какое мне дело до всех до вас а вам до меня чьи стихи
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Трансляции
—Статистика
Фильм «Последний дюйм». Песня из фильма: Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня? Видео.
Если кто-то не смотрел “Последний дюйм” по одноименному рассказу Джеймса Олдриджа 1958 года, то посмотреть его нужно обязательно.
Не просто потому, что фильм хороший. Он ещё совершенно особый, и на фоне советского кино тех лет, можно сказать, уникальный. Многие из тех, кто первый раз смотрел “Последний дюйм” в детстве, не сомневались, что фильм точно иностранный.
Фильм «Последний дюйм» (советский фильм экранизация Д. Олдриджа 1958 год)
В фильме отличная цветная картинка, электронная музыка за кадром (впервые в советском кино), подводные съёмки с акулами, главный герой, как будто только что из Голливуда (на самом деле исполнитель роли Бена Николай Крюков был родом из тверской деревни Замытье), и совершенно замечательная история в духе суровой лирики Хемингуэя.
Кадр из фильма «Последний дюйм». Николай Крюков в роли Бена.
Кстати, многие по инерции считают, что Джеймс Олдридж, по рассказу которого был написан сценарий – американец. Но он английский писатель с австралийскими корнями.
Хотя, конечно, всякий взрослый советский человек сразу же считывал в этом фильме привычную идеологическую канву с критикой звериной гримасы американского капитализма, где каждый сам за себя и никому ни до кого нет дела.
Об этом и главная песня этого фильма. О ней отдельный разговор.
Почему эта песня так врезается в сознание?
Автор слов в этой песне – Марк Соболь. Это рассказ о том, как погиб в бою лихой американский лётчик Боб Кеннéди.
Есть ли тут какие-то связи с историческим Робертом Кéннеди – вопрос открытый. Но скорее всего, это просто совпадение.
Музыку к фильму, в том числе, и эту песню, написал Мечислав Вайнберг – серьёзный академический (симфонический и оперный) композитор, которого очень ценил Шостакович. Его главная опера “Пассажирка” в последние годы с триумфом идёт на многих сценах мира.
Автор слов в этой песне – Марк Соболь. Это рассказ о том, как погиб в бою лихой американский лётчик Боб Кеннéди.
Есть ли тут какие-то связи с историческим Робертом Кéннеди – вопрос открытый. Но скорее всего, это просто совпадение.
Музыку к фильму, в том числе, и эту песню, написал Мечислав Вайнберг – серьёзный академический (симфонический и оперный) композитор, которого очень ценил Шостакович. Его главная опера “Пассажирка” в последние годы с триумфом идёт на многих сценах мира.
А она действительно врезается, и очень сильно.
Она звучит в тот момент, когда истерзанный акулой, обездвиженный и истекающий кровью Бен Энсли командует сыну “Давай!” и маленький Дэви, как волжский бурлак, начинает тащить его на полотенце к самолёту, изо всех сил упираясь детскими сандалиями в песок.
Исполнитель роли Дэви Слава Муратов стал впоследствии военным.
Этот фрагмент – тот самый случай, когда в одной точке идеально сходятся правильно выбранный момент фильма, правильный видеоряд и правильная песня. Никакой надрывного драматизма, никакого пафоса и никаких рыдающих скрипок на тему “бедный героический мальчик!”, а эта мужская, с привкусом джаза, очень суровая и циничная песня про войну, исполненная пробирающим до костей низким голосом : “Тяжёлым басом гремит фугас…”
И действительно, тяжёлый бас –
бас-профундо Михаил Рыбá.
Рыбá – родился и вырос в Польше, но в 1939 году бежал от оккупации немцев в СССР (тогда ему было 16 лет). Он выучил русский, окончил Московскую консерваторию, некоторое время пел в Большом театре, а потом всю жизнь служил солистом в Московской филармонии.
Он был мягким и скромным человеком и очень тонким камерным певцом с огромным репертуаром от Генделя до Шостаковича, но в итоге ему не досталось даже звания Заслуженного артиста. Много пел в кино, но в титрах к фильмам никогда не указывался.
Эта песня совершенно неотделима от его голоса и личности, а поскольку и то, и другое уникально, ни у кого до сих ещё не получилось её перепеть.
Любая попытка (а пытались многие) выглядит жалкой пародией.
Кто её написал?
Автор слов в этой песне – Марк Соболь. Это рассказ о том, как погиб в бою лихой американский лётчик Боб Кеннéди.
Есть ли тут какие-то связи с историческим Робертом Кéннеди – вопрос открытый. Но скорее всего, это просто совпадение.
Музыку к фильму, в том числе, и эту песню, написал Мечислав Вайнберг – серьёзный академический (симфонический и оперный) композитор, которого очень ценил Шостакович. Его главная опера “Пассажирка” в последние годы с триумфом идёт на многих сценах мира.
М.Вайнберг и А.Пахмутова.
Вайнберг, как и Рыба, был беженцем из буржуазной Польши, беспартийным и евреем, поэтому зелёный свет для движения его карьеры, естественно, никто не включал.
Поэтому кино было для него самым доступным способом заработать на жизнь, и он написал довольно много музыки к художественным и анимационным фильмам, которые мы все смотрели (от “Летят журавли до песенок из “Винни Пуха”). Но куплеты Бена Энсли – это его главный шедевр в жанре киномузыки.
Как это сделано?
Во-первых, мелодия этой песни – редкое по точности совпадение со смыслом слов. Во-вторых, Вайнберг очень точно рассчитал эффект этой песни в фильме. Она звучит трижды, и каждый раз производит разное впечатление.
В первый раз (в самом начале фильма) она проходит в виде бодрой эстрадной песенки из барного музыкального автомата. Просто фон, джаз, знак американского колорита (дело происходит в баре для американцев в Египте), не больше.
А вот второй раз она сопровождает ту самую, главную сцену, когда Дэви тащит отца к самолёту. И тут меняется всё.
Замедляется темп и включается полный симфонический оркестр с женским хором, поющим без слов простой мотив из двух повторяющихся нот.
Если можно выразить в музыке русскую идиому “доползти на зубах”, то это как раз тот случай. И песня про бесшабашного пофигиста Боба Кеннéди превращается в суровый эпос и придаёт фильму другое смысловое измерение.
Какое мне дело до вас до всех. «Последний дюйм»
Третий раз она звучит в конце в первоначальном варианте, замыкая круг этой истории (“как будто ничего и не было”).
Конечно, это ещё точный режиссёрский расчёт (режиссёров в этом фильме двое: Никита Курихин и Теодор Вульфович).
“Последний дюйм” обязательно нужно посмотреть всем мальчикам от девяти и до шестидесяти. Всем будет полезно.
“Последний дюйм” – это тот случай, когда кинематографическая версия намного превосходит оригинал. В рассказе Олдриджа и Бен Энсли не тот, и мальчик совсем не такой.
Источник 
Спасибо за ваши комментарии!
Стихотворение дня
Марк Соболь
4 января родился Марк Андреевич Соболь (1918 — 1999).
Фото из следственного дела 1934 г.
«Песня Бена» из к/ф «Последний дюйм».
Музыка М. С. Вайнберга, исполняет М. П. Рыба
Песня Бена
Тяжелым басом гремит фугас,
ударил фонтан огня…
А Боб Кенне́ди пустился в пляс —
какое мне дело до всех до вас,
а вам до меня!
Трещит земля, как пустой орех,
как щепка, трещит броня…
А Боба вновь разбирает смех —
какое мне дело до вас до всех,
а вам до меня!
Но пуля-дура вошла меж глаз
ему на закате дня…
Успел сказать он и в этот раз: —
Какое мне дело до всех до вас,
а вам до меня!
Простите солдатам последний грех
и, в памяти не храня,
печальных не ставьте над нами вех…
Какое мне дело до вас до всех,
а вам до меня!
Болото
Семь суток в болоте пришлось копошиться:
от мышц отлипает промокшая кожа…
Ты знаешь, я буду, наверно, сушиться
сто лет. И, пожалуй, не высохну всё же.
Семь суток… И в низко нависшие тучи,
отчаянно рявкнув простуженным басом,
плевалось от злости болото пахучей,
густой и осклизлой коричневой массой.
Семь суток… Восьмые обмотки мотают
по первой тревоге. Тогда, для начала,
всю долгую ночь тишину нагнетая,
у них, у врагов, батарея молчала.
Луна отплыла в камыши, потухая,
последние отблески в тучу запрятав.
И вдруг по болоту — как странно! — сухая,
сухая и терпкая дробь автоматов.
И сразу большая притихшая сила
вздохнула — и, с грохотом выдохнув пламя,
рванулась. Хрипела, кромсала, месила
и, вдруг застонав, скрежетала зубами.
Но мы ворвались в головные траншеи
стремительней бури, мощнее обвала…
…Над миром в грязи и крови,
хорошея,
немыслимой ясности утро вставало.
Вставало над местом отчаянной стычки —
и солнце уже золотило болото,
и где-то в сторонке чирикали птички
своё, как всегда, малахольное что-то.
Проплакала тонко последняя мина
и, коротко всхлипнув, поставила точку.
Рождённый рассветом серебряный иней,
звеня, разлетелся росою по кочкам.
И будто бы капля разбрызганной синьки,
по серой шинели скользнув, задержалась:
так в каждой, хоть самой мельчайшей росинке
огромное небо, шутя, отражалось.
И можно торчать, до костей вымокая,
в болоте, где дни — как тягучая мука,
чтоб драться за жизнь,
чтоб увидеть, какая
она бесконечно чудесная штука!
То взрослою, то маленькой
— ах, розга и лоза,
Ассоль, чертовка, паинька,
цыганские глаза!
И вот — в мои-то годики!
— попал я в переплет:
как будто я молоденький —
ревнует, любит, врет.
Вошла в меня непрошено,
прохлопал, где и как.
Смеется: «Я хорошая!» —
и верю ей, дурак.
Неверная — не венчана,
подружка, не жена…
О, как она доверчиво
не вооружена!
Пробросишь слово резкое,
одернешь свысока —
и хлынет вдруг библейская
из глаз ее тоска.
Метнулась птаха за море,
а там пески сухи…
В местечке или таборе
зачахли женихи.
А впрочем, что ей прошлое
— минутою жива.
Смеется: «Я хорошая!» —
девчонке трын-трава
и пристани, и росстани,
а старость — далеко…
Как жить легко и просто ей!
Как жить ей нелегко!
Для комментирования вам надо войти в свой аккаунт.
Новое в блогах
Песня Бена из фильма «Последний дюйм»
Тяжелым басом гремит фугас,
Ударил фонтан огня,
А Боб Кеннеди пустился в пляс,
Какое мне дело до всех до вас?
Трещит земля, как пустой орех,
Как щепка трещит броня,
А Боба вновь разбирает смех,
Какое мне дело до вас до всех?
Но пуля-дура вошла меж глаз
Успел сказать он и в этот раз,
Какое мне дело до всех до вас?
Простите солдатам последний грех,
И в памяти не храня,
Печальных не ставьте над нами вех,
Какое мне дело до вас до всех?
Библейская по накалу страстей вещь: сын, спасая себя и отца от гибели, взрослеет у него на глазах.
Конфликт и единство. Кто имеет сыновей поймет все.
Это не песня, это голос вечности.
Mи Lа # написала комментарий 16 мая 2018, 12:52 «. Какое мне дело до вас до всех?
Так и живём?Мир сошёл с ума.
Русский Путешественник # ответил на комментарий Mи Lа 16 мая 2018, 13:46 
МАРК СОБОЛЬ. «МОСКВА. КОНЦЕРТ. АКТРИСА В ЧЕРНОМ ПЛАТЬЕ…»
Гамлет: «Любил, как сорок тысяч братьев…»
Москва. Концерт. Актриса в черном платье
двадцатый раз выходит на поклон.
И зал влюблен, как сорок тысяч братьев,
и я один сильней, чем зал, влюблен.
А после — в ночь, шататься до рассвета,
тебя, как песню, в сердце повторив…
Быть может, и сегодня помнят это
московские шальные фонари.
Но я — солдат. Чудесный мир вчерашний
приходит к нам окопною тоской,
и в первый раз в атаке рукопашной
я о тебе забыл под Шаховской.
Прошли года, дыханьем раскаленным
мои стихи и память огрубя…
На перекрестках польские мадонны
из камня — чуть похожи на тебя.
Пугают ночь багровые зарницы.
Блиндаж. Уют. Земли глухая дрожь.
И патефон. И голос у певицы
на дальний твой немножечко похож.
Но мне твоя живая песня снится
так людям снятся в январе…
Театры. Шум. И улицы столицы
в неразберихе ярких фонарей.
И если завтра, мужество утратив,
я разрыдаюсь, встретившись с тобой,
напомни мне, как сорок тысяч братьев,
ночь скоротав, наутро вышли в бой.
Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня?
Если кто-то не смотрел «Последний дюйм» 1958 года, то посмотреть его нужно обязательно.
Не просто потому, что фильм хороший. Он ещё совершенно особый, и на фоне советского кино тех лет, можно сказать, уникальный. Многие из тех, кто первый раз смотрел «Последний дюйм» в детстве, не сомневались, что фильм точно иностранный.
В нём отличная цветная картинка, электронная музыка за кадром (впервые в советском кино), подводные съёмки с акулами, главный герой, как будто только что из Голливуда (на самом деле исполнитель роли Бена Николай Крюков был родом из тверской деревни Замытье), и совершенно замечательная история в духе суровой лирики Хемингуэя.
Кстати, многие по инерции считают, что Джеймс Олдридж, по рассказу которого был написан сценарий — американец. Но он английский писатель с австралийскими корнями.
Хотя, конечно, всякий взрослый советский человек сразу же считывал в этом фильме привычную идеологическую канву с критикой звериной гримасы американского капитализма, где каждый сам за себя и никому ни до кого нет дела.
Об этом и главная песня этого фильма. О ней отдельный разговор.
Почему эта песня так врезается в сознание?
А она действительно врезается, и очень сильно. Об эффекте этой песни отлично написал Михаил Веллер в повести 👉«Моё дело».
Она звучит в тот момент, когда истерзанный акулой, обездвиженный и истекающий кровью Бен Энсли командует сыну «Давай!» и маленький Дэви, как волжский бурлак, начинает тащить его на полотенце к самолёту, изо всех сил упираясь детскими сандалиями в песок.
Исполнитель роли Дэви Слава Муратов стал впоследствии военным.
Этот фрагмент — тот самый случай, когда в одной точке идеально сходятся правильно выбранный момент фильма, правильный видеоряд и правильная песня. Никакой надрывного драматизма, никакого пафоса и никаких рыдающих скрипок на тему «бедный героический мальчик!», а эта мужская, с привкусом джаза, очень суровая и циничная песня про войну, исполненная пробирающим до костей низким голосом : «Тяжёлым басом гремит фугас…»
И действительно, тяжёлый бас — бас-профундо Михаил Рыбá.
Рыбá — родился и вырос в Польше, но в 1939 году бежал от оккупации немцев в СССР (тогда ему было 16 лет). Он выучил русский, окончил Московскую консерваторию, некоторое время пел в Большом театре, а потом всю жизнь служил солистом в Московской филармонии.
Он был мягким и скромным человеком и очень тонким камерным певцом с огромным репертуаром от Генделя до Шостаковича, но в итоге ему не досталось даже звания Заслуженного артиста. Много пел в кино, но в титрах к фильмам никогда не указывался.
Эта песня совершенно неотделима от его голоса и личности, а поскольку и то, и другое уникально, ни у кого до сих ещё не получилось её перепеть. Любая попытка (а пытались многие) выглядит жалкой пародией.
Кто её написал?
Автор слов в этой песне — Марк Соболь. Это рассказ о том, как погиб в бою лихой американский лётчик Боб Кеннéди.
Есть ли тут какие-то связи с историческим Робертом Кéннеди — вопрос открытый. Но скорее всего, это просто совпадение.
Музыку к фильму, в том числе, и эту песню, написал Мечислав Вайнберг — серьёзный академический (симфонический и оперный) композитор, которого очень ценил Шостакович. Его главная опера «Пассажирка» в последние годы с триумфом идёт на многих сценах мира.
М.Вайнберг и А.Пахмутова. Фото: https://mytashkent.uz
Вайнберг, как и Рыба, был беженцем из буржуазной Польши, беспартийным и евреем, поэтому зелёный свет для движения его карьеры, естественно, никто не включал.
Поэтому кино было для него самым доступным способом заработать на жизнь, и он написал довольно много музыки к художественным и анимационным фильмам, которые мы все смотрели (от «Летят журавли до песенок из «Винни Пуха»). Но куплеты Бена Энсли — это его главный шедевр в жанре киномузыки.
Как это сделано?
Во-первых, мелодия этой песни — редкое по точности совпадение со смыслом слов. Во-вторых, Вайнберг очень точно рассчитал эффект этой песни в фильме. Она звучит трижды, и каждый раз производит разное впечатление.
В первый раз (в самом начале фильма) она проходит в виде бодрой эстрадной песенки из барного музыкального автомата. Просто фон, джаз, знак американского колорита (дело происходит в баре для американцев в Египте), не больше.
А вот второй раз она сопровождает ту самую, главную сцену, когда Дэви тащит отца к самолёту. И тут меняется всё.
Замедляется темп и включается полный симфонический оркестр с женским хором, поющим без слов простой мотив из двух повторяющихся нот.
Если можно выразить в музыке русскую идиому «доползти на зубах», то это как раз тот случай. И песня про бесшабашного пофигиста Боба Кеннéди превращается в суровый эпос и придаёт фильму другое смысловое измерение.
Третий раз она звучит в конце в первоначальном варианте, замыкая круг этой истории («как будто ничего и не было»).
Конечно, это ещё точный режиссёрский расчёт (режиссёров в этом фильме двое: Никита Курихин и Теодор Вульфович).
Теперь, спустя 60 лет, мы слышим эту песню уже другими ушами, которые знают и знаменитые 👉«16 тонн» The Platters (гибкая пластинка с этой песней вышла в СССР в 1961 году), и Высоцкого. Всё это мы «узнаём» в ней как бы в обратной перспективе, и от этого она становится только лучше.
«Последний дюйм» обязательно нужно посмотреть всем мальчикам от девяти и до пятидесяти. Всем будет полезно.
P.S.
«Последний дюйм» — это тот случай, когда кинематографическая версия намного превосходит оригинал. В рассказе Олдриджа и Бен Энсли не тот, и мальчик совсем не такой.
Успех фильма побудил писателя продолжить эту историю. «Последний дюйм»-2 называется «Акулья клетка». Там Дэви во второй раз спасает своего отца, что уже заставляет читателя сомневаться — а всё ли в порядке с этим Беном, если он уже второй раз наступает на те же грабли. Которые, к тому же, бьют по лбу его собственного ребенка.
Хорошо, что никому не пришло в голову это экранизировать и портить незабываемое впечатление нашего детства от «Последнего дюйма».
Какое мне дело до всех до вас а вам до меня чьи стихи
Тяжёлым басом гремит фугас,
ударил фонтан огня,
а Боб Кенн?ди пустился в пляс:
«Какое мне дело до всех до вас,
а вам до меня?!»
Трещит земля как пустой орех,
как щепка трещит броня,
а Боба вновь раздирает смех:
«Какое мне дело до вас до всех,
а вам до меня?!»
Но пуля-дура вошла меж глаз
ему на закате дня,
успел сказать он и в этот раз:
«Какое мне дело до всех до вас,
а вам до меня?!»
Простите солдатам последний грех
и, в памяти не храня,
печальных над нами не ставьте вех.
Какое мне дело до вас до всех,
а вам до меня?!
Heavy bass rumbles a land mine,
hit the fountain of fire,
and Bob cann?di started dancing:
«What have I to do all up to you
and you to me?!»
Cracking the earth like an empty nut,
as a pole bulging armor,
and Bob again tears of laughter:
«What have I to do you to all,
and you to me?!»
But the bullet-fool entered between the eyes
him at the end of day,
I could say it this time:
«What have I to do all up to you
and you to me?!»
Sorry soldiers last sin
and, in the memory of not keeping,
sad over us do not place milestones.
What have I to do you to all,
and you to me?!