автор песни человек не любивший меня

Человек не любивший меня

Это было наверное давно

Подошел и присел у огня,

И поднес мне плохое вино

Человек не любивший меня.

Он шутил и кривлялся как бес,

Все святое браня и кляня,

О, как ловко он в душу залез,

Человек не любивший меня.

Это он оттолкнул всех друзей,

Что мне были родней, чем родня,

И рассорил с любимой моей

Человек не любивший меня.

Он со мною кутил по ночам,

Мелочишкой последней звеня,

И к безделью меня приучал

Человек не любивший меня.

Он твердил мне: талант пустяки,

Надо только вскочить на коня,

И внушал мне пустые стихи

Человек не любивший меня.

Я давно бы расправился с ним,

Он не прожил бы даже и дня,

Если б не был он мною самим,

Человек не любивший меня,

Послушайте в аудио, звучит отлично:

Этот стих прекрасен

прям про меня, слово в слово

Стихи

Я прекрасна

Если день с утра паршивый,

И холодный, и дождливый,

И не хочется ни пива, ни партейки в домино,

Чтоб на сердце стало ясно,

Повторяй припев потрясный:

День говно, а я прекрасна,

Я прекрасна, день — говно!

Если завтра не суббота,

Если завтра ждёт работа,

Если мучает икота, зуб болит уже давно,

Чтобы жизнь не стала пресной,

Повторяй припев чудесный:

Жизнь говно, а я прелестна,

Я прелестна, жизнь — говно!

Если мир вокруг ужасный,

Мир опасный, мир несчастный,

Мир зубастый и блохастый,

Словно бешеный енот,

Победить его несложно,

Подпевай, насколько можно:

Мир говно, а я роскошна,

Я роскошна, мир — говно!

Если на исходе силы,

Если отовсюду вилы,

Если хочется текилы и французского кино,

Устранит все неполадки

Наша песенка на святки:

Всё говно, а я в порядке,

Я в порядке, всё — говно!

Литературные мистификации. Как Брюсов придумал двух поэтесс

В истории отечественной литературы Серебряного века есть много любопытных эпизодов, которые не вошли в школьные учебники. Всего ведь не расскажешь — надо многотомные сочинения писать, чтобы все эти факты и фактики уместить.

Иногда случайно обнаруживаешь какой-нибудь малоизвестный эпизод в биографии великих и очень хочется поделиться с читателями. Например, знали ли вы, что знаменитый русский поэт-символист Валерий Брюсов однажды решил притвориться сразу двумя поэтессами?

В общем, на рубеже 1910-х годов ему захотелось поиграть. Провести этакий литературный эксперимент по мотивам недавно прогремевшей на всю литературную Россию истории с выдуманной поэтессой Черубиной де Габриак.

Брюсов решил взять количеством. Вместо одной загадочной и талантливой незнакомки у него будет сразу две. Каждой он придумал звучное имя — Мария Райская и Ира Ялтинская. Осталось написать за них стихи, сочинить им биографию и ввести в отечественную литературу.

Особенно драматичным получился образ Марии Райской. Якобы Брюсов встретил в 1899 году 21-летнюю девушку, прочел ее стихи и сразу понял, что перед ним одаренная поэтесса. Однако в 1907 году Райская умерла в одесской больнице, и вот теперь Брюсов наконец решился воздать ей должное — опубликовать ее стихи. Трогательно?

Биографию Иры Ялтинской он не продумывал так серьезно. Зато у ее сборника уже даже появилось название: «Крестный Путь. Стихи за двадцать лет. 1893–1913 г.». Книга стихов должна была сопровождаться автобиографией.

Но обе девушки так и остались только проектом. В конце концов, Брюсов решил слепить из них одну, убрав все фамилии и биографические сведения. Осталось только имя — Нелли.

В 1913 году сборник «Стихи Нелли», подготовленный Брюсовым, увидел свет в издательстве «Скорпион» и поверг отечественных поэтов в недоумение. Подписи у них не было. Зато сборнику предшествовал сонет Брюсова в формате посвящения. В книге было 28 стихотворений — предельно изысканных и куртуазных:

Из-под шляпы чёрно-бархатной,

Вижу перлы, вижу яхонты.

Многие купились. Владислав Ходасевич написал рецензию на сборник:

«Имя Нелли и то, что стихи написаны от женского лица, позволяют нам считать неизвестного автора женщиной. Тем более удивительна в творчестве совершенно мужская законченность формы и, мы бы сказали, — твердость, устойчивость образов. Ведь читатель, конечно, согласится с нами, что стихи женщин, обладая порою совершенно особенной, им только свойственной прелестью, в то же время неизменно уступают стихам мужским в строгости формы и силе выражения».

Но вот Сергей Городецкий, например, не обманулся и напечатал статью, в которой недвусмысленно заявил, что автор этих строк — сам Брюсов. В ответ на это лидер русского символизма прислал в редакцию письмо с опровержением:

«Считаю совершенно необходимым заявить, что псевдоним Нелли принадлежит не мне, но лицу, не желающему пока называть свое имя в печати».

Правда ли, что Пушкин – автор стихотворения «Лакеи вечные Европы…»?

В последние годы по соцсетям гуляет стихотворение, в котором критикуется низкопоклонство перед Западом. Его автором часто называют Александра Сергеевича Пушкина. Мы проверили, правда ли это.

Контекст. Особую популярность эти стихи со ссылкой на Пушкина получили в 2014 году после событий в Украине — тогда многие адресовали их участникам Евромайдана. К примеру, одна из публикаций произведения в Facebook породила почти 800 репостов. Ходило стихотворение и в «Живом журнале». В августе того же года в своей статье для РИА «Новости» эти строчки приписал Пушкину политолог Юрий Городненко. В 2021 году текст стихотворения с подписью «А. С. Пушкин» появился на ограде возле Дома профсоюзов в Одессе.

Найти подобные строчки у Пушкина не получится — ни в канонических произведениях, ни в черновиках, ни в письмах. Одно из самых ранних сохранившихся упоминаний стихотворения в Рунете встречается в одном из блогов на портале газеты «Завтра» от 4 октября 2005 года, где произведение приписано некоей Елене Лаврентьевой из города Донецка. У Лаврентьевой есть своя страничка на сайте «Стихи.ру», из которой можно узнать, что она — член Союза писателей СССР с 1971 года. Искомое стихотворение, если верить поэтессе, написано 23 октября 2003 года и вошло в её печатный сборник 2006 года. В ряде публикаций уточняется, что произведение (посвящённое, как указано, «галицкой элите») было написано к первому Майдану, но тогда выходит, что некорректно указана дата его создания, ведь «оранжевая революция» произошла в 2004 году.

Таким образом, приписываемое Пушкину стихотворение о «лакеях Европы» на деле принадлежит поэтессе из Донецка и появилось в первой половине нулевых. Это далеко не первый случай, когда наследие великого поэта пытаются «обогатить» подобным способом. Так, в 2020 году Рунет облетело его фейковое стихотворение про карантин.

Ещё нас можно читать в Телеграме, в Фейсбуке и в Вконтакте. Традиционно уточняю, что в сообществах отсутствуют спам, реклама и пропаганда чего-либо (за исключением здравого смысла), а в день обычно публикуем не больше двух постов.

Источник

Игорь Слуцкий на сайте «Информационный портал жанра русский шансон»

Игорь Слуцкий

Вроде сердце у меня, там где надо
Есть в наличие друзья и враги
И наверное с любимою рядом
Мог бы плыть я по теченью реки
Но зацепит, но до слова сорвётся
Сердце дрогнет, как листок на ветру
Я баюкаю гитару как солнце
И без этого наверно умру

Вроде сердце у меня, там где надо
Есть в наличие друзья и враги
И наверное с любимою рядом
Мог бы плыть я по теченью реки
Но зацепит, но до слова сорвётся
Сердце дрогнет, как листок на ветру
Я баюкаю гитару как солнце
И без этого наверно умру

Оборвётся струна
и в назначенный час
В небе где тишина,
может вспомнят о нас
Оборвётся струна,
но ещё сотни раз
Наши песни сыграв,
кто-то вспомнит о нас.

Направление жанра исполнителя определяется по вашим голосованиям.
Вы всегда можете проголосовать за жанр на странице профиля.
Результат голосования будет виден после обновления страницы.
Голосование с одного IP-адреса возможно только раз в сутки!

Выберите одно из направлений жанра, наиболее подходящее к данному исполнителю Игорь Слуцкий
Результат голосования будет виден после обновления страницы.
Голосование с одного IP-адреса возможно только раз в сутки!

Игорь Слуцкий Человек, не любивший меня текст песни

Альбом Если тишина 2003

Человек, не любивший меня

Слова: Ю. Разумовский
Музыка: А. Верещагин

Это было наверное давно
Подошел и присел у огня,
И поднес мне плохое вино
Человек не любивший меня.

Он шутил и кривлялся как бес,
Все святое браня и кляня,
О, как ловко он в душу залез,
Человек не любивший меня.

Это он оттолкнул всех друзей,
Что мне были родней, чем родня,
И рассорил с любимой моей
Человек не любивший меня.

Он со мною кутил по ночам,
Мелочишкой последней звеня,
И к безделью меня приучал
Человек не любивший меня.

Он твердил мне: талант пустяки,
Надо только вскочить на коня,
И внушал мне пустые стихи
Человек не любивший меня.

Я давно бы расправился с ним,
Он не прожил бы даже и дня,
Если б не был он мною самим,
Человек не любивший меня,
Если б не был он мною самим,
Человек не любивший меня.

«Russianshanson.info» — портал о русском шансоне.
Новости шансона, афиша концертов. Биографии, дискографии и фотогалереи исполнителей и групп. Тексты песен, музыка в mp3. Статьи.

На сайте «Информационный портал шансона» Вы можете найти информацию об исполнителе Игорь Слуцкий.
Доступны следующие разделы: «Биография», «Дискография», «Тексты песен», «Статьи», «Фотогалерея».
При наличии в каталоге сайта ссылок на видео с youtube.com Игорь Слуцкий автоматически появляется раздел «Видео онлайн».
В разделе «Ссылки» можно найти список сайтов о творчестве исполнителя или добавить самостоятельно сайт с информацией об исполнителе.
Материал для страницы Игорь Слуцкий взят из открытых источников или добавлен пользователями сайта «Информационный портал шансона» и является собственностью автора.
За содержание текстов и фото администрация сайта ответственности не несет.
При копировании текстов и фотографий с сайта «Информационный портал шансона» ссылка на russianshanson.info обязательна.

— выделите и скопируйте нужный фрагмент текста на текущей странице, а затем вставьте его в поле «Ошибка в тексте»
— в поле «Правильный вариант» напишите исправленный текст или опишите неточность(поправку), желательно указав источник(адрес сайта)

Источник

Имя на поэтической поверке. Юрий Разумовский

Разумовский Юрий Георгиевич (г. Новосил, Орловской губернии, 13.07. 1919. – Москва, 2000. Декабрь).

В 1941 году с четвёртого курса Московского геодезического института ушёл на фронт добровольцем. Окончил курс аэрофотосъёмки в Военно-воздушной академии Н.Е.Жуковского.

Был назначен старшим инженером 5-ой воздушной армии, служил офицером во фронтовой авиации. Прошёл всю войну, награждён тремя орденами и 14-тью медалями.

Однако после Победы он избрал не военную, а гражданскую стезю, точнее, сразу две стези: литературную и спортивную, поэтическую и волейбольную.

В 1951 году Юрий Разумовский окончил Литературный институт имени Горького. Но не стал литсотрудником или профессиональным поэтом, а пошёл по волейбольному ведомству, работал тренером, даже был включён в тренерский коллектив сборной СССР, по волейболу.

Меня призывали в их заслуженные ряды, потому что я, как многие в моём поколении,
сочинял стихи о Великой Отечественной, увиденной глазами послевоенного юноши, рождённого в 1954 году.

Дожидаясь очереди к микрофону, мы разговорились. Фронтовика звали Юрий Разумовский.

— … Он из тех самых Разумовских, из «графьёв!» – услышав наш разговор, вставил известный шутник и поэт-фронтовик Марк Соболь.

Наконец, поэт Егор Исаев, ведущий вечера, объявил поэта Юрия Разумовского, с некоторой иронией добавив, что тот не только участник войны, но ещё, видите ли, «спортсмэн».

Юрий Разумовский насупился, встал, подошёл к микрофону и отлично поставленным голосом, почти как актёр, начал читать:

Вызывая ревнивое недоумение мэтров ЦДЛ-сцены, именитых поэтов, которые на слуху и в печати, зал бурно аплодировал Разумовскому и долго не отпускал, требуя ещё и ещё стихов.

Он читал снова и снова:
«Я не сказал бы, что досталось
Мне больше горя, чем другим,
Но то, что в памяти осталось,
Узлом завязано тугим.
И с каждым годом всё больнее
Мне эту правду сознавать:
Я был во всём отца сильнее,
Я был всегда нежней, чем мать…»

Ну а в заключение, отнимая хлеб у юмористов, которые томились, ожидая. Когда под конец вечера их выпустят для потехи публики, Юрий Георгиевич прочитал несколько иронических миниатюр:

«Наш язык ещё в зачатье
Был замешен грубовато:
Он, как справка без печати,
Не действителен без мата».

Зал устроил поэту такую овацию, что Егор Исаев долго не мог унять аплодисментов, чтобы продлить вечер.

…Потом, как водится после выступлений, мы спустились, в буфет Пёстрого зала и буфетчица Люся налила нам в кофейные чашки коньяку: на дворе лютовала горбачёвская антиалкогольная кампания. Мы выпили.

За разговором, я узнал, что во время войны, Разумовский, окончив Военно-воздушную академию имени Жуковского, служил офицером во фронтовой авиации, был награждён орденами и медалями:

«Комэкск, с которым на войне
Летал я в паре,
Сказал однажды обо мне:
«Хороший парень!»

После войны, в 1951 году в числе других прославившихся поэтов-фронтовиков, Разумовский окончил Литинститут, но сразу стал заниматься профессионально волейболом, которым увлекался и в институте и был включён в тренерский коллектив сборной СССР.

Впрочем, он переводил, писал стихи для подрастающего поколения и стал одним из лучших детских поэтов того времени.

— Почему так долго тянули со второй книгой. Юрий Георгиевич? – удивился я, имевший к тридцати годам уже три сборника.

— Почему? – грустно усмехнулся он – видели, как смотрел на меня Исаев?

— Если бы только смотрел. Сколько раз приносил ему в «Советский писатель» рукописи… А толку? Ладно, не буду жаловаться, лучше прочту стихи.

В те годы декламация за столиком в буфете Пёстрого зала была делом обычным, иногда после пяти-шести чашек «кофе», поэт мог вскочить на стул и горланить, что твой Маяковский.

Но даже строгие администраторы к этому относились с пониманием, милицию не звали: поэты – народ горячий.

Но Юрий Георгиевич читал тихо, доверительно наклонившись ко мне, зато очень выразительно:

После того вечера в Центральном Доме Литераторов мы стали перезваниваться, общаться, но особенно нас сблизила такая вот история.

С делегацией журнала «Юность» я оказался во Франкфурте-на-Майне, где в рамках «нового мышления» случилось то, что ещё год назад повлекло бы за собой серьёзные оргвыводы, а теперь воспринималась как рискованная «народная дипломатия».

Мы посетили редакцию журнала «Грани», которую возглавлял прозаик-невозвращенец из СССР Георгий Владимов. Он одарил нас связками номеров «Грани» за последние десять лет.

Однако гласность гласностью, а везти кипу антисоветских журналов через границу я не отважился. Но, прежде чем оставить груду книжек в гостиничном номере, стал с интересом листать запретную литературу, за которую пару лет назад можно было отправиться на длительную экскурсию в мордовские лагеря.

«Жизнь пока не выпил всю до дна я,
Мучаюсь сомнением одним.
Родина… Она-то мне родная.
А вот я-то был ли ей родным?»

Тот! Поразмыслив, я решил рискнуть партбилетом. Принимая от меня книжку в мягкой синеватой обложке, Юрий Георгиевич даже прослезился: кажется, то была его первая большая публикация в толстом журнале.

Возлагая большие надежды на перестройку, на отмену советской «уравниловки», на торжество справедливости в новом жизнеустройстве, на признание его таланта, Разумовский, как и большинство, мечтательных критиков Совка, ошибся, он был потрясён развалом страны, а затем стремительным обнищанием, больше всего ударившего по ветеранам.

Чиновничьи хлыщи, захватившие власть в литературе, поэтов-фронтовиков воспринимали как «мусор истории», их стихи не брали в газеты и журналы, не пускали в эфир, а о новых книжках даже мечтать не приходилось».

Но в 1995 году, к 50-летию Победы, при поддержке «Союза реалистов», Юрию Полякову удалось издать томик избранных стихов Юрия Разумовского, под названием «Шрамы», а также напечатать большую подборку в альманахе «Реалист». Который он тогда редактировал.

Там есть одно стихотворение, очень характерное для поэта, для его мировоззрения, насмешливо-горькое, с эпиграфом из Твардовского:

Разрешите доложить –
Мне хотелось бы дожить
До начала третьей тыщи.
Заглянуть хочу туда –
В те далёкие года,
Где все люди будут чище…

— Ну а если будет грязь.
Если будет та же мразь,
Та же подлость без просвета.
— Разрешите доложить –
Всё равно хочу дожить,
Чтобы плюнуть хоть на это.

Конечно, не из «графьёв», как пошутил поэт Марк Соболь. Скорее всего, из мелкого дворянского или духовного сословия, ведь в стихотворении «Почти биография, почти проза», поэт, в частности, говорит:

«…В двадцатых – я не та порода,
В тридцатых – сын «врага народа».
С какой не глянешь стороны –
Не сын, а пасынок страны.

Давно, ещё сопливым шкетом,
Я понял заповедь: «Молчи!»
За мною шли уже анкеты
И наблюдали стукачи»,

Юрий Георгиевич тяжело болел, но успел к 55-летию Победы воплотить последний большой замысел, создать и издать, свой вариант – стихотворного перевода «Слово о полку Игореве».

Владея формой и глубоко изучив тему, поэт выполнил работу виртуозно. Свой стихотворный перевод «Слово о полку Игореве», он читал Юрию Полякову, в своей тесно установленной книгами квартирке возле метро «Аэропорт».

Юрий Разумовский ушёл из жизни настолько тихо, что даже энциклопедисты не могут сообщить точной даты смерти поэта.

Умер в декабре 2000 года, на 82-ом году жизни, совсем чуть-чуть не дожив до третьего тысячелетия.

Уходил из жизни в полном одиночестве: семьи у него не было, детей не нажил, обнаружили тело в конце декабря.

Сколько дней пролежал бездыханным в квартире неясно, где похоронен и кем неизвестно.

Юрий Георгиевич Разумовский – один из лучших поэтов мощного фронтового поколения. Это был настоящий мастер русского стиха, тонкий лирик, яркий публицист, достойный продолжатель высоких традиций отечественной поэзии.

У Юрия Георгиевича Разумовского вышли книги стихов: «Радуга»-1961, «Наедине»-1986, «Шрамы»-1995.

Детские книги стихов: «Подкованная лошадка»-1997, «Васенька»-1997, «Шарфик»-1998,»Щенок»-1999, «Егоза»-1999, «Подкова»-1999, «Роковая буковка»-1999.

На слова Юрия Разумовского написаны песни: «Ах, любовь, и не ждал я такое» (Ах, любовь»), «Вот иду, небольшой и убогий» «Ветла»), «Канцелярскому слову «участник» («Фронтовик»), «Поёт гитара не спеша» (Гитарист»), «Это было, наверно, давно» («Человек, не любивший меня»), «Я в прошлом знал немало женщин» («Бумеранг»).

Юрия Разумовского власть никогда особенно не баловала – ни прежняя, ни нынешняя. Он не нажил себе литературных премий и орденов, кроме боевых разумеется.

Сегодня фронтовые стихи о войне Юрия Георгиевича Разумовского входят в рекомендованную школьную программу по литературе по теме: « Русские поэты о Великой Отечественной войне».

Из поэтического наследия Юрия Разумовского.

«Почти биография, почти прозой»

Я в детстве пел, шутил, смеялся –
Почти не чувствовал режим,
Но всё-таки всего боялся
И ощущал себя чужим.

В двадцатых – я не та порода,
В тридцатых – сын «врага народа»,
С какой не глянешь стороны –
Не сын, а пасынок страны.

Давно, ещё сопливым шкетом,
Я понял заповедь: «Молчи!»
За мною шли уже анкеты
И наблюдали стукачи.

Жизнь пролетела стороною,
Как будто паровозный дым.
Я должен был со всей страною
Быть только зрячим, но немым.

А я поэтом был рождён
И полон творческой отваги,
Но мой язык был пригвождён
Цензурою к листу бумаги.

Когда б я пробойным, стойким,
Я б может, признан был, как знать…
И всё же в годы перестройки
Я кое-что успел сказать.

Жизнь прожита уже почти –
Видна могильная ограда.
Потомок, ты меня прости –
Мне большей радости не надо.
«Литературная газета» 2001 год.

Бомбовозы ровными рядами
Шли и шли угрюмо на рассвет –
Высь покрылась чёрными крестами,
Будто это кладбище над нами
И ему конца и края нет.

На восток посмотришь – небо ало,
Поглядишь на запад – тот же цвет.
Никогда такого не бывала,
Что заря зарю перебивала,
Что закат поднялся на рассвет.

Дым густой стоял почти в полнеба –
Небосвод был чёрен и багров,
И гудело пламя в море хлеба,
И мычали в тёмном чреве хлева
Глотки обезумевших коров.

В репродукторах гремели марши,
Обувала сапоги страна…
За день постарели мамы наши,
Мы, мальчишки, тоже стали старше:
По сердцам в тот день прошла война.

Пополам на железном колене войны
Сорок первый был год переломлен…
Всюду станции серых шинелей полны
И зелёный дают эшелонам.

Старшина наш совсем уж отбился от рук –
Кормит «завтраком», а не обедом,
Но талдычит, зато целый день политрук,
Что вернёмся, мол, скоро с победой.

Словно лодку на море, швыряет вагон,
Медсестру – так совсем закачало.
Я сижу на ведре – пришиваю шеврон…
Вот таким я запомнил начало.

Наш старшина – Кравцов Алёшка –
Лежит ничком, и кровь кругом:
Нога оторвана, а ложка
Ещё торчит за сапогом…

А началось всё как-то просто:
Мы шли – мальчишки – по войне,
И леса обожжённый остров
Шёл рядом с нами – в стороне.

Гудели самолёты глухо,
И мнилось, это всё игра,
Но бомбы сыпались из брюха,
Как рыбья чёрная икра.

Они свистели бесновато
Над каждым скрюченным бойцом,
И, чуя смертную расплату,
Я распластался вниз лицом.

И мне казалось – я и не был,
Не мыслил, не жил, не страдал.
И я, под этим гулким небом,
Иною землю увидал.

И мне врасти хотелось в травы,
Зарыться глубже, с головой:
Уйти от огненной расправы
И юность унести с собой.

Как пред грозой природа стихла.
Вдруг твердь ушла из под меня,
И пред лицом моим возникло
Лицо огня…

Я эту первую бомбёжку
Не позабуду и вовек,
И этот лес, и эту ложку
И слёзы, капавшие с век.

Как много всяких горестей и бед
Мне в жизни довелось перенести!
И всё лишь потому, что слово «нет»
Я в нужный час не мог произнести.

И нерешителен, и мягкотел,
Всегда уступчивым я в спорах был,
Чем погубил немало важных дел –
Всю жизнь свою, быть может, погубил.

И если б были дети у меня,
Я их учил бы с самых ранних лет
При помощи и ласки, и ремня
Произносить решительное «нет».
2000год.

«Сосед»
Нас не надо жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
С.Гудзенко.

Жил со мной в коммуналке чекист –
Он соседям на кухне подолгу
Говорил, что пред родиной чист,
Что, расстреливал, следуя долгу.

И, напившись, чекист не молчал –
Он рассказывал нам, как пытали.
Вспоминал вдруг такие детали,
Что мы спать не могли по ночам.

Вспоминал он, как кони шалели
От пропитанной кровью травы,
Как снимал он с казнённых шинели
И как сбрасывал трупы во рвы…

А когда стал всё чаще болеть
И почти что совсем обезножел,
Он просил нас, его пожалеть
И помочь ему, чем только можем.

Я сказал ему, вспомнив про рвы
И про снятые с мёртвых шинели:
«Вас не надо жалеть – ведь и вы
Никогда никого не жалели…»

И хотя обругал он меня,
Я смолчал, а потом, между прочим,
Помогал до последнего дня
И закрыл ему грешные очи.

«Это рассказал мне человек…»

…Только первый выстрел отзвучал,
Как второй вдогонку грянул, звОнок,
И внезапно заяц закричал,
Жалобно, как маленький ребёнок.

Подбежал я, прямо мне в глаза
Он глядел, всё, понимая ясно,
И из глаз его одна слеза
Медленно скатилась и угасла.

Он лежал недвижно предо мной.
Снег вокруг – как розовая пена…
Поднял я ружьё над головой
И сломал с размаху об колено.

И с тех пор зарёкся я навек
Выходить с двустволкой на охоту…
Это рассказал мне человек,
Сбивший семь фашистских самолётов.
Книга «Шрамы» 1995 год.

«Человек, не любивший меня»

Это было наверно давно
Подошёл и присел у огня,
И поднёс мне плохое вино
Человек не любивший меня.

Он шумел и кривлялся как бес,
Всё святое, браня и кляня,
О, как ловко он в душу залез,
Человек не любивший меня.

Это он оттолкнул всех друзей,
Что мне были родней, чем родня,
И рассорил с любимой моей
Человек не любивший меня.

Он со мною кутил по ночам,
Мелочишкой последней звеня,
И к безделью меня приучил
Человек не любивший меня.

Он твердил мне: «Талант пустяки,
Надо только вскочить на коня!».
И внушал мне пустые стихи
Человек не любивший меня.

Я давно бы расправился с ним,
Он не прожил бы даже и дня,
Если б не был он мною самим,
Человек не любивший меня.

Да что там горе от ума,
Теперь и мысль любая – горе.
Не остерёгся в разговоре –
Тебя ждёт плаха и тюрьма.

И вот приходится глупеть
И повторять чужие мысли,
И песни радостные петь,
Дебильные в каком-то смысле.

Хотя с тюрьмой и незнаком,
Я часто думаю об этом…
Как страшно быть у нас поэтом.
Как хорошо быть дураком.
1949 год.

«Марсельеза и набат»

Она ещё жива поэтами,
Но ей, в дни смуты и невзгод,
Нужны не песенки с сонетами,
А гимн, подъемлющий народ.

Ты не элитным будь, не классовым.
А будь сердечным и простым:
По состраданию – Некрасовым,
По пониманию – Толстым.

Вглядись, к тебе взывает нация –
Народ унижен и распят.
Сейчас нужны не медитация,
А марсельеза и набат.
1993 год.

Дороги танками изрыты.
И, что ты там ни говори,
Спокон веков мы кровью мыты –
У нас и храмы на крови.

Мольба плывёт к иконостасу:
«Россию, Боже, сохрани!»
А кровь течёт, и нету спасу
От этих спасов на крови.

И ты за все её напасти,
Мой друг, соседа не кори:
Ты сам привёл к вершинам власти
Людей, стоящих на крови.

Разменял я девятый десяток
В нашей самой несчастной стране,
И за все эти годы достаток
Не зашёл даже в гости ко мне.
Без высокой мечты, без святыни
Я безжалостной власти служил.
Да и жил я здесь, словно в пустыне,
А верней, прозябал, а не жил.
Разменял я девятый десяток
В этой проклятой Богом стране,
Но дожить своей жизни остаток
По-иному хотелось бы мне.

Источник