Читайте ознакомительный фрагмент популярной книги Дорогой Солнца. Книга вторая под авторством Сергей Котов у нас на сайте ama-service.ru в самых популярных форматах FB2, TXT, PDF, EPUB бесплатно без регистрации.

Дорогой Солнца. Книга вторая
Сергей Котов

Обмен ядерными ударами случился несколько месяцев назад. Выжившие пытаются наладить жизнь: строятся новые города, создаются производства на основе сохранившихся заделов. Особое значение приобретают «мозги» – специалисты в нужных областях. Но кто-то, похоже, открыл на таких людей охоту.Герой служит в особом спецподразделении, которое занимается решением нестандартных задач. При этом строит семейную жизнь и как может занимается воспитанием двух сыновей.

Сергей Котов

Дорогой Солнца. Книга вторая

Глава 1

Я слишком сильно адаптировался к мирной жизни. Когда всё началось, у меня ещё сохранялась иллюзия, что старые навыки не утрачены и я вполне боеспособен. Но это было до того, как я попал на переподготовку.

После начала мобилизации «Альфу» развернули в несколько центров. Часть сохранила титульный функционал: антитеррор, освобождение заложников. Другие сосредоточились на борьбе с диверсионными группами в глубоком тылу. Третьи занимались выявлением «спящей» агентуры во время эвакуационных мероприятий гражданского населения и последующей фильтрации. Слишком многие из таких «спящих» оказывались опасными бойцами, из-за этого страдали «обычные» опера. Так что эту часть бывшей «Альфы» даже переподчинили руководителю Службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, чему, скажем так, далеко не все были рады.

Я же попал в особенное подразделение, о существовании которого знало только высшее руководство. Не могу сказать, что был особенно этому рад, но выбирать не приходилось. Благодаря усилиям военной контрразведки после той заварушки на ферме и спасению крайне ценного оборудования, история с пропущенным звонком по мобилизации была замята, однако теперь мои манёвры по служебной линии были сильно ограничены.

Нас переселили на секретный подъемный объект, оборудованный в недрах Урала. Он был построен относительно недавно, в прошлом десятилетии. Его удалось грамотно замаскировать под новый рудник, которых рядом было немало, так что или маскировка сработала, или по чистой случайности, но по нему не прилетело.

Всего по стране таких объектов было несколько десятков. Кое-какие, наиболее старые, пострадали. Однако уцелело достаточно, чтобы говорить об устойчивости силового контроля над значительными территориями.

Мы переехали все вместе. Не только я, Ваня и Сашка, но и Ольга с Никитой. Отношения мы до сих пор не узаконили, просто времени не было, чтобы решить все формальности. Я лишь добился включения в приказ по части в качестве моих иждивенцев, это почти не требовало времени и усилий. Зато по новому чрезвычайному законодательству, давало права почти такие же, как у законных супругов и детей. На случай моей гибели они бы не остались без государственной поддержки.

Дома, в «гражданском» секторе объекта, где проживали семьи, эти несколько месяцев я, увы, бывал редко. Интенсивный график подготовки не позволял. Нас таскали по всем возможным видам местности и полигонам.

Когда началась учёба, я в полный рост осознал, что о современной войне имею очень приблизительное представление, а из боевых навыков не пострадала разве что физическая подготовка – и то, весьма условно. Я набрал слишком большую мышечную массу, за пределами нужной эффективности. Она снизила скорость реакции и автономность: такую тушу нужно обильно кормить.

Плюс новые технические средства и тактические приёмы, о которых в моё время даже теоретики не рассуждали. Всё это приходилось изучать в условиях, максимально приближенных к боевым.

Мне пришлось освоить управление FPV-дронами десяти различных типов, причём на таком уровне, что я чуть ли не физически начал чувствовать возможности птичек. Плюс рукопашный бой, ножевой бой, владение пневматическим и кинетическим оружием… да, луки и арбалеты я освоил на куда более приличном уровне, чем раньше.

А ещё спецсвязь, построение закрытых сетей на основе дронов и аэростатов, РЭБ. География углубленно, вплоть до названий и особенностей райцентров по всей России, и прочее, прочее…

Отдельно, большим блоком, радиационная, химическая и биологическая защита. Из комбезов и противогазов мы, практически, не вылазили. А прореха в защите или неплотно надетая маска вполне могли стать основанием для незачёта и последующей пересдачи.

Такая широта охвата заставляла предположить, что наш центр, вероятнее всего, будет заниматься штучными спецоперациями, без чётко определённой специализации. С одной стороны, это не плохо: обычно выживаемость такого рода специалистов достаточно высокая. С другой – для того, чтобы обеспечить эту самую выживаемость, придётся впахивать, даже после окончания переподготовки. Я прекрасно понимал, что эти несколько месяцев – всего лишь порог для обозначения самой возможности работать там, куда меня взяли.

Перед практическими выпускными экзаменами нас как следует помучили теорией: определение состава диверсионных групп, ТТХ оружия, тактика, связь, жаргон, жесты и так далее. Плюс английский язык. Всё это на протяжении недели, почти без перерыва. Расписание специально было составлено так, чтобы создать дефицит сна.

И вот наступил день главного испытания. Конечно, мы были не в курсе, где и в каком виде оно пройдёт, равно как не имели понятия о тех задачах, которые перед нами поставят.

В назначенное время, после завтрака, мы вскрыли конверты с предписаниями. Мне было приказано явиться в главный вертолётный ангар, который находился довольно далеко от нашей располаги – где-то в паре километрах по западному подземному радиусу.

В обычное время я бы воспользовался дежурным электрокаром, но их вывели на техобслуживание, о чём гласила надпись у ближайшей станции зарядки. Наверняка специально: до назначенного времени, указанного в предписании, оставалось меньше десяти минут. Так что пришлось пробежаться.

Судя по тому, что остальные экзаменуемые бежали рядом со мной, в предписаниях у нас было обозначено одно и тоже место и время.

Нас, дошедших до финального этапа, было всего четверо. Я и ещё три парня, имён которых я не знал – только позывные. «Пуля» – чернявый, жилистый, невысокий. Силён в стрелковом оружии, очень быстрая реакция. Уступает мне в рукопашном и ножевом бое. «Рубин» – рыжий, самый молодой из нас, возможно, выпускник прошлого года. Лидер по выносливости, стреляет метко, в рукопашной мы примерно равны. «Арчи» – лысый мужик, мускулистый, лишь незначительно уступает мне в массе. Возможно, тоже отставник, который пошёл в фитнес-индустрию. Узнать точно не представлялось возможным: нам строго запрещено делиться подробностями биографии и личной жизни. Он слабее меня в стрельбе и выносливости, но превосходит в рукопашной.

Я предполагал, что так или иначе нас сведут друг с другом, заставят соревноваться. Однако же я ошибся.

В ангаре готовились к вылету четыре «вертушки». По мне так странная расточительность, учитывая возможные перебои с горючим. Да, работу уцелевших НПЗ на подконтрольной территории наладить удалось, а вот с поставками нефти до сих пор имелись нерешённые вопросы. Руководство очень рассчитывало на сохранившиеся скважины в Поволжье, но там мизерный выход, едва способный покрыть первоочередные потребности. Плюс время на восстановление: до девяносто процентов шахт оказались в зоне поражения электромагнитным импульсом и требовали замены электрооборудования, запас которого так же был ограничен.

Уже на борту, после взлёта, сопровождающий вручил мне ещё один конверт. Боевая задача была написана действующим оперативным шифром, который я, к счастью, хорошо помнил. Плюс три чёрно-белые фотографии, сразу под текстом. После прочтения полимерный лист вспыхнул синим, низкотемпературным пламенем у меня в руках и превратился в невесомый пепел.

Я ожидал, что экзамен будет проходить на очередном полигоне. Как на зачётах, только без специализации по предметам, с каскадом смоделированных ситуаций, ну и дольше по времени. Однако, судя по содержанию задачи – она была реальной. Не смоделированной.

Получается, перед выпуском и официальным приглашением на работу в подразделение, нас решили испытать на практике. Что ж, в этом есть своя логика…

Вертолёт нёс меня в сторону уральского городка под названием Миасс, что в Челябинской области. Раньше мне там не доводилось бывать, однако я помнил ключевые факты о нём, которые изучил на занятиях.

Городок расположен у подножия Ильменских гор, на Южном Урале. Сильно вытянут с юга на север. Вокруг – много озёр и прудов. Крупный промышленный центр: тут находится завод, где производят знаменитые грузовики «Урал», плюс Миасский машиностроительный завод, где делают компоненты для ракет. Точнее, делали. До того, как предприятие было уничтожено одной из боеголовок «Трайдента».

Взрыв на территории города был один, сто килотонн, в Северном округе, где находился ММЗ. Благодаря особенностям географии, часть города уцелела. К тому же, в момент атаки повезло с погодой: облако осадков ушло на северо-восток, в леса. А в Центральном районе, самом старом, остались даже действующие объекты инфраструктуры, как что там полномасштабная эвакуация не проводилась. Ограничились дезактивацией, да перекрыли доступ в десятикилометровую зону вокруг эпицентра взрыва.

Вот туда-то мне и нужно было попасть. Предположительно в убежищах под предприятием могли остаться выжившие специалисты. Фотографии особенно ценных сотрудников мне предоставили: Ефим Владимиров, главный технолог ракетного цеха, Лидия Петрова, начальник экспериментального участка, и Дмитрий Задорожный, начальник цеха приёмки. Задача – обеспечить эвакуацию выживших или предоставить убедительные доказательства гибели специалистов. Дополнительные данные – условный стук, пароль и отзыв для контакта. Плюс ориентиры на вентиляционные шахты, которые также могут служить аварийными входами и выходами в подземный комплекс.

Из оружия на задание мне полагался только боевой нож. Плюс фонарик, простенький дозиметр с запасными батарейками, два компактных одноразовых защитных комбинезона, пара защитных масок и рация для экстренной связи.

С местными властями в контакт вступать запрещалось. В случае конфликта с правоохранителями ВГА задание считается проваленным.

Ещё предписывалось соблюдать режим полного радиомолчания вплоть до обнаружения специалистов или их останков. В этом случае нужно было запросить эвакуацию и получить указания о её месте, в зашифрованном виде, естественно. В других случаях выходить в эфир строго запрещалось, даже в случае выявлений неожиданных обстоятельств, которые не мешали выполнению основной миссии.

Будь я моложе и более впечатлительным, остаток времени я бы провёл, пытаясь вспомнить больше деталей по местности и придумывая хоть какой-то план действий.

Однако вместо этого я лёг на скамью, устроился поудобнее и вскоре уснул. Восстановить силы после недельного недосыпа было куда важнее предварительного планирования.

Глава 2

В задании было много несуразностей. Например, если указанные люди такие ценные специалисты – почему их не попытались спасти с помощью местного МЧС? Понятно, что не у всех есть допуски до работы в условиях радиационного заражения, но ведь прошло полгода! За это время могли выделить и людей, и технику.

Второй момент – запрет на контакты с местными органами власти. Тут могли быть нюансы, о которых предупреждать меня никто не счёл нужным. Например, ВГА проявляет признаки нелояльности. Занимается созданием собственных вооружённых формирований. Да, подобное пресекается на корню в первую очередь – но ведь прецеденты уже имелись! Особенно тяжело наводить порядок там, где были значимые потери от ядерных взрывов. Будто само это событие как-то надламывало психику местного населения, и оно охотнее поддавалось влиянию разного рода рвачей и откровенных бандитов.

Было ли подобное в Миассе? Надо признать, что я не знаю. Полного доступа к оперативным сводкам нам не давали, а новости тщательно фильтровались. Но гипотезу о нелояльном городе следует принять в качестве рабочей и действовать соответствующим образом.

Меня высадили на поляне, в глухом лесу, возле довольно крупного озера, западнее города. Сориентировавшись по Солнцу, я направился на восток и вскоре наткнулся на группу коттеджиков и кемпинг, расположенные на берегу. Затаившись в кустах, я некоторое время наблюдал за территорией, пытаясь вычислить охранные дозоры. Если база отдыха обитаема, то наверняка его жители будут нервничать при появлении незнакомца в камуфляже. А ещё они вполне могут быть вооружены.

Однако на территории было тихо. К тому же, внимательно оглядевшись, я не обнаружил никаких транспортных средств, если не считать пары плоскодонок на берегу, видимо, предназначенных для рыбалки.

Я осторожно двинулся вперёд.

Уже возле первого домика мне начали попадаться следы схватки, которая тут произошла. На стенах виднелось несколько следов от пуль. Окна одного из домов были разбиты.

Я подошёл к ближайшему коттеджику и осторожно заглянул внутрь сквозь полураспахнутую дверь. Изнутри пахнуло затхлостью и специфическим, сладковатым запахом падали. Я быстро отошёл от здания.

Нападение случилось несколько месяцев назад. Возможно, в начале весны. Агрессоры заходили с двух сторон, отрезая пути к отступлению. До места они доехали на внедорожниках – сохранились следы пролома в живой изгороди, по которым можно было определить габариты машины.

Вероятно, автомобили тех, кто пытался укрыться на базе отдыха были припаркованы под навесом, между коттеджиками и площадкой, предназначенной для палаток. Тут остались пятна от технических жидкостей.

Логично предположить, что кому-то из оборонявшихся удалось скрыться на авто, однако в этом случае остались бы признаки быстрого старта: следы от покрышек, сбитые опоры и так далее, но ничего подобного не было. Значит, автомобили забирали уже после, и достались они победителям.

Что произошло с обитателями базы гадать не приходилось. Об их участи говорил не только запах внутри коттеджика с приоткрытой дверью, но и характерные тёмные пятна на стене соседнего. Их не смыли многочисленные дожди, прошедшие с того времени. Плюс рваные остатки одежды, которые попадались кое-где на дорожках. Сами тела и кости, похоже, растащили лесные обитатели. Следов зверей тут тоже хватало, в том числе крупных – волков и медведей.

Впрочем, я не собирался заниматься расследованиями. Скажу больше: специально старался не приглядываться слишком пристально. Детские кости могли заставить меня потерять концентрацию, начать думать о том, куда же скрылись нападавшие и, в конце концов, потерять время, выделенное на задание для того, чтобы найти их логово.

Поэтому я сосредоточился на насущных потребностях.

У меня с собой не было ни воды, ни других припасов. И если без еды я вполне мог обойтись несколько дней, то вопрос с водой нужно было решить в ближайшее время: разгар июля, деньки стоят жаркие, а дождей вроде как не намечается.

Для начала я проверил трубы водоснабжения коттеджиков. Тут была полностью автономная система, с артезианской скважиной, расположенной метрах в тридцати от берега озера.

Мне показалось странным, что воду предпочли брать из-под земли вместо того, чтобы установить систему очистки, но, в конце концов, я не специалист. По каким-то причинам хозяевам этот вариант показался более предпочтительным.

Воду из скважины качал мощный центробежный насос, сейчас, конечно же, обесточенный. Жаль, если бы шахта находилась под избыточным давлением – я бы предпочёл взять воду из неё. А так придётся обойтись озером.

Чтобы вода стала пригодной для питья, самое очевидное решение – это кипячение. Да, от опасных химических примесей и радионуклидов такой способ не избавит, но с чего бы в лесном озере, на берегу которого есть оборудованная база отдыха, были опасные примеси? А всякую биологическую дрянь кипячение уничтожить вполне способно.

Проблема в том, что у меня не было ни посуды, ни спичек. Поэтому, хоть и не хотелось, пришлось заняться поисками.

Для начала я обследовал площадку для палаток, и довольно быстро нашёл вполне приличную алюминиевую кастрюлю плюс пару пустых пластиковых бутылок, одна из которых – с крышкой.

Пришло время добывать огонь. Я уже начал собирать высушенные волокна травы да мелкие ветки, готовясь расшнуровывать ботинки, чтобы заняться, наверно, самым древним способом получения пламени – с помощью трения. И тут, проходя мимо коттеджика, я увидел в окно стоящую на подоконнике наполовину полную пластиковую банку со спичками.

Чтобы не заходить внутрь, можно было разбить окно. Но, секунду подумав, я решил этого не делать: шуметь не хотелось. Лучше сначала проверить, вдруг дверь не заперта?

Поэтому я обошёл коттеджик и аккуратно надавил на ручку. Дверь со скрипом открылось. На меня пахнуло всё той же затхлостью и гниением, как и в соседнем домике.

Я несколько раз глубоко вздохнул и, задержав дыхание, прошёл внутрь.

Труп лежал у входа в спальню, лицом вниз. На спине виднелись отметины от трёх входных пулевых отверстий. Гниение зашло очень далеко, очертания тела начали размываться под одеждой. Мягкие ткани наверняка уже превратились в жировоск. Но удивительным было даже не то, что тело не растащили лесные обитатели (в конце концов, коттеджик был заперт), а то, что одет он был в жёлтый костюм биологической защиты.

Я резко передумал идти дальше, на кухню, за спичками. Вместо этого быстро вышел, не забыв закрыть за собой дверь. Потом побежал, стараясь не дышать как можно дольше. Кастрюлю и бутыли я бросил на месте.

Бежал я по подъездной дорожке, которая довольно долго шла вдоль берега озера, автоматически отсчитывая про себя толчки ногами – чтобы примерно прикинуть расстояние. Где-то в паре километрах я остановился. Тут в озерцо впадал лесной ручеёк, над которым был построен мостик. Вода в ручейке была прозрачной и чистой на вид. Однако прежде, чем приступить к водным процедурам, я достал дозиметр и замерил фон у воды. Он оказался в пределах нормы для этой местности.

Я полностью вымылся и насколько мог тщательно выстирал камуфляж и другую одежду, включая нижнее бельё. Потом разложил всё на ветках ближайших кустов – так, чтобы солнечный ультрафиолет имел возможность всё «прожарить». Сам же стоял рядом, попеременно подставляя солнцу бока.

Возможно, другой на моём месте не стал бы реагировать на находку настолько остро, но у меня был пунктик насчёт биологической опасности. Особенно мне запомнились слова преподавателя, который рассказывал нам о последних довоенных разработках западных лабораторий: «Если до сих пор нам не удалось найти следов использования этого оружия – не факт, что оно на самом деле не было использовано».

Ещё мне сразу в голову пришла мысль: так ли случайно я наткнулся на эту базу отдыха? Возможно, выпускное задание – не такое простое, как могло показаться на первый взгляд…

Вода в ручье была прохладной и кристально чистой на вид и запах. Пройдя чуть выше по течению, я обнаружил родник в небольшой скале, который стекал в поток. Немного поколебавшись, я наклонился над ним и как следует напился. У всякой паранойи должны быть свои границы. Интуиция говорила, что вода в роднике безопасна, и я решил ей довериться.

Поскольку никаких сосудов у меня с собой не было, я напился впрок. Да, это могло доставить небольшой дискомфорт в ближайшем будущем – но на природе, в безлюдной местности это не проблема.

Избыток воды мог вымывать ионы, нарушая баланс в организме, но я чувствовал, что источник был минеральным. Об этом же говорил и лёгкий налёт на камне, так что можно было рассчитывать на то, что вымоется не больше, чем попадёт в организм с водой.

Часа за полтора одежда достаточно просохла, чтобы её можно было надеть. После чего я направился дальше на восток, в сторону запретной зоны, установленной местными властями вокруг эпицентра взрыва.

По дороге я продолжал размышлять над увиденным в базе отдыха. Целостная картина произошедшего всё никак не желала складываться в голове.

Если на территории был зафиксирован очаг опасной заразы – почему те, кто его ликвидировал, забрали с собой транспортные средства? И почему не попытались выжечь опасное место? Вроде как раз на такие случаи есть специальные процедуры…

Хотя почему я сразу посчитал, что победили нападавшие, они же условные «чистильщики»? Потому что те, кто подверглись заражению, должны быть слабыми и немощными? Но ведь это далеко не факт… а что, если победили именно они? Перебили санитаров, забрали их транспорт и двинули куда-нибудь в горы, скрываться в пещерах, благо их в местных горах великое множество.

Или не в пещерах? Зачем лишать себя преимуществ выживания в покинутом городе, когда под рукой целая запретная зона?

От этой мысли я даже сбился с шага.

Да, это существенно всё усложняет. Даже если предположить, что зараза смертельна и все носители давно умерли на запретной территории – обследовать укромные места и выходы в подземелья теперь придётся с утроенной осторожностью.

Кроме того, вариантов использования разной заразы в боевых целях великое множество: какие-то рассчитаны на максимальную летальность, другие – на широту и темпы распространения; есть зараза, которая может никак не проявлять себя полгода и более, и всё это время носитель распространяет её; есть патогены, вызывающие серьёзные ментальные нарушения. Гадать, что именно было там, на базе отдыха – бесполезно.

Я даже пытался себя ободрить тем, что всё это могло быть просто случайным стечением обстоятельств. Допустим, один из обитателей лагеря собирался чинить канализационную систему, для чего в хозяйстве были припасены защитные комбинезоны, и нападение случилось именно в этот момент… но даже если так – это не отменяет необходимости соблюдать максимальную осторожность внутри зоны.

Подъездная дорожка от берега озера выходила на трассу – двухполосное асфальтированное шоссе. Я шёл по самой границе леса, внимательно глядя по сторонам и прислушиваясь на случай неожиданных гостей.

Блокпост обнаружился через пару километров, за крутым поворотом. Ну как блокпост? Пожалуй, слишком громкое название для пары бетонных блоков, уложенных посреди дороги, укрытия в виде нескольких насыпных блоков да самодельного навеса, покрытого маскировочной сеткой.

На посту дежурили трое, при этом автомат был только у одного. Вели они себя расслабленно: курили, травили байки, играли в карты. Ясно, что дорогой давно никто не пользуется, а пост – чистая формальность, на которой настояли власти. Его основная задача – отпугивать любопытных и мародёров.

С безопасного расстояния я попытался разглядеть шевроны постовых, однако никакой новой информации не получил: на камуфляже был только российский триколор, без обозначения подразделения. А форму с флагом вполне могли взять на складах НЗ или МЧС.

Я обошёл блок-пост по широкой дуге, и в лесу наткнулся на парочку неожиданных препятствий: первой была проволока-«путанка», хорошо замаскированная в траве. Мерзкая вещь, сколько ж зверья пострадать может… вторым сюрпризом была пара довольно грамотно установленных растяжек. Причём, судя по свежести следов, сделано это было недавно. «Уж не к нашему ли экзамену?» – невольно подумал я.

Растяжки снимать я не стал. А вот «путанку» убрал там, где проходили звериные тропы, после чего сам направился вглубь запретной зоны по одной из таких троп.

Вскоре стали заметны первые следы взрыва: поломанные деревья да густой бурелом. Где-то через полкилометра такой дороги я решился вернуться обратно на шоссе: продираться дальше было чересчур тяжело. К тому же вечер не за горами, а звери наверняка осмелели после длительного отсутствия человека. Отбиваться с ножом от волка или медведя, да хоть бы даже от стаи одичавших собак, мне совершенно не улыбалось.

Картина разрушений становилась всё более очевидной. Я вышел к месту, где останавливали лесной пожар. МЧС тут бульдозером прорыло защитные полосы. Удивительно, что у них осталась техника в строю. Впрочем, может, ангар находился в низине, а породы здесь хорошо экранируют от ЭМИ? Как бы то ни было, ущерб мог быть значительно больше, если бы не их действия.

Дальше лес выгорел; лишь местами торчали покосившиеся и обугленные стволы наиболее крупных деревьев. На пепелище кое-где пробивалась свежая зелень.

Я периодически включал дозиметр. Тут фон был повышенным, но до критических отметок оставалось далеко: в этой местности можно находиться месяцами. Похоже, взрыв был воздушным, раз заражение на таком расстоянии от эпицентра было довольно умеренным. Если не считать полосу осадков, конечно – но туда я соваться не собирался.

За остатками леса, справа, было видно разрушенные дома частного сектора. Когда это, видимо, был коттеджный посёлок для состоятельных горожан: остовы многих строений, построенных из кирпича и бетона, частично уцелели даже после взрывной волны и последовавшего пожарища.

Асфальт под ногами был оплавлен. Виднелись следы горения. Местами обнажилось гравийное основание дороги. В крупных трещинах, которые остались после того, как асфальт остыл, пробивалась трава.

В нагретом солнцем воздухе плыла странная смесь запаха гари, ржавчины и близкой воды. Здесь остатки дороги резко забирали на север. Я прикрыл глаза и попытался припомнить карту города.

Похоже, я вышел к Северному округу со стороны озера Тургояк. Значит, сейчас дорога ведёт меня вдоль реки Миасс. Кстати, интересно: что с ней произошло после взрыва? Насколько сильно изменилось русло?

«Вот скоро и проверю», – подумал я, топая по обогревшему асфальту на север. В той стороне посёлок Тургояк соединялся с Северным округом автомобильным мостом, если я точно помнил карту. Однако рассчитывать на то, что мост сохранился, было бы наивно.

Впрочем, я теперь удалялся от эпицентра взрыва, так что всякое может быть. Как бы то ни было, купаться в зоне поражения недавнего ядерного взрыва мне совсем не хотелось.

Возле посёлка, справа от дороги располагалось довольно большое кладбище. Поросль молодой травы на пепелище тут была более густой, чем на других участках. Сам посёлок представлял собой пепелище с остовами кирпичных домиков. Тут пожар дошёл дальше, чем с западной стороны, возможно, из-за особенностей логистики – подогнать технику для рытья защитных полос было невозможно. Или же сказывалась близость полосы осадков. Может, фон в то время не позволял проводить работы.

Я на всякий случай снова достал дозиметр. Фон ещё сильнее повысился, но оставался в допустимых пределах.

Мост частично устоял. Главный пролёт завалился на бок, но пешему вполне можно было перебраться на другую сторону без водных процедур, что я и проделал.

За мостом уже виднелись обгоревшие остовы многоэтажек. Немного подумав, я решил надеть защитный комбинезон и маску. В бывшей городской застройке наверняка много пыли, которой дышать бы не стоило. По-хорошему стоило это сделать сразу после того, как я вошёл в зону пожарища – но у одноразовой одежды и масок есть свой ресурс, не такой уж и большой. Его следовало экономить для по-настоящему опасных мест.

Я спокойно топал вдоль обочины, по остаткам асфальта, стараясь не поднимать пыли. Дорога упёрлась в Т-образный перекрёсток, за которым находились руины бывшего жилого микрорайона.

За перекрёстком стоял обгоревший рекламный щит. Поначалу мне это показалось очень странным: каким образом он устоял там, где не все капитальные здания справились с нагрузкой? Только приглядевшись, я понял, что его подняли и закопали опорами в обугленную землю уже после взрыва, дополнительно укрепив двумя кучами мелких камней.

Озадаченный, я осторожно приблизился к щиту и обошёл его с другой стороны. И тут меня ожидал очень неприятный сюрприз. К щиту было прибито обнажённое человеческое тело.

Я не сразу опознал погибшего, он был достаточно сильно изуродован. Однако пара приметных шрамов и половина лица, которую стало видно, когда я обошёл щит с другой стороны, не оставили сомнений: передо мной был «Арчи», сослуживец по выпускной группе.

Глава 3

Я ожидал немедленного нападения, продолжая играть беспечного наблюдателя. Если это засада – пускай считают, что я не готов, так есть хоть какое-то преимущество. Однако секунда проходила за секундой, но ничего не происходило. К тому же, я не ощущал чужого взгляда – а обычно эта способность меня не подводила.

То, что случилось – безусловно, происшествие чрезвычайное. Однако у меня не было инструкций, как поступать в таком случае. Прервать выполнение задания? Выйти в эфир? Я задумчиво потрогал рацию в кармане.

А что, если это часть испытания? Да, труп выглядит очень натурально, подделать такое, вплоть до запахов, крайне сложно. Но возможно. Снять его, чтобы удостовериться?

Я вернулся к щиту и очень внимательно его осмотрел. Мне категорически не понравились некоторые раны на теле и утолщения под ними. Могли его заминировать? Да легко! Возможно, этим и объяснялось отсутствие засады.

Оставлять тело боевого товарища в таком виде, конечно, нехорошо. Но нужно помнить, что поставленная задача всегда в приоритете.

Я с досадой взглянул на Солнце, которое всё больше клонилось к закату. Ночью поиски входов в убежище (если такие вообще уцелели) вести будет нельзя. О фонарике можно забыть: в руинах кто-то скрывается, крайне враждебный и жестокий. Совсем не обязательно так демонстративно сообщать ему о своём присутствии.

Нужно двигаться дальше. Иначе придётся возвращаться в лес – а это потеря одного комплекта защиты (выйдет время) плюс много лишних часов в зоне с повышенным фоном… да и поспать будет негде. Ложиться на землю – самоубийство.

Так что предельно осторожно, с соблюдением всех мер безопасности и маскировки, я двинулся дальше.

На развилке дороги, за разрушенными микрорайонами многоэтажек, я повернул направо. Так можно было приблизиться к территории предприятия, не заходя глубоко в жилую застройку.

По мере приближения к эпицентру местность становилась всё более ровной. Тут уже не было уцелевших стволов деревьев, только обугленные пеньки. На пепелище, впрочем, всё равно росла трава – с виду вполне нормальная, без аномалий.

Рос и радиационный фон. Когда я, свернув на право на дорожку, выложенную бетонными плитами, подошёл к одной из бывших проходных предприятия, он достиг такой отметки, что я занялся подсчётами времени относительно безопасного пребывания. По всему выходило, что на поиски убежища у меня оставалось часа два-три, потом хочешь-не хочешь, а надо убираться.

Если я обнаружу, что убежище уничтожено – достаточно ли будет этого для подтверждения гибели лиц, указанных в задании? Скорее всего, нет. Если только тоннели убежища не будут залиты расплавленной стеклянистой массой на дне взрывного кратера… но, скорее всего, ничего подобного я не увижу, учитывая, что взрыв был воздушным.

От бышей проходной и стоявшего за ней административного здания остались одни фундаменты. При этом каким-то образом уцелел покосившийся фрагмент бетонного забора. Наверно, от кинетического удара его защитило здание.

С обратной стороны, на заборе, я обнаружил то, о чём многие слышали, когда речь шла о ядерном взрыве и поражающих факторах.

На бетонной поверхности, почерневшей и обуглившейся от высокой температуры, отчётливо просматривались силуэты: человек и собака, довольно крупная, возможно, овчарка. Это были не просто трафареты, выделенные более светлым оттенком поверхности. Они образовали рельеф, потому что часть поверхности оплавилась.

Почему они не укрылись в убежище? Тревога ведь наверняка объявлялась… впрочем, я почти сразу нашёл несколько объяснений: допустим, охранник предприятия в последний момент вспомнил про собаку в будке, и попытался её спасти, но не успел. Или же какой-то житель близлежащих домов не успел вовремя вернуться из леса, где гулял с питомцем…

Как бы то ни было, они погибли мгновенно, а, значит, безболезненно. И, вполне вероятно, остались в истории. Наверняка ведь такой фрагмент, вместе с множеством других, аналогичных, спустя много лет будут размещены в местных музеях Катастрофы, где их будут показывать детям, рассказывая, как безрассудны и жестоки могут быть люди.

Я встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Всё-таки обстановка вокруг сильно действовала на психику.

Кстати, если моё первое предположение верно и человек, сгоревший от световой вспышки, работал охранником на проходной – он наверняка двигался в сторону убежища. Стоит проверить.

Обойдя фундамент здания, я увидел воронку, оставшуюся от взрыва. Она находилась в нескольких сотнях метрах, в глубине территории. От заводских построек тут остался чёрное, глянцевито поблёскивающее беспорядочное нагромождение то ли остатков конструкций, то ли застывших брызг и потёков расплавленного грунта.

Чаша воронки была заполнена водой, в которой отражалось голубое небо с лёгкими облачками золотистого оттенка. Это было даже красиво: символ мирной жизни посреди радиоактивного хаоса. Однако любоваться этим делом не было времени: часы и счётчик дозиметра продолжали тикать.

Наверно, мне просто повезло: условное обозначение одного из запасных доступов к вентиляционной шахте уцелело на стороне, противоположной взрыву. Сама бетонная тумба «вентиляшки», видимо, когда-то была закрыта защитным кожухом, от которого осталась только тень на обугленном асфальте. При этом бетонный корпус, представлявший собой куб со стороной около двух с половиной метров, практически, не пострадал.

Входных отверстий было два, оба располагались на уровне чуть выше земли. Размер – где-то метр на полтора. Пришлось быть очень осторожным, чтобы не повредить защитный комбинезон, когда пролазил внутрь.

Дальше вход забирал вверх под углом сорок пять градусов: первый барьер на пути пыли и мусора. На верхушке находился фильтр грубой очистки, который довольно легко демонтировался. Под фильтром начиналась непосредственно вентиляционная шахта. Судя по току воздуха, агрегаты, которые должны обеспечивать доступ воздуха внутрь убежища, исправно работали. Однако опасности в этом не было: «вентиляшки» совмещали функции запасных выходов на случай, если главные будут завалены, поэтому тяговые вентиляторы располагались на нижних уровнях, за защитными решётками. Проход внутрь убежища должен находиться выше по шахте.

В самом вентиляционном ходе были предусмотрены ступеньки-скобы. Немного поколебавшись, я достал и включил фонарик. Едва ли тут кто-то был до меня: никаких следов. Да и фильтр был на месте, безо всяких признаков вскрытия. Кто бы ни обитал в развалинах, скорее всего, так далеко на опасную территорию он не забирался.

Внутри шахты фон сильно упал, и я немного расслабился. Если внизу всё в порядке, от первого комбинезона надо будет избавиться в шлюзе – пыли он собрал изрядно и теперь был самым опасным объектом в ближайшем моём окружении.

Мощности фонарика не хватило для того, чтобы добить до дна шахты. Точной глубины я не знал, но обычно такие объекты строили основательно, со всеми расчётами как раз на случай попадания ядерного заряда. Так что внизу вполне могло быть и пятьдесят метров, и сто.

Спускался я довольно долго: старался не спешить, проверяя каждую скобу. Ещё не хватало «срезаться» на такой мелочи, когда цель вроде бы уже близка.

И вот, наконец, площадка у входа в первый шлюз – бронированную дверь, выкрашенную в зелёный цвет, со штурвалом. На двери обозначение: ОЩ-95. Понятия не имею, что это могло значить. Наверно, условное обозначение цехов или участков, которые эвакуировались в этот сегмент.

Я дёрнул за штурвал. Тот ожидаемо оказался заблокированным. Что ж, остаётся только стучать условным стуком в надежде, что меня услышат, если внутри кто-то есть. В противном случае придётся как-то пробираться через вентилятор, чтобы добыть доказательства гибели целей.

Уже достав нож и приготовив рукоятку для стука, я задумался на секунду. Предприятие-то довольно больше. Конечно, их давно должны были эвакуировать – но что, если нет? Что, если там, под землёй, до сих пор сидит куча народу? Что им сказать? Как обосновать то, что только избранные специалисты могут уйти со мной?

На этот счёт у меня никаких указаний не было. Как, впрочем, и ограничений. Остающимся можно будет предоставить выбор: попытаться выйти самостоятельно и дойти до границы опасной зоны, где обратиться к властям. Или же оставаться на месте в ожидании эвакуации. При этом придётся рассказать о страшной находке там, наверху, конечно же.

Я поднял рукоятку ножа и уверенно отстучал шифр. Подождал пару минут, потом повторил действие. Прошло минут десять, и я уже мысленно готовился к преодолению вентиляторной камеры, когда внутри, наконец, послышалось движение. Скрипнули механизмы замка, штурвал начал медленно проворачиваться.

Я на всякий случай отошёл на край площадки. Конечно, расслабляться не приходилось: был шанс, что именно те, кто скрывался в бункере организовали нападение на «Арчи» и попытаются атаковать меня.

Бронированная дверь распахнулась. За комингсом, в шлюзе стоял человек в старом противогазе, кажется, ещё советских времён и таком же древнем ОЗК.

– Двадцать три сыромыши улепетнули восвояси, – произнес он. Голос из-за мембраны противогаза звучал надтреснуто.

– Им сосули ни к чему, заводные папиросы, – ответил я, снимая маску.

Пароль и отзыв звучали забавно, но они специально подбирались таким образом, чтобы, с одной стороны, исключить случайную комбинацию, а с другой – сформировать в памяти достаточно яркие образы для точного запоминания.

Человек скрылся внутри шлюза. Там зажегся тусклый желтоватый свет, заработали какие-то механизмы.

Я осторожно сбросил защитный комбез, стараясь не касаться внешних поверхностей. Потом вошёл внутрь.

Человек в ОЗК стоял, удерживая перед собой шланг. Увидев, что я разделся, он замер в растерянности.

– Дезактивация? – спросил я.

– Нужно по протоколу.

Вместо ответа я достал дозиметр, выставил громкость на максимум и медленно провёл вдоль своего тела. Частота потрескиваний прибора не изменилась: мне повезло нигде не «замазаться».

– Я не знаю, как… – начал было человек, но я перебил его.

– Слушайте, давайте я разденусь здесь. А потом приму душ. И одежду постираю. У вас ведь стиралки есть, да?

Человек поколебался немного, потом кивнул. Затем он вручную закрыл внешнюю дверь шлюза. Я тем временем одолжил у него шланг, подошёл к ближайшему сливному отверстию и как следует обработал ботинки. Они, предсказуемо, фонили. Из шланга шла тёплая смесь воды и мыльной пены. Мыл ботинки я довольно долго, но, замерив уровень излучения после, удостоверился, что он вернулся к норме.

После этого я разделся сам. Встречающий же протянул мне два чёрных пластиковых пакета.

– Внутри ещё раз проверим. Потом можно будет постирать, – объяснил он.

В один пакет я сложил одежду, в другой – ботинки.

Затем человек попросил обработать его из шланга. По мне так мера была явно избыточной, но я не стал отказывать.

И только после этого он открыл внутреннюю дверь шлюза.

За ней нас ждали двое, оба из моего списка: Дмитрий Задорожный, полноватый мужчина лет пятидесяти, с большими залысинами и седой неряшливой порослью на голове и Лидия Петрова, женщина за сорок, с короткими волосами, в очках с золотой оправой.

Увидев меня, она смутилась и отвела взгляд.

– Он назвал отзыв, – радостно сообщил тот, кто встретил меня, сняв, наконец противогаз.

Им оказался третий из моего списка – Ефим Владимиров, главный технолог ракетного цеха. Он улыбался, восторженно глядя на меня глубоко посаженными карими глазами, которые вкупе с длинным крючковатым носом придавали ему вид хищной птицы.

– Ребята, за нами пришли! – продолжал он.

В наступившей тишине тихонько всхлипнула женщина.

Убежище оказалось не просто укрытием. Это был огромный комплекс, с законсервированными средствами производства в том числе, целыми цехами и запасами сырья. Однако не все сооружения сохранились после взрыва: часть относительно новых коммуникаций, находившееся аккурат под воронкой, обрушилась, заблокировав один из подземных горизонтов. К счастью, людей в этот момент там не было.

– А куда все делись? – спросил я, когда Ефим рассказывал мне о хозяйстве, пока мы шли в жилой сектор. – Вы же наверняка не одни спустились по тревоге, так?

Он удивлённо посмотрел на меня.

– Вышли где-то через месяц, когда фон немного спал. Со стороны реки был эвакуационный тоннель – вот, воспользовались им.

– Почему вы не пошли с ними?

Ещё один удивлённый взгляд.

– У нас довольно строгие мобилизационные указания, – уклончиво ответил он. – Разве вы не в курсе?

– Нет, – ответил я. – Подробностей до меня не доводили.

– Ясно, – вздохнул Ефим и улыбнулся. – Так, может, оно вам и не надо?

– Может и не надо, – согласился я. – Получается, вы прожили тут все эти месяцы? И наружу не выходили?

– Нет, – поспешно ответил он. Кажется, даже слишком поспешно, – даже не пробовали. Ждали вас.

– Отлично, – кивнул я. – Вы сказали, что тоннель у реки «был». С ним что-то случилось?

Ефим промолчал. Но вместо него ответила Лидия:

– Снаружи… стало небезопасно, – сказала она.

– Знаю, – кивнул я. – Видел.

– Особенно по ночам, – добавил мой тёзка, начальник цеха приёмки.

– Так, значит, информация снаружи к вам как-то поступает?

– Когда проектировали убежище, предусмотрели сеть наблюдательных станций, расположенных в окрестностях, – ответил Ефим. – Они до сих пор работают. Визуальные компоненты, в них нет никакой электроники, хотя в наиболее близких к эпицентру секторах даже оптика пострадала от радиации…

– Мы видели разные… вещи, – снова вмешалась Лидия. От меня не укрылось, что Ефим глянул на неё с раздражением.

– Понимаю, – спокойно ответил я. – Почему считаете, что ночью особенно не безопасно?

– Те, кто там орудует – предпочитают действовать ночью, – ответил Дмитрий.

– Кто они? – спросил я. – Какие-то местные бандиты?

– Мы надеялись, что как раз вы нам расскажете, – вздохнул Ефим. – Но нет, на местных они не похожи.

– Они город плохо знали, – добавила Лидия. – Поначалу было заметно.

–Я сначала подумал, что это какая-то особо отмороженная группа вторжения, – сказал Дмитрий. – Но потом заметил, что одеты они очень уж разношёрстно: есть даже наша, российская форма.

– Может, уголовники? – предположил я.

– Скорее, сектанты, – ответила Лидия. – До того, как всё случилось, ходили слухи, что откуда-то с юга, из Омска пришли к нам несколько сотен и стали под городом, в лесу…

– Те мирные были, – возразил Ефим. – Мы как-то наткнулись на их лагерь. Посидели, песни у костра попели… ничего подозрительного. Не думаю, что они так просто в отморозков превратились.

– В общем, мы не знаем, – резюмировал Дмитрий.

Мы пришли в жилой сектор. Мне показали санузел с душем, где так же была установлена промышленная машинка-автомат с сушкой, а заодно вручили полотенце, гигиенический набор и даже белый махровый халат.

– Роскошно тут у вас! – констатировал я.

– Старались, – кивнул Ефим. – Шеф у нас особенное внимание уделял гражданской обороне и мобилизационным вещам. Думаю, чуял, что такие времена не за горами… хорошо бы у всех было так же, как у нас – но знаю не понаслышке, что это не так. Кто-то сейчас с чёрствых сухарей на воду перебивается.

– Если сидит под землёй, – заметил я.

– Если сидит, – согласился Ефим.

Я привел себя в порядок, переоделся в высушенную одежду. Потом вышел в столовую, где уже вкусно пахло разогретым ужином из консервов.

– Вы присаживайтесь… – пригласила Лидия. – Так полагаю, имя у вас спрашивать бесполезно?

– Ну почему? – улыбнулся я в ответ. – Лично вам какое больше нравится?

– Так и думала, – улыбнулась Лидия в ответ.

– Когда будет эвакуация? – спросил Ефим.

– Зависит от центра, – я пожал плечами. – Для начала мне надо доложить, что я вас нашёл. А с радиосвязью тут, я так понимаю, дела обстоят не очень. То есть, сначала мне нужно будет вернуться в шахту и подняться наверх, – ответил я.

– У нас есть центр связи и волновод с антенной. Думаю, что-то можно решить, – ответил Ефим.

– Ясно. Так понимаю, в эфир самостоятельно вам выходить запрещено?

– Само собой. До получения сигнала.

– Но хоть слушали что-то? – спросил я. – Обстановку наверху примерно представляете?

Ефим и Лидия переглянулись.

– Кое-что на длинных и средних волнах, – ответил он. – В основном иностранщину. Плюс шифрованные передачи. Так понимаю, коммуникации сейчас сильно ограничены, да? Война-то ещё не закончена.

– Верно, – кивнул я.

– Что толку знать, что происходит в Австралии, когда непонятно, что происходит над головой… – раздражённо бросил Дмитрий.

– Ладно, – сказал я. – На самом деле всё не настолько плохо. Жизнь стараемся налаживать заново, скоро и до связи дойдём.

– Рад слышать, – кивнул Ефим.

И мы приступили к ужину.

Моя крошечная рация была, тем не менее, снабжена гнездом для подключения внешней антенны. Немного поковырявшись, я смог приладить к нему один из выходов волновода, предварительно проверив заземление, чтобы не спалить случайно аппаратик.

Потом включил рацию и приготовился к докладу. Однако динамик ожил раньше, чем я успел активировать передачу: «…базе. «Пуля», «Рубин», «Арчи», «Тор» – базе. Отмена задания. Повторяю, отмена задания. Немедленно вернуться в точку экстренной эвакуации».

Глава 4

Прослушал ещё раз сообщение, я нажал на тангенту и произнёс:

– База Тору, принимаю вас. Цель обнаружена. Количество и качество полное.

Повторяющееся сообщение тут же оборвалось. Последовала довольно длительная пауза. Потом рация снова ожила:

– Тор Базе, подтвердите обнаружение цели, полный состав, – в этот раз я узнал голос. Говорил начальник центра переподготовки, целый генерал-майор. Мы встречались всего единожды после того, как я прибыл для прохождения переподготовки, на общем построении, где он выступил с короткой речью.

– Я Тор, да. База, подтверждаю полный состав цели. Запрашиваю эвакуацию, – ответил я.

Снова длительная пауза. Потом тот же усталый голос:

– Тор Базе, доложите обстановку.

Я не хотел говорить о том, что нашёл «Арчи». По крайней мере, до момента эвакуации. Не без основания мне казалось, что попытка отменить наше задание и то, что с ним случилось как-то связано. Тем более, что по заданию я и не обязан был докладывать. Но теперь отвертеться не удастся.

– «Арчи» двести, – неохотно ответил я. – Обнаружен в жилой застройке.

– Приняли тебя, «Тор». Остальные?

– Информация отсутствует, База.

Снова пауза. Они там что, на ходу решают, что делать? Ещё не определились до того, как отменить задание? Хоть бы примерно понимать, что там происходит… обнаружили, что объект попал в зону влияния банды уже после высадки? Блин, но тогда кто всё это готовил?! Бардак… на высшем уровне!

– Приняли, «Тор». Эвакуация завтра. Ориентиры: гиря, шахта, котёл треснутый. Фаза три, девять ноль двенадцать.

Хоть канал и был шифрованный, для обозначения топологии и времени использовался периодически меняющийся мнемонический код. Значит, забирать нас хотят у того самого полуразрушенного моста, через который я пересёк речку… удобно. По крайней мере, дорога известна. Получается, выходить надо в шесть тридцать утра, с восходом. Иначе никак не успеть к назначенному времени.

– Принял, база. Гиря, шахта, треснутый котёл, фаза три, девять ноль двенадцать.

– «Тор» Базе. Санкция использовать вооружение объекта. Лучник деревянный загвоздил мультифору, передать старшему.

– Принял, База. Лучик деревянный загвоздил мультифору.

– Отбой, «Тор», удачи.

Я выключил рацию и посмотрел на Ефима, который внимательно, затаив дыхание, слушал переговоры. По-хорошему не стоило такого допускать, но это уже моя оплошность.

– Значит, у вас тут и оружие есть? – Сказал я, поднимаясь с деревянного стула, стоявшего у пульта местной древней радиостанции, которая оставалась выключенной.

– Выходит, есть… – обречённо вздохнул Ефим. – Шифр верный, я провожу.

Оружейка находилась на два уровня ниже, среди законсервированных помещений. Мы спустились по бетонной лестнице, которая сильно напоминала пожарные в старых панельных домах. Разве что окон не было, и пахло плесенью и затхлостью.

Узкий коридор, зелёные металлические двери с бронезамками. Возле одной из них мы и остановились. Ефим порылся у себя в кармане и достал связку ключей.

– Получается, вы оружие не трогали? – спросил я, пока он громыхал тугим замком. – Несмотря на то, что снаружи творилось что-то не то?

– А зачем оно нам здесь, внутри? – ответил технолог. – Вот если бы край наступил и надо было бы прорываться… тогда, наверное, пришлось бы вскрыть. А так мы же понимали, что снаружи наши уцелели. Значит, за нами рано или поздно пришли бы. Тут, как нам и говорили, нужна была выдержка.

– Ясно, – кивнул я.

Содержимое оружейки не впечатляло широтой выбора: три штуки АКМ, обычных, с деревянным прикладом, пять ТТ и десять «Макаровых». Плюс магазины и цинки с патронами. Собственно, всё. Похоже, штатное вооружение заводской охраны. Которая, по идее, должна была эвакуироваться по сигналу воздушной тревоги вместе со всеми и нести ответственность за сохранность оружия. Однако же, каким-то странным образом получилось, что ключи от оружейки хранятся у гражданских специалистов. Ещё и с паролем для внешнего доступа. Расскажи мне кто раньше, что вот так всё построено на оборонных предприятиях – я бы сильно удивился.

К сожалению, из трёх автоматов пригодным к немедленному применению был лишь один. И тот по-хорошему надо бы пристрелять прежде, чем выходить с ним в город. С пистолетами дела обстояли получше: все ТТ прекрасно сохранились, а из «Макаровых» я отбраковал всего два ствола.

– С оружием обращаться умеете? – спросил я Ефима, который всё это время мялся в сторонке.

– Нет! – поспешно ответил он. – Совсем нет. Даже в армии не служил…

– А остальные? – спросил я.

– Не думаю… может, Дима? Он, вроде, в армии служил…

– Слушайте, а нет тут случайно чего-нибудь вроде тира? – решился спросить я.

– Тира? – удивлённо переспросил Ефим.

– Оружие надо бы пристрелять. Так безопаснее выходить будет, если придётся отстреливаться.

– Тира… – он потёр подбородок. – Знаете, есть одно помещение, которое можно использовать, как мне кажется!

В этот раз спускались на лифте, который, скорее, напоминал шахтёрскую клеть: открытая металлическая платформа, закрытая со всех сторон сеткой-рабицей и железными балками крест-накрест. Из управления всего три кнопки: вверх, вниз и стоп.

Ехать пришлось довольно долго. По дороге миновали несколько горизонтов, внутри которых были пустые коридоры с одинаковыми металлическими дверями. Хотя однажды попалось что-то вроде тёмного ангара, заставленного зачехлённым оборудованием. На чехлах лежал толстенный слой пыли.

Наконец, определив нужный горизонт по только ему ведомым знаком, Ефим нажал на стоп.

– Приехали! – сказал он, распахивая сетчатые двери кабины.

Это коридор отличался от тех, которые остались наверху: никаких дверей не было видно. Только уходящий вдаль тоннель со сводчатым потолком.

Покопавшись немного в щите, который был расположен справа от лифтовой кабины, Ефим заставил вспыхнуть под потолком ряд зарешёченных жёлтых ламп. Впрочем, загорелись далеко не все – в лучшем случае через одну.

– Переход в дренажную систему и к водному фильтру, – пояснил он. – Сейчас всё отключено, необходимости нет: народу слишком мало у нас обитает. Стена в конце коридора – тонкий слой штукатурки, а за ним дерево. Толстое, метра полтора. Запас остался для опор, со времён строительства. Тогда решили просто оставить его здесь, чем тащить наверх, тем более что материал всё равно списан был… нашёл случайно, когда хозяйство принимал.

– То, что надо, – кивнул я. – Осталось только мишени повесить.

Мишени мы соорудили из рулонов крафтовой бумаги, запас которой нашёлся в секторе упаковки. Нарисовали круги чёрным маркером. Не особо аккуратно и без точной выдержки размеров – но мы ведь и не на соревнованиях были.

Оружие я разложил на специально приготовленной рогоже. Разобрал сначала автомат, потом пистолеты, попутно рассказывая устройство и объясняя, как что работает.

Мужики слушали терпеливо, а вот Лидия то и дело закатывала глаза всем своим видом демонстрируя, насколько ей это не интересно.

Когда я собрал автомат и дело дошло до пристрелки, она всё-таки не выдержала и спросила меня:

– А нам обязательно присутствовать тогда, когда вы стрелять будете?

Я внимательно посмотрел ей в глаза, скрытые за блестящими стёклами очков. Она не выдержала и через пару секунд опустила взгляд.

– Лид, это вопрос жизни и смерти, – ответил за меня Ефим.

– Но разве он не должен обеспечивать нашу безопасность? – она всплеснула руками.

– Я и обеспечиваю, – ответил я. – Делаю всё необходимое.

Впрочем, по итогам практики ствол я ей всё равно не доверил. От этого было бы больше вреда. Бывают такие люди, которые не чувствуют, что это такое: оружие. Даже тогда, когда речь идёт об их жизнях. Вот, Лидия как раз была из таких. Может, в своей сфере она ценный специалист – но для выживания ей точно нужен кто-то рядом, кто обеспечивал бы её безопасность.

Убедившись, что никто не собирается ей втюхивать пистолет насильно, она даже успокоилась и перестала глядеть на меня волком.

– Ну вот и всё, – кивнул я, когда пристрелка и практика были закончены. – Теперь надо бы поспать.

Спальные отсеки были оборудованы, скажем так, без изысков: простые двухъярусные панцирные кровати, как в казарме, матрасы, набитые ватином и постельное бельё – хоть и сухое, но с въевшимся запахом плесени. Разве что у Лидии условия было получше. Она ночевала в кабинете дежурного, где был большой кожаный диван.

– Встать нужно в пять тридцать, – сказал я, когда все приготовились ко сну.

– Но сейчас уже одиннадцать! – ответил Дмитрий, взглянув на часы. – Есть ли необходимость так спешить?

– Полчаса на завтрак, полчаса на сборы, – ответил я.

– Я быстрее соберусь! – поспешно сказал Ефим.

– А Лидия? – спросил я.

– Полшестого так полшестого, – вздохнул Дмитрий.

– Доброй ночи, – кивнул Ефим, направляясь к своей кровати.

– Секунду, – остановил я его. – Ещё вопрос есть. Эти средства наблюдения, о которых вы упоминали – где находится ближайшее? Есть ли обзор на север?

Ефим и Дмитрий переглянулись.

– Есть один, – неохотно ответил он. – Только мне бы не хотелось всю ночь провести за…

– Я могу сам справиться, – перебил я.

– Ну что ж… отлично. Только вот что… – он замялся, будто собираясь признаться в чём-то, – в общем, там некоторые вещи происходят, реально странные.

– Да, я понял уже, – кивнул я.

– Боюсь, что нет… впрочем, пустое, – он махнул рукой. – Вам на уровень выше, там пульт дежурного, я показывал, помните?

Я кивнул в ответ.

– Дальше дверь. Она не заперта. Там находится перископ. Оптика хорошая, просветлённая – но всё равно, электроники никакой, помните? Так что видно только тогда, когда Луна есть…

– Они на Луну как раз и выходят! – вмешался, хмыкнув, Дмитрий.

Ефим гневно посмотрел на него, и тот осёкся.

– В общем, если будет облачно – вы ничего не увидите, – произнёс Ефим таким тоном, будто очень надеясь, что я ничего не увижу.

Люди склонны к суевериям. Так проще объяснить разные вещи, копаться в природе которых нет ни времени, ни желания. И это не плохо, на самом деле: суеверия и вообще вера в сверхъестественное – природный ограничитель человеческого любопытства. Качества вроде бы и необходимого для разумного создания, но часто бывающего смертельным.

В старые времена если какой-то участок леса или гор объявлялся старейшинами табу, то его старались избегать. При этом совершенно не пытаясь разобраться в причинах этого табу, будь то выход радиоактивных пород или место обитания редких ядовитых грибов и растений. «Там живёт нечистый дух», – и всё, остальные объяснения излишни.

Так я думал, когда услышал про Луну от Дмитрия. Кстати, некоторые бандиты и секты специально создают ритуалы, которые выглядят со стороны устрашающе. Как раз для того, чтобы к ним поменьше лезли из «внешнего мира».

Оптика, которой оснастили наблюдательные точки бункера, действительно оказалась превосходной. Даже не представляю, на какие технологические ухищрения пошли её создатели, чтобы обеспечить обзор с такой глубины, но факт оставался фактом: оно работало.

Я довольно быстро определил точку, где находился выход оптического поста. Всего в паре сотен метров от проходной, через которую я попал на территорию, за остатками фундамента двух градирен местной ТЭЦ. Видимо, изначально объектив наверху был закрыт защитными шторками – по крайней мере, я увидел соответствующие пиктограммы на пульте, но после открытия они уже не закрывались.

Жаль, что объектив не был подвижен. Впрочем, широкоугольная линза давала достаточно широкий угол обзора.

Я смотрел на развалины жилых многоэтажек. Ущербная Луна была достаточно яркой для того, чтобы предметы отбрасывали тени.

Первые несколько минут ничего не происходило, и я уже решил было, что те, о ком говорили обитатели бункера и кто, вероятно, прикончил «Арчи» выходят по своим делам далеко не каждую ночь. Однако потом я засёк какое-то движение внутри одного из зданий, совсем рядом.

Из проёма, где когда-то была дверь подъезда, показались две бледные фигуры. Они двигались в синхронном ритме, на расстоянии пары метров друг от друга. Таким манером они вышли на середину пустого пространства, которое когда-то было сквериком или парковкой, сейчас разобрать сложно, и встали ровно по центру.

Я пригляделся. Это были двое мужчин, с голым торсом, в каких-то тёмных брюках. Они встали друг напротив друга, будто вот-вот собираясь начать поединок, в ожидании команды невидимого рефери.

Они стояли так несколько минут, без движения. Потом из соседних руин начали выходить другие пары, в таком же порядке – синхронно, будто на марше, и на одинаковом расстоянии друг от друга. Там были не только мужчины, но и женщины, тоже топлесс. Распределение пар было совершенно хаотичным. По крайней мере, мне не удалось выявить никакой закономерности.

Наконец, вся площадь бывшего скверика оказалась заполнена людьми. Некоторое время они продолжали стоять неподвижно. А потом фигуры в центре начали перемещаться: шаг вперёд, два в сторону, один назад, три в другую сторону. Никакой закономерности в этих шагах я тоже не нашёл, но, посмотрев на общую картину, обратил внимание, что это стало похоже на какой-то сложный механизм, который передавал момент движения через сложную систему шестерёнок.

Если описывать увиденное словами, то можно подумать, будто это было даже красиво: полуобнажённые мужчины и женщины исполняют сложный танец в лунном свете. Но это было не так. В их движениях было что-то противоестественно-механическое. Отвратительное. Будто рост патогенных бактерий в питательной среде под микроскопом.

Я не стал досматривать «представление» до конца. Что ж, это была не оргия, не магический ритуал и даже не жестокое жертвоприношение. Будем считать, что эти люди, кем бы они ни были, смогли меня удивить. Но это будет не моей проблемой – сразу после того, как утром мы окажемся на борту вертолёта.

Мы благополучно добрались по объездной дороге до Северного района, миновав те развалины, где ночью я наблюдал за «представлением». Мне даже начинало казаться, что никаких приключений не будет: просто спокойно встретим «вертушку» и улетим на базу.

Однако, как только появились первые остовы девятиэтажек Северного, у меня появилось отчётливое чувство давящего взгляда.

Не сбавляя темпа, я сказал подопечным:

– Видите дома впереди? Там возможны осложнения. Придётся обходить.

– Как? Через поле? —недовольно заметил Ефим; из-за респиратора его голос звучал глухо, – Пыли нахватаем…

– Вы просто так защиту надели? – заметил я. За неимением других средств спецы в полном составе шагали в армейских ОЗК, и не сказать, чтобы это им давалось легко, даже по утренней прохладе.

– Пока они не успеют опомниться и не придумают новый план перехвата, двигаемся максимально быстро, – сказал я.

– Быстрее я не могу… – сказала Лидия, для наглядности изобразив одышку.

Мы свернули с дороги и пошли по тропинке, по направлению к реке. Ощущение взгляда немного ослабло, но не пропало окончательно. «Перегруппировываются», – решил я.

И всё-таки они опоздали. Не рассчитывали на вертолёт, видимо, думая перехватить нас до моста. Двигались спокойно, обходя по широкому кругу выжженную местность за микрорайоном.

Начали шевелиться только когда появилась вертушка. Побежали, обозначили себя, открыли стрельбу. Но тут даже мне с автоматом вмешиваться не пришлось: на борту «вертушки» был пулемётчик, который хорошенько им отвесил.

Вертолёт приземлился на безопасном расстоянии. Эти оставшиеся метры быстрее всех преодолела Лидия, забыв о тяжести ОЗК и одышке.

А на борту нас ждал сюрприз, и не сказать, чтобы приятный: у входного люка нам указали на проход в кокон высшей биологической защиты. Сами встречающие были в соответствующих защитных комбинезонах – причём все, включая пилота и автоматчика.

Спорить и сопротивляться в этой ситуации было не только бессмысленно, но и опасно. Так что я, подбадривая подопечных, помог им сбросить защитные комбезы и пролезть сквозь входную «кишку» капсулы, а потом и сам последовал за ними.

Нас запечатали, включили систему подачи воздуха. После этого мы взлетели и направились на запад.

Глава 5

В карантине мы провели две недели. И всё это время со мной никто из руководства не общался. По крайней мере, не по служебным делам: так-то навещать – навещали, даже передачки какие-то оставляли, по которым медики давали «добро».

Любые попытки пристать с расспросами к медперсоналу жёстко пресекались. Даже с угрозами выговора, что, на мой взгляд, было совсем уж несправедливо.

Соседи – те самые производственники, которых я вытащил из убежища ММЗ – тоже не отличались разговорчивостью. То есть, по отвлечённым вопросам поболтать пожалуйста, но стоило только заикнуться о работе – всё: делают круглые глаза да вращают головой, намекая на встроенные микрофоны. Будто не на заводе работали, а в «Лесной школе» учились, честное слово…

Хорошо хоть с семьёй связь была. По видео. Было видно, что Оля сильно переживает – а я ничем не мог её успокоить. И не только потому, что сам не знал: все детали служебных заданий, даже учебных, само собой были секретными. Никита с Ваней на меня обижались. Считали, что я специально на работе задерживаюсь, чтобы не идти с ними на обещанную прогулку наружу. И как я не пытался их убедить в отсутствии злого умысла, не уверен, что у меня это получилось.

За эти две недели я пересмотрел кучу сериалов (передали вместе с ноутбуком сослуживцы), прочитал несколько книг, даже зачем-то начал учить китайский язык. Учебник нашёлся в небольшой библиотечке, которая тут была. Плюс пытался себя в форме поддерживать, как мог. Остро не хватало кардио, но на мою просьбу притащить в изолятор беговую дорожку старший из врачебной команды только посмотрел на меня с недоумением, но ничего не ответил.

Зато, наблюдая за моими усилиями, заводчане как-то втянулись: начали зарядку по утрам делать, ну и так, по мелочи из комплексов с собственным весом.

Но вот, наконец, одним прекрасным утром к нам в изолятор вошёл старший команды медиков. Понятия не имею, как его звали – он и не думал представляться, хотя наши имена знал, и моё в том числе.

– Десять минут назад пришли результаты третьих проб, – сказал он. – Всё в порядке. Вам, господа, – он кивнул на заводчан, – предписано явиться в администрацию. Вас проводят. А вас, Дмитрий, уже ждут.

Следом за доктором в нашу ещё недавно совершенно изолированную тюрьму вошёл незнакомый мне лейтенант. Он настороженно поглядел на меня, потом сказал:

– Дмитрий Григорьевич, пройдёмте со мной.

Вот даже как. Дмитрий Григорьевич, не по званию. То есть, из нашей песочницы. И явно с высоким допуском.

– Сейчас, вещи соберу, – ответил я.

– Я жду возле входа, – сказал офицер и покинул изолятор.

– Рад, что всё обошлось, – зачем-то сказал доктор, глядя на меня, когда заводчане вышли.

Я внимательно посмотрел на него. Потом всё-таки решил ответить:

– А уж как я-то рад! Знать бы ещё, чего именно удалось так счастливо избежать.

– Сами понимаете, мы люди подневольные, – доктор всплеснул руками.

– Понимаю, – кивнул я, и пошёл к своей тумбочке, собирать вещи.

– Удачи вам! – сказал доктор, после чего вышел из помещения.

– Спасибо, – бросил я, не оборачиваясь.

Лейтенант ждал меня у входа, как и обещал. Я вышел и молча встал рядом, глядя на него.

– Нам сюда, – сказал тот, немного помявшись. – Быстрее будет на электричке.

Мы направились по тоннелю в сторону ближайшей зарядной станции электрокаров. По дороге молчали, хотя было заметно, что офицера буквально разбирает любопытство. Но дисциплину он нарушить не рискнул, так что никаких вопросов не последовало.

Мы остановились возле сектора, где находилось расположение нашего подразделения. Перед входом было отдельное КПП с нашими постовыми, так что пришлось пройти дополнительную идентификацию прежде, чем двигаться дальше.

Оказавшись внутри, мы сразу направились в административный сектор. Встречавшиеся сотрудники глядели на меня с удивлением и любопытством – возможно, потому что я был в спортивном костюме. Никакой другой одежды нам в изоляторе не предоставили, если не считать больничных пижам, которой я предпочитал не пользоваться.

Я не особо удивился, когда мы подошли к двери кабинета руководителя. Лейтенант сходу распахнул их. В приёмной было несколько кресел и рабочий стол с компьютером. Офицер подошёл к нему, привычно сел и не глядя потянулся за трубкой. Нажав на кнопку интеркома, он доложил: «Доставил…. Есть!»

Вот как… значит, генерал отправил за мной своего адъютанта. Не знал, что он вообще у него есть – как-то не приходилось сталкиваться.

– Проходите, – лейтенант указал мне на дверь справа.

Генерал стоял в центре своего кабинета, на толстом ворсистом ковре. Притворив за собой дверь, я начал доклад по форме:

– Товарищ ге…

Однако хозяин кабинета перебил меня.

– Дмитрий Григорьевич, мы не на параде. Проходите, присаживайтесь, – он указал на кресло, расположенное напротив рабочего стола.

Мне не приходилось раньше бывать в рабочем кабинете начальника центра, и пока я шёл до кресла, с любопытством рассматривал помещение. Высокий потолок, вентиляционная разводка и пожарная сигнализация, замаскированные под лепнину, люстра. Настоящие обои на стенах, нежно-бежевого оттенка. Имитация окна, закрытая тяжелыми портьерами. Дубовый рабочий стол, суконная столешница. Рабочий стол для совещаний с проектором. Статусно, но немного старомодно, как по мне… впрочем, психологический комфорт – исключительно важная штука для подземного обитателя, так что, может, вся эта мишура вовсе не лишняя роскошь, а тщательно рассчитанная психологами необходимость, рассчитанная на поддержание работоспособности высшего руководства.

– Как себя чувствуете? – спросил он, когда я занял предложенное кресло.

– Спасибо, отлично, – ответил я.

– Рад сообщить, что вы зачислены в подразделение, – продолжал он. – Так что формально мы с вами сегодня попрощаемся. Необходимые документы и предписание заберёте у адъютанта.

– Благодарю, – кивнул я, продолжая оставаться в кресле.

– Вы имеете право на недельный отпуск, – добавил генерал. С правом передвижения в границах зелёной зоны.

Территориальное деление по цветам появилось совсем недавно, всего пару месяцев назад. Зелёным обозначались области, где удалось полностью наладить госуправление и работу правоохранительных органов. Комендантский час, конечно, действовал и там – но на дорогах днём в целом было безопасно. Тем более, что усиленные меры по охране правопорядка, включая блокпосты и воздушную систему наблюдения за обстановкой, так же продолжали сохраняться. К жёлтым зонам относились области, примыкающие к районам поражения. Как, например, не эвакуированная часть Миасса, южнее места взрыва. Или же места, где работа правоохранителей не была налажена, таких районов тоже пока что было немало. Красные зоны – это районы выпадения осадков, окрестности наземных взрывов, оставившие наиболее грязные зоны. И территории, на которых власть захватили самозванные группировки. Таких, впрочем, с каждым днём становилось всё меньше и меньше: всё-таки ресурсы, сохранившиеся у федеральных властей, были несопоставимо больше тех, которые находились в распоряжении самоуправцев.

С момента нашего переезда и начала обучения наружу нас не выпускали, совсем. И это здорово беспокоило Олю: всё-таки витамин Д и УФ-излучение в медицинских дозах это одно, а живое солнце и нормальный воздух – совсем другое. Особенно для детских организмов. При этом руководство обещало, что такой усиленный режим безопасности сохранится только на время обучения. Потом с семьёй можно будет выбираться на природу в окрестностях. А на будущий год, поговаривают, планировался переезд на территорию заново отстраиваемого столичного комплекса, расположенного на берегу Енисея.

– Спасибо, – искренне ответил я.

– Есть планы, куда поедете? – поинтересовался генерал.

– Пока нет, – ответил я. – Возможно, навестим старого знакомого. Они давно в зелёной зоне, и от нас не далеко…

– Если поедете на своём транспорте, я распоряжусь оформить подорожную.

– Ещё раз благодарю, – кивнул я, продолжая выжидательно глядеть на генерала.

Он явно не для того позвал меня на личную аудиенцию, чтобы обрадовать зачислением и отпуском. Такими мелочами обычно занимались кадры.

– Скажите, вы многое успели увидеть? – безо всякого перехода начал он, глядя мне в глазах и внимательно наблюдая за реакцией.

– Достаточно, – честно ответил я.

– Имею ввиду кроме тела «Арчи»?

– Кроме тела, – кивнул я.

– Ясно… – он вздохнул. – Тогда я убедительно попрошу вас об этом забыть.

– Есть забыть, – кивнул я.

– Мне бы не хотелось оформлять на вас отдельный допуск. Там слишком большие ограничения, а вы человек семейный. И очень пригодитесь нам на других направлениях, – продолжал Владимир Петрович.

– Я понимаю.

– Хорошо.

– Надеюсь только, что ситуация под контролем, – всё-таки решился вставить я. – Именно потому, что я человек семейный.

– Справимся, – улыбнулся генерал. – И не с таким справлялись. Вы поймете, когда поработаете в вашем отряде подольше. На этом у меня всё. Если есть ещё какие-то вопросы или просьбы – готов выслушать.

Я задумался. После объявления об отпуске просить чего-то ещё личного или бытового было бы странно. Мы были обеспечены по высшему разряду, со скидкой на время, разумеется. Оставалась только информация. Понятно, что случившееся на испытаниях обсуждению не подлежит, но один вопрос я бы хотел для себя прояснить.

– Подскажите, сколько нас выпустилось? – спросил я. – Или эта информация тоже под специальным допуском?

– Отчего же, допуск нужного уровня у вас уже есть. Вас выпустилось двое, – ответил генерал. – Вы и «Рубин». К сожалению, «Пуля» испытание завалил, но остался жив.

Спрашивать о подробностях было глупо.

– Спасибо, – кивнул я.

После этого мы распрощались.

Мальчишки повисли у меня на шее, едва я ступил за порог. Визг, крики, куча новостей – всё это обрушилось на меня нескончаемой лавиной.

Чтобы Оля смогла как-то добраться до меня, пришлось применить секретный приём: распечатать пакет из «Военторга» со сладостями.

Магазин и кафетерий на территории открыли всего три месяца назад, и подземные обитатели радовались этому событию, как самому настоящему празднику: ещё один признак нормализации жизни, дающий надежду, что теперь этот процесс стал необратимым.

В наборе был даже шоколад со складов НЗ, который становился всё большим дефицитом: что не удивительно – международная торговля была далека от восстановления, и какао было взять просто неоткуда. Две маленькие шоколадки дополняли картонные коробки с пастилой, мармеладом, зефиром и печеньем.

– Ура-а-а! – Никита от радости запрыгал и начал хлопать в ладоши.

– Спасибо, па! – Ваня ещё раз меня крепко обнял.

Потом мальчишки оба подхватили пакет и понесли его на кухню.

Только после этого мы с Олей крепко обнялись.

– Ну и напугал ты меня, Димка… – шепнула она мне на ухо, не размыкая объятий.

– Прости, – так же тихо ответил я ей.

– Тут слухи ходили… один страшней другого… – продолжала она. – Я старалась не верить, но… и врачи эти – нет бы хоть слово ободряющее сказать. Наоборот: «узнаете, когда выйдет срок, до тех пор ничего ответить не могу»…

– Работа у них такая! – вздохнул я.

Оля чуть отстранилась, потом обхватила моё лицо ладонями и заглянула в глаза:

– Я не хочу без тебя, Дим… правда. Не уверена, что снова сил хватит.

– Я тоже не хочу без тебя, – ответил я. – Но все мы под Богом ходим… так что ты прекращай это, ладно? Всё хорошо будет.

– Обещаешь?

– Я постараюсь.

– Ма-а-ам! Он хочет мармелад себе забрать! – закричал с кухни Никита.

– Ничего я не хочу! Просто зачем его на пастилу класть?! Это же не бутерброд! У тебя кое-что слипнется!

– А вот и не слипнется!

Оля улыбнулась и посмотрела на меня.

– Ладно. Пойдём порядок наводить, – предложила она.

После чая со сладостями дети убежали играть в комнату, а мы продолжали сидеть за столом, допивая по второй чашке.

– Ой, что это… Дим, ты голодный? Я курицу вчера в духовке делала – тебе разогреть? – спросила Оля.

– Настоящая твоя фирменная курица? – улыбнулся я.

– Самая настоящая, – кивнула Оля. – От местных фермеров. Проверенная на все химикалии и радиацию медицинской службой, о чём на шкурке стоял синий штамп. Который, кстати, отмыть невозможно!

– Ну на то он и ветеринарный контроль, – сказала я. – Не забалуешь! Буду, конечно, спасибо.

Оля встала, чтобы достать курицу из холодильника.

– Слушай… – спросил я, убедившись, что дети включили мультики и ничего из нашего разговора не услышат. – А что за слухи ходили?

– Слухи? – переспросила Оля.

– Ну, ты сказала что-то пугающее.

– А-а-а, это! Да не знаю, может, и глупости. Но, когда вас в карантин поместили, девчонки из клуба говорили, будто кое-где обнаружили следы применения биологического оружия. И что те районы оцеплены и введён особый режим.

– Ясно. Но как это экзамена-то касалось? Или… никак?

– Да вроде как вас по ошибке забросили на закрытый полигон, где как раз был могильник или что-то в этом роде… а ничего такого не было? А, Дим?

– Нет, – улыбнулся я. – Такого точно не было.

– Но почему тогда карантин?

Мне очень хотелось её успокоить. Сказать, что командование перестраховывается, принимая максимально возможные защитные меры. Что мы всего-то увидели в отдалении пару неопознанных трупов… наверно, это была бы ложь во благо. Но мне лгать не хотелось.

– Сам не могу понять, – я пожал плечами. – Мне никто информацию не дал. Предполагаю, что это действительно может быть связано с заражением какой-нибудь пакостью, а мы случайно оказались поблизости.

Оля поставила курицу в духовку и включила её. Именно обычную духовку, не микроволновку, чтобы вкус не портить.

– Как так получилось? – спросила она.

– Я не знаю, – сказал я. – Мне не дали информацию. Сказали нет нужного допуска.

Оля улыбнулась.

– Я думала, ты служишь в сверхсекретном суперподразделении, – сказала она.

– Так и есть, – кивнул я. – Поэтому меня тоже произошедшее малость напрягло…

– Но сейчас всё в порядке? Ой, кстати, ты экзамен-то сдал? – тревожно спросила она.

– Сдал, конечно, – улыбнулся я. – И, конечно, сейчас всё в порядке. Иначе бы меня никто не выпустил из карантина.

– Да уж, умеешь ты успокоить… – улыбнулась Оля.

Тем временем на кухне вкусно запахло курицей, и я почувствовал, как рот наполняется слюной. Всё-таки домашняя еда и казённые харчи на карантине – это совсем не одно и то же.

Когда Оля достала курицу и положила несколько кусков мне на тарелку, дополнив гарниром из жареной картошки, я, наконец, сказал главную новость:

– Мне дали отпуск, – сказал я, наблюдая за её реакцией. – На целую неделю. Свобода передвижения в границах зелёной зоны.

– А-а-а, Димка, серьёзно?! – Оля даже захлопала в ладоши от восторга.

– Серьёзно, – кивнул я. – Ну что, куда поедем? Давай решать!

Оля села за стол напротив меня и глубоко вздохнула.

– Знаешь… до этого всего я… – она осеклась и, сделав над собой усилие, всё-таки произнесла: – мы тогда решили, что будем Никитку каждый год на море возить. Чтобы здоровым вырос. У нас обоих просто семьи были не очень богатые, и вот…

– Чёрное и Азовское всё жёлтая или красная зона… – ответил я, мысленно прикидывая возможные короткие маршруты. – Каспий тоже не вариант, в него вся Волга стекла… там мониторить несколько лет надо, как ситуация с радионуклидами будет складываться…

– Дим, да я же не про сейчас, – грустно улыбнулась Оля. – Так… подумалось вдруг – что когда-то можно было сесть на машину и просто поехать на море… какая роскошь под рукой была – и, как обычно, не ценили.

– Мы люди, – ответил я. – Это всегда так. Поэтому давай ценить то, что мы можем сейчас.

Я вытер губы и, перегнувшись через стол, поцеловал её в щёку.

– Ты прав, конечно же… Дим, а давай к Петру заедем, а? – предложила она. – Всё-таки единственный наш близкий знакомый в этом новом мире… как считаешь?

– Мне кажется ребятам должно понравиться там летом, – кивнул я. – Там речка. Можно рыбалку организовать!

– Можно, – ответила Оля. – Только реку сначала проверим, ладно? Так что не забудь дозиметр! Или чем там воду можно проверить?

Глава 6

Внутри зелёной и жёлтой зон в ходу были бумажные рубли. Самые обычные, напечатанные до катастрофы. Их объема как раз хватало для обеспечения потребностей возрождающейся экономики. Так что те всепропальщики, которые демонстративно растапливали купюрами печки-буржуйки в первые недели и месяцы после ударов были глубоко не правы.

Перед отпуском, вместе с подорожными и другими документами, мне выдали часть жалования наличными. Можно было получить и больше, но я предпочитал держать накопления на зарплатном счету в «Сбере». Конечно, сейчас банк был совсем не тем же самым, чем раньше – но бренд активно использовался администрацией для создания ощущения стабильности.

Я разработал два варианта маршрута для нас: с одной остановкой на ночь и вовсе без остановки. Первый проходил почти через Уфу – точнее то, что от неё осталось, с заездом в жёлтую зону, благо подорожные документы позволяли такой манёвр. Второй был существенно длиннее, через Стерлитамак, который полностью уцелел и сейчас являлся одним из крупных центров восстановления экономической активности. При этом, по моим расчётам, остановиться пришлось бы в районе Верхнего Авзяна. Там находился стационарный пост военной полиции, возле которого можно было заночевать: распространённая практика, ведь движение по дорогам общего пользования в ночное время было запрещено.

Однако при этом ночевать пришлось бы в машине. Вчетвером, плюс кошка, при всех сопутствующих неудобствах.

Вечером я разложил на кухонном столе карту и поделился своими соображениями с Олей.

– Конечно, в машине переночуем, – сходу ответила Ольга. – Даже не вопрос.

– Уверена?

– Да, абсолютно! Соваться с детьми в жёлтую зону? Такая себе идея.

– Наверно, ты права…

– Плюс у тебя ведь сохранилось твоё снаряжение? – спросила она. – Ну, которое ты набирал, когда думал, что рванёшь вместе с сыном до Африки через Владивосток?

Она взглянула на меня с озорной улыбкой. А я к своему неудовольствию вдруг почувствовал, что краснею.

– Сохранилось… – признал я.

– Вот и отлично! К тому же, думаю, мальчишки в восторге будут! Сейчас ведь лето!

– Ну да, – кивнул я. – Лето. Комары. Клещи.

– Ничего, мы все прививки сделали, – подмигнула Ольга.

– Минус день отпуска… – заметил я.

– Разве? – удивилась Ольга. – Насколько я помню, проезд до места отпуска и обратно не учитывается.

Я почесал в затылке. Кажется, она была права – а я просто упустил этот момент.

– Так что отметимся у Петра, с соответствующими датами. И проведём вместе на два дня больше.

Я поднял руки, будто сдаваясь.

– Тогда всё, аргументов не осталось. Едем длинным путём!

Личные автомобили обитателей нашего подземелья хранились в специальном гараже, возле одного из замаскированных въездов. Таких авто было несколько десятков: кое-кто из служащих начал заезжать на расконсервацию объекта за неделю до удара. Для охраны и обслуживания личных авто было выделено специальное подразделение, состоящее из пяти техников. Даже техническая база была, не уступающая оборудованием хорошей станции ТО. Был и небольшой склад расходников и ГСМ – но только на те модели, которые были официально зарегистрированы за сотрудниками на момент последней закупки по разнарядке. Что и говорить, созданием и организацией этого конкретного бункера занимался кто-то очень грамотный и компетентный.

К сожалению, «Прадик» был в единственном экземпляре, но и в нашем случае техники сделали всё возможное, чтобы подготовить машину к путешествию: где-то нашли летние покрышки нужной размерности, почистили масляный и воздушный фильтры, заменили все жидкости на совместимые. Проверили узлы и агрегаты, зарядили аккумулятор.

Всё это было небесплатно, но цены оказались более, чем щадящие. Плюс такие дополнительные работы оплачивались по безналу – достаточно было просто подписать счёт.

Конечно, это неправильно – но я до сих пор до конца не разгрузил автомобиль. Просто не было времени. К тому же, выделенное нам жилище нельзя назвать просторным: по сути, однокомнатная квартира, где гостиную мы разделили самодельной ширмой на детскую комнату и нашу спальню. Места для склада вещей там просто не было.

Часть электроники из собственных запасов я сдал специалистам. Она пошла на благое дело: налаживание необходимых производств. Плюс мне заплатили компенсацию, которая осела на моём счёте в Сбере.

Когда-нибудь, когда жизнь окончательно наладится, мы с Ольгой планировали купить жильё в новой столице – городе на Енисее, у которого пока даже официального названия не было. Все так и называли эту стройку: Новая Столица. Вопрос о названии власти решили отложить на потом, когда состоится официальный переезд государственных органов и пройдут первые послевоенные выборы.

Чтобы разгрузить авто, я вытащил зимнюю палатку, печку и прочие вещи, рассчитанные на зимнюю эксплуатацию. Их пришлось оставить в нашем жилище, до приезда.

Сашка почувствовала, что мы готовимся к путешествию, и с утра сидела в Олиной сумке, глядя на нашу суету большими глазищами.

Освободив место в авто, я сходил на «раздатку» – место, где выдавали продукты по пайковым талонам – и взял то, что могло пригодиться в дороге: мясные и овощные консервы, печенье, хлеб, растворимый кофе, марлю и репеллент из старых запасов, чтобы комары ночью не сожрали. Потом зашёл в «Военторг» и прикупил охотничьих патронов – дефицитная вещь, мужикам на подарок.

Оружие с собой у меня тоже, разумеется, было: штатный СР-2 «Вереск». Во время службы до выхода в запас я с ним сталкивался только в учебке; в нашем подразделении его на вооружении не было. Но теперь, за прошедшие месяцы, я освоил его очень хорошо, пускай поначалу и было непривычно. Плюс остался арбалет, купленный зимой. На всё оружие, конечно же, имелись необходимые разрешения.

Вот чего пока что не удалось добыть на базе, так это детских сидений. Поэтому Никита поехал сзади, на Ванином сиденье, а Ваня разместился на импровизированном бустере, который я соорудил из куска твёрдого пенопласта и подушки.

Поначалу сын был недоволен такой рокировкой, но потом сам сообразил, что Никита младше и меньше, и для него езда на бустере может быть опасной. Даже стал гордиться тем, что теперь поедет «почти как взрослый».

Выезжали рано утром. На КПП автобазы показал подорожные документы, и ещё раз – на выезде. Там стоял молодой сержант из роты охраны, глянув на нас, он на всякий случай предупредил:

– Ближайшая заправка в трёхстах километрах, в сторону Уфы. На границе жёлтой зоны.

– Спасибо, – кивнул я. – У нас с собой достаточно, чтобы до точки назначения доехать.

– Понял, тогда хорошего пути! – он приложил руку к виску в воинском приветствии.

Я ответил кивком.

Входной бронированный люк с глухим гудением отъехал в сторону, открывая путь в тоннель. Прямо перед нами, метрах в двадцати, шумел водопад: часть маскировки. За водопадом было небольшое озерцо с бетонным дном и системой дренажа, глубиной с полметра, не больше. Со стороны оно выглядело гораздо глубже. За озерцом была небольшая полянка, поросшая свежей травой и мхом, и за ней начиналась грунтовая колея, которая где-то в полукилометре упиралась в «грейдер». Я знал, что таких «слепых» подъездов сделано несколько. И почти все вели в никуда.

Наконец, мы оказались на асфальтированной дороге, и я смог набрать скорость.

Всходило Солнце; день обещал был жарким. Я понадеялся, что техники не забыли проверить кондиционер. Впрочем, даже жаре я сейчас был бы рад – после кондиционированного воздуха подземелья, с постоянной температурой и влажностью, капризы погоды воспринимались совершенно иначе. Особенно после двухнедельной изоляции на карантине…

– А красиво здесь! – сказала Ольга.

Дрога бежала в лесу. Справа высились покрытые лесом невысокие горы.

– Можно представить, что ничего не поменялось… – вздохнула она. – Вот сейчас, за поворотом, появится заправка, и мы заедем, чтобы купить кофе…

Удивительно, но заправка действительно появилась: только заброшенная, с разбитыми витринами магазинчика. Кто-то из мародёров успел тут побывать до того, как власти восстановили порядок. А на починку объекта не было средств.

Мы переглянулись.

– Ничего, – ответил я. – Всё ещё будет!

– Тоже верю в это, – кивнула Ольга.

– Там олень, олень! – вдруг закричал Никита, указывая куда-то в сторону подножия холма, на который мы въезжали.

Я пригляделся. И действительно: где-то в километре от нас в траве стояла грациозное создание с небольшими рогами. Я никогда не жаловался на зрение – но даже для меня это было близко к пределу.

– Это косуля, – сказал я.

– Козуля? – переспросил Никита.

– Косуля, – повторил я, улыбнувшись. – Родственник оленя.

– А мы будем охотиться? – серьёзно спросил он.

– Нет, – ответил я. – Я не люблю тех, кто охотится для удовольствия. А с едой у нас проблем нет.

– А если бы ты на службу не пошёл, то были бы? – вмешался Ваня. – А, пап?

– Кто знает? – улыбнулся я. – Но если бы ты был голодным, то да, я бы добыл косулю.

– Ясно, пап… – кивнул Ваня. – А знаешь… наверно, это интересно было бы! Мне жалко косулю, но, когда представляю, как подкрадываюсь к ней с твоим арбалетом, чувствую, что сердце колотится сильнее… как перед соревнованием! Даже ещё сильнее!

– Охотничий азарт, – улыбнулся я. – Это нормально. Только, как и все эмоции, его нужно контролировать.

Дорога не была пустой. Пару раз нам попадались встречные фуры с военными номерами. Должно быть, снабжение базы. И однажды мы обогнали гражданское авто с номерами челябинской области. Может, кто-то из администрации местных городков ездил на совещание. А, может, и гражданские жители. Такие тоже попадались, из уцелевших хозяйств, которые сейчас превратились в точки роста и восстановления.

До блок-поста мы добрались рано: было всего часа четыре по полудни. Я встал на парковку под навесом, специально предназначенную для ночевки гражданского транспорта, в том числе грузового. Потом взял документы и направился к ребятам, поздороваться и представиться.

Старшим на посту был прапорщик. Молодой, года двадцать три, чисто выбритый с круглыми румяными щеками. Он взял мои документы, полистал, хмурясь, пытаясь изобразить важность, потом кивнул и приложил ладонь к форменной кепке.

– Хорошей ночи, товарищ майор! – сказал он.

Этот новый вид приветствия стал распространяться недавно, как среди военных, так и среди гражданских, как отголосок первых месяцев, когда по ночам становилось особенно тяжело… интересно меняется язык, адаптируясь к обстоятельствам.

Что же касается звания и ФИО в документах – разумеется, они были частью оперативного прикрытия. Впрочем, с точки зрения военной административной машины – вполне себе настоящими.

– Хорошей ночи, – ответил я, кивнул. – Как тут вообще обстановка?

Парень встал свободнее и почесал в затылке.

– Да по-всякому бывает! Вообще в последнее время поспокойнее. А вот пару недель назад в окрестных лесах диверсанта ловили. Так он дурак прямо на наш пост вышел – пытался за местного сойти. Мол, в лесу жил несколько месяцев, пока совсем тяжко не стало. Заболел, типа. Хворого из себя состроил.

– Как вычислили? – спросил я. – Ты сам понял, что к чему?

– Не-а, – прапорщик помотал головой. – Тут старшим Сашка Фролов стоял, лейтенант. Он такие вещи как-то нутром чует! Ну и спросил пару вещей про леса окрестные. А когда тот плавать начал – не будь дураком, стрельнул на упреждение. Хоть наши и стремаются так делать, прокурора того… нашарабошить могут. Но тогда он, типо, угадал: обшмонали мы того мужика – а там полный атас: стволы, коробки какие-то рации… в общем, Сашке в итоге премия вышла. Он, значится, диверсант-то тот, покушение на ценных спецов готовил. Их на производство везли, конвоем, с автобусом.

– Ого! – я изобразил удивление.

– Ну да! Они ж, гниды, на наших охоту понавострились устраивать…

– Ясно. Ну… спасибо за бдительность.

– Служу России! – с удовольствием ответил прапорщик. – Нам правда того, после всего этого пришлось кровь сдавать литрами, да неделю на карантине просидели.

– Вот как?

– Ну да. Мы в рапорте всё как есть написали: и про хворь его мнимую. Вот и вляпались.

– Но хорошо, что всё обошлось.

– Да уж… – вздохнул прапорщик, потом поглядел на «Прадик» и добавил: – Товарищ майор, вот ещё чего: вы бы встали поближе к нам – там в дальний конец будет сложно фурам проехать.

– Фурам?

– Ну да. На ночь одна-две да точно заедут. Их в последнее время больше становится. Жизнь-то идёт.

Прапорщик оказался прав. На закате, когда мы поужинали и уже готовились укладываться спать, на парковку один за другим заехали две фуры. Мужики заглушили моторы и пошли на блок-пост с документами. Когда они проходили мимо нас, я кивнул и приветливо улыбнулся. Водилы кивнули в ответ, однако улыбаться не стали, и понятно почему: вид у их был порядком замученный. Дальнобоем работать стало сложно: мест, где можно остановиться на трассе, совсем немного. Ну и дорожные неожиданности никто не отменял, даже в зелёных зонах.

Летом, к счастью, не было необходимости оставлять двигатель включенным. Поэтому для того, чтобы обеспечить приток воздуха, пришлось приоткрыть окна. Через которые, конечно же, сразу начали лететь комары. Однако я это предвидел, поэтому я натянул марлю, предварительно обработанную репеллентом, зажав её дверью. Такая преграда не только защищала нас от комаров, но и лишала кошку соблазна отправиться ночью на охоту. А такой соблазн у неё был: она сидела у лобового стекла, сосредоточенно глядя в сторону леса и периодически подщёлкивая.

Чтобы мальчишки уснули, Оля рассказала им сказку – по памяти. Что-то про солнечного котёнка, который приходил к детям, чтобы показать скрытые двери, через которые можно было попасть в иные миры.

После дня, насыщенного впечатлениями, мальчишки довольно быстро уснули. Ольга же тоже устроилась на своём кресле, свернувшись клубком, и тихонько засопела.

Я же спать не собирался. И дело было вовсе не в кошке, которая уже подозрительно глядела на марлю в окне, будто прикидывая про себя: удастся ли прорваться, когда кожаные, наконец, задрыхнут. Просто я не мог позволить себе пустить ситуацию на самотёк тогда, когда мы уязвимы.

Оля проснулась в первом часу ночи. Её разбудил яркий лунный свет. Открыв глаза, она первым делом посмотрела на заднее кресло, где в обнимку спали Никита и Ваня. Потом с недоумением взглянула на меня.

– Чего не спишь? – спросила она тихим шёпотом.

– Не спится, – улыбнулся я и пожал плечами.

– Блин, Дим. Тебе же рулить. Это не дело…

– Я нормально. Приученный, не волнуйся.

– Давай я подежурю.

– Оль, правда, я нормально.

– Мне так спокойнее будет, понимаешь? Как я буду ехать, если знаю, что ты ночь не спал? С детьми, а?

Я посмотрел в её большие глаза, блестящие в лунном свете. В них появилось то самое выражение – значит, спорить бесполезно, не переспорю.

– Ладно, – кивнул я. – Только на два часа, хорошо? Не больше.

– Договорились, – улыбнулась она. – Спи уже. Завтра утром расскажу тебе, что такое глимфатическая система и как она работает. Напомни только.

– Я знаю, как лимфатическая система работает, в школе учился.

– Глимфатическая. Разные вещи. Ладно, всё, спи.

Под её пристальным взглядом я закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Кошка тут же воспользовалась моментом и прыгнула мне на грудь, после чего заурчала и заёрзала, устраиваясь поудобнее. Я погладил её по голове и почесал шейку, не открывая глаз.

– Вот ведь… ещё немного и я начну ревновать!

Будто услышав её, Сашка замурлыкала ещё громче.

Глава 7

Я сидел в кабинете Петра и пил кофе. По мне так напиток был, как минимум, не хуже того, которым я лакомился здесь зимой.

– Ну как? – взволнованно спросил Пётр, внимательно наблюдая за выражением моего лица.

– По-моему отменно, – ответил я, прицокнув языком.

– Серьёзно? – он недоверчиво поднял бровь.

– Серьёзно. Более чем, – кивнул я и сделал очередной глоток, поглядев в окно.

Летом посёлок выглядел ещё более привлекательно, чем зимой: под окнами домов разбили цветочные клумбы, все газоны ухожены, трава подстрижена… кстати, как они добились этого? Электрические газонокосилки или ручные косы?..

Справа блестела лента реки. Ребята с Олей пошли на пляж, и я планировал к ним присоединиться, как только побеседуем с Петром.

– Два с половиной года, – улыбнулся Пётр. – Хорошо, что я начал эксперименты до того, как всё это началось. Иначе всем точно было бы не до кофе… а так, похоже, у нас будет частичка той, старой, жизни… конечно, до промышленного производства ещё далеко – но, думаю, годика через три…

Он мечтательно закатил глаза; блеснули стёкла очков, отражая солнечные блики.

– И как ты на всё время находишь? – удивился я.

– Сложно, – вздохнул директор. – Очень сложно! Я же теперь не просто наёмный работник в коммерческой организации. У меня теперь официальный статус главы поселения. У нас даже выборы были, представляешь?

– Вот как? Что ж, поздравляю!

– Да уж если бы было с чем… но в новом статусе проще переговоры вести. Знаешь… когда мы только начинали – пределом мечтаний для меня было запустить производственный цикл по низким технологиям и не остаться без электричества на ближайшие пару лет. Хоть как-то… а теперь вот глянь чего делается! – он не без гордости указал за окно.

И действительно: предприятие, когда-то задуманное, как исключительно аграрное, быстро прирастало различными производствами: от мини-заводов по производству удобрений и кирпичного заводика до специализированных комбинатов по ремонту сельхоз техники, где уже в ближайшее время планируют наладить производство первых сеялок.

Народу в посёлке тоже стало гораздо больше. Вдоль реки вырос целый микрорайон новых двухэтажных кирпичных домиков. На каждом – довольно большая труба. Что ж, так куда проще на первое время, чем тянуть коммуникации…

– Получается больше? – уточнил я, провоцируя его на рассказ: мне действительно было интересно.

– Намного! – утвердительно кивнул Пётр. – Не перестаю удивляться, что уцелело так много… хотя знаешь, ещё несколько месяцев хаоса – и многое было бы не спасти. Так что, будем считать, нам повезло.

– Как люди? – спросил я. – Справляешься? Ситуаций разных не бывает?

Пётр вздохнул и опустил глаза.

– Ну как не бывает… бывают, конечно. Люди остаются людьми. Тут недавно решили официально разрешить торговлю спиртным. Мол, продолжение практики индивидуального самогоноварения создаёт больше рисков, чем государственный контроль над этим делом… вроде бы разумно всё, так? Даже я поставил свою подпись, когда выносили решение на обсуждение поселковой думы. Только вот не учли, что народ ещё в себя не пришёл. Времени-то всего полгода прошло! А из новеньких многие семьи потеряли, родных, близких… кто-то успел по подвалам поседеть с маленькими детишками… вот и…

– А что такое? Перепились, начали дома громить или что? – спросил я.

– Да если бы… начали ловить шпионов, – Пётр снова вздохнул. – Всё вспоминали ту историю с поездом. Байки широко в народе разошлись, обросли разными подробностями, и вот: на пьяную голову мужики из Станкостроительного, из Каменногорска, решили, что уцелевшие железнодорожники из-под Кинеля якобы навели на свой собственный город ракету… ну, то есть, не все они – а спрятавшиеся среди них тайные агенты противника.

– Ясно… – кивнул я. – И что? Сам разбирался?

– Да какой там! Твои коллеги подключились. Ты вообще в курсе, что у нас тут полноценный отдел работает? – улыбнулся Пётр.

– Нет… не в курсе. Вот так сюрприз, однако!

– Ну вот, посчитали, что мы становимся стратегическим предприятием, нуждающимся в особой охране. Моей личной безопасностью, кстати, отдельный, специально выделенный человек занимается, представляешь?

Я обратил внимание на мрачного типа в штатском, который сидел внизу, даже не думая скрывать кобуру подмышкой. Но подумал, что это кто-то из новеньких безопасников чудит.

– Серьёзный подход! – кивнул я.

– Да уж… плохо, что такие меры народ раздражают. А люди сейчас, сам понимаешь – нервные.

– В общем, если хочешь знать моё мнение – лучше потерпеть, – сказал я.

– Ходят слухи, что на специалистов охота объявлена, – сказал Пётр. – Но я, блин, какой специалист? Не инженер, не учёный – просто менеджер.

– Видимо, справляешься очень хорошо, – я подмигнул ему и сделал ещё один глоток кофе, который заканчивался удручающе быстро. – Заметил, что график подачи электричества и воды расширили. Откуда энергия?

– Кажется, я тебе ещё зимой говорил, что есть вариант на уголь перейти, – ответил Пётр, вздохнув. – Да, не экологично, и зимой у нас будет много чёрного снега… хоть ребята и пытаются сейчас какие-то фильтры наколхозить. Но в целом ситуация уже не критическая – на складе предприятия, который мы обнаружили, нам на несколько лет запасов угля хватит! А там, глядишь, газотранспортную систему поднимут. Это вроде как сейчас в приоритете, как я слышал.

– Было бы здорово, – согласился я.

– Значит, вы тут, у нас, на недельку? – Пётр потянулся. – Хорошо бы на рыбалку сходить… но твёрдо обещать не могу: завтра-послезавтра очередная приёмка беженцев. На самотёк такое не пустишь…

– Кстати, как с кадрами дела? Врачей нашли?

– Нашли! Ну, не таких хороших, конечно, как Оля – но вполне справляются. С прошлого месяца даже стоматолог есть! А то совсем беда начиналась… только вот с препаратами приходится воевать: из складов НЗ не допросишься, какие-то нормативы напридумывали.

– Что поделать – с фармпромышленностью сейчас сложно… я слышал, что в прошлом месяце вывозили уцелевшее оборудование из промышленного кластера под Питером. На месте восстановить производство было невозможно, с логистикой большие проблемы, кругом красным-красно… вот, вроде к осени должны смонтировать. Говорят, процентов восемьдесят списка жизненно необходимых препаратов там можно будет производить.

Про это предприятие я слышал от Ольги. Она в бункере хотела на работу устроиться, но ей предложили контракт военнослужащей и сразу сказали готовиться к командировкам. На семейном совете мы решили отказаться, но неофициально она приходила в санчасть, помогать штатным врачам, да и просто пообщаться с коллегами.

– Хорошо, если так… лекарства – это очень важно. Людям нужно почувствовать мощь государства, а медицина – один из лучших способов её показать… – он сделал паузу и посмотрел мне в глаза. – Слушай, а что это мы всё про меня да про наше хозяйство. Что у тебя-то происходит? Как служба идёт?

– Да как у нас служба идёт, – улыбнулся я. – Всё, как обычно. Отучился вот, переподготовку прошёл. Сейчас дали отпуск перед назначением уже на штатную должность.

– О, вот как? – Пётр удивлённо поднял бровь. – Даже странно, чему тебя ещё научить можно было… или ты специальность поменял?

– Да нет, всё тоже. Но я же на гражданке сколько лет прожил – без переподготовки не положено.

– Ясно… а чем заниматься-то будешь?

– Ну как чем? Обеспечивать безопасность, – улыбнувшись, ответил я.

Пётр вдруг понизил голос и наклонился вперёд.

– Тут слухи ходят, что наши готовят экспедиционный корпус, – сказал он мне на ухо. – Ты как? Не туда пойдёшь?

Я улыбнулся.

– Нет, у наших и в стране работы ещё надолго хватит, – ответил я.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Пётр.

– А можно подробнее про этот экспедиционный корпус? – спросил я. – До меня не доходило ничего. Учебка, все дела. Изоляция.

Пётр огляделся, будто бы хотел удостовериться, что в его кабинете не появилось вдруг посторонних.

– Да вроде наши собираются за океан… – так же тихо сказал он. – Там гражданская идёт. И будто бы по каналам связи наши договорились с одной из сторон о поддержке…

– Даже так?

– Сам как считаешь, реально?

– Честно? – я посмотрел ему в глаза. – Думаю, что не до этого нам. Разбираются сами у себя – вот и пускай разбираются…

– А вот про них ещё более тревожные слухи ходят… – Пётр снова воровато оглянулся и придвинулся ко мне ещё ближе. – Будто бы те всё никак не хотят нас в покое оставить. Да, ядерные арсеналы уже использовали, да, нормальный экспедиционный корпус для оккупации не наберёшь, а в Европе сплошная красная полоса вдоль наших границ, да и хаос… но, кроме ядерного, говорят, они ещё более продвинутое оружие разрабатывали…

– Это какое же? – скептически спросил я.

– Биологическое, – ответил Пётр.

– Да ну… смысл им выбивать остатки населения, если территорию захватывать просто нечем? Байки, я думаю.

– Я и сам так считал, – продолжал Пётр. – Но факт, что до последнего момента НИКОР шли. А теперь вот решили, что терять нечего.

Наверно, в другое время от подобной конспирологии я бы рассмеялся. Но теперь, после всего того, что произошло во время моего выпускного испытания мне было немного не до смеха.

– А что, откуда слухи-то идут? – спросил я. – Надо бы на источники внимание обращать. А то сейчас, сам понимаешь, время такое: потоки информации резко снизились, любые новости на вес золота, единственный источник – «Бюллетень Правительства», вот и появилось пространство для фантазии.

– Так-то оно так, – вздохнул Пётр. – Народ легко верит во всякую дичь… но о некоторых вещах не говорят кому попало. Только если в доверие войдёшь, заставишь поверить, что угрозы нет… в общем, такие истории я слышал от беженцев. Не сразу, а когда людей на честный разговор выводил. Причём знаешь – когда распространяется слух, у всех, до кого эта байка дошла, картина примерно одинаковая: да, с некоторыми деталями, но в целом всегда проглядывает единая история. А тут будто бы мозаику складываешь: кто-то видел карантинные команды, кто-то общался с медперсоналом, который был задействован на ликвидации очагов… и, что характерно, про массовую гибель людей никто не говорил. А вот про чудеса разные, вроде изолированных коммун-колоний, которые случайно обнаруживали внутри красных зон – слухи были. Вот я решил спросить у тебя: вдруг у ваших в курсе ситуации да меры уже принимают? Мне было бы спокойнее…

Он испытующе посмотрел мне в глаза.

– Знаешь, – ответил я. – Даже если бы меры уже принимались, не думаю, что о них было бы широко известно. Тем более новым сотрудникам, которые и должность-то толком не приняли.

Пётр отвёл взгляд. Посмотрел в окно.

– Пожалуй, ты прав… – вздохнул он.