достоинства: ровно столько, чтобы вызвать уважение и симпатию, но не отторжение. — А он молод… — Если это недостаток, я исправлю его. Со временем. — …И смел. — Виноват. Вот он присматривается к фрау Дитмар, и говорит ей именно то, что нужно: всё привык делать сам… рос без родителей. Пьют кофе, Вайс нагибается к самому столу, чтобы отпить из чашки, и фрау умиляется: «Вы немного напоминаете мне сына…», и вот вам комната моего сына, и вот вам его рубашка. А теперь посмотрите, как он пьет кофе в компании людей с манерами: чинно выпрямившись, как они, придерживает блюдечко пальцами в воздухе, элегантно приземляя на него чашечку. Там у них с Басовым миллион таких штук. Хорошие манеры Штирлица, его достоинство, его поведение – это именно принадлежащие ему достоинство, манеры и поведение. Ему нет необходимости использовать их как орудие манипуляции. Первая серия «Щита» называется «Без права быть собой», в то время как Штирлиц заработал себе именно такое право. Джентльмен-Штирлиц импозантен, устойчив, в каждый момент равен самому себе. Парвеню-Вайс подвижен, по-кошачьи пластичен и перетекает из образа в образ. У Штирлица в глазах мудрая печаль, у Вайса, когда на него никто не смотрит – отчаянная тоска. Штирлицу свойственна мягкая ирония; Вайс позволяет себе разве что сухой сарказм. Штирлиц всесторонне одарен, он и философствует, и карикатуры рисует, и про степь поет. Вайс проявляет один талант – нравиться начальству и вызывать доверие. «Они там думают, что если я не провалился за 20 лет, значит, я всесилен», говорит Штирлиц Эрвину. Правильно думают. И зрители так думают. Штирлиц – это такой Фандорин своего времени, само появление которого в кадре означает, что всё уладится и всех спасут. Он, конечно, мифологический персонаж, но Тихонов с Лиозновой ухитрились убедительно облечь его в плоть. Завербованный уголовник Туз говорит Вайсу: «я раньше вашего брата, нэкэвэдэ, не очень-то». Ну и зрители тоже… по-разному. Мы предпочитаем думать, что Штирлиц принадлежит некоей отвлеченной «вообще разведке», с НКВД мы его мало ассоциируем. А Вайса – запросто. Сквозь его непрерывное лицедейство просвечивает ледяная сталь старой чекистской закалки, обуславливающая неприятие истинно-арийских житейских радостей, в которые он вынужден окунаться, как в помои. Штирлицу же не чуждо ничто человеческое, он курит со вкусом, выпивает с удовольствием, ест с аппетитом, наслаждается музыкой, танцует с Габи и тонко флиртует с ней. — Габи, как шахматный партнер вы меня не интересуете. — …А потом мы выпьем шнапсу. — Когда вы будете совсем одна. Можем мы себе представить, чтобы Штирлиц для пользы дела шлялся по ефрейторшам? Чтобы ржал над несмешными шутками, путался с карьерно-полезными секретаршами, пьянствовал с черт-те кем и напоказ собутыльникам издевался над связным. С другой стороны, можем мы себе представить, чтобы Вайс вдруг запел про степь широкую, путь даже мысленно? Или затеял бы с женой переглядываться через ресторан? Мы не наблюдаем у него ни одной – ни одной секунды расслабления. Вот Зубов, снял ботинки, сидит плещет ногами в речке. Вайс даже такого себе не позволяет: начнешь плескаться, а там вспомнишь Пушкина, запоешь про степь, и хана. А на веревочке твоей нет ни узелочка. Персона Штирлица существует в непрерывности, внутри целостной системы взаимосвязей. «Двадцать третье февраля был день, который полковник Исаев всегда отмечал». Капитан Белов, зуб даю, все годы безумной свистопляски не отличал двадцать третьего февраля от первого мая, а главное, обратите внимание: Копелян часто напоминает нам, что речь идет о полковнике, или просто Максиме, Исаеве, в то время как имя «Александр Белов» один раз произнес Бруно в самом начале, и никаких больше двадцать третьих февралей. Мы привыкли: Вайс, Иоганн (Ханнес), в качестве офицера для особых поручений – Петер Краус. Поэтому так действует, когда наш генерал, войдя в палату, произносит всем памятное «Ты чего это, Белов, такой… не очень веселый?» Штирлиц никогда полностью не отрывается от Исаева, как он никогда не отрывается от родины. Хроника, огромное достоинство фильма, не дает нам потерять ощущение, что внешний мир существует и наши близко. Штирлиц – солдат Державы, вершится история и большая политика, Сталин произносит речи, глобус вертится, Юстас – Алексу, и берег мой может показаться вдали краешком, тонкой линией. Вайс связан с «той, большой войной» через бродячий интернационал вольных стрелков неясного статуса, авантюриста Зубова да Нину/Спицу, чья опереточность тут играет на руку экзистенциальной стороне: Титова, право слово, настолько несерьезно смотрится, что даже наличие у нее рации никак не может смягчить впечатления сущностной изоляции от родного берега. Мы задыхаемся в огненном кольце на обитаемом острове третьего рейха. При встрече уже в Польше, Бруно говорит: «Наши были у тебя дома, мать, отец, все в порядке». Вайс на полсекунды застывает – и всё, никакой реакции, ни жестом, ни взглядом, проехали. К июню 41 года он уже вышиб из себя весь «дом» намертво, и зря вообще-то старший товарищ завел эти разговоры. Сам же говорил еще в Латвии: «Нужен Иоганн Вайс. Не нужен, и еще долго будет не нужен Александр Белов». В то время как Штирлиц интегрировал Максима Исаева в свою личность, научился его использовать, выпускать, сдерживать, опираться на него, и благодаря этому существует, не выгорая дотла. И работает – десятилетиями. Деятельность Штирлица заключается в таких глобальных свершениях, как срыв сепаратных переговоров и предотвращение создания Германией атомной бомбы, а непосредственно проявляется в спасении разных хороших людей. Чтобы это проделывать и самому уцелеть, необходимо быть одним из главных игроков на сцене мировой истории, таким, которым никто не пожертвует как разменной картой, которого будут беречь, перетягивать на свою сторону, чтобы с его помощью переигрывать и сжирать противников. Которому будут доверять до последнего и с готовностью верить его объяснениям всяческих пальцев на чемоданах: во-первых, в надежде включить такого джокера в собственные многоходовые комбинации, а во-вторых, учитывая очевидную непростоту всех его действий и могущество связанных с ним сил. Как Штирлиц этого добился, мы не знаем, но верим безусловно. В рейхе Вайс легендирует каждый свой шаг: все его художества творятся в искусно раздвигаемых рамках должностных инструкций и прямых приказов начальства. Что касается Штирлица, с его неограниченным досугом и неконтролируемыми перемещениями, мне как раз не совсем понятно, что он делает для рейха на своем рабочем месте. Когда он выводит Кэт из палаты и ведет по коридору, Копелян сообщает нам, как много он должен успеть ей за это время сказать. И вот он начинает. Веско так. Не спеша: — Слушай меня, девочка. (Внушительная пауза). Слушай внимательно. Если это не грубый сценарный косяк, то, быть может, тонкий намек на то, что время для Штирлица – понятие растяжимое, он распоряжается им по своему усмотрению, как и пространством. В обоих фильмах герои работают среди пауков в банке. Все подсиживают всех, одни ведомства ведут игры с другими, поэтому можно ловить рыбку в мутной воде, лавировать, манипулировать. Штирлиц занимается этим в среде умных, образованных, тонких людей, разочаровавшихся в идеях национал-социализма и занятых в основном интригами как на глобальном, так и на карьерном поприще. Так что у Лиозновой разведка – это состязание умищ! Противоборство обаятельнейших мыслителей в ореоле интеллектуальной романтики. А контингент для вербовки и спасения каков: профессор Плейшнер. Физик Рунге. Пастор Шлаг. встречаются и очень хорошо обосновывают необходимость уничтожения концлагерей до прихода союзников. Контингент: Номер семьдесят три два ноля двенадцать. Семьдесят четыре ноль ноль четырнадцать. Кличка «Гога». Кличка «Хрящ». Кличка «Туз»… Работа: — Увы, я очень хотел бы верить, что господин Даллес не ведет переговоров с Гиммлером, но… вы читали, что я вам передал утром? На месте Штирлица хотелось бы побывать, вот какая штука. На месте Вайса – ну разве только мальчишкам конца шестидесятых, и то потому, что они романтику черпали из самих себя. Но вот что важно. При всей жёсткости «Щита», Басов не демонстрирует в кадре никаких зверств. Никто никого не избивает, не пытает, младенцев не морозит. Понятно, что хотела показать Лиознова – вот, вы думаете, Мюллер такой душка, а он эвона чем занимается, таковы они, фашисты. Но вышло, право же, кривовато. Когда на экране кого-то лупят кулаками, зритель волей-неволей вспоминает об условности искусства: это же они не по-настоящему. А интеллектуально пикируются они, наоборот, по-настоящему, тут никакой условности нет, и все с удовольствием включаются в поединок симпатичных персонажей. Когда-то во впечатлительном возрасте я смотрел «Мгновения» и думал: а «Щит» ни за что не буду пересматривать, там страшно! Как же достигается это «страшно»? — Как называлось всё это раньше? – спрашивает мрачный Штейнглиц в подвальной пивной, которая в другой вселенной могла бы быть уютным «Элефантом». — Герр майор шутит? То ж Варшава! — Нет! Вся эта страна. …Лечь! Встать! Лечь. Я бы не рекомендовал вам обременять память старинными воспоминаниями. Ничего смертельного со стариком-кельнером вроде не сделали, но смертельно всё, что «герр майор» говорит, думает и воплощает собою. Лиознова, которая снимала не кино, а телефильм в двух шагах от телеспектакля, не решила задачи сбалансировать свой перекос. Зато она решила другую задачу. Куда приятнее, когда девяносто процентов населения экрана милейшие люди, а главный герой – рыцарь без страха и упрека, чем когда пространство фильма населяют по преимуществу жуткие фигуры, а главный герой вызывает смешанные чувства. Источник ← как шампиньоны начинить приготовить как шахматный партнер вы меня не интересуете габи → Вам также понравится мясные ежики с рисом в сметанном соусе на сковороде для детей 17.04.202223.04.2022 admin 0 баранина на плов как выбрать 14.04.202214.04.2022 admin 0 блюда в кафе которые не закажет шеф повар 14.04.202214.04.2022 admin 0 Добавить комментарий Отменить ответ Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены * Комментарий * Имя * Email * Сохранить моё имя, email и адрес сайта в этом браузере для последующих моих комментариев.