блоха концерт давала у деда на яйце
Смешные стихи
В июльский жаркий полдень
С улыбкой на лице
Блоха фокстрот плясала
У деда на яйце.
То ногу задирала,
То пела соловьем,
Чечетку отбивала
Над дедовым яйцом!
Но дед не растерялся:
Рукой в штаны залез.
Блоха, увидев руку,
Удрала в «брянский лес».
Мама сына, спросила: «Почему она?» Сын сжал руку матери, с улыбкой на лице и так тихонько, еле слышно прошептал: «Я видел, мама, её глаза, в них отражались сердце и душа. Мама, она так похожа на тебя.»
RT @taviscaron: Вопросом о «яйце и курице» уже никого не смутить. А вы попробуйте ответить на вопрос «Прострелит ли китайский автомат китайский бронежилет?»
Мама сына, спросила: «Почему она?» Сын сжал руку матери, с улыбкой на лице и так тихонько, еле слышно прошептал: «Я видел, мама, её глаза, в них отражались сердце и душа. Мама, она так похожа на тебя.
Вопросом о «яйце и курице» давно никого не запутать.
А вы попробуйте ответить на вопрос: Прострелит ли Китайский автомат, Китайский бронежилет? =)))
Никогда не знаешь, как проявится шутка: улыбкой на губах, румянцем на
лице, или мокрым пятном на брюках.
Пушистая Блоха (08:51:34 25/03/2009)
пойду я взвешусь щас
Пушистая Блоха (08:52:14 25/03/2009)
46 вешу.. а была 49
Пушистая Блоха (08:52:21 25/03/2009)
на 3 гб
Fatalik (09:07:18 25/03/2009)
на 3 кг)))
Пушистая Блоха (09:07:28 25/03/2009)
*ROFL*
Наблюдала недавно забавную картину.
Молодые парень и девушка. Девушка с энтузиазмом куда-то тащит за руку
парня. У того на лице отражается полная гамма чувств: сомнение, страх,
недоверие. На лице читается отчаянная мысль: «А может, не надо?! »
Девушка, наоборот, оживленная, веселая, с радостной улыбкой на лице.
Наблюдая за этой парой, я подумала, куда они могут так спешить. А потом
вспомнила, что за углом метрах в десяти находится ЗАГС…
Собака лаяла в сенях,
А ты зудела.
Рукою шарил я в мудях,
Лежал без дела.
Я исписался. В гамаке
Немеет тело.
Блоха сидела на ноге,
кусить хотела.
Очень полезная программа распознавания сканированного текста. Только
распознанный текст проверять нужно обязательно, т.к. программа ищет
графически похожие буквы и подбирает из этих букв имеющиеся в словаре
слова. Ей все равно, что слова эти могут быть, мягко говоря, не в тему.
Как-то отсканировав, проверив, и внеся нужные изменения в один длинный
договор, я все-таки решила проверить и шапку, которая повторяется во
всех
наших договорах. Мне повезло, что я это сделала, т.к. в самом начале
договора я обнаружила «Фирма ААА в лице директора такого-то и фирма БББ
в ЯЙЦЕ директора такого-то заключили настоящий договор. »
Что характерно, в своем яйце договор должен был заключать именно наш
шеф.
Scratch: Игло в яйце..Яйцо в утке. Утка в зайце..Заяц ф шоке 🙂
Жили были, бабка с дедом,
В эти сложные года,
Дед один или с соседом
Выпивает иногда.
Бабка знамо дело злиться
Был бы праздник. а вчера
Пошел к фельдшеру лечится,
И наклюкался с утра.
Водка к счастью не приводит.
И без ней не проживешь.
И не вспашешь в огороде,
И дровец не привезешь.
Бригадирщица Палашка,
Самогонку в долг брала
Никогда не гонит бражку
Чистой водкой отдала.
Бабка водочку замкнула,
И за пазуху ключи.
Дед заметил, как заснула
Бабка лежа на печи.
Сердце трепетно забилось
К бабке дед полез на печь
И пока не разбудилась
Ключ из пазухи извлечь.
Дед тихонько обнимает
Плечи шею даже грудь.
Всюду пальцы запускает,
Где же бабке тут уснуть.
Пробудилась, встрепенулась
Ведь года уже не те,
Чувства давние проснулись
И рука на животе.
Дед подвинулся чуть ближе
Бабку к стенке поприжал
На пупке и чуть пониже
Как на клавишах играл.
Бабка: Что-й-то вздумал ты Данила
Ай чего-то захотел
Я уж думать-то забыла
Когда ты на мне сопел.
Бабка корпус повернула,
Хоть старик но все ж таки.
И зеваючи шепнула,
«Снял-бы грязные портки.»
Дед: Ты сдурела! Что за спешка!
Усмири свой бабий пыл.
Ты башкой своей помешкай.
Я легонько пошутил.
Бабка: Кто же шутит, в энтом деле
(в гневе) Запустил аж две руки
Аж царапины на теле
И на сиськах синяки.
Дед: Пусть господь меня осудит,
Что я руки в ход пускал.
Не нужны твои мне груди.
Я другое там искал.
Дед: Что ты бабка расходилась
(хитро) Это казус не простой
Мне такое ПРИЧУДИЛОСЬ.
Вроде-б я лежу с другой.
Бабка: Как нажрешься, я же знаю
Ты с пьяна, не можешь спать.
Телевизор начинаешь
Без конца переключать.
Там такое напокажут.
Как-то глянула мельком
То танцуют потом ляжут
Без одежды голяком.
Ну ложатся, дьявол с ними.
Все мы знаем наперед
Она ж с*чкa простынь снимет
К верху задницу дерет.
Сколько пошлости и сраму
Аж мурашки по спине.
Ты насмотришься. И спьяну,
Залезаешь до мине.
Дед Что ж плохого ты узрела
В обнажении людей
Красота и свежесть тела,
Выше пошлости твоей.
В красоте нагой фигуры,
Соблазнение и цель
Рисовал ее с натуры
Сам великий Рафаэль!
Тело дряблое такое
Ну каков из тебя прок
Ласки нет. И ВСЕ ТАКОЕ
Хоть бы нежности чуток.
На счет голеньких сказала
Дескать экий стыд и срам.
Ты с себя когда снимала,
Свой заношенный бедлам?
Взять с тебя, как для показа,
Снять одежду до гола.
Люди-б ахнули и сразу,
Разбежались из села.
Дед: Ты читай литературу
Может больше будешь знать
И слова такие с дуру
Не смогешь употреб..ть.
Деда дернуло, как током,
Как от тракторной свечи
Оказались не нароком,
Аж под задницей ключи.
Бабка: Да не ерзай ты ногами,
Всю покрывку стормошил
Замудренными словами
Балагурить научил.
Не дыши, ты перегаром,
А то вырвет невзначай
И шуруй «пердячим паром»
Телевизор свой включай.
Дед поднялся, свесил ноги,
В кулаке ключи зажал.
«Все мы люди, а не боги. «
Как молитву прочитал.
Дед: Я пошел тем самым паром
Развлекаться от тоски.
С тобой время трачу даром.
Посмотрю хоть видаки.
Бабка: Прошлой ночью я включила
Энтот долбанный видак
Там стоял такой верзила
А меж ног висел елдак.
Я как глянула обмерла
Так, вот взять, да показать
И в грудях дыханье сперло
Не найду где выключать.
Энта штука у верзилы
Подниматься начала,
Аж язык я прикусила
И трусы обосцала.
Дед: Знаем бабьи неполадки
Ты культуру соблюдай
Покупай себе прокладки
Обе дырки затыкай.
Эко диво, углядела
Кое, что у мужика
У меня тако-же тело
И штуковина така.
Бабка: Не смеши меня Данила
Что ты можешь показать
Там осталось, то что было
На два разика посцать.
Дед (решительно):
Ты все время с подковыркой
Унижаешь мой, предмет.
Ну-й лежи с пустою дыркой
Я пошел! Окей. Привет.
На прощание послухай!
Я те песенку спою.
Баю, баюшки баю
Я таких как ты старуха
Сотню видел. на краю!
Блоха концерт давала у деда на яйце
ПЕСНИ и СТИХИ не мои
ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЧИТАЙТЕ МОЙ САЙТ.
Он не для Вас, а для людей, у которых нет априорных установок.
Здесь часть моих любимых песен. Хорошо известные (вроде «Ямщик, не гони лошадей», «Окрасился месяц багрянцем», «Пока я дышать умею», «Ты уехала в знойные степи» и множество таких же) я не записываю. Пишу те, которые известны мало, и, потому, могут потеряться – пытаюсь помочь им выжить.
обгорев на кострах эмоций
надену я черную шляпу
на курском вокзале
для тех, кто бросил отчий дом
есть в столице-Москве
на солнце цилиндром
а через две недели
на дальних … просторах
школа соломона пляра
блоха концерт давала
от махачкалы до баку
я верю в честность
Глухой, неведомой тайгою,
Сибирской дальней стороной
Бежал бродяга с Сахалина
Звериной дикою тропой.
Шумит, бушует непогода.
Далёк, далёк бродяге путь.
Укрой, тайга, его глухая –
Бродяга хочет отдохнуть.
Стою я раз на стрёме,
Как, вдруг, ко мне подходит
Он говорит мен тихо:
«Куда бы мне пройти,
Чтоб можно было лихо
Там время провести?»
А он говорит: «В Марселе
Там дамы в соболях,
Он золото вынимает
Взамен получить желает
Военных заводов план.
Собралась на совет.
Мы этого гада взяли,
Всё золото забрали
Его мы передали
И больше я по тюрьмам
Не встречал его ни где.
Меня благодарили власти,
Под усиленный надзор.
Но я с тех пор, братишечки,
Поехать в этот город,
В этот западный Марсель.
Где дамы в соболях,
Слышал от Михаила Валентиновича Мины примерно в 1950 году. Тогда он звался Мишкой и был очень маленького роста (но такой же умный, как и сейчас).
Спи, мой котик, мой коток,
пусть тебе приснится рай
и святитель Николай.
и доводит до греха!
И зачем только Господь
энтих блохов создаеть!
Ну и дал Господь талант –
не дитя, а сущий крант!
чисто твой водопровод!
Папка твой в войне убит,
мамка с чужим дядькой спит.
Да простит Господь её –
Этот дядька обещал
твоей мамке матерьял.
Он обманет мать твою.
В комментариях не нуждается.
Слышал где-то около 1947 года. От кого – не помню. Алик прислал начало.
ОБГОРЕВ НА КОСТРАХ ЭМОЦИЙ
Обгорев на кострах эмоций,
мы по жизни идем ногам –
с перекошенными мозгами.
Уколовшись об наши щетки,
об улыбку скользнувшую криво,
убегают от нас девчонки
к обаятельным и красивым.
пожалеть, полюбить уродцев –
Расставаясь, мы их не просим
пожалеть, полюбить уродцев –
нас легко оторвать и бросить,
но забыть нас не удается.
И секретов особых нету
уж такие родились все мы.
Остаются не спетыми песни,
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Я, как, вероятно, и многие, думаю, что это – про меня.
Алик помог восстановить пробелы.
НАДЕНУ Я ЧЕРНУЮ ШЛЯПУ
Надену я черную шляпу,
поеду я в город Анапу
и выйду на берег морской
со своей непонятной тоской.
тирдирём, тирдирём, тирдирём.
В перспективах на жизнь очень мрачных
я решил наболевший вопрос –
жизнь окончить под поездом дачным,
улыбаясь промежду колёс.
тирдирём, тирдирём, тирдирём.
Останется черная шляпа,
останется город Анапа,
но сгину я в бездне морской
со своей непонятной тоской.
тирдирём, тирдирём, тирдирём.
В тебе, о морская пучина,
погибнет шикарный мужчина,
который сидел на песке
в своей непонятной тоске.
тирдирём, тирдирём, тирдирём.
Я очень люблю Геньку, а эта песня рисует его образ; не настоящий, а тот, который он часто изображает. Это относится ко всем песням от него.
НА КУРСКОМ ВОКЗАЛЕ
На Курском вокзале большие составы.
Доплату за скорость платить не могу,
а мне надоело стоять у заставы
на синей дороге, на желтом снегу
Залезу жгутом в электрический ящик
от пыли и сажи как кошка рябой.
Доеду, добуду район настоящий,
где синее море и теплый прибой.
Доеду, зароюсь в горячий песочек –
от солнца и моря растает тоска.
Доеду, добуду зеленую Сочу,
зеленую Сочу и Ново-Аскань.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
ДЛЯ ТЕХ, КТО БРОСИЛ ОТЧИЙ ДОМ
Для тех, кто бросил отчий дом,
тем запах пороха знаком,
кто бьет без промаха клинком
Святая Дева, крепкий ром,
Святая Дева, крепкий ром,
Святая Дева, крепкий ром
и пестрые заплатки.
Кто бросил любящих невест,
кто третий месяц рыбу ест,
чьи лица сжег жестокий вест,
Святая Дева, южный крест,
Святая Дева, южный крест,
Святая Дева, южный крест,
Пусть ночь поглотит слабый крик:
Ты называть себя привык
Святая Дева, стройный бриг,
Святая Дева, стройный бриг,
Святая Дева, стройный бриг,
мы молча примем этот тост.
Тебя свалил жестокий пост
Святая Дева, грубый холст,
Святая Дева, грубый холст,
Святая Дева, грубый холст,
ЕСТЬ В СТОЛИЦЕ-МОСКВЕ
Есть в столице-Москве один тихий квартал
он Козихой большой называется,
там с зари до зари, чуть зажгут фонари
все студенты толпой собираются.
Вера чудная моя, Вера чудная моя,
Вера чудная моя там шатается,
С колокольни литой Володимир святой
Он и сам бы не прочь провести с ним ночь,
но на старости лет не решается.
Но соблазн был велик, и не выдержал старик:
с колокольни своей он спускается,
по ступенькам-пенькам-пенькам, по ступенькам-пенькам-пенькам,
по ступенькам-пенькам-пенькам спотыкается.
Тут студентка одна молода и хмельна
вместе горькую пьют, вместе песни поют
и еще кое-чем занимаются.
Но архангел Гавриил богу в рае доносил,
что Владимир-святой развращается:
Дескать, горькую пьет, дескать, песни поет
и еще кое-чем занимается.
И собрался Совет и решил Райсовет,
пусть он горькую пьет, пусть он песни поет
и еще кое-чем занимается.
Но архангел Гвариил все же в зубы получил
и фискалить теперь не решается.
Под забором-бором-бором, Под забором-бором-бором,
под забором-бором-бором он валяется.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Миша Ш. Написал мне, что действие должно происходить в Киеве – именно там статуя святого Владимира.
Быстры как волны все дни нашей жизни.
Что день, то короче к могиле наш путь.
Налей, налей, товарищ, заздравную чару –
черт знает, что с нами случиться впереди.
По рюмочке, по маленькой налей, браток, налей.
По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей.
Налей, налей, товарищ, заздравную чару –
черт знает, что с нами случиться впереди.
С вином похоронят и с пьяным попом.
Крышкой закроют, гвоздями забьют.
Селедкой закусят и водкой запьют.
Помолимся, помолимся, помолимся творцу,
к рюмочке приложимся, а после к огурцу.
в одну историю попал.
Шекспир узнал про это дело
и водевильчик написал.
Девицу звали Дездемона,
лицом, как бледная луна,
на генеральские погоны
смотрела смолоду она.
Отелло вел с ней разговоры,
бедняжка мавр лишился сна:
лишь ты владела мной одна!»
Но Дездемона говорила:
«Скажи всю правду ты отцу,
тогда свободно и счастливо
с молитвою пойдем к венцу.»
любил папашенька пожрать,
любил папаша сыр голландский
московским пивом запивать.
Любил отец романс цыганский –
он компанейский парень был,
но этот дож венецианский
ужасно мавров не любил.
А не любил он их за дело –
ведь мавр на дьявола похож.
И предложение Отелло
Был у Отелло подчиненный
по кличку Яшка-лейтенант,
он был на горе Дездемоны
и злой, и хитрый интригант.
И вот в семье случилась драма –
ее платок куда-то сплыл.
Отелло был ревнивый малый
и Дездемону придушил.
Ах, девки, девки, примечайте
подале свово носа вы
и никому не отдавайте
свои платочки носовы.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Ходит Гамлет с пистолетом,
Он недоволен белым светом,
думает быть или не быть.
Егойная мать изменила –
замуж за другого пошла.
Сапогов ещё не износила,
в которых за гробом мужа шла.
На сцене королевской идет пьеса –
Гамлет в ней главный режистер.
Король сперва не понял ни бельмеса,
но после все ж до смысла он допер.
На сцене королева-потаскуха
синильной мужа травит кислотой –
титрует из пипетки прямо в ухо,
душевною сияя красотой.
спятила, товарищи, с ума
потому, что Датская сторонка
для женщины хуже, чем тюрьма.
Спятила и в речку сиганула,
даже не снявши свой наряд.
Гамлета на кровь потянуло
и он пошел корежить всех подряд.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Жил в собственной Ясной Поляне
граф Лев Николаич Толстой.
Он рыбы и мяса не кушал,
ходил по аллеям босой.
любила, обратно, поесть.
Она босиком не ходила –
хранила семейную честь.
Однажды любимая мама
на графский пошла сеновал,
случилась там страшная драма –
Я родственник графа Толстого –
его незаконнорожденный внук,
подайте же, кто сколько может,
из ваших мозолистых рук.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Раскинулось море широко,
И волны бушуют сильней…
У берега жил одиноко
Старик со старухой своей.
И часто сорилась эта чета
И если один говорил из них: «Да»,
Жена бранила старика,
Что их землянка так плоха,
и что не жирная уха,
и что он сам и стар, и сед,
и что корыта у них нет,
а в остальном, лишь тем и занималась,
что допекала старика.
Была их жизнь – не жизнь, одно лишь горе,
Старуха свирепела всё сильней,
И вот пошел старик на берег моря –
Поймать на ужин пару карасей.
Он идет, ковыляя во мгле,
Он к высокой подходит скале,
Там он лодку берет
И бесстрашно плывет
На честном слове и на одном весле.
Лейся песня на просторе,
Не печалься, старина,
Промышлять в далеко море
Прогнала тебя жена.
Петь ты стал похуже,
Но ты скажешь тем, кто упрекнет,
С этакой старухой хоть бы год.
Дед закинул убогий свой невод,
Потянул, но добыча легка.
Тут попалась ему рыбка-краса,
Улыбнулася улыбкой простой,
В невод глядя пустой.
Дед перед ней молчал
И лишь веслом единственным
И дед сказал ей так:
Что-то я свою старуху
всё ругает за разруху,
то, что жизнь мою рыбачью
помоги же, рыбка, горю моему.
Брось тоску, старче,
Такой большой, а плачет,
Ведь не страшны тебе ни горе, ни беда!
Ведь ты – рыбак, старче,
И не теряет бодрость духа никогда!
Так прощай же, прощай,
Чем смогу, помогу тебе я,
В новом доме с тобой
Встретится твоя жена.
Напрасно старуха ждет мужа домой,
Нещадно его проклиная,
А дед все стоит над пучиной морской
И рыбку свою вспоминает.
Слышал около 1950 г от кого не помню. В те годы очень были распространены попурри.
18.04.2012. Получил нижеследующее сообщение от человека, назвавшегося «Андрей»:
НА СОЛНЦЕ ЦИЛИНДРОМ
Цилиндром на солнце сверкая,
воздев самолучший сюртук,
по летнему саду гуляя,
с Марусей я встретился вдруг.
Гулял я с ней четыре года,
на пятый я ей изменил.
Однажды в сырую погоду
я зуб коренной простудил.
От этой мучительной боли
всю ночь как безумный рыдал,
потом, потеряв силу воли,
к зубному врачу побежал.
Врач схватил меня грубо за горло,
завязал мои руки назад,
и четыре здоровые зуба
она вырвала с корнем подряд.
От этой мучительной боли
я словно ребенок рыдал,
а женщина-врач хохотала,
я голос Маруси узнал:
«Я тебя так безумно любила,
а ты изменил мне – палач,
теперь я тебе отомстила –
Поди ж вон с маво кабинету,
забирай свои зубья в карман,
и носи их в кармане жилету,
и помни Марусин обман.»
Чилиндром на шонце шверкая,
иду я домой беж жубов,
и как отомстить я не жнаю
жа эту проклятую любовь.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
нам работа дружная сродни
трудовую честь не урони.
Пусть в желудке вакуум и в мозолях руки,
мелкий – мелкий дождик нас сечет,
наши зубы точены о гранит науки,
а посля гранита глина нипочем.
нам работа дружная сродни
трудовую честь не урони.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг. Слоган «грызть зубами гранит науки» принадлежит Троцкому, значит слова песни соченены после его восхождения, но до разоблачения.
А ЧЕРЕЗ ДВЕ НЕДЕЛИ
А через две недели
«Напрасно, в самом деле,
рассчитываете на брак».
мне это всего хужей!»
и в грудь себе вонзила
двенадцать столовых ножей.
Мотор колеса крутит,
под ними бежит Москва,
Маруся в институте
На стол Марусю ложат
двенадцать штук врачей,
и каждый врач ей ножик
«Спасите – не спасайте:
жизнь не дорога мине,
оставьте, прошу, на память
Марусю в крематорий
в печь жаркую кладут.
И вот в тоске и в горе
голубчик наш тут как тут.
«Я жизнь ей сам испортил,
я жизнь сгубил ей сам,
отсыпьте, пожалуйста, в портфель
мне пепла четыреста грамм 1 ».
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Есть в Батавии маленький дом.
Он стоит на обрыве крутом.
В этом доме в двенадцать часов
с двери снимают засов.
И за тенью спускается тень,
и скрепит под ногами ступень,
и дрожит перепуганный мрак
от ночного скандала и драк.
Из-за пары распущенных кос,
что пленяли своей красотой,
с оборванцем схватился матрос
под бушующий моря прибой.
И схватились два тела дрожа
под бушующий моря прибой.
И блеснули два острых ножа,
обещая заманчивый бой.
Оборванец был молод и смел,
в нём кипела, играла любовь.
И матрос был кинжалом сражен
— горлом хлынула алая кровь.
Оборванец тогда подбежал
чтоб врага своего увидать.
В нём он брата родного узнал,
не пришлось ему раньше узнать.
И кипела, ревела толпа.
И рыдал оборванец босой.
Лишь спокойно стояла она,
белокурой играя косой.
НА ДАЛЬНИХ ВОСТОЧНЫХ ПРОСТОРАХ
Обычно я записываю песни. Но перед этой поэмой не устоял.
1. В ней описание большой части моей жизни.
с коварной мольбой ловеласа
лобзают кастрюли бока».
На дальних восточных просторах,
подобно бойцам на часах,
стоят буреинские горы
по пояс в угрюмых лесах.
В наряде из пихты и ели
с водою, холодной как лёд,
там прыгает бойкая Вели,
в Амгунь свои воды несёт.
Природы краса увядает
в холодные дни сентября,
на западе медленно тает,
цепляясь за сопки, заря.
Висит тишина над Эткылем,
костёр у распадка горит.
Сверкая серебряным килем,
над сопкою месяц парит.
И там, где костёр догорает,
на ложе из пихтовых лап
всеобщий покой нарушает
свистящий прерывистый храп.
Откуда и кто эти лица,
чей бледен и траурен лик?
Сотрудники СОПС’а столицы
и с ними тунгус – проводник.
Идут они, грязны и потны,
страдая от лютой мошки.
К кривым позвоночникам плотно
прилипли пустые кишки.
хоть плотно набиты мешки,
лишь рябчик, жаканом пробитый,
в древесные втиснут кружки.
Дальнейший поход невозможен.
И, вот, долгожданный привал.
начальник приказ отдавал.
отряд стал деревья считать,
тунгус же с ружьем за плечами
пошел свое счастье пытать.
Икает топорик упрямо,
уныло пила дребезжит,
у вырытой почвенной ямы
на брюхе коллектор лежит.
Вдруг выстрел над лесом промчался
и, грохоту гор в унисон,
в ближайшем ущелье раздался
предсмертный сохатого стон.
Охотник босой выбегает
и, с криком «сохатый пропал»,
в живот соей жертве вонзает
сверкающий хладный кинжал.
Забыв про усталость и пробу,
отряд на призывы бежит,
наполнить пустые утробы
дымящимся мясом спешит.
На части порублено мясо.
И вот, язычки огонька,
с коварной мольбой ловеласа
лобзают кастрюли бока.
И долго никто не ложился,
хоть мрак над распадком повис.
Всю ночь до утра разносился
в кустах подозрительный свист.
Но чуть приамгуньские сопки
скупым осветились огнём,
как звук вылетающей пробки,
звучит вдруг команда «подъём».
Вот ватник под лямки подложен,
в кусты полетели кружки,
и более ценною ношей
наполнены были мешки.
И снова, сгибаясь от груза,
ломая багульник тугой,
объятые облаком гнуса,
плетутся бродяги тайгой.
Им путь предстоит до дороги –
туда, где машина стоит,
и, вытянув к солнышку ноги,
шофёр в ожидании спит.
Кошачьей рысцою стремится
к заветной дороге тунгус.
И, как тут у нас говорится,
плевал он на тяжесть и гнус.
Он грезит, что будто с четушкой
сидит на долблённом бату,
по темени бьёт колотушкой
бесценную рыбу – кету.
Шатаясь, начальник шагает,
коллекторов гонит вперёд,
о жизни семейной мечтает,
сохатого молча клянёт.
Родимый Кавказ вспоминает
с тоской умиления он
и время от времени хает
нескладный свой комбинезон.
Унылой походкой верблюда,
нестриженый словно монах,
идёт долговязый зануда
в олочах на длинных ногах.
С высоким коллегою рядом,
не в меру согнувши хребёт
с усталым блуждающим взглядом
лысеющий спутник идёт.
Рубашка пропитана потом,
уныло повисли штаны.
Твердит он, что с этой работой
не надо иметь и жены.
А сзади, мошкою гонимый,
ломясь сквозь подрост и кусты,
плетётся коллектор унылый,
взъерошив кошачьи усы.
Бредёт он, под нос чертыхаясь,
от ярости к гнусу дрожа,
считает процент валежа.
Но в каждой порядочной сказке
намечен событиям ход,
всегда неплохая развязка
и вечно счастливый исход.
Имеют конец все мученья.
И вот уж дорога видна.
поэтому здесь в заключенье
картина такая дана.
Отряд за столом восседает
и русскую горькую пьёт,
и первый свой тост поднимает
за новый счастливый поход.
Слышал от Мишки Мины около 1955 года. Он отрицал своё авторство. Алик написал: «если не ошибаюсь, Мишка был где-то, кажется в Хоперском заповеднике, с автором этой поэмы, выведенным там как долговязый зануда».
(Пишу только тот куплет, который понравился.)
Он подошел к нему походкой пеликана,
достал визитку из жилетного кармана
и так сказал, как говорят поэты:
«Я вам советую беречь свои портреты».
Слышал около 1955 года.
(Спасибо Алику – помог исправить.)
Я пришел к Вам в модном фраке
Вы сидели на диване,
Крепко я сжимал в кармане
Переворочен 4 кверху дулом
А я всё думал, думал, думал:
«Убивать – не убивать».
Выстрел, гром, взметнулось пламя.
Ничего теперь не жаль.
Я лежал к дверям ногами
элегантный, как рояль.
Зануда Соня, что ты задаёшся?
Ведь, сукой буду, я про всё узнал.
Со всей шпаной ты каждый день ебёшся.
Косой мне Костя всё пересказал.
И надо мною вся шпана смеётся,
И называет фраером меня.
Косой со мной на дню раз пять дерётся.
Зануда Соня, всё из-за тебя.
Слышал около 1955 года. Слова дурацкие, но мотивчик!
ШКОЛА СОЛОМОНА ПЛЯРА
Это – школа Соломона Пляра.
Школа бальных танцев
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперёд и две назад.
Кавалеры приглашают дамов,
Там, где брошка, там перёд.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и две вперёд.
Дамы приглашают кавалеров,
Там, где галстук, там перёд.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и две вперёд.
Дамы, дамы, не вертите задом.
Это не пропеллер. Вам говорят.
Это неприлично, не гигиенично
и не симпатично. Вам говорят.
Дамы, не сморкайтесь в занавески,
Это неприлично. Вам говорят.
Это неприлично, не гигиенично
и не симпатично. Вам говорят.
Дамы, дамы, помогите Боре.
Помогите Боре. Вам говорят.
Он наделал лужу в коридоре.
Шаг вперёд и две назад.
Ира Целищева написала мне, что два куплета были несколько иными, а именно:
Там, где брошка, там фасад.
Там, где галстук, там фасад.
Так, конечно, лучше, но я записал, как слышал.
Сижу в кафе и ем с комфортом апельсины 1
И фраерам твержу лишь об одном:
«Сегодня Сонечка справляет аманины,
так искупайте её в бочечке с вином!»
Так собирайтеся брюнеты и блондины 2
И Яша рыжий будет речь держать.
Сегодня Сонечка справляет аманины
и вся Одесса должна об этом знать.
А ну-ка, Соня, готовь свои перины,
облей духами всю свою кровать.
Ведь ты сегодня справляешь аманины
и мой черёд пришел тебя поцеловать.
Слышал около 1955 года.
1 Не просто, а с комфортом!
2 Ничего себе – обращение.
Мы в ростовском кабаке сидели,
Жора Соколов нас угощал.
А когда порядком захмелели,
Он нас на Саян завербовал.
В края далёкие, Гольцы высокие.
На тропы те, где гибнут рысаки
Без вин, без курева, Житья культурного.
Куда сманил? Начальник, отпусти!
Нам авансы крупные вручили,
Пожелали доброго пути,
В самолёт с поллитрой положили
И сказали: «Черт с тобой, лети».
В края далёкие, гольцы высокие.
На тропы те, где гибнут рысаки
Без вин, без курева, житья культурного.
Куда сманил? Начальник, отпусти!
А в Саянах здорово мы жили.
Жрали мы почти что каждый день.
Сапоги и шкары мы пропили.
А достать другие было лень.
И вот четвёрками ходили в горки мы
По тропам тем, где гибнут рысаки
Хиляли пьяные через Саляны мы
И ничего, конечно, не нашли.
Кончился сезон – конец работы.
Мы же свой не выполнили план.
Дружно позабыв про все отчёты,
Мы сложили песню про Саян.
Про край далёкий тот с его красотами,
Про тропы те, где гибнут рысаки.
К вину и куреву, житью культурному
Скорее нас, начальник, отпусти!
БЛОХА КОНЦЕРТ ДАВАЛА
блоха концерт давала
А дед картошку лопал
как вдруг услышал топот
на собственном яйце.
в ширинку дед полез.
нырнула в тёмный лес.
Не долго дед возился
поймать он изловчился
пусть слышит край родимый
Возле этого серого зданьица,
где впервые увидел тебя,
ты не обратила вниманьеца,
а с другим повернулась и пошла.
Теперь я – сам не свой
Ах, что ж я за несчастный за такой.
гуляешь ты с другим.
И чем, скажи, я хуже перед ним?
У него есть галстук и подтяжечки,
и он чистенький как херувим.
А я в одной полотняной рубашечке
и никуда не гожусь перед ним.
и сорок штук зубов
из золота себе поставлю в пасть.
И где же мне такому да пропасть.
И тогда возле серого зданьица,
где впервые увидел тебя,
ты придёшь ко мне на свиданьице
и в уста поцелуешь меня.
Солдатушки, браво, ребятушки,
Солдатушки, браво, ребятушки,
Вот кто наши детки.
Солдатушки, браво, ребятушки,
Вот кто наши матки.
Солдатушки, браво, ребятушки,
Вот кто наши браты.
Солдатушки, браво, ребятушки,
Цыц вы, шкеты, под вагоны.
Вмиг кондуктор снимет вас.
Ходом мчится скорый поезд
прямо в Крым через Донбасс.
А впереди в вагоне мягком
едет с дочкою непман.
Как бы нам на полустанке
разделить его карман.
Свисток. Садись, браток, на ось.
Повезёт нас быстрее паровоз.
Мы без дома, без гнезда.
Мы – шатия беспризорная.
Эх, судьба, ты моя судьба
словно карта черная.
Видишь, Митька, по перрону
люди с чайничком бегут 1
с беспризорною ордою
поделись, рабочий люд.
Ну а матка где не знаю,
потерял уж с давних пор.
Моя матка – степь сырая,
братья – ветер да костёр.
Свисток. Садись, браток, на ось.
Повезёт нас быстрее паровоз.
Мы без дома, без гнезда.
Мы – шатия беспризорная.
Эх, судьба, ты моя судьба
словно карта черная.
И чего я зенки пялю,
где тебе, подлюке, знать.
Ты мою сестрёнку – Галю
так напомнила опять.
и глазы совсем твои.
Ну, а где твоя сестрёнка?
Скорый поезд задавил.
Свисток. Садись, браток, на ось.
Повезёт нас быстрее паровоз.
Мы без дома, без гнезда.
Мы – шатия беспризорная.
Эх, судьба, ты моя судьба
словно карта черная.
1 Я застал те времена, когда на станциях можно было набрать (даром!) кипятку, в вагонах-то его было.
Я с детства был – испорченный ребёнок.
На папу и на маму непохож.
Я женщин обожал ещё с пелёнок.
Я был – сторонник чистого искусства.
Во мне горят изысканные чувства.
Ой, Жора, подержи мой макинтош.
Люблю тебя, моя Одесса-мама.
Когда по Дерибасовской идёшь,
небрежно укротишь любого хама.
Ой, Жора, подержи мой макинтош.
Когда по Дерибасовской идешь,
Снимают дамы шляпы, лишь заслышат:
«Ой, Жора, подержи мой макинтош».
1 Макинтош – плащ из прорезиненой ткани.
ОТ МАХАЧКАЛЫ ДО БАКУ
От Махачкалы до Баку
Волны плавают на боку
И, качаясь, бегут валы
От Баку до Махачкалы.
Нас качало с тобой, качало.
Нас качало на пенной волне.
Качка в море берёт начало,
А свирепствует на земле.
От Махачкалы до Баку
Волны плавают на боку
И, качаясь, бегут валы
От Баку до Махачкалы.
Нас качало в казацких сёдлах,
Нас укачивала любовь.
Мы любили девчонок гордых –
Горячили младую кровь.
От Махачкалы до Баку
Волны плавают на боку
И, качаясь, бегут валы
От Баку до Махачкалы.
Спирт горячий, зеленый, злой.
Нас укачивала походка
С боку на бок и с ног долой.
От Махачкалы до Баку
Волны плавают на боку
И, качаясь, бегут валы
От Баку до Махачкалы.
Так что ж, мой друг, так что же,
Если зубы как пена белы,
Если песня летит как волны
От Баку до Махачкалы.
От Махачкалы до Баку
Волны плавают на боку
И, качаясь, бегут валы
От Баку до Махачкалы.
Алик помог дополнить и написал, что автор – вероятно Борис Корнилов (репрессирован).
(Наверно, Джон Грей, но мне слышалось так.)
В Одессу – порт торговый
Прибыл корабль новый,
Из Аргентины привёз он песню.
Та песня всем известна,
(именно по этому я её и записал)
В стране далёкой юга,
Там, где не злится вьюга
Жил-был красавец Джонгри – испанец.
Он был лихой повеса,
Храбрый как Донкихот.
(Это сравнение меня восхитило.)
Рита и крошка Нелли
Пленить его сумели.
Часто обоим в любви он клялся.
Часто порой вечерней
Он танцевал в таверне
Танго или фокстрот.
При лунном свете кружатся пары,
Бьют тамбурины, звенят гитары.
Пейте – вина всем хватит –
Джонгри за всех заплатит.
Джонгри всегда таков.
(Этот куплет не описывает, а изображает!)
Вот уже две недели
Джонгри не видит Нелли.
Рита с усмешкой шепчет лукаво:
«Нелли Вам изменила
Время проводит мило
С другом в отеле Рос.»
Утром, найдя в отеле
Номер коварной Нелли,
Нелли с ковбоем Гарри
Он ей тогда сказал:
Очень на Вас сердита
Я же устал с дороги.
Будьте со мной не строги,
Я пью за счастье, за вас обоих –
За крошку Нелли, за всех ковбоев.
Если мы будем вместе,
Вспомним тогда о мести,
Вспомним и о любви.»
Гарри вскочил в тревоге
«Дайте мне, Джон, дороги!»
При лунном свете кружатся пары,
Бьют тамбурины, звенят гитары.
Мести у Джонгри хватит –
Джонгри за всё отплатит.
Джонгри на всё готов.
Этот Джон Грей симпатии у меня не вызывал и не вызывает. Нравился мотив и неформальность. И, вообще, нравились и запоминались песни главным образом потому, что не соответствовали официально навязываемым.
Быстро пронеслись ученья годы.
Каждый о великом возмечтал.
Были все довольны и собою горды,
Но распределенья час настал.
Был один студент на факультете.
О карьере личной он мечтал.
О карьере личной, о жене столичной,
Но в аспирантуру не попал.
Если не попал в аспирантуру,
Собери свой тощий чемодан,
Поцелуй мамашу, обними папашу
И бери билет на Магадан.
Путь до Магадана не далёкий –
За пол года поезд довезёт.
Там сруби хибару, заведи гитару
И начни подсчитывать доход.
Хороши цветочки в Магадане,
Ещё лучше девушки в Москве,
Потому женою запасись заранье,
А не то повесишься в тоске.
Быстро пролетят разлуки годы.
Молодость останется в снегах.
Инженером старым с толстым чемоданом
Ты в Москву вернешься при деньгах.
Но никто не встретит на перроне,
И жена не выйдет на вокзал –
С лейтенантом юным по пути сбежала
(он теперь, наверно, генерал).
Ты возьмешь такси до Метрополя,
Будешь пить коньяк и шпроты жрать,
И уже к полночи пьяным будешь очень
И начнёшь студентов угощать.
Будешь плакать пьяными слезами
И стихи Есенина читать,
Вспоминать студентку с серыми глазами,
Что могла твоей женою стать.
Всё прошло, как в голубом тумане.
Не воротишь прошлое назад.
Не согреешь душу в дорогом реглане 1
Седины не скроешь на висках.
1 Реглан – кожаное пальто. После войны американцы прислали в СССР эти пальто для инвалидов войны. Но достались они, конечно, только начальству. Реглан можно было и купить, но только с рук и за большие деньги. Это была очень престижная одежда.
Уметь работать здорово, не делая промашки,
Разбираться в людях – те или не те.
И умет поровну всем налить из фляжки.
Это очень трудно, если в темноте.
Плыть через пороги, зубы сжав и нервы,
И писать при этом, будто всё легко.
И одной – далёкой также крепко верить.
Это очень трудно, если далеко.
Вычитал в газете Ленинградского (в те времена) университета зимой 1956-57 гг. Запомнил за качество, а не забыл т. к. потом казалось, что это – про меня.
Крамбамбули – отцов наследство,
Питьё любимое у нас.
И восхитительное средство,
Когда взгруснётся нам подчас.
За то монахи в рай пошли,
Что пили все крамбамбули,
Крамбам бим бамбули,
Когда случиться мне заехать
На старый постоялый двор,
То, не садясь ещё обедать,
Я к рюмке обращаю взор.
И от зари и до зари
Готов я пить крамбамбули.
Крамбам бим бамбули,
Когда мне изменяет дева,
Не долго я о том грущу.
В порыве праведного гнева
Я в деву сапогом пущу.
И за измену черную
Готов я пить крамбамбули.
Крамбам бим бамбули,
Отец сказал мне, умирая,
Не пей мой сын вина, вина, вина.
Его заветы выполняя,
Я напиваюсь допьяна-пьяна.
Пускай погибнет пьяных род,
Но проклят тот, кто воду пьет!
Крамбам бим бамбули,
Слышал в 1950 или 1951 году от Алика, а он – от Аньки Герман.
Что глядишь ты на меня в упор?
Что с меня ты не спускаешь глаз?
Иль тебе наскучил разговор,
То, что говорил с тобой не раз.
Ну что ж, ну брось, жалеть не стану.
Я таких как ты, мильён достану.
Знаю: поздно или рано
Всё равно ко мне придёшь.
Вспомни, кто тебя по переулкам ждал,
От дождя и холода дрожа,
Вспомни, кто тебя по кабакам спасал
От удара острого ножа.
Ну что ж, ну брось, жалеть не стану.
Я таких как ты, мильён достану.
Знаю: поздно или рано
Всё равно ко мне придёшь.
Если будет тяжело в пути,
Вспомни, что бандит тебя любил.
Если где-нибудь не сможешь ты пройти,
Вспомни, он тебя не позабыл.
Ну что ж, ну брось, жалеть не стану.
Я таких как ты, мильён достану.
Знаю: поздно или рано
Всё равно ко мне придёшь.
Слышал от Е.В. Сыроечковского где-то около 1955 года.
Тут надо сказать, что все песни, которые я слышал от Геньки, соченены, скорее всего, им самим. Он в этом никогда не признавался. Он – очень скромный человек, и часто юморит про себя. Вот наиболее яркие примеры.
С первой же минуты
Бог создал институты,
И Адам студентом первым был.
Бог его стипендии лишил.
Пошел народ упрямый,
Пошел неунывающий народ.
Студент бывает весел
От сессии до сессии,
А сессия всего два раза в год.
И теперь не знаем ни бум-бум.
Выпьем за гулявших,
Выпьем за нездавших
Выпьем за здававших наобум.
Сохнут наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнёт:
С наше поздавайте хоть бы год.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Эта песня – переделка «Песни фронтовых корреспондентов», в которой, со всей советской скромностью, пели, как они во время войны с Германией в 1941-1945 годах:
С лейкой и блокнотом,
А то и с пулемётом
Первыми врывались в города.
Сегодняшней молодёжи надо объяснить:
В гареме нежится султан.
Ему завидный жребий дан.
Он может жен своих ласкать.
Хотел бы я султаном стать.
Вина не знает целый век.
Всё запретил ему Коран.
Ах, нет, я больше не султан.
Вина он может много пить
И деньги есть в его козне.
Ах, побывать бы Папой мне.
Любви не знает целый век,
Всё запретил ему сам бог.
И, вот, я Папой стать не смог.
Не может женщин он ласкать.
Ограничений не терплю,
Вино и женщин я люблю.
А чтоб всё это совместить,
Студентом вечным надо быть.
Твой поцелуй, душа моя,
Султаном делает меня.
А если водки я напьюсь,
То Папой римским становлюсь.
В одной руке держу стакан,
Другою обнял нежный стан,
Другою обнял нежный стан,
Вот я и Папа и султан.
Слышал в компании Надежды Ароновны Дюкаловой в 1948-1954 гг.
Раз шла дЕвица с водой,
Да с холодной, ключевой.
За ней парень молодой,
Кричит: «ДЕвица, постой,
Да холодной, ключевой.»
Я б дала тебе охотно,
Только нынче я с водой.»
Когда и где я слышал эти стихи первый раз, абсолютно не помню, да и текст, скорее всего, я переврал.
Позабыт, позаброшен с молодых юных лет
Вот умру я, умру я. Похоронят меня.
И никто не узнает, где могилка моя.
И никто не узнает, и никто не придёт,
Только раннею весною соловей пропоёт.
Запоёт и засвищет, и опять улетит,
Лишь одна моя могилка одиноко стоит.
Слышал около 1950 года, где и от кого не помню.
И в ночь ненастную
С своей сестрёнкою
И так что с детства я,
Эх, с малолетства я
И в ночь ненастную
Я выпью водочки и не грущу.
И в ночь ненастную
Слышал эту песню в 1950 или 1951 году от Толика Четверикова.
В фильме «Дети капитана Гранта» звучала оптимистическая песня с рефреном:
Кто весел, тот смеется,
Кто хочет, тот добьется,
Кто ищет, тот всегда найдет.
Советский нард переосмыслил эту песню. Вот, что я запомнил:
Давным-давно, давным-давно товарищ Бровкин
хотел добиться командировки.
Директор треста был товарищ Заготовкин
и все уловки Бровкина он знал.
Для сына директора – Вовки
купил заводной самолет –
и вот, товарищ Бровкин
уже в командировке.
Кто ищет, тот всегда найдет.
Однажды Бровкину пришло письмо от Кати
насчет дитяти, насчет дитяти.
И чтоб избавиться от этой благодати
в ночном халате из дому удрал.
Был он в Сочи, в Крыму, на Кавказе,
у высоких карпатских ворот,
но в городе Калуга,
Кто ищет, тот всегда найдет.
Слышал в 1948-1954 гг.
Кто привык за победу бороться,
Мою пайку отнимет и жрёт.
Кто сильный, тот пробьётся.
Кто смелый, тот добьётся.
Кто слабый, тот пойдёт в расход.
Маманя спит, ей жабы снятся,
А я одна в окне сидю.
А мой милёнок не приходит,
Вот он идёт, на нём калоши,
Пальто надето в рукава,
На голове картуз на вате,
Чтоб не зазябла голова.
«Ах, нехотиться Вам пройтиться
Туда, где мельница вертится,
Где липиздричество сияет
И где фонтанчик шпунделяет?»
Я токмо чаю надралась.
Ах, мне в кину пройти хотиться,
Увидеть фильму как вчерась.»
Вот он к кину меня подводит
И два билетика берёт,
И, будто граф каку графиню,
Меня на первый ряд ведёт.
Мы два часа в кине сидели
И ничего не поняли,
На рубль семечек наели,
И опосля домой пошли.
Ах, ты любовь, чтоб ты издохла,
Ах, Жигули вы Жигули,
Я от любви совсем иссохла
Вот до чего вы довели.
Она приведена в сборнике Успенского «Песни нашего двора», но тот вариант не идентичен тому, который помню я.
Я верю в честность Президента
И в неподкупность постовых.
В русалок верю, в домовых.
Е. Петрова. Проклятое везение. Таурин. Москва. Издательство «Э». 2017г. С. 313.
Умер наш дядя, как жалко нам его!
Умер, и в наследство не оставил ничего.
Что он нам в наследство не оставил ничего.
Любил наш покойник покушать и попить,
Любил в час весёлый с девчонкой пошутить.
Он нам в наследство не оставил ничего.
Следующие два стиха я помню с, примерно, 1944 года. Их прочитал нам с братом сосед, с которым наша семья делила одну, разгороженную досками, комнату. Звали его Алексей Егорович, и было ему около 50 лет.
Курить табак, гонять собак,
Старый барабанщик крепко спал.
Всех тевтонов разогнал.
Старый барабанщик в ус подул.
Лёг опять на койку и уснул.
Старый барабанщик крепко спал.
Всех буржуев разогнал.
Старый барабанщик в ус подул.
Лёг опять на койку и уснул.
Старый барабанщик крепко спал.
Старый барабанщик в ус подул.
Лёг опять на койку и уснул.
Старый барабанщик крепко спал.
Старый барабанщик в ус подул.
Лёг опять на койку и уснул.
Старый барабанщик крепко спит.
Снова что-то учудит.
Подагрой, астмой изнурённый,
Не долго мне осталось жить,
Не много водочки, да водочки мне пить.
Когда умру, похороните,
Где я с друзьями провал,
И так могилку сотворите,
Чтоб я под бочкою, под винною лежал,
Оборотясь к стене ногами,
А головой под самый кран,
Держа обеими руками
Огромный с водкою, да с водкою стакан.
Могилку вы мою засыпьте
Турецким желтым табаком,
А в гроб со мною положите
Вы трубку с длинным, трубку с длинным чубуком.
В колокола вы не звоните
При погребении моём,
Ведь это самый лучший звон, да звон.
Штаны и фрак мои продайте.
На деньги купите вина
И так студентов накачайте,
Чтоб долго помнили, да помнили меня.
Когда всё это совершите,
Я вас за то озолочу
И на верёвку с того света
Бочонок с водкою, да с водкою спущу.
Слышал около 1950 года в компании Надежды Ароновны Дбкаловой.
Холодно, голодно нет кругом стен …
Есть ещё путь один,
Ананизм, ананизм, мать его ёб,
Гомосексуализм, мать его ёб.
Слышал от студентов геологов в Ленинградского (в те времена) университета зимой 1956-57 гг. Запомнил за качество, а не забыл т. к. потом казалось, что это – про меня.