берроуз завтрак на траве
Голый завтрак
ВВЕДЕНИЕ ПИСЬМЕННОЕ ПОКАЗАНИЕ: СВИДЕТЕЛЬСТВО, КАСАЮЩЕЕСЯ БОЛЕЗНИ
Я очнулся после Болезни в возрасте сорока пяти лет, спокойный и здравый, к тому же относительно неплохо себя чувствовал, если не считать ослабленной печени и внешнего вида, обычного для всех, переживших Болезнь, – как будто плоть твою взяли напрокат…. Большинство выживших не помнят подробностей бреда; я же, по всей видимости, записывал и болезнь, и бред в деталях. В точности не помню, чтобы я составлял эти заметки, которые теперь публикуются под названием Нагой Обед. Название предложил Джек Керуак. Я не понимал, что оно означает до самого своего недавнего пробуждения. Означает же название именно то, что говорят слова: НАГОЙ Обед – застывшее мгновение, когда всем видно, что на конце каждой вилки.
Я наблюдал каким в точности образом вирус мусора работает в течение пятнадцати лет пристрастия к наркотикам. Пирамида мусора, один уровень пожирает тот что под ним (не случайно благополучные торчки всегда жирны а наркоман с улицы всегда худ) до самой вершины или вершин ибо существует множество пирамид мусора пожирающих народы мира и все они построены на основных принципах монополии:
1 – Никогда не отдавай ничего просто так.
2 – Никогда не отдавай больше чем от тебя требуется (всегда лови покупателя голодным и всегда заставляй его ждать).
3 – Всегда забирай все обратно если это возможно.
Сбытчик внакладе не останется. Наркоману нужно больше и больше мусора чтобы поддерживать человеческий облик…. откупайся от Мартышки.
Мусор – идеальный продукт… предельный товар. Не нужны никакие торговые переговоры. Клиент приползет даже по канализационной трубе и будет умолять продать…. Торговец мусором не продает свой продукт потребителю, он продает потребителя своему продукту. Он не приукрашивает и не упрощает товар. Он принижает и упрощает клиента. Он платит мусором своим сотрудникам.
Мусор выводит основную формулу «злого» вируса: Алгебру Потребности. Лик «зла» – всегда лицо тотальной нужды. Конченный торчок – человек тотально нуждающийся в ширке. Преодолев определенную частоту потребность не знает абсолютно никаких границ или контроля. По выражению тотальной потребности: «А сам-то стал бы?» Да сам-то стал. Стал бы врать, накалывать, стучать на друзей, воровать, все что угодно делать лишь бы удовлетворить тотальную потребность. Ибо иначе бы ты оказался в состоянии тотальной болезни, тотального обладания, не в том положении чтобы поступать как-то иначе. Глухие торчки – больные люди не умеющие поступать по-другому. Бешеная собака не выбирает – она кусает. Напускное ханженство ничего не значит для конечной цели если только эта цель – не поддерживать активность мусорного вируса. А мусор – это большая индустрия. Помню разговаривал я с одним американцем работавшим в Комиссии по Афтозе в Мексике. Шестьсот в месяц плюс представительские:
«И сколько еще продлится эпидемия?» – полюбопытствовал я
«Столько, на сколько мы сможем ее поддержать…. Ну и… может потом афтоза вспыхнет в Южной Америке,» – мечтательно протянул он.
Если вы желаете изменить или уничтожить пирамиду чисел упорядоченных по отношению друг к другу вы изменяете или удаляете нижнее число. Если же мы хотим уничтожить пирамиду мусора, мы тоже должны начать с самого дна: с Уличного Наркомана – и хватит донкихотствовать против «шишек» так называемых, все они незамедлительно заменимы. Наркоман на улице которому мусор необходим чтобы жить дальше – вот единственный незаменимый фактор во всем мусорном уравнении. Когда не останется больше наркоманов чтобы покупать мусор не будет и торговли мусором. Сколько будет существовать потребность в мусоре, обязательно будет и тот кто станет ее обслуживать.
Наркоманов можно излечить или изолировать – то есть, посадить на рацион морфия под минимальным надзором как носителей тифа. Когда это будет сделано, мусорные пирамиды мира рухнут. Насколько мне известно, Англия – единственная страна применяющая этот метод к проблеме мусора. В Великобритании около пяти сотен наркоманов пребывают в карантине. Через одно поколение когда изолированные наркоманы вымрут, и откроют болеутоляющие средства действующие на внемусорной основе, вирус мусора превратится в некую оспу, в закрытую главу – станет медицинским курьезом.
Уже существует вакцина способная низвести вирус мусора до уровня замкнутого в себе существования в прошлом. Это – Лечение Апоморфином открытое английским врачом чье имя я должен утаить в ожидании разрешения огласки и цитирования из его книги охватывающей тридцатилетний опыт апоморфиновой терапии наркоманов и алкоголиков. Соединение апоморфина образуется путем кипячения морфия с соляной кислотой. Его обнаружили за много лет до того как начали употреблять для лечении наркоманов. Многие годы апоморфином не имеющим наркотических или болеутоляющих свойств пользовались исключительно как рвотным средством при случаях отравления. Он воздействует непосредственно на рвотный центр затылочных долей мозга.
Я обнаружил эту вакцину в конце своей мусорной карьеры. Я жил в комнатке посреди Туземного Квартала Танжера. Уже год я не принимал ванну и не менял одежду – и даже не снимал ее если не считать того что каждый час втыкал иглу в волокнистую серую одеревеневшую плоть предельной наркомании. Я никогда не убирался в комнате и не вытирал пыль. Коробки с пустыми ампулами и всякий мусор громоздились до самого потолка. Свет и вода давно отключены за неуплату. Я абсолютно ничего не делал. Я мог смотреть на носок своего ботинка по восемь часов кряду. Меня подвигало к действию только когда склянка с мусором истощалась. Если в гости заходил какой-нибудь приятель – а заходили они редко поскольку к кому или к чему осталось заходить – я сидел безучастный к тому что он попал в мое поле зрения – на серый экран становившийся все мутнее и слабее – и не обращал внимания когда он из него выходил. Если б он умер прямо у меня на глазах я бы продолжал сидеть уставясь на ботинок ожидая случая обшарить его карманы. А вы разве не стали бы ждать? Поскольку мне вечно не хватало мусора – никому его не хватает. Тридцать гранов морфия в день и все равно не достаточно. И долгие ожидания перед аптекой. Задержка – правило в мусорном бизнесе. Человек никогда не приходит вовремя. Это не случайно. В мире мусора случайностей нет. Наркомана учат снова и снова что именно произойдет если он не рассчитается за свой рацион мусора. Гони башли, а не то. А моя доза внезапно начала подскакивать все выше и выше. Сорок, шестьдесят гран в день. И все равно мало. И расплатиться я уже не мог.
Я стоял там с последним чеком в руке и понимал что это мой последний чек. Я сел на первый же самолет в Лондон.
«Вероятно, я открыл не ту дверь, и в любой момент Одержимый Держатель, Владелец, Который Попал Сюда Первым, ворвётся и завопит:
— Что Вы Здесь Делаете? Кто Вы Такой?
А я не знаю, что я там делаю и кто я такой. Я решаю отбросить эмоции и попробовать обрести способность разбираться в окружающем мире, прежде чем покажется владелец вас там не было в Начале. Вас там не будет в конце… Знание о том, что происходит, может быть лишь поверхностным и относительным… »
В данном случае Берроуз представляет автора случайно просыпающимся высшим сознанием, возможно, сравнимым с творческим сознанием демиурга. Но целью его не должны быть попытки разобраться в существующем мире, его основная цель – создавать собственный.
Но, как это часто бывает у Берроуза за подобной трактовкой тут же следует совершенно иная:
«Писатель может рассказать только об одном: о том, что непосредственно воздействует на его чувства в том момент, когда он пишет… Я всего лишь записывающий прибор… Я не осмеливаюсь навязывать вам «повесть», «фабулу», «сценарий»… Поскольку мне удаётся напрямую регистрировать определённые стороны психического процесса, то не исключено, что я преследую ограниченную цель… Я не развлекатель…»
— по мне это просто блестящий, невероятно талантливый пассаж. Хотя такую концепцию в науке назвали бы позитивистской, и от этой философии в науке вскоре отошли. Ещё быстрее от бесплодной концепции позитивизма должны отойти в искусстве. Но тут дело сложнее и заключается в том, насколько хорош сам прибор восприятия действительности, насколько он хорошо настроен, и что способен воспринимать. Наверное, излишним будет напоминать уважаемому читателю, что о чём-то очень похожем говорил нам и Роб-Грийе. Но его картина действительности, воспринимаемая этим «записывающим прибором» была кристально чистым и без помех. Его мастерство как писателя состояло в том, чтобы умело водить этой камерой и якобы случайно, но всё равно очень красноречиво монтировать эти кусочки в единую ленту. Собственно поэтому-то искусство великого француза иногда переходило на территорию кинематографа. Французский же автор дальше всего заходит на территорию Берроуза, пожалуй, в романе «Проект революции в Нью-Йорке», где столько же слабомотивированных сцен насилия и жестокости, повторяемых с завидной частотой, что немаловажно.
«Камера» же Берроуза такое ощущение постоянно подвергается атакам компьютерных вирусов, её мучают внешние помехи, она принимается снимать собственные отрывки по второму разу, когда их уже демонстрируют на большом экране. Моё понимание приведённого отрывка состоит именно в такой метафоре.
Иногда же мне представляется, что сознание Берроуза была невероятно ясным и понимал он очень многое, а творения, подобные обсуждаемому роману, это мучительные попытки вырваться за пределы существующих средств языка. Это мучительные конвульсии, ожидание некой революции слова, это попытка произвести на свет новую литературу. Неплохо мои слова иллюстрирует отрывок стихотворения «Ночь на той стороне» одного малоизвестного поэта:
«Наедине с зеркальным отраженьем часов
Считаю века.
Мне порой, как будто не хватает слов
В ожидании нового языка.
В немыслимом желанье жить
Меняю очертанья,
И сил нет несчастливым быть,
И хочется огня страданья!»
В смысле творческого метода Берроуза и его способов конструирования собственных произведений мне была очень интересна попытка Кронеберга снять фильм по «Голому завтраку». Скажу так, по роману-эпопее Пруста снять фильм было бы проще. Это произведение неимоверно трудное для режиссёра, пытающегося снять традиционный фильм. Роман Берроуза будет убегать из рук, как песок сквозь пальцы: там не за что ухватиться. Фильм получился неплохой, даже несколько завораживающий и томительный, но никакого отношения к одноимённому роману он не имеет. То есть мне даже удивительно, как это создатели фильма умудрились увидеть или прочитать это в самом романе! Да отдельные персонажи в этих произведениях совпадают: дезинсектор появляется в одном из эпизодов романа, с бесчеловечными опытами из мутной воды романа выныривает доктор Бенвей. Но, насколько я понимаю, дезинсектору посвящён отдельный рассказ.
Да, кстати, я как-то уснул недавно за чтением Берроуза в метро, и мне явился во сне как раз почему-то именно дезинсектор. Также в описываемом романе в отличие от фильма нет эпизодов со сценой в духе Вильгельма Телля и превращения пишущей машинки в жука. Это недвусмысленные намёки на рассказ Кафки…
Влияние великого австрийского писателя прослеживается и в самом романе «Голый завтрак», особенно это касается эпизодов, посвящённых правосудию в Интерзоне. Понимание власти Берроузом, как слепой бюрократической силы, неясного иррационального происхождение чрезвычайно близко к пониманию такового у Кафки в романах «Процесс» и «Замок»:
«Кабинет Секретаря Округа находится в громадном здании красного кирпича, известном как Старое Здание Суда. Там действительно слушаются гражданские дела, причем судопроизводство безжалостно затягивается до тех пор, пока противники не умирают или не отказываются от тяжбы. Это происходит из-за несметного количества документов, касающихся абсолютно всего на свете; все они хранятся в полном беспорядке, поэтому никто, кроме Секретаря Округа и его помощников, не в состоянии их найти, а сам он, бывает, тратит на эти поиски долгие годы. И в самом деле, он до сих пор разыскивает материалы, относящиеся к делу о взыскании убытков, производство которого было прекращено в 1910 году. Большая часть Старого Здания Суда давно превратилась в руины, а та, что еще сохранилась, из-за частых обрушений крайне опасна. Наиболее рискованные миссии Секретарь Округа доверяет своим помощникам, многие из которых лишились жизни на службе. В 1912 году двести семь помощников были погребены под обломками северо-северо-восточного крыла. Когда против жителя Зоны возбуждается дело, его адвокаты потворствуют тому, чтобы оно было передано в Старое Здание Суда. Как только это сделано, истец уже проиграл процесс, поэтому в Старом Здании Суда слушаются только дела, спровоцированные чудаками и параноиками, которые требуют «публичного разбирательства», чего добиваются редко, поскольку лишь острая нехватка новостей приведет в Старое Здание Суда репортера.»
— цитата говорит сама за себя. То же ощущение неумолимой судебной машины, которой ничего не стоит раздавать маленького человека. Даже не машины, а некой роковой стихии, по сравнению с которой судьба одного человека вещь слишком малая и статистически незаметная. И эта патологическая, интровертная, бессмысленная зацикленность судебной системы на самой себе и собственных деталях, которые превалируют над отдельными человеческими судьбами и интересами реальных людей с точки зрения самих этих людей.
Иногда Берроуз творит совсем уж невероятные вещи и в рамках своего невероятного мира умудряется совмещать намёки сатанинского толка, атмосферу кафкианских романов и каким-то образом зачатки «Поправки-22», хотя та вышла несколько позже. Впрочем Джозеф Хеллер писал свой великолепный роман примерно в те же времена.
«Инспектора три часа роются в его бумагах, справляясь в пыльных книгах инструкций и пошлин, из которых они зачитывают невразумительные и зловещие выдержки, неизменно заканчивающиеся словами: «А посему подвергается штрафу и наказанию согласно Постановлению 666». Они многозначительно глядят на Ли. Они просматривают его бумаги через увеличительное стекло.»
Что же говорит сам автор о своём творении:
««Голый завтрак» – это план, практическое руководство… Чёрное насекомое испытывает нескрываемую страсть к бескрайним инопланетным ландшафтам… Абстрактные понятия, простые, как алгебра, сводятся к чёрному говну или парочке стареющих метисов…
Данное руководство умножает уровни восприятия, открывая дверь в конце длинного коридора… Двери, которые открываются только в тишине… «Голый завтрак» требует от Читателя Тишины. В противном случае читатель попросту щупает собственный пульс…»
Вероятно, Берроуз тем самым предлагает создавать нам новое понимание мира, начиная с базисных понятий. И воспринимать данный роман можно лишь на самых примитивных уровнях сознания, то есть без подключения критического разума, иначе мы услышим лишь собственные размышления насчёт этого романа. Что ж не лишено смысла. Но куда нас может завести чрезмерное доверие сомнительным идеалам Берроуза?
— Вот, пожалуй, один из самых узнаваемых отрывков романа «Голый завтрак», неоднократно повторяемый в романе в различных вариациях, также голосом за кадром он произносится и в фильме, снятом по роману. Это похоже на некие загадочные видения, повторяющиеся раз за разом. С другой стороны, эта же тема встречается в трилогии с «Городами Красной Ночи», тема некой пограничной вневременной зоны, зоны конфликта людей из различных времён и инопланетных рас. Зоны перманентной и неистребимой преступности, как символа хаоса и свободы, необходимой для настоящего искусства. Безусловно, больше всего это похоже на некий параноидальный культурологический бред и замысловатые словесные конструкции со слабо улавливаемым смыслом. И вся эта полулегальная жизнь протекает на фоне начинающейся мировой войны. Причём войны не очень понятно кого с кем. Вполне возможно, что здесь война понимается в трактовке Томаса Бернхардта, который в «Стуже» написал: «Война это, воистину, третий пол человечества». Впрочем, в других романах Берроуз часто описывал эту войну, как войну обычных гангстеров с представителями сексуальных меньшинств, обладающих сверхъестественными возможностями…
Помимо весьма бредовых и лишённых рационального содержимого отрывков в романе то и дело встречаются крайне любопытные отрывки, органично встраивающиеся во внутреннюю логику вселенной Берроуза. Ниже я приведу отрывок о телепатической связи между следователем и подсудимым, ну или между врачом и пациентом. Телепатическая связь и сны занимают весьма важное место в произведениях Берроуза. То есть это ещё одна общая черта Берроуза и Милорада Павича. Конкретно этот отрывок выдержан в довольно постмодернистском ключе. Если мои слова кажутся кому-то неясными, то поставьте на место аналитика автора текста, а на место пациента читателя и вспомните обилие существующих концепции о взаимозаменяемости читателя и писателя, о совместном творчестве и самостоятельной жизни произведения после окончания работы над ним. Но идея-то и вправду очень красивая и фантастическая, что будто бы говорящие будто локатором могут просвечивать мысли слушателей. Это-то и привлекает меня в романах Берроуза, когда изощрённые литературно-философские концепции переплетаются с фантастическими сюжетами, а криминальные драмы с элементами однополой эротики излагаются «потоком сознания», взятым из арсенала Джеймса Джойса.
Самой же загадочной частью романа для меня было описание партий интерзоны. Вместе с тем, за этим определённо стоит некий важный смысл, который только предстоит осознать.
Партия ликвифракционистов описывается в «Голом завтраке» извращенцами и садо-мазохистами. Простофилями, но людьми толковыми. В романе был подробный отрывок, посвящённый именно им, но пока я не могу найти его.
Сендеры же описываются невежественными и самодовольными существами, боящимися любых проявлений реальности или голосов разума. Сендеры могли засадить в тюрьму и Эйнштейна, если бы не вмешались фактуалисты.
Сендеры постоянно совершенствуют способы контроля остальных людей. Способы биохимического и телепатического контроля.
Возможно, члены этой партии являются метафорой людей, навязывающим свой образ мыслей всем остальным людям. Другая же трактовка заключается в том, что самыми влиятельными представителями сендеров были фашисты.
Берроуз сам говорит об этом:
«Несомненно, лишь немногие сендеры знают что делают, и эти высокопоставленные сендеры являются самыми опасными и зловредными людьми на свете…»
Сам писатель приводит в качестве примера жрецов майя, которые могли отдавать телепатические приказы рабочим. Но эта телепатическая связь должна была носить строго односторонний характер, иначе бы это не было уже властью. Постепенно у сендера заканчивались чувства для посыла. Ведь чувства не будут возникать, если ты одинок. И практически невозможно было найти людей более одиноких, чем сендер. А в одном пространстве-времени может быть лишь один сендер. Затем, когда сендер мертвел и превращался в гигантскую многоножку (опять мотив сколопендры!), приходили рабочие, освобождённые от его влияния. Они уничтожали прежнего сендера и выдвигали нового. Майя жили в изоляции, ныне же один сендер может контролировать всю планету. И под конец замечательная цитата:
«Видите ли, контроль никогда не сможет стать средством достижения какой-либо практической цели… Он никогда не сможет стать средством достижения ничего иного, кроме как ещё большего контроля… Как джанк… »
Партия дивизионистов называется умеренной. Кто же на самом деле зашифрован под группой людей, которые отрезают кусочки самих себя и в эмбриональном бульоне выращивает из этих кусочков идентичные копии самих себя? Вполне возможно, что Берроуз таким образом не пытается скрывать своё презрение к обывателям, которые живут только для того, чтобы обзавестись потомством, «чтоб я не был одинок, когда путешествую». Трудно не заметить нечто общее у сендеров и дивизионистов, это стремление захватить и поработить собой весь мир. Только сендеры пытаются контролировать сознание всех остальных людей, а дивизионисты заполняют в буквальном смысле собой телесный уровень жизни. Сравните эпизод, который я приведу ниже с возможностью того, что один сендер смог бы контролировать весь мир:
«Представляется вероятным, если только не приостановится процесс деления, что в конечном счёте на планете останется лишь одна копия одного пола: то есть один человек на свете с миллионами отделённых от него тел. Являются ли эти тела независимыми, способны ли они со временем приобретать собственные характерные черты?»
Речь, я полагаю, на самом деле идёт не о копиях людей, а о рождающихся в реальности людях, не обладающих собственной позицией, собственной точкой зрения: они всего лишь копии собственных родителей. Потому-то Берроуз добавляет, что дивизионисты живут в страхе перед революцией копий, то есть страхе того, что их дети могут избрать иной путь.
Обобщённое «граждане интерзоны» это отнюдь не синоним гражданам обычного мира, поэтому непросто понять, что подразумевается под массовым уничтожением идентичных копий одного дивизиониста. Борьба с сектами и иными уродствами, поскольку больше всего копий было у полоумного альбиноса с рецессивными генами…
Впрочем, основная цель в борьбе дивизионистов друг с другом и в нападениях на дивизионистов представителей других партий – это всё-таки уничтожение материнской клетки, дающей силу копиям.
«Можно утверждать, что средний дивизионист живёт, пребывая в непрерывном кризисе, на грани страха и ярости, не в силах достичь ни самодовольного благополучия сендера, ни бесцеремонной развращённости ликвифракционистов…»
В общем, точка зрения Берроуза насчёт бессмысленного обыденного прожигания жизни понятна и весьма красноречива.
В оппозиции ко всем и, прежде всем, к сендерам находятся фактуалисты.
Дивизионисты согласно их предварительным бюллетеням пытаются нарушить естественный ход вещей, и даже самые генетически совершенные копии будут представлять страшную угрозу жизни на планете.
Самая разумная из существующих партий видит страшную угрозу и в телепатическом контроле сендеров. Берроуз говорит там весьма дельные вещи, поэтому приведу этот отрывок целиком:
Таким мне запомнился один самых известных романов Уильяма Берроуза. Роман безумно сложный, и настолько безумный, что порой очень непросто увидеть за этим хаосом возможный смысл и конструктивное зерно…
Роман, как и некоторые другие романы Берроуза, связан с фантастической тематикой, но он настолько жёсток и непристоен, что по сравнению с ним остальные представители жанра начинают казаться печальными скопцами.
Роман сверхреалистичный в плане воздействия на чувства читателя и предельно невероятный и неправдоподобный в плане сюжета, нащупать который, кстати, тоже большая проблема.
Этот роман-загадка, в нём зашифровано немало посланий, но ключ потерян, а если и будет найден, то не факт, что внутри не окажется очередная загадка, разгадка которой очередная загадка или элементарная бессмыслица, не имеющая перевода.
Роман во многом философский, однако его концепции не могут быть полностью восприняты рассудочным способом. Общие очертания теорий можно различить лишь через наполовину прикрытые глаза. Нить Ариадны бесконечного лабиринта по имени «Голый завтрак» – это наша интуиция.
Выбраться из него наружу не удастся никому. А тот, кто и не станет пытаться, останется просто в его центре, даже не подозревая об этом. Читатель настолько сумеет выбраться из этого лабиринта, насколько широки его взгляды и насколько свободен он от предрассудков.
ПИСЬМЕННОЕ ПОКАЗАНИЕ: СВИДЕТЕЛЬСТВО, КАСАЮЩЕЕСЯ БОЛЕЗНИ
Я очнулся после Болезни в возрасте сорока пяти лет, спокойный и здравый, к тому же относительно неплохо себя чувствовал, если не считать ослабленной печени и внешнего вида, обычного для всех, переживших Болезнь, – как будто плоть твою взяли напрокат…. Большинство выживших не помнят подробностей бреда; я же, по всей видимости, записывал и болезнь, и бред в деталях. В точности не помню, чтобы я составлял эти заметки, которые теперь публикуются под названием Нагой Обед. Название предложил Джек Керуак. Я не понимал, что оно означает до самого своего недавнего пробуждения. Означает же название именно то, что говорят слова: НАГОЙ Обед – застывшее мгновение, когда всем видно, что на конце каждой вилки.
Я наблюдал каким в точности образом вирус мусора работает в течение пятнадцати лет пристрастия к наркотикам. Пирамида мусора, один уровень пожирает тот что под ним (не случайно благополучные торчки всегда жирны а наркоман с улицы всегда худ) до самой вершины или вершин ибо существует множество пирамид мусора пожирающих народы мира и все они построены на основных принципах монополии:
1 – Никогда не отдавай ничего просто так.
2 – Никогда не отдавай больше чем от тебя требуется (всегда лови покупателя голодным и всегда заставляй его ждать).
3 – Всегда забирай все обратно если это возможно.
Сбытчик внакладе не останется. Наркоману нужно больше и больше мусора чтобы поддерживать человеческий облик…. откупайся от Мартышки.
Мусор – идеальный продукт… предельный товар. Не нужны никакие торговые переговоры. Клиент приползет даже по канализационной трубе и будет умолять продать…. Торговец мусором не продает свой продукт потребителю, он продает потребителя своему продукту. Он не приукрашивает и не упрощает товар. Он принижает и упрощает клиента. Он платит мусором своим сотрудникам.
Мусор выводит основную формулу «злого» вируса: Алгебру Потребности. Лик «зла» – всегда лицо тотальной нужды. Конченный торчок – человек тотально нуждающийся в ширке. Преодолев определенную частоту потребность не знает абсолютно никаких границ или контроля. По выражению тотальной потребности: «А сам-то стал бы?» Да сам-то стал. Стал бы врать, накалывать, стучать на друзей, воровать, все что угодно делать лишь бы удовлетворить тотальную потребность. Ибо иначе бы ты оказался в состоянии тотальной болезни, тотального обладания, не в том положении чтобы поступать как-то иначе. Глухие торчки – больные люди не умеющие поступать по-другому. Бешеная собака не выбирает – она кусает. Напускное ханженство ничего не значит для конечной цели если только эта цель – не поддерживать активность мусорного вируса. А мусор – это большая индустрия. Помню разговаривал я с одним американцем работавшим в Комиссии по Афтозе в Мексике. Шестьсот в месяц плюс представительские:
«И сколько еще продлится эпидемия?» – полюбопытствовал я
«Столько, на сколько мы сможем ее поддержать…. Ну и… может потом афтоза вспыхнет в Южной Америке,» – мечтательно протянул он.
Если вы желаете изменить или уничтожить пирамиду чисел упорядоченных по отношению друг к другу вы изменяете или удаляете нижнее число. Если же мы хотим уничтожить пирамиду мусора, мы тоже должны начать с самого дна: с Уличного Наркомана – и хватит донкихотствовать против «шишек» так называемых, все они незамедлительно заменимы. Наркоман на улице которому мусор необходим чтобы жить дальше – вот единственный незаменимый фактор во всем мусорном уравнении. Когда не останется больше наркоманов чтобы покупать мусор не будет и торговли мусором. Сколько будет существовать потребность в мусоре, обязательно будет и тот кто станет ее обслуживать.
Наркоманов можно излечить или изолировать – то есть, посадить на рацион морфия под минимальным надзором как носителей тифа. Когда это будет сделано, мусорные пирамиды мира рухнут. Насколько мне известно, Англия – единственная страна применяющая этот метод к проблеме мусора. В Великобритании около пяти сотен наркоманов пребывают в карантине. Через одно поколение когда изолированные наркоманы вымрут, и откроют болеутоляющие средства действующие на внемусорной основе, вирус мусора превратится в некую оспу, в закрытую главу – станет медицинским курьезом.
Уже существует вакцина способная низвести вирус мусора до уровня замкнутого в себе существования в прошлом. Это – Лечение Апоморфином открытое английским врачом чье имя я должен утаить в ожидании разрешения огласки и цитирования из его книги охватывающей тридцатилетний опыт апоморфиновой терапии наркоманов и алкоголиков. Соединение апоморфина образуется путем кипячения морфия с соляной кислотой. Его обнаружили за много лет до того как начали употреблять для лечении наркоманов. Многие годы апоморфином не имеющим наркотических или болеутоляющих свойств пользовались исключительно как рвотным средством при случаях отравления. Он воздействует непосредственно на рвотный центр затылочных долей мозга.